Статистическое меньшинство

28 сентября 2020 года (понедельник)

      В один час двадцать три минуты ночи блаженный сон Феликса был потревожен внезапным визитом мадам Ён.       — Милый, просыпайся, — она мягко, но настойчиво трясла его за плечо. — Давай же, Феликс, просыпайся.       — Что происходит? — сквозь пелену ещё не растворившегося сна пробубнил мальчик. Он пытался осмотреться вокруг, приподнявшись на локтях, и когда зрение немного прояснилось, с удивлением обнаружил, что в его шкафу уже вовсю хозяйничают. То, как женщина резко двигалась, спешила, вызывало в груди неприятное чувство тревоги. — Мадам Ён?       — Хван Хонсеб приехал, хочет с вами познакомиться, — не оборачиваясь, быстро протараторила та, а под его рёбрами сжалось сердце. По правде, Феликс надеялся, что ему никогда не доведётся пересечься с хозяином лично. В этих стенах о Хване-старшем говорили редко и мало, но даже из тех скудных крупиц информации не составляло труда сложить в голове образ того, чьё внимание к себе лучше не привлекать. А теперь тот зовёт их с Йени, и это… страшно.       На постели аккуратно разложили чёрные брюки, а следом и бежевую блузу с кружевом на манжетах и воротнике.       — Зачем? — тихо переспросил мальчик, растерянно рассматривая выбранные для него вещи.       — Не знаю. Одевайся и расчешись. Я зайду за тобой через две минуты, — настойчиво попросила женщина и перед выходом из комнаты кивнула в сторону одежды, словно бы потарапливая его.       Феликс выполнил поручения в обратном порядке, и в результате сильно застопорился, застёгивая блузку. Маленькие пуговицы плохо поддавались сонным пальцам, да и волнение тоже не способствовало мелкой моторике рук.       — Ты ещё не готов? — Ён завела в комнату заспанного, но так же обескураженного Айена и прикрыла за ними дверь. — Давай я.       Феликс сопротивляться не стал и позволил женщине вступить в бой с неприступными петельками самостоятельно.       — Слушайте, — мадам говорила вполголоса, и мальчики навострили уши, украдкой переглядываясь между собой. — Ничего не бойтесь, скорее всего он просто хочет познакомиться. Всех остальных выбирал сам, так что… Ведите себя вежливо и сдержанно. На вопросы отвечайте коротко и чётко. — Она ещё раз обвела обоих взглядом, чтобы убедиться, что они выглядят прилично. Пытаясь поддержать, пригладила их волосы и мягко улыбнулась. Веснушчатый впервые увидел фальшь на этом добром лице. — Всё, на выход.       Ещё из коридора Феликс заметил, что в гостиной внизу горит свет. Непривычная нервозность мадам Ён передалась и ему, а ещё он помнил, как Хёнджин просил скрывать шрамы. Одергивая кружевные рукава ниже, Феликс молился о том, чтобы их не решили осмотреть повторно. Пытаясь успокоиться, он на ощупь нашёл руку Айена и сжал ту, но перед лестницей всё же пришлось отпустить. Не хотелось показывать своего страха.       Внизу их ждал высокий мужчина в тёмно-синем костюме и голубой рубашке. Даже просто сидя в кресле, он делал это так, что сомнений в его власти над окружающим миром не возникло. В чертах его лица лишь отдалённо улавливалось сходство с Хёнджином – очевидно, младший больше пошёл в мать. Такие же острый подбородок и аккуратный нос с лёгкой горбинкой, но глаза мужчины уже и меньше, а губы тоньше, с более резкой линией контура. В коротко стриженных черных волосах уже пролегла седина.       Парни, подойдя к дивану, низко поклонились гостю.       — Доброй ночи, мальчики. Присаживайтесь, — а вот голоса у Хванов отличались кардинально. Мелодичный и тягучий младшего мог расположить к себе, успокоить и внушить доверие. Ничего из этого не прозвучало сейчас. У старшего хорошо поставленная речь, голос грубоватый и хлёсткий, как плеть. Он сразу заявлял об авторитете владельца, заставлял слушать и внимать. Такой голос не оставляет выбора, невольно приковывая к себе внимание.       — Я – Хван Хонсеб, глава семьи. Ваш владелец. Представьтесь, пожалуйста, — и прямолинейности ему было не занимать – мужчина чётко очерчивал роли каждого в этой комнате.       — Ян Айен.       — Ли Феликс.       Пока сердце в груди беспомощьно трепыхалось, Феликс старался держать осанку и не опускать голову, смотреть прямо, но не в глаза, а за плечо мужчины. Прямой зрительный контакт мог бы трактоваться как вызов, привлечь к нему ненужное внимание и спровоцировать лишние вопросы.       Хонсеб слегка склонил голову набок и заскользил по юношам изучающим взглядом. Феликс всё же рискнул быстро заглянуть тому в глаза: по-видимому, любопытство способно пересилить даже леденящий страх. Те оказались такими же тёмными, как и у сына, только в отличие от тёплой и вязкой топи Хёнджина в этих сверкали острые обсидиановые пики. Феликс не мог представить в них отблеска жалости или нежности – лишь холодную бескомпромиссность.       — Выглядите получше. О вас хорошо заботятся? — чёткий, обыденный тон, лишенный какого-либо эмоционального окраса, превращал фигуру перед ними в настоящего хищника.       — Да, господин, спасибо, — сдержанно ответил Айен.       — Как успехи в учёбе?       — Программа сложная, но интересная. Не отстаём. — Феликс мог бы долго говорить на эту тему. Поведать, в каком он восторге от возможности изучения английского, а через пару месяцев должен начаться ещё и французский, который он ждёт с нетерпением. Но их собеседник был не из тех, кого бы заинтересовали истинные эмоции мальчиков.       — Хорошо, хорошо. Мой сын навещал вас? — этот вопрос он бросил так же сухо, как и предыдущие, но Феликс сразу же почувствовал подвох.       — Нет, господин, — поспешил ответить Ли. Непонятно, знал ли Хонсеб о несдержанном обещании сына, и было ли вообще-то усместным. Что-то в этом человеке наводило ужас, заставляя сердце то нестись галопом, то замирать в страхе… мадам Ён тоже его боится – это очевидно. Так что излишние откровения ни к чему, лучше ограничиться скупой правдой, от греха подальше.       — Как же так, бросил своих пташек на произвол судьбы? — за снисходительным тоном слышался звон металла, а за мягкой улыбкой виднелся оскал. А может, у Феликса просто богатая фантазия, и испуг рисует то, чего нет на самом деле?       — Мадам Ён и Джейн помогли нам быстро адаптироваться. Нам не на что жаловаться, господин, — Айен хоть и говорил уверенным тоном, но напряжённые плечи выдавали тревожность с лихвой.       — У господина Хвана, наверное, много работы. Негоже нам его отвлекать, — Ликсу стоило бы помолчать, но язык оказался быстрее мыслей. Ему хотелось защитить Принца, вот только он сильно рисковал выдать свою привязанность.       — Господина Хвана, хм, — повторил мужчина, слегка хмуря брови. — Да, ты прав. Как раз сегодня он выбрал ещё двоих и опять не удосужился их сопроводить, — снисходительно проговорил Хонсеб, но его пронзительно-острый взгляд застыл на Феликсе, и тому понадобилось приложить колоссальные усилия, чтобы оставаться внешне беспристрастным. Он старался не обращать внимания на каплю пота, проложившую себе путь вдоль позвоночника, и тупую боль в области сердца. Мысленно проговаривал каждую цифру: считал про себя, лишь бы отвлечься от пугающего внимания хозяина.       — Но должен признать, что вкус у него отменный. Даже интересно, кого из вас он трахнет первым по заключению контракта.       Феликс чувствовал, как от лица отлила кровь, как бледнеет кожа и тело тяжелеет, становясь непослушным. Эти слова поддели его на острый крючок, словно наивную рыбу.       — Мне уже пора. Доброй ночи, мальчики, — Хван-старший задумчиво прихлопнул ладонью по колену и поднялся на ноги.       Парни низко поклонились и молча проводили взглядом удаляющуюся фигуру. Как только дверь за гостем захлопнулась, Феликс сорвался с места и унёсся в свою комнату. Адреналин пузырился в крови, чувства перемешивались и горчили на языке обидой. Айен пытался до него достучаться, но тот закрылся и не отвечал. Пришлось отложить разговор до утра.       Нет, Феликс не плакал в ту ночь, просто не хотел обсуждать произошедшее, ведь сам ещё не понимал, как относиться к полученной информации.       С чего он вообще решил, что Хёнджин – хороший человек? Было достаточно улыбки и пары ласковых слов? Возможно, тот просто манипулировал тем, кто слабее, кто в беде, пытался привязать к себе, вызвать чувство верности… сам ведь об этом говорил. Феликс должен быть верным, иначе от него избавятся.       А когда подписывают контракт, Хёнджин проверяет «верность» каждого или выборочно?       Чёрт, да Ликс вообще не должен задаваться подобными вопросами, его обучают лишь для того, чтобы он приносил прибыль семье Хван. А Принц… он не принадлежит Феликсу и ничего не должен. Они живут в разных мирах.       Было бы куда проще смириться со своим одиночеством, если бы не тот взгляд… люди могут врать, но глаза – нет. Ну, или Феликс наивный дурачок, придумавший собственную сказку.

◇-•-◆-•-◇

      На утро Феликс и Айен утратили статус новеньких, и большая часть интереса окружающих перекочевала к мальчику и девочке, прибывших ночью вместе с Хваном-старшим. Не сказать, что парней это сильно расстроило – скорее они были солидарны. В своё время их приняли тепло и дружелюбно, помогли адаптироваться и влиться в коллектив, а теперь в этой помощи нуждались другие.       Феликсу не давал покоя разговор с хозяином. Решение попытаться выспросить хоть что-то у новеньких пришло само собой. Но тут стоило поднабраться терпения: разговоры о прошлом в этих стенах поднимались часто, но весьма деликатно и лишь тогда, когда люди были готовы делиться сами. Вообще, как выяснилось, большинство учеников ранее находилось во вполне сносных условиях. Во всяком случае, про такой ужас, который повидали сами мальчики, никто и близко не упоминал. Они тоже тактично умалчивали большую часть подробностей, опасаясь, что такая информация может как-то повлиять на отношение к ним.       Мёнсу, новенького, поселили в соседней с Айеном комнате, и довольно быстро выяснилось, что адаптацию тот проходит не особо успешно. Вот уже неделю они просыпаются по ночам из-за криков или громкого плача – кошмары одного не давали спать всем троим. Ну, и ещё мадам Ён.       Когда карантин закончился, и Мёнсу познакомили с остальными, в столовой его сразу увлекли в большую компанию и окружили заботой. Феликс был рад, что Минхо решил не добивать мальца своим дружелюбием и не потащил его за их стол.       Стеснительный, тихий и робкий мальчик плохо шёл на контакт с окружающими, и Феликс быстро понял, что вряд ли сможет получить от того хоть какую-то информацию. С девочкой же повезло больше: Ынджи определили учиться в его группу, и он сразу постарался проявить дружелюбие. Феликс часто садился с ней после уроков, когда все делали домашнее задание, и старался ухватиться за любую возможность просто поговорить. В скором времени другие ученики начали подшучивать, что он влюбился и пытается завоевать её внимание. Феликс не стал объяснять, что его сердце уже занято.       Как так вышло, что Ынджи разбавила их дружную четвёрку своим звонким смехом, Ликс и сам не понял. Но теперь, кажется, влюбился Минхо. Перепалки этих двоих иногда доходили до таких стадий, что приходилось растаскивать силой – вот только те расходились по разным сторонам «ринга» с такими довольными лицами, что аж подташнивало.       Полуторамесячные душевные метания Феликса порядком поднадоели Айену. Он давно заметил за другом странные реакции при упоминании Хван Хёнджина, а резкий интерес к Ынджи только подтвердил догадки. Айен каким-то особым отношением к Хвану не был обременён, так что решил весь удар взять на себя. Да и шанс как раз подвернулся идеальный. Феликс пригласил Ынджи к себе, чтобы похвастаться своим драгоценным фотоальбомом. Вломиться в соседнюю комнату и оккупировать своим телом часть кровати оказалось не шибко хитрой задачей.       — Нет-нет-нет. Он не мог вставить только одну фотку, Хо по-любому напихал их с пол-альбома. Ты просто выкинул остальные, да? — смеялась девушка, лишь завидев, чьё фото красуется в самом начале.       — Одну-одинёшеньку, клянусь тебе… своими берцами! — улыбаясь, Ликс непроизвольно размахивал в воздухе руками.       — Ынджи, поверь, это аргумент, — тут же хмыкнул Йени, — Феликс этими чёртовыми тапками дорожит больше, чем мной.       — Эй! Это неправда! — демонстративно насупился Ликс и скрестил на груди руки.       — Ого, обалдеть! Откуда такой гигантский торт? Блин, я тоже такой хочу, — Ынджи была увлечена фотографиями больше, чем разговором мальчишек.       — Бан Чан притащил, — Айен указал на одну из своих же фотографий, где рядом с ним как раз сидел старший.       — Феликс, он типа твой папочка? — девушка игриво подвигала бровями, а вот Айен в который раз поржал с друга, уловив знакомый, полный непонимания взгляд.       — Мужик, который тебя содержит и трахает, — поспешил пояснить он.       — Фу, нет, конечно! Господин Бан просто добрый и хотел нас поддержать.       — Ну да, ну да, — фыркнула Ынджи.       — Он телохранитель молодого господина Хвана, — добавил Айен, заприметив шанс поднять наболевшую тему. Но девушка никак не отреагировала, продолжив рассматривать остальные фото и тихо хихикая с вновь «неполучившегося» Сынмина. — Кстати, что ты о нём думаешь?       — О ком? Бане этом вашем? Симпотный.       — Нет. О господине Хване. — Феликс уставился на него перепуганным взглядом, но Айен лишь закатил глаза, одними губами добавив: «успокойся».       — Ну-у-у, — девушка улеглась на спину, подбивая одной рукой подушку себе под голову, — от таких людей лучше держаться подальше. Суровый такой. Это как с собаками – из тех, кто вместо рычания сразу глотку рвёт. — Парни удивлённо переглянулись.       — Ты сейчас о Хонсебе? — переспросил младший, уже предполагая, что произошла какая-то путаница.       — Ну, наверно, я не запомнила, как его зовут.       — Я спрашивал о младшем Хване, Хёнджине.       Ынджи бегала взглядом от одного парня к другому, пытаясь понять, чего от неё вообще хотят.       — Высокий парень лет двадцати. Красивый, длинноволосый, с пухлыми губами и родинкой под левым глазом, — не удержался от пояснений Ликс, но каждое его слово было переполнено каким-то особым трепетом.       — Понятия не имею, о ком вы.       — Он же тебя отобрал, — удивился Айен.       — Я говорила только со строгим дядькой, а его седина на понятие «молодость» не сильно тянет. Но теперь мне понятнее, кто именно папочка Феликса, — Ынджи и Айен тихо посмеивались, а Феликса от облегчения бил лёгкий мандраж: очевидно, что старший Хван соврал об отборе, а значит, все остальные его слова автоматически теряют ценность.       Честь Хёнджина обелена.

◇-•-◆-•-◇

      Воспользовавшись подарком Сынмина, Феликс с удовольствием посетил все ознакомительные уроки. Для себя он понял две вещи. Первая – танцевать ему нравится до одури. Вторая – определиться с направлением представлялось невозможным. Хотелось объединять и миксовать стили – в одном единственном он бы просто задохнулся.       В особняке можно было научиться только классическому вальсу, и эта информация просто убила Феликса. Ну в каком они столетии живут, серьёзно? После долгих обсуждений в кругу друзей было решено вызвать тяжёлую артиллерию в виде Бан Чана. К этому моменту парни как раз обзавелись собственными смартфонами, и проигравшему в «камень, ножницы, бумага» Айену пришлось упрашивать старшего их навестить. Вообще, Чан и так частенько заглядывал в гости, хоть и ненадолго. Раз в месяц, а то и чаще, он привозил им всяких сладостей и свои крепкие объятия. Но всё терпение Феликса было отдано другому человеку, так что Бан нужен был прямо здесь и сейчас.       Этим же вечером все пятеро получили строжайший выговор за то, что перепугали старшего. Оказалось, что Айен ничего не объяснил тому, заявив: «Приезжайте быстрее, у нас тут вопрос жизни и смерти!». Феликсу было немножко стыдно, но это не помешало со всей экспрессией доказывать господину Бану необходимость нового факультатива. Даже Сынмин внёс свою лепту, монотонно перечислив все плюсы наличия хорошей физической формы, гибкости и чувства ритма у будущих кукол.       Чан посопротивлялся для виду, а потом они сошлись на том, что он переговорит с Хёнджином о спонсировании нового преподавателя и поможет с поисками подходящего, но только если у ребят получится собрать достаточно желающих для этого факультатива.       Уже через два дня Чану пришлось выполнять свою часть сделки.

◇-•-◆-•-◇

      Хёнджин тяжело вздохнул – опять не сходится. Он проверяет эту отчётность уже второй раз, пытаясь понять, где ошибка, но чего-то словно не хватает. Придётся идти на третий круг, хотя голова и так уже ничего не соображает. Отец свалил на него всю муторную работу, словно хотел проверить, насколько быстро сын сломается или допустит ошибку. Он как раз уверенно приближается к этой грани.       Очередная чашка крепкого кофе ненадолго вернула мозг к жизни, и этого хватило, чтобы наконец разобраться что к чему. Выписав нужную информацию на отдельный листик, он поспешил набрать распорядителя сеульского отдела, который как раз и должен заниматься всей этой мутью вместо Хёнджина. Но Хонсеб сказал: «Ты должен понимать, как работает система», а ему бы сейчас хотелось понимать только то, в какой позе лучше уснуть.       — Добрый день, господин Хван, — через пару гудков послышался хрипловатый женский голос, — чем могу быть полезна?       — Добрый. Я проверяю квартальную отчётность клуба «Taste» и не могу найти информацию по одной из кукол за последний месяц, — он подтянул к себе лист и нашёл взглядом нужное имя, — Мин Джису. Тут цифры только за первые три дня.       — Дорогой, я дома! — донёсся из гостиной голос Чана, и Хёнджин поднял руку в приветственном жесте, не озабочиваясь тем, что этого никто не увидит.       — Мин Джису больше не работает в этом клубе, — сухо сообщает женщина.       — Тогда вы должны были сделать пометку о переводе в другой, — его бы разозлила подобная халатность, но её просто не могло быть. Их сотрудники – настоящие профи, а значит, дело в другом, и он ожидает объяснений.       — Её не переводили, господин Хван, — женщина сделала паузу, чтобы прочистить горло, — Мин уволили.       Чан замер в дверях кабинета, выжидающе наблюдая за сменой эмоций на лице друга: возмущение резко перешло в неприкрытое волнение. Хёнджин прекрасно знает значение слова «уволили», но всегда надеялся, что лично столкнуться с такой ситуацией не придётся.       — Почему? — разорвал напряжённое молчание он.       — Простите, но меня не информировали.       — Ясно, — Хёнджин сбросил вызов, обойдясь без любезных прощаний. Отец принял такое категоричное решение и даже его не оповестил. Хотя что бы это изменило? Повлиять на исход Хёнджин никак не смог бы, но от этой мысли на душе словно плесень проступает.       — Что случилось? — по тому, как обречённо Хван улёгся лицом на стол, становилось понятно – произошла какая-то лажа.       — Одну из девушек уволили.       — Вот чёрт, хреново, — Чан мялся на пороге, рассматривая измождённого друга. Очевидно, тому не помешало бы отдохнуть, поспать хотя бы полноценных восемь часов, а тут ещё он со своими проблемами. Хотя с другой стороны, может, для Хёнджина отвлечься на что-то более личное будет даже полезно. — Джинни.       — У-у-у? — простонал тот, не поднимая головы.       — У меня к тебе дело.       — Я устал, давай не сейчас.       — Вопрос жизни и смерти, — Чан сначала сказал, а потом уже осознал, что кое-кто плохо на него влияет.       — Смертей мне сегодня достаточно. Говори.       — Я ездил к мелким. Они очень просили проспонсировать одну авантюру.       — Подробнее, — при упоминании своих первенцев Хёнджин резко оживился и наконец-то заинтересованно поднял голову, отлипнув от горизонтальной поверхности.       — Хотят новый факультатив – танцы.       — Там же вроде преподают что-то такое, — непонимающе изогнул бровь Хёнджин.       — Ага, вальс, Джинни, — хмыкнул Чан. — Только представь, вот выйдут они на работу, разойдутся по клубам, и как закружат там в этом самом вальсе, все клиенты прям сразу их. Ну, те, которым по восемьдесят лет, — язвил старший, демонстративно неумело кружась по комнате.       — Наши клубы посещают джентльмены столь почтенного возраста? — Хёнджин быстро заряжался чужим дурашливым настроением и невольно заулыбался, представив описанную картину. А в глубине души мысль о том, как они могли бы танцевать вальс с уже повзрослевшим Феликсом, отозвалась чем-то тёплым. Хван был уверен, что веснушчатый мальчик превратится в прекрасного лебедя, грациозного и величественного. Так хотелось увидеть, как Ликс расправит крылья.       — Вот именно, что нет! Так что не обрекай наших мальчиков на бедность и одиночество!       — Это аргумент, конечно, но… Отцу не понравится, что я вмешиваюсь в его дела.       — А это уже не его дела, а ваши общие. Он же сам хочет, чтобы ты научился рулить. Вот и преподнесём это как рабочую инициативу. Тем более, и вправду, на пользу пойдёт – только представь, как куклы круто могут разрывать танцпол. — А Хёнджин и представил, как бы Феликс мог великолепно управлять своим пластичным телом, заставляя всех окружающих желать себя… И вот тут он поморщился: мысль о том, что кто-то будет касаться этой юной кожи, не радовала от слова «совсем». Он так и не смог примириться с тем, что Феликс будет куклой. Для него этот мальчик олицетворял чистоту и невинность, даже несмотря на всю ту грязь, что успел повидать.       — Так, ладно, козырный аргумент! — продолжил Чан. — Это идея Ликса, и он ею пиздец как горит.       Хёнджин кинул на друга осуждающий взгляд – тот сознательно ткнул в самое слабое место. Бан Кристофер Чан, единственный друг, самый родной человек, и хорошо знает, насколько сильно веснушчатый запал в душу Хвану. А теперь нагло манипулирует чувствами, прекрасно понимая, что Хёнджин сделает что угодно, лишь бы разжечь ту самую искорку, о которой всё время талдычит.       — Ну, давай же, от тебя нужен только зелёный свет и бабло. Всем остальным я займусь сам, — не унимался старший.       — Знаешь, это звучит как-то неприятно. Будто меня используют.       — Так и есть, — подмигнул Чан, — но с тебя не убудет.       — Ладно, я проспонсирую. Только обсуди с Ёни, как лучше преподнести эту новость отцу – она поумнее нас будет.       — Джинни, люблю тебя! — на эмоциях Чан крепко сжал друга в объятиях и мокро поцеловал в щёку. — Ты не пожалеешь!       — Фу! — попытался отпихнуть того Хван. — Я уже жалею.       Как бы Хёнджин ни старался состроить недовольное выражение лица, но счастливую улыбку скрыть не получилось. Жаль, что он не может полноценно поучаствовать в предстоящей авантюре. Вместе со всеми кинуться с головой в приятные хлопоты, искать лучшего хореографа, составить график репетиций, докупать необходимый инвентарь, если тот нужен, и всё такое. Просто провести время с мальчиками, быть частью их жизни, так же, как Чан. Хёнджин был неописуемо признателен другу за заботу о Феликсе и Айене, ведь у него самого времени совершенно ни на что не хватает.       — Ох, кстати, — уже на выходе из комнаты спохватился старший. — Там бы одно из помещений под студию переделать, это надо нанять людей и…       — Чан! — прервал чужой словесный поток Хван. — Ты сказал, что разберёшься со всем сам, вот и разбирайся.       — Понял. А ты поспи, а то вот-вот сдохнешь, — демонстративно отмахнулся парень, оставляя его наедине со своими мыслями.       — Да уж… — промямлил Хёнджин, возвращая своё внимание к цифрам на мониторе ноутбука. Что ж, теперь всё сходится. Он невольно подвис, размышляя о мёртвой кукле. Как часто приходится идти на крайние меры и как скоро ему самому доведётся принимать столь ужасные решения?

◇-•-◆-•-◇

      Признаться, Феликса сильно напрягал Мёнсу. Поначалу он проникся сочувствием к мальчику, ведь тот так плохо адаптировался, и всё время выглядел подавленным. Пацана радушно окружали вниманием и заботой, но ситуацию это не меняло – тот молча присутствовал в чужой жизни и никак себя не проявлял. Мальчик болезненно переживал всё, что с ним случилось, и оправиться не помогали даже сеансы с психологом. Феликса это нервировало, потому что… сам он был в порядке.       Из-за Мёнсу он всё чаще начал задумываться, что должен чувствовать на самом деле, и счастье стало перебиваться периодами тревожной печали. Феликс прошёл через настоящий Ад и был на грани смерти. Если бы не Хёнджин, его бы уже давно не было в этом мире. И умер бы он, скорее всего, страшной и мучительной смертью, собственноручно перерезав себе горло тем же вечером, – это если бы повезло вырвать клинок у господина Квона – или его тело истерзали бы до такого состояния, что уже никто не захотел бы платить, чтобы ему присунуть. И вот тогда Ёнбока продали бы одному из тех самых клиентов, готовых щедро доплатить за возможность впитать последний, предсмертный выдох своей жертвы.       Возможно, его тело оправилось, кожа сияет здоровьем, но глубоко внутри он исполосован шрамами. Феликс ничего не забыл, каждый клиент всё ещё живёт в ярких воспоминаниях, наполненных невыносимой болью. Так почему ему не снятся кошмары? Почему Мёнсу страдает, а Феликс – нет? Разве он не должен пугаться каждого случайного прикосновения, откликающегося воспоминанием о чужих, грубых руках на его теле? Почему он не задумывается ежедневно о том, что с ним творили? Как он может шутить, радоваться и продолжать жить после всего того ужаса? А ещё эти желания… нормально ли испытывать возбуждение, мечтая о чужих губах на своих, пальцах, что касаются его в самых интимных местах, обжигающем жаре чужого возбуждения? Ему должно быть противно, мерзко, не так ли?       Феликсу уже пятнадцать, но он никогда не был маленьким мальчиком, у него не было невинного детства, любящей семьи и хоть каких-то друзей, а ещё у него никогда не будет прекрасного первого секса с любимым человеком. Его первым был мужчина, чьего имени он даже не знает, и в тот момент Ёнбок думал, что с ним происходит самое ужасное событие в его жизни. Аж до смешного тошно, сколько таких «самых ужасных» он успел стерпеть за время пребывания там. В нём не осталось и капли невинности: его душили, били и резали, его брали всеми возможными способами, и хорошо, если пользовались для этого собственными членами, потому что количество предметов, которое в нём побывало, Ёнбок уже сосчитать не смог бы. Люди, приходящие в такие места, хуже животных: им нравится унижать и измываться над теми, кто не способен дать отпор. Чувство безнаказанности опьяняет, развращает, обнажая самые отвратительные желания. Он испытал на себе большинство из них, если не все.       Так что же с ним не так? Почему здесь и сейчас он ощущает себя… нормальным? Да и Айен тоже в полном порядке – цветёт и пахнет. Может, просто они уже исчерпали весь доступный лимит боли и страданий, а теперь… могут жить дальше? Настоящей, нормальной жизнью, дышать полной грудью, просыпаться сытыми и засыпать счастливыми на мягкой, чистой постели. Хван Хёнджин дал ему шанс на лучшую жизнь, сам же он робко поверил в возможность дотянуть до совершеннолетия. Теперь же, получив этот шанс и прекрасно помня каким ужасающим было его предыдущее существование, он не имеет права растратить даже секунды на мнимую душевную боль, когда счастье – вот оно, прямо в его руках.       Откровенно говоря, Феликс всё чаще позволял себе задумываться о том, что его ждёт дальше. Он подпишет контракт и снова будет продавать своё тело. Поначалу эти мысли пугали его, но он вовсе не дурак и прекрасно понимает, что в здешних воспитанников вкладывается так много сил и финансов явно не для того, чтобы потом отдать на растерзание какому-то мудаку за пару сотен баксов. Их учат быть здоровыми и заботиться о себе, а значит, целая кукла куда ценнее сломанной игрушки. И он очень постарается остаться целым.       А Мёнсу… Мёнсу может идти в жопу со своими страданиями и томиться в них хоть до посинения, Феликсу не должно быть до этого никакого дела, он в ответе только за самого себя и будет заботиться только о себе. Ой ну, может, ещё об Айене, Минхо, Сынмине, Ынджи, а если ему позволят, то и о Хван Хёнджине. Непривычно приятно осознавать, что у тебя есть те, о ком хочется заботиться, а ещё непривычнее чувствовать взаимность.       Именно с этими мыслями Феликс шёл на свой первый, долгожданный урок танцев.

◇-•-◆-•-◇

      К сожалению, оказалось, что время в счастье движется совсем не так, как в страданиях, и это чертовски несправедливо. Оно торопится, летит вперёд, неумолимо быстро крутит стрелки на циферблате жизни Феликса, а ему так и хочется ткнуть туда пальцем и затормозить их хотя бы ненадолго. К хорошему быстро привыкаешь – да. Феликс ценит своё хорошее, оно ему очень по душе. А вот испытывать страх лишиться всего этого, страх перемен, ему совсем не нравится. Но всё это, наверное, нормально? Ведь всегда есть шанс не потерять, а приумножить – Феликс учится этому постепенно, и у него вроде даже получается.       Он приумножил своё счастье танцами. Даже словами не способен описать, насколько прекрасно себя ощущает во время тренировок. Вместе с хореографом они успешно прошли основы, нашли свой стиль, и всей группой придумывают что-то новое, творят, творят, творят. Дошло до того, что иногда он приходит в студию отдельно, просто для себя отрабатывает старые связки и учит новые. Именно здесь он узнал, что боль бывает приятной. Мышцы могут ныть и болеть, но при этом наполнять душу чувством удовлетворения и окрылять для новых свершений. Постепенно те крепнут и адаптируются, тело меняется, подстраиваясь под новый ритм, становится более гибким и дарит возможность двигаться ещё увереннее.       А ещё он встретил своё первое Рождество. С пышно украшенной ёлкой в каждом жилом корпусе и подарками под ними. Феликс искренне радовался, когда утром обнаружил в гостиной гору красиво упакованных коробочек; ученикам понадобилось полдня, чтобы разобраться, где чьи.       Семнадцатого января, просыпаясь, Феликс не мог понять своего волнительного состояния – он отчётливо чувствовал в комнате запах, которым полнились его мечты. Древесные нотки с примесью чистоты не смог перебить даже аромадиффузор. Сначала ему показалось, что он окончательно спятил. Потом подумал, что ему снился Хёнджин, и это какое-то остаточное ощущение, но после… Ликс обнаружил на тумбочке конверт с пятью билетами в крытый парк развлечений и записку на вырванном из его тетрадки листке, написанную непривычно «вольным» почерком, словно второпях:       «Во сне твои ресницы дрожат, подобно крыльям ангела. Жаль, мне не представилось возможности вновь заглянуть в глаза. Но я обязательно дождусь её. ХХ       P.S. Повеселитесь как следует».       Шокированного Феликса разрывало противоречивыми чувствами. Хван Хёнджин всё же навестил его, а он… он этот долгожданный момент тупо проспал. Ну как, чёрт возьми, такое вообще может быть? Почему его не разбудили? Почему он не почувствовал и не проснулся сам? Пальцы трясло, и записку пришлось отложить, чтобы не испортить – счастье боролось с разочарованием. Внезапно в его голове проскочила мысль, и он, сунув ноги в домашние тапочки, схватил свой пуховик и побежал вниз прямо в пижаме. В гостиной никого не было, на кухне и во всех комнатах первого этажа – тоже. На выходе из дома он чуть не врезался в мадам Ён, но на её взволнованные вопросы о том, куда Феликс намылился зимой голым, отвечать не стал. Добежав до КПП и расположенной возле него парковки, он обнаружил лишь авто постоянных сотрудников. Последняя капля надежды замерзла в груди и хрустела, разбиваясь, так же, как снег под его ногами.       Не успел, не застал, не увидел…       «Несправедливо, жестоко! Ты должен был, должен меня разбудить!» — думал Феликс, возвращаясь домой, но в глубине души понимал, что всё равно продолжит ждать.       Записку он спрятал в нижний ящик тумбочки – к трём засушенным бутонам роз и открытке, что сохранил со дня рождения.

◇-•-◆-•-◇

      «Понедельник – день тяжёлый» — часто слышал Феликс от других учеников, но искренне не понимал, что с этим днём не так. Ему объясняли: начало учебной недели, веселье закончилось, теперь придётся стараться. Но он все ещё не понимал, ведь стараться – это же хорошо? Он старается с приятными мыслями, он учится, чтобы узнавать новое и обеспечить своё будущее, которое теперь видится вполне возможным. Усталость ощущается чем-то естественным, а крепкий сон в удобной кровати прекрасно помогает её рассеять. Так почему этот день должен быть каким-то плохим? Неясно.       10 мая 2021 года стало тем самым тяжёлым понедельником. Год, как Ликс переступил порог особняка, ровно год, как он утонул в тёмном омуте чужих глаз. Счастливый год и год ожидания. В этот день ожидание казалось пыткой, Феликс метался от одного состояния к другому. Его то окрыляла надежда новой встречи, то разбивало понимание, что Хёнджин не приедет и сегодня. Скорее всего, старший даже не знает, насколько важный сегодня день для Феликса, а он тут на что-то надеется. Тоска ощущалась особо остро, заставляла бесконечно искать взглядом знакомый образ, оглядываться на каждый звук, пробивая нутро вспышкой надежды, и тут же оседая пеплом разочарования.       Не счесть, сколько раз за этот день он перечитал записки, оставленные Принцем, изучил каждую линию, каждый аккуратный изгиб букв размашистого почерка. Открывал и закрывал несчастный нижний ящик тумбы столько раз, что тот начал заедать. А вечером он боялся уснуть, лелея под сердцем призрачную надежду на ещё один ночной визит. Пустую надежду – Хёнджин так и не приехал.       На свой шестнадцатый день рождения Феликс получил огромный букет невообразимо роскошных жёлтых роз и маленькую открытку, подпись на которой гласила:       «Эти бутоны напоминают мне о тебе, такие же яркие и солнечные, как твоя улыбка. ХХ»       Бан Чан отвёз всю их компашку в дорогущий ресторан, и большую часть времени они потратили на изучение и выбор замысловатых блюд. Феликс заказал себе самые простые и понятные: стейк и сливочный суп с морепродуктами. Остальные, воспользовавшись шансом, выбрали блюда, названий которых даже выговорить не могли. Ынджи пришлось давиться каким-то плохо пахнущим фаршем со свежей зеленью, но она доела всё до последней крошки, из чистого принципа. С десертами мудрить не стали, заказав по два каждого вида – вот они оказались вкусными, все без исключений; особенно Феликсу понравился брауни.       Жёлтые бутоны и открытку Феликс сохранил, как и предыдущие.       А через месяц с копейками, двадцать пятого октября, Минхо исполнилось восемнадцать. Этот вечер они провели с приятной грустью, помогая другу упаковывать его вещи и одежду. Хо клялся не забывать о них и навещать как можно чаще. На следующий день пожитки друга увезли во временное жилье, выделенное компанией, а сам Минхо поехал к юристу для подписания контракта.       Ынджи переживала разлуку хуже всех, пребывая то в апатии, то раздражаясь на каждый вдох-выдох окружающих. Она бесконечно третировала Хо в общем чате, пытаясь привлечь к себе внимание, но теперь у того была новая жизнь, и всё его внимание сосредоточилось на адаптации. Остальные скучали, но прекрасно понимали, что Минхо просто нужно время на себя, а от друзей он всё равно никуда уже не денется – слишком надежный и ответственный человек этот старший.       Феликс же окончательно свои переживания откинул, когда через полторы недели Хо приехал и в красках рассказывал, как ему нравится клуб, в который его определили работать, и первые клиенты. Нескольких толстосумов он сопровождал в качестве эскорта на закрытые вечеринки, и остался приятно впечатлён тем, что условия их сотрудничества не нарушались. Без объятий и поглаживания разных частей тела не обошлось, но излишних вольностей эти дяденьки себе не позволяли.       Само собой, всем было интересно узнать о главном – сексе. Тут Минхо в своей манере подержал интригу и поднял накал любопытства до максимума, прежде чем рассказать хоть что-то. Оказалось, что куклы «людей с улицы» не обслуживают, и каждая имеет свой перечень предоставляемых услуг и табу, с которыми потенциальный клиент обязан согласиться, или же выбрать себе другую, которая может удовлетворить желаемые потребности. Но вот принуждать их не имеют права, а если попытаются, то кукла может вызвать охрану, и клиента вежливо проводят на выход. В подробности самого сексуального контакта Хо не вдавался, ограничившись малопонятным: «Да норм».       О прелестях работы после заключения контракта ходило много слухов, но когда Феликс услышал всё из первых уст, с плеч словно бы груз свалился. То, что описывал друг, вполне тянуло не только на шанс дожить до сорока, но и возможность выйти на «пенсию» целым, здоровым и весьма обеспеченным человеком. Феликса такая перспектива более чем устраивала.