Белое небо

Вэй Ин, сколько Лань Чжань себя помнил, обладал исключительной красотой и обаянием. Ему ничего не стоило привлечь внимание к тому, что он делал, или, скажем, влюбить в себя кого угодно одним только взглядом. Одной силой своей улыбки. И Вэй Ин был все таким же улыбчивым и солнечным человеком, он был безмерно заботливым, внимательным к деталям, очень принимающим и ласковым и безумно, просто до невероятия прекрасным. Это сложно объяснить словами. Тяжело описать. Лань Чжань в течение всего их свидания не переставал напоминать себе о правильном дыхании, о том, что надо держать себя в руках, что они чудесно проводили время и ничего непоправимого не случится, если он будет действовать немного смелее и говорить больше. Вэй Ин, кажется, только приветствовал это. Кидал на него хитрые взгляды, с тем самым знакомым прищуром, который он боялся больше никогда не увидеть. Часто прикасался к нему, с виду небрежно, как будто ему это ничего не стоило, но на деле с каким-то скрытым расчетом, с желанием, с заботой, которые проявлялись как в его словах, так и в действиях. Вэй Ин улыбался. Казалось, Лань Чжань был сосредоточен лишь на его улыбках, что являлось неправдой. Или не совсем неправдой. Просто видеть вживую, как Вэй Ин улыбается и смеется, больше походило на сон, чем на реальность. На какую-то диковинную фантазию. Как можно было верить, что все это происходило на самом деле, когда годами он мог позволить себе любоваться его незабываемой улыбкой лишь в собственных мечтах? И еще А-Юань. Малыш А-Юань. Смотреть на взаимодействие отца и сына было почти больно и в то же время… отрадно. И то, что его подпустили так близко, в эту маленькую семью, также приносило свою боль — ту особенную, изматывающую душу боль, от которой не спастись и которой так нелегко подобрать точное название, обозначить ее существование, найти ее источник, облегчить ее, успокоить, принять… Лань Чжань одновременно разрывался и от любви к ним, и от страха их потерять в следующий же миг, хотя, очевидно, что они оба не принадлежали никому, кроме самих себя, и уж тем более — не принадлежали Лань Чжаню. Однако что-то внутри него, несмотря на весь здравый смысл, противилось данной мысли. Вэй Ин и А-Юань — лучшее, что случалось с ним, и он не желал отказываться от них так легко. Воспринимать их своими было столь же естественно, как и дышать. Лань Чжань покачал головой, невольно вспоминая, как Вэй Ин украдкой следил за своим сыном, демонстрируя удивительный родительский опыт, подкладывал малышу А-Юаню только самые вкусные кусочки в тарелку одной рукой, умудряясь при этом есть — другой. Он ел ловко, быстро и аккуратно, с завидным аппетитом. Его еда в большинстве своем была ужасающе острой и пряной — Вэй Ин в какой-то момент даже попросил дополнительную бутылочку масла чили, потому что блюда все равно показались ему недостаточно жгучими, тогда как у любого-другого, если бы он или она только рискнули съесть заказанный возлюбленным суп, тут же сгорел бы язык от количества красного перца в нем. Но Вэй Ин ел с поразительным удовольствием и самоотдачей, полностью наслаждаясь вкусом и ароматом блюд и заедая их дополнительной порцией риса, который позже подали к том яму, и жирной сочной рыбой, уравновешивая остроту перца чили чем-то более пресным и мягким. Лань Чжань не рискнул попробовать, как бы соблазнительно Вэй Ин не вел себя и как бы не уговаривал нарушить несуществующие правила, когда его единственным желанием на тот момент было — крепко поцеловать Вэй Ина прямо в его горячий улыбающийся рот. Для того, чтобы отвлечься и не думать о подобного рода вещах, он скромно опустил взгляд вниз и сразу же пожалел об этом. Обнаженная шея Вэй Ина с чернильными рисунками на ней, участки бледной кожи между непонятными ему символами глубокого черного цвета, от которых невозможно оторвать глаз, его открытые ключицы, молящие о поцелуях, его руки и длинные изящные пальцы, держащие палочки для еды, его сильная грудь, скрытая тонкой, идеально выглаженной рубашкой, лишь подчеркивающей широкие плечи и спину, — все это приводило Лань Чжаня в смятение и восторг. Сводило с ума. Как только выдержал вечер наедине с ним — непонятно. Лань Чжань все еще чувствовал нежные поцелуи Вэй Ина на своей щеке. Прикосновение его теплых губ и шелест его дрожащего дыхания, дразнящего чувствительную и покалывающую от мороза кожу. Помнил снег на его длинных ресницах. Румянец на щеках. Крепкие горячие руки. Воспоминание об их расставании после первого свидания останется с ним навечно. Он будет помнить об этом до самой смерти. До самого конца Вэй Ин останется с ним. В его сердце и в его душе. Лань Чжань сделал бы *все* ради него. Лань Чжань будет терпелив столько, сколько потребуется, чтобы вновь завоевать доверие Вэй Ина, и если последний предпочитал действовать осторожно, то, что ж, так тому и быть. Здесь не могло быть место сомнениям. Благополучие и комфорт Вэй Ина и А-Юаня в жизненной парадигме Лань Чжаня стояли на первом месте, и ничто не могло этого изменить. Так, наблюдая за Вэй Ином в ресторане и пытаясь выяснить, какие действия с его стороны окажутся нежелательными, он заметил, что тот… сдерживался. Обычно это Лань Чжань сдерживался, а другой, наоборот, пытался разрушить стены его здравого смысла, но теперь, глядя на то, как Вэй Ин старается вести себя правильно (по большей части), пожелал, чтобы все обернулось иначе. В какой-то момент он сам захотел поскорее избавить Вэй Ина от необходимости сдерживаться в его присутствии — настолько это было неестественно. Когда Лань Чжань решался коснуться его, Вэй Ин всегда кротко замирал, как застигнутый врасплох дикий зверь, ненадолго совсем, никто бы другой не заметил, и недоверчиво глядел на него. А когда прикосновение затягивалось — краснел от смущения, наклоняя голову набок и щуря свои бесподобные глаза в темной и глубокой задумчивости, но никогда не отстранялся первым, словно не верил, что Лань Чжань в принципе мог хотеть его. Захотеть прикоснуться к нему. И это Вэй Ин, его любимый Вэй Ин, человек, который всегда брал все, что хотел, и добивался своего, несмотря ни на что. Сегодня они встретились рано. Вэй Ин, кутаясь замерзшим носом в шарф, предложил позавтракать в ближайшем кафе, а потом отправиться погулять в парк, и А-Юань радостно поддержал своего отца и с детской непосредственностью протянул руку Лань Чжаню. Он постарался не показать, насколько сильно это повлияло на него, но, судя по лисьим взглядам Вэй Ина, которые тот бросал на него сквозь отдельные выбившиеся из небрежной косы прядей волос, данная попытка провалилась с треском. У него в груди загорелось тепло, напомнившее Лань Чжаню о том тепле, когда он проводил время вместе с братом и матерью, наслаждаясь семейной тишиной и покоем. Маленькая ладошка А-Юаня утонула в его огромной в сравнении правой руке, такая же удивительно горячая, как и ладонь Вэй Ина, робко скользнувшая в его свободную левую руку. Их пальцы переплелись. Взгляды встретились. — Как спалось? — спросил Вэй Ин, как всегда внимательный и суетливый. — Что-нибудь снилось? Лань Чжань не спал всю ночь. — Хорошо. Не нужно говорить о бессонной ночи, иначе беспокойство Вэй Ина возьмет над ним верх. Вэй Ин не показывал этого и скрывал чувства за улыбками, однако на самом деле он очень переживал за тех, кого любил, и стремился сделать для других все от себя зависящее, думая или надеясь, что никто не заметит его трудов и не придаст им особого значения, не подозревая даже, что те, кому этот великолепный человек помогает, тоже хотят помочь ему в ответ. Вот оно — очарование и щедрость хули-цзин во всей красе. — Почему мне кажется, что ты врешь мне? — Вэй Ин игриво толкнул его плечом. — Врать нехорошо! — воскликнул А-Юань. — Слышал? А ну признавайся, чем был занят? — Чем занят! — повторил А-Юань, а после сорвался с места и побежал вперед. Споткнулся. Упал носом в сугроб. Встал, отряхнулся и побежал снова, двигаясь прямо к детской площадке, где играли и шумели другие дети. Лань Чжань толком не сумел среагировать, а Вэй Ин над ним лишь посмеялся и взял под локоть, тесно прижавшись к его левому боку и счастливо вздохнув. — А-Юань стал активнее. Не расстраивайся, если он не будет уделять тебе много внимания. Детям, как я понял, вообще не свойственно сосредотачиваться на чем-то одном. Им надо все и сразу. — Я не расстроен. — А то я не вижу. Твои грустные глаза выдают тебя с головой, — улыбнулся Вэй Ин, поворачивая к Лань Чжаню голову и приподнимая в насмешке брови. — А-Юань выглядел вчера уставшим. — Потому что слегка приболел, — пожал плечами Вэй Ин. — Дети постоянно болеют, а сейчас как раз самый сезон болезней. А-Юань просто нуждался во сне и отдыхе, вот и все, милый Лань Чжань. — И в тебе. — М? — Ты говорил, что между ним и тобой есть связь. Лань Чжань не до конца понимал данный концепт. Из объяснений Вэй Ина связь, про которую он говорил, существует в течение первых нескольких лет жизни ребенка, а потом медленно истончается и исчезает. Благодаря ей, он может чувствовать базовые потребности А-Юаня, его самочувствие и местонахождение, а так же передавать свою жизненную энергию. Лань Чжань почти рискнул было спросить, похоже ли это на передачу ци от одного совершенствующегося к другому, но передумал. Вэй Ин не являлся самосовершенствующимся в том смысле и в том значении, к которым привык Лань Ванцзи. — А ты умный, гэгэ, — восхитился Вэй Ин и плавно переместился со своего места, чтобы встать лицом к лицу с Лань Чжанем. — Ты прав. Я немного помог А-Юаню почувствовать себя лучше. — Мгм. — Мгм, — повторил вслед за ним он, наклонился вперед и ласково потерся носом о нос Лань Чжаня, прикрывшего глаза от неожиданности и легкого удовольствия, вырвавшегося у него изо рта тихим вздохом. — Вэй Ин? — Что? — Вэй Ин, я… Громкий вскрик А-Юаня отвлек их, и они оба, не думая, обернулись на резкий звук, но маленький лисенок просто играл и, кажется, бросался снегом в других детей? В общем-то ничего страшного не происходило, и Вэй Ин облегченно выдохнул и с любопытством посмотрел на Лань Чжаня, положа руки на его плечи и стряхивая с них отсутствующие крупинки снега. И хоть небо и было серым, ни одной снежинки на землю не упало. По прогнозам снег пойдет снова только ближе к вечеру. — Что ты хотел мне сказать, Лань Чжань? Что-то не так? — спросил Вэй Ин и коротко коснулся его щеки, совершенно не подозревая о том, в каком раздрае он пребывал прямо сейчас. Лань Чжань хотел попросить о многом, сказать тысячи вещей и обозначить свои чувства так, чтобы его возлюбленный понял наконец, что не было ничего такого, чего бы он не мог сделать с ним. Лань Чжань принял бы все. — Все так. — Лань Чжань, правда, если я веду себя как-то странно и если тебе неудобно… — Вэй Ин замялся. — Просто… Мы же на виду у всех и если вдруг тебе это не нравится… Я… Лань Чжань заставил замолчать любимого тем, что обнял его и прошептал: — Все хорошо. — Но… — Все хорошо, Вэй Ин, — тверже обычного произнес Лань Чжань. — Меня устраивает. Лань Чжань не стал говорить, что его бы полностью устроило, если бы Вэй Ин вдруг решил поцеловать его на глазах у других, и что он встретил бы это с энтузиазмом. Возможно, даже со слишком большим энтузиазмом. — Вот как, — мягко рассмеялся Вэй Ин, расслабляясь в его руках, — но ты же все равно скажешь мне, когда тебе что-то не понравится во мне или в моем поведении? — Может быть, — уклонился от прямого ответа Лань Чжань, потому что сомневался, что ему что-то не понравилось бы. Вэй Ин цокнул языком и, к его вящему разочарованию, отстранился, негромко позвав А-Юаня по имени, точно веря, что его услышат и так. Скорее всего, у них обоих был очень острый слух, раз он верил, будто такое расстояние не станет для них помехой. Пока А-Юань неохотно прощался со своими новыми друзьями, болтал и отвлекался на все более интересные игры, Вэй Ин хитро взглянул на него и как бы невзначай поинтересовался: — Не хочешь познакомиться с моей ба? Озадаченный, Лань Чжань с опаской кивнул и произнес: — Мгм. — Прекрасно! Ты ей понравишься, Лань Чжань, не сомневайся!

***

Лань Чжань не представлял даже, что встреча с женщиной, которая воспитала Вэй Ина, пройдет именно так. Уже на пороге госпожа Баошань, та самая дама с фотографий, живая и чересчур бодрая, встречала их, добродушно ворча о том, что ее любимый внук мог бы и предупредить о гостях. Он сравнивал первое впечатление от общения с ней с первым впечатлением, которое получил от Мадам Юй, еще одного человека, что очень сильно в свое время повлиял на жизнь его возлюбленного, и не мог не поразиться разнице отношений. Это было давно, четырнадцать лет назад, — вынужденная встреча представителей их компаний с целью заключения взаимовыгодного договора о предоставлении новейшего оборудования для улучшения и некоторого упрощения рабочих процессов и организации будущих конференций по обмену опытом. Лань Чжань в то время учился в школе и его только начали допускать к подобным собраниям, чтобы он как будущий начальник понял, как все функционировало изнутри, и быстрее приступил к практике. Мадам Юй оделась полностью в фиолетовое, невербально подтверждая свой титул Пурпурной Паучихи и создавая вокруг себя непередаваемую атмосферу. Рядом с ней тяжело было не то что находиться, но и дышать невыносимо. Будучи агрессивной, прагматичной, строгой, пугающе точной, педантичной, не выносящей несовершенства женщиной, Мадам Юй оставляла от своих неприятелей и соперников абсолютное ничто, одними словами и угрозами громя их в пух и прах. Лань Чжань испытал нечто сродни ужасу и восхищению, глядя на нее и ее двух заместителей, стоя рядом с дядей и братом и при этом пытаясь держаться с достоинством и не показывать каких-либо сомнений или колебаний. Что-то подсказывало ему, что Пурпурная Паучиха обязательно заметит его неуверенность. И запомнит. Как Вэй Ин выносил ее присутствие в собственной жизни — доподлинно неизвестно. Вэй Ин, на его памяти, всегда был чрезмерно храбрым и упрямым для своего же блага. И бледные, уже зажившие шрамы, которые Лань Чжань мельком увидел на внутренней стороне запястий и предплечий, от чьих-то ударов, — а он не сомневался в их насильственном происхождении, поскольку Вэй Ину не было свойственно нарочно причинять себе физическую боль, — являлись ярким примером его упрямства и неукротимости. Лань Чжань сомневался в воспитательных методах Мадам Юй в отношении собственных детей. В том числе и Вэй Ина, которого она, кажется, тоже считала своим. Однако нельзя отрицать тот факт, что, благодаря ей, Вэй Ин на сегодняшний день знает больше трех языков, он начитан и образован, хорошо владеет этикетом и умеет действовать в соответствии с ним. И несмотря на свое неполное высшее образование, Вэй Ин даже сейчас справился бы с любой задачей в крупной компании, поставь его на руководящий пост. Лань Чжань подозревал, к какой роли его готовили. Вэй Ин, Вэй Усянь, должен был стать правой рукой своего сводного брата после завершения обучения в бизнес-школе, однако после того, как он рассорился с семьей, резко разошедшись во мнениях относительно своего будущего, не захотел слепо следовать этой роли, находя настоящее успокоение в мат анализе, иностранных языках, машинах, изучении имевшихся у него способностей хули-цзин и создании талисманов, облегчающих жизнь простых людей. Лань Чжань знал, что возлюбленный перестал общаться с приемной семьей и лишь изредка давал знать о себе Цзян Яньли. Ей он, видимо, никогда не мог ни в чем отказать и любил ее больше жизни. — Как ваша поездка, сяо Ин? Юань-эр, не торопись, ради духов, кому говорю, ты же упадешь! И в кого ты такой неугомонный, мальчишка?! Госпожа Баошань излучала тепло и силу. И в отличие от Мадам Юй, она не душила и не пыталась подчинить, а направляла и мягко обволакивала, заставляя прислушиваться и смотреть, ненавязчиво и даже ласково. И в самом деле — от нее трудно было оторвать взгляд. Словно чары какие-то наложили. Исходя из того, что Лань Чжань уже о ней знал, Госпожа Баошань была довольно старой лисицей, поэтому совершенно неудивительно, что ему было очень тяжело ей противостоять. Лань Чжань моргнул и искоса посмотрел на раздевающегося в тесной прихожей Вэй Ина. Дышать сразу стало легче. От Вэй Ина тоже исходило нечто подобное, но не так мощно и не так угрожающе. Его сила не грозила поглотить его, если он вдруг как-то провинится или сделает что-то не то. А вот госпожа Баошань, отнюдь, мягко и простодушно улыбаясь, кажется, давала ему понять о неприятных последствиях, которые ждут Лань Чжаня в случае причинения вреда ее любимому внуку. — Все хорошо, ба, — к его облегчению, улыбнулся Вэй Ин и перевел все ее внимание на себя. — Спасибо, что спросила. — А потом улыбка Вэй Ина стала болезненно-нежной: — Ба, это Лань Чжань. Лань Чжань, а это моя бабушка, Баошань-саньжэнь, Белая Лисица. Будьте знакомы. — Это слишком официально! Опять! — всплеснула руками женщина, чьи уголки рта дрожали от подступающего смеха. — Быстро раздевайтесь и бегом на кухню, мальчики. Я заварила нам вкусный чай. — Приятно познакомиться, — сказал Лань Чжань и уважительно поклонился. — Рад встрече с вами. — И этот туда же, — едва слышно пробормотала она, — вы друг друга стоите, мои дорогие. Проходите уже в дом и отдыхайте. Вы голодны? Лань Чжань не успел ничего сказать, как А-Юань смело взял его за руку и повел на кухню, светлую, оформленную в приятных тонах. Кухня явно была сердцем этого дома. Чувствовалось, что здесь не только завтракали, обедали, ужинали, но и много разговаривали, смеялись, делились сокровенным или просто проводили вместе время. Не в гостиной, как это было принято в большинстве семей, а именно тут, в витающих вокруг ароматах специй и терпкого дерева, в окружении развешенных повсюду мешочков и пучков трав, источающих успокаивающие лекарственные запахи, и разных безделушек, которым на кухне не место. Госпожа Баошань налила им чаю и мягко оттолкнула руки Лань Чжаня, когда он молча вызвался наполнить ее чашку первой, поскольку она была старше и выше по положению, и по правилам сначала ей нужно подавать все блюда и напитки. Лань Чжань хотел произвести хорошее впечатление. А еще извиниться перед ней за то, что за годы — за целое десятилетие! — подарил Вэй Ину ничего, кроме боли, и показать, что он обязательно исправится и впредь не будет больше вести себя неуважительно по отношению к нему и его близким. Чай оказался действительно очень вкусным. Лань Чжань чувствовал на языке вкус лета — вкус спелых ягод и цветов, что в течение нескольких месяцев питались лучами неутомимого солнца, прежде чем наступила осень, а за ней и холодная и снежная зима. — Непривычны молодому господину наши суровые зимы, да? — с усмешкой бросила госпожа Баошань, потянувшись к нижнему шкафчику рукой и доставая оттуда маленькую бутылку из темного стекла с коричневой этикеткой. — И оделись не по погоде, я смотрю. Может, бальзамчику? Травяного? Я прямо в чай добавлю, буквально пару капель, и ты мигом согреешься и забудешь, что такое холод. — Женщина немного потрясла выуженной на свет бутылкой перед их лицами и с ласковым прищуром, напомнившем Лань Чжаню о Вэй Ине, улыбнулась. И у нее была очень красивая улыбка, такая же яркая и незабываемая, как и у ее внука, но, по его непредвзятому мнению, возлюбленный все равно улыбался красивее, на порядок чувственнее и… нежнее. Любящее выражение лица Вэй Ина ни с чем нельзя было сравнить. Лань Чжань до сих пор привыкал к нему и не мог поверить своему счастью. — Нет, нет, нет, стой, лучше не надо! — почему-то возразил Вэй Ин, грубо отнимая бутылку из рук своей бабушки и убирая ее на место. — Лань Чжань не пьет алкоголь! Лань Чжань удивленно моргнул. — Это же травяной бальзам, сяо Ин! Кому будет плохо от пары капель?! — Лань Чжаню будет плохо! Лань Чжань почувствовал себя одновременно польщенным и оскорбленным. Он давно не падал в обморок от пары глотков алкоголя и спокойно переносил и один бокал вина, и два, и, возможно, даже три… Его устойчивость улучшилась с годами. Партнеры по бизнесу часто требовали присутствия Лань Чжаня на своих вечерах и дорогих приемах и вынуждали пить с ними. Вскоре Лань Чжань настолько привык, что уже не замечал какого-либо сильного влияния алкоголя на организм, кроме легкого головокружения, сонливости и тошнотворного ощущения после пробуждения по утрам. Последняя часть вызывала у него особенное отторжение, и после он уже соглашался выпивать с кем-либо только в случае крайней необходимости, как это было с Цзинь Цзысюнем, двоюродным братом Цзинь Цзысюаня, на банкете по поводу открытия какого-то непримечательного заведения, отделанного в высшей степени богато и безвкусно, но на котором нужно было обязательно присутствовать. Лань Чжань тогда искренне, со всем своим тщательно скрытым горем и сожалением, пожелал, чтобы Вэй Ин стоял рядом с ним и защитил от чужих пьяных нападок. Возлюбленный поставил бы на место любого, кто переступил бы его границы допустимого. Возможно, он бы также выпил за него?.. Лань Чжань слегка качнул головой, отбрасывая неприятное воспоминание прочь, и подумал о том, что был бы не против выпить с Вэй Ином. Только с ним. — Хорошо, сяо Ин! — побежденно фыркнула госпожа Баошань. — Как насчет шарлотки? — Сладкое? — глупо уточнил Лань Чжань и взглянул на форму для выпечки, в которой остывала вышеупомянутая шарлотка, посыпанная сверху сахарной пудрой, а Вэй Ин мило оживился при виде нее. — Конечно, сладкое! Перед вашим приходом я решила испечь что-нибудь простое. Шарлотка показалась мне идеальным вариантом. В ней как раз те проблемные яблоки, о которых ты мне все уши прожужжал, А-Ин. «А-Ин». Сердце Лань Чжаня затрепетало. — Они не проблемные, — беззлобно проворчал Вэй Ин, усаживая лепечущего А-Юаня на колени. — Просто им нужно было время, чтобы дозреть после сбора, ясно? Такой сорт. — Ну-ну, — протянула госпожа Баошань, переключая внимание на кипящую на плите кастрюлю. — Они у тебя аж до самой зимы дозревали. Приятного аппетита, мальчики. — Приятного аппетита, — погасив безобидный семейный спор, произнес Лань Чжань, вежливо, двумя руками, забирая предложенную тарелку с кусочком пирога себе и медленно вонзая в него вилку. Однако спор и разговоры продолжились. Живя и ухаживая за матерью, он привык к праздным разговорам за столом и научился даже получать от них удовольствие. Вэй Ин, не стесненный рамками приличия и нахождения в публичном месте среди незнакомых людей, раскрепостился сильнее прежнего и активно жестикулировал, то и дело поглядывая на него в ожидании реакции. Лань Чжань мягко улыбался ему и кивал, подбадривая продолжить прерванный рассказ и с тихой признательностью принимая сочные кусочки, которые ему стеснительно подкладывал возлюбленный, притворяясь при этом что ничего такого особенного не сделал. А-Юань брал пример с отца и тоже делился с ним едой. В основном тем, что он считал невкусным. Например, сельдерей или лук. Малыш старательно вылавливал их из своего супа и клал на край его тарелки или на край тарелки Вэй Ина и, к вящему веселью последнего, замирал с круглыми от нетерпения глазами в ожидании, когда Лань Чжань съест и одобрительно кивнет ему. Очаровательный ребенок. Такой же очаровательный, как и Вэй Ин. — Не потворствуй ему, — шепнул ему на ухо Вэй Ин, отчего Лань Чжань едва сдержал дрожь. Близость к нему, даже такая малая и незначительная, туманила рассудок. В животе медленно разгорался томный жар. — Я никому не потворствую, — таким же шепотом ответил он и посмотрел в теплые карие глаза, блестевшие, точно звезды. Лань Чжань мог бы смотреть в них вечно, тонуть в их бескрайней глубине — Лучше бы тебе говорить правду, — прикусил нижнюю губу Вэй Ин и наклонил голову набок, плавно погружаясь в его личное пространство, проверяя, испытывая… — М-мн, Лань Чжань? — Всегда говорю правду, — неожиданно прохрипел он. — Разумеется, — прерывисто вздохнул Вэй Ин, согрев дыханием чувствительную шею, и неспешно отодвинулся, отвернулся и рассмешил А-Юаня, скорчив малышу рожицу. Лань Чжань откашлялся, уставившись в свою тарелку, и уже даже не пытался скрыть покрасневшие кончики ушей. А затем он чуть не подавился, когда почувствовал руку Вэй Ина на своем колене. Тепло и жар его ладони жгли кожу, как клеймо. Плотная ткань не стала помехой. Он ощущал все так, будто был обнажен. На мгновение они встретились взглядами, но Вэй Ин так и не убрал руку. Вместо этого, словно осмелев, любимый, его любимый Вэй Ин, оглаживающими движениями поднялся вверх по напряженному бедру Лань Чжаня, и вниз, размеренно, твердо и так… так мучительно близко. Лань Чжань хотел спросить, почему. Почему здесь? Почему сейчас? Откуда смелость? Ведь ранее он не выказывал ничего подобного и не намекал на большее. Они даже не успели поцеловаться в губы, не то что прикоснуться друг к другу каким-либо интимным образом. А тут Вэй Ин вдруг сам ласкает, ищет его внимания, дразнит, испытующе наблюдает за ним из-под ресниц и чего-то ждет, забыв о смущении и о том, что на кухне, помимо них, находится еще пара человек. — Вэй Ин, — Лань Чжань сглотнул, успокаивая себя тем, что они не делали ничего предосудительного. Возлюбленные часто касались друг друга на публике. Не было ничего такого в том, что Вэй Ин захотел коснуться его и сделать ему приятно. В конце концов, проявить внимание к любимому человеку — не преступление. — Лань Чжань? — Вэй Ин приподнял брови, как бы спрашивая: «Не нравится?» Проблема состояла не в том, что ему не нравилось происходящее. Лань Чжаню, наоборот, все слишком нравилось. Домашняя обстановка, уют, и сытная вкусная еда расслабили его и Вэй Ина, и, вероятно, именно поэтому последний начал постепенно забывать о сдержанности и предпочел действовать смелее, а не ждать подходящего момента. Но все же… все же… Лань Чжань положил свою руку поверх руки Вэй Ина, что до сих пор любовно гладила его по бедру, и бережно прижал к себе, останавливая любое движение в зародыше, и, пока тот не успел напридумывать в своей гениальной голове что-нибудь страшное, наклонился и, поднеся изящную ладонь возлюбленного к губам, поспешно поцеловал ее с тыльной стороны, наслаждаясь тонким запахом специй и мыла и мягкостью бледной кожи. Подняв голову и неохотно оторвавшись от руки Вэй Ина, Лань Чжань заметил, что он довольно покраснел и отвернулся, пряча красивую улыбку в чашке чая. Госпожа Баошань ничему им не сказала и беззвучно усмехнулась. А-Юань тем временем слез с колен Вэй Ина и подбежал к двери, указывая пальчиком на окно, за которым пошел снег. — Пап, снег! Там снег! Пойдем гулять?! Вэй Ин беспомощно оглянулся на госпожу Баошань, а та покачала головой и развела руками, показывая, что она здесь, ну, совершенно не причем. — Слово ребенка в этом доме — закон. Идите погуляйте. А-Юань восторженно вскрикнул и в мгновение ока обратился крохотным лисенком, и Вэй Ин, тяжело вздохнув, бросил на Лань Чжаня извиняющийся взгляд, последовал примеру сына и тоже превратился в зверя, заняв собой почти всю прихожую. — Вэй Ин. Лань Чжань лишился дара речи. Вэй Ин был… огромным. Больше, чем обыкновенная дикая лисица, и намного красивее окрасом — ярко-рыжий цвет, разумеется, преобладал, но вот лапы были угольно-черными, как и заостренный нос и пушистые ушки. Его пушистый хвост беспокойно метался из стороны в сторону, а умные глаза, обрамленные темными ресницами, смотрели с любопытством и пониманием. Лань Чжань с трудом сдерживался, чтобы не протянуть руку, не погрузить пальцы в теплую густую шерсть и не прижаться к ней лицом. Однако Вэй Ин сам все решил. Он грациозно подошел к нему и подлез по локоть, настойчиво ведя к двери. — Вэй Ин? Вэй Ин издал звук — что-то между птичьим чириканьем и тявканьем, и Лань Чжань не смог сдержать улыбку. Вышло это довольно забавно и мило до безумия. Даже пришлось прикрыть нижнюю половину лица рукой, чтобы не выдать эмоции никому из присутствующих. Даже А-Юаню. Но Вэй Ин заметил и, гордо приосанившись, издал новую череду странноватых звуков, теперь удивительно походившую на человеческий смех. Лань Чжань до сегодняшнего дня не знал, что лисицы умеют смеяться. — Долго стоять будешь? — подтолкнула госпожа Баошань. Ее шутливый тон привел его в чувства. — Прошу прощения. — Не извиняйся, дорогой, — ответила она и кивнула в сторону Вэй Ина, который после ее следующих слов прижал уши к голове от смущения: — Красивый, правда? Да. Красивый. — Очень красивый, — шепнул Лань Чжань. Лицо у него окатило жаром, и он знал, что его уши снова горят. — Ну так погладь, — хихикнула госпожа Баошань. Вэй Ин мигом растерял все смущение, коварно прищурился и, резко развернувшись, куснул ба за подол домашнего платья и тут же отскочил в сторону, едва не роняя вазу, стоявшую на низкой тумбочке, готовый возмущаться и отстаивать свою честь до последнего вздоха. — Все-все, сяо Ин, не дразню, — расхохоталась она, хватаясь за столешницу, — но признай, тебе нужно было это подтверждение. — М? — А-Ин очень переживал, что не понравится тебе в другом облике. Ты же никогда не видел, как он обращается в лису, верно? Вэй Ин пискнул и ткнулся лбом ему в грудь, а малыш А-Юань закрутился у его ног юлой и высоко прыгал от нетерпения, с поразительным упорством не желая понимать разговоры взрослых. Видимо, ему очень не терпелось попасть на улицу. — Вэй Ин понравился бы мне в любом случае. — Лань Чжань обхватил большую голову лиса с обеих сторон, поглаживая пальцами щеки и мощную шею и тихо поражаясь тому, насколько его шерсть была мягкой, встретился взглядом с добрыми-добрыми карими глазами с необычайным алым отблеском и оставил в центре лба Вэй Ина целомудренный поцелуй. — Покажешь мне свой дом? Дом — то место, где его возлюбленный живет и воспитывает А-Юаня, где ежедневно гуляет с ним и учит разным премудростям, где находит источник силы и вдохновения. Лань Чжаню было любопытно изучить окрестности и порасспрашивать Вэй Ина о местных, о которых тот рассказывал с неизменной теплотой, но по очевидным причинам расспросы, видимо, придется отложить на потом. В облике лисы Вэй Ин навряд ли сможет что-то сказать. После заданного вопроса Вэй Ин улыбнулся во всю свою лисью морду (лисы, оказывается, могли не только смеяться, но и улыбаться) и, подтолкнув лисенка в бок, выбрался на улицу, ловко сумев открыть дверь. На крыльце он присел и терпеливо принялся ждать, когда Лань Чжань уже наконец оденется. — Иду, Вэй Ин. Уходить далеко они не стали. В связи с тем, что темнело рано, не было смысла идти в тот же лес и нарочно подвергать себя опасности. Вэй Ин и А-Юань играли неподалеку. Более большая лисица носилась за маленьким лисенком и игриво опрокидывала его на укрытую снегом землю, иногда поглядывая в сторону Лань Чжаня, как будто призывая присоединиться к ним. Лань Чжань предпочел наблюдать. Не раз и не два с его губ слетали тихие смешки, когда Вэй Ин смешно подпрыгивал на месте и зарывался острым носом в снег, а А-Юань повторял за ним, даже не зная, зачем и для чего это было нужно. Просто повторял, потому что его отец так делал, а значит в самом действии присутствовал какой-то смысл. Вот только долго стоять и любоваться ими ему не позволили. Вэй Ин стелющимся шагом подошел к нему, не отрывая глаз от его лица, обошел полукругом, задевая полы пальто своим мехом, и подтолкнул головой вперед. Не став ждать, лис вернулся обратно к сыну, но перед этим — обхватил Лань Чжаня хвостом за талию, чей кончик удобно устроился у него прямо под подбородком и погладил им его по чувствительной шее и горлу, заставив потрясенно выдохнуть. Облако густого пара покинуло его рот, а красные кончики ушей — он не сомневался в этом — выдали все его смятение с головой. Лань Чжаню было приятно и в то же время немного стыдно, что такое невинное действие могло так на него повлиять. — Вэй Ин, веди себя прилично. Нераскаявшийся взгляд Вэй Ин так и говорил: «Да что я такого сделал?!» — Ты знаешь, о чем я. Вэй Ин фыркнул и пригнулся, и следующее, что Лань Чжань осознал, — это то, что его опрокинули прямо в сугроб и с диким смехом набросились сверху. — Вэй Ин! Но Вэй Ин уже молниеносно отскочил назад, и Лань Чжань не успел поймать его; поэтому он притворился, что не может подняться, хотя вряд ли это смогло бы надолго кого-то обмануть. Однако, используй он другой способ, — то есть не обман, — то Лань Чжань бы долго мучился, пытаясь поймать славившегося своей неутомимостью и выносливостью возлюбленного. В юности Вэй Ин показывал неплохие успехи в спорте и, похоже, до сих пор держал себя в отличной форме, судя по тому, что он уже увидел и успел почувствовать, обнимая его или элементарно наблюдая за ним и тем, как тот двигался. Такая удивительная пластика движений не давалась кому-то за просто так. И действительно, Вэй Ин, виновато прижав уши, подкрался к нему и прилег рядом, чтобы после задушенно тявкнуть, когда Лань Чжань повернулся, быстро повалил его на землю и плотно прижался к нему всем телом, лишая любой возможности сбежать и творить и дальше свои гадости. А-Юань порадовался новой игре и легонько укусил отца за ухо и потянул, на что тот издал совсем уж обиженный звук. А потом их лисенок зевнул и устало засопел, что стало причиной вернуться домой и начать готовиться ко сну. Ведь время и правда было поздним. Да и впечатлений все трое получили достаточно. Несмотря на усталость, холод и тьму вокруг, Лань Чжань не спешил вставать, и только тогда, когда Вэй Ин пошевелился, прижался к нему носом и мягко лизнул в щеку, резко отстранился и, с чужого разрешения, взяв А-Юаня на руки, прошел в дом, снял на ходу обувь, как мог, скинул с плеч пальто, и, прежде чем оно ударилось о пол, Вэй Ин, став вновь человеком, поймал его, с заботой отряхнул и повесил на крючок. — Чего ты убежал от меня? — хмыкнул Вэй Ин. — Еще и ребенка у меня забрал, негодяй какой. От возлюбленного Лань Чжаня пахло морозом и снегом. Свежо и очень чисто. Этим запахом хотелось укутаться и полностью погрузиться в него, если не стать им. — Прости. — Отдай мне моего лисенка, а сам проходи и устраивайся поудобнее. Чувствуй себя, как дома, Лань Чжань. — Вэй Ин, — слегка запаниковал Лань Чжань, — если можно, я бы хотел быть рядом с тобой. Рядом с вами. Пожалуйста. Незнакомая обстановка действовала на нервы, и отсутствие Вэй Ина только усугубило бы ситуацию. — О, — Он, казалось, удивился, а затем расплылся в понимающей улыбке. — Конечно, пойдем, Лань Чжань, все хорошо. Твои сумки из машины я позже принесу, ладно? Как только спать этого негодника уложу. А пока ты можешь воспользоваться моими вещами. Я тебе покажу, где. — Мгм. «Воспользоваться моими вещами», — звучало на повторе в его мыслях. — Дурной же из меня хозяин вышел, — усмехнулся после неловкой паузы Вэй Ин. — Ты уж извини меня, милый. — Н-ничего. — М? Замерз, что ли? — обернулся он назад, оглядывая его с головы до ног. — Ты весь дрожишь. — Может быть. — Лань Чжань, это не дело. Надо греться. — Скоро привыкну. — Акклиматизация происходит в первые три дня, если ты вдруг не знал, — проворчал Вэй Ин, укачивая сына на руках, что все еще оставался во втором обличье, и осмотрелся вокруг, — а ты в этих краях и того меньше, и оделся еще, как на курорт какой-то, честное слово. Лань Чжань слушал бы недовольное ворчание Вэй Ина до скончания времен, если бы это означало, что все его внимание будет направлено на него. — Мгм. — Я ему десять слов, а он мне — «мгм», — негромко рассмеялся Вэй Ин. Его руки бережно прижимали к груди лисенка и укачивали его и укачивали, из стороны в сторону. — Я тебя ругаю вообще-то. — Вполне заслуженно. — Лань Чжань, ты такой хороший, и ругать тебя совершенно не за что. Зачем ты соглашаешься со всеми глупостями, что я говорю? Хочешь сделать мне приятно? На это Лань Чжаню нечего было ответить. Да и нужно ли ему отвечать? — Мгм. — Ладно уж, храни свои секреты, — умилился Вэй Ин. — Заходи. Они вошли в темную уютную комнату. Интерьер ненамного отличался от гостиной и кухни, но было видно, что тут поддерживали порядок и рабочую атмосферу. На столе стоял ноутбук. В углу, у окна, расположилась съемочная аппаратура вперемешку с инструментами и материалами для будущих работ. Настенные полки были полны книг, между которыми прятались маленькие фигурки, вырезанные из дерева. Кое-где разбросана одежда — детская и мужская. У стены стояла кровать. Едва ли застеленная, большая и мягкая кровать с кучей подушек и одеял. Красивая комната, решил Лань Чжань, функциональная. Вэй Ин, недолго думая, сразу положил А-Юаня на середину кровати, укутал его теплым зимним одеялом и накрыл поверх цветистым пледом для сохранения тепла, включил лампу на прикроватной тумбочке, поправил ловец снов и поцеловал глубоко спящего лисенка в лоб. Основной свет он трогать не стал и просто замер на мгновение, глядя на сына, словно не до конца веря в то, что видит. Лань Чжань не сумел сдержаться и протянул руку, чтобы со всей осторожностью погладить малыша А-Юаня напоследок, боялся разбудить. В этот момент казалось правильным перейти на шепот. — Похож на тебя, — прошептал Лань Чжань. — Наверное, похож, — ответил Вэй Ин и пожал плечами. — Пойдем? Лань Чжань и Вэй Ином встали и тихо прикрыли за собой дверь, и последний, видимо, не зная, что делать, пробормотал: — Твоя комната здесь, рядом с нашей, а я сегодня на ночь останусь с лисенком. Тебе должно быть тепло. Я проверял котел недавно, и он в приличном состоянии, греет, правда барахлит иногда, но это поправимо, благо инструменты всегда под рукой, и… боже, что я несу… Вэй Ин прикусил нижнюю губу и, не смотря на него, обнял себя за плечи. Лань Чжань не мог этого вынести. — Вэй Ин, — вкрадчиво проговорил он и мягко развернул Вэй Ина к себе. — В чем дело? — Ни в чем. Лань Чжань не поверил и приблизил свое лицо к лицу Вэй Ина, заглядывая прямо в эти прекрасные встревоженные глаза, пытаясь понять причину возникшей тревоги и не понимая. — Вэй Ин, — осторожно начал он, невольно став еще ближе, его голос приобрел те тихие бархатные нотки, от которых все успокаивались; под всеми он подразумевал своих любимых питомцев, — ты весь день ведешь себя так, словно… — Словно что? — прошептал Вэй Ин, и их губы едва соприкоснулись. Лань Чжань взволнованно вздохнул. — Словно ждешь от меня чего-то. — Это плохо? — Вэй Ин начал отстраняться, и Лань Чжань, испугавшись, что упустил свой шанс, сделал шаг вперед и случайно зажал возлюбленного между стеной и самим собой. Вся эта ситуация — сплошная неловкость. — Ого, — выдохнул Вэй Ин, чьи глаза расширились от удивления. Вокруг вдруг стало подозрительно тихо. Лань Чжань слышал только свое сердцебиение и звуки своего же сбитого дыхания. Думать получалось с трудом, когда его любимый человек стоял прямо перед ним и даже не подозревал, что делает. А может, все-таки подозревал. И оказывал на него давление нарочно. Испытывал его терпение. Изучал его слабые места. Наблюдал, как хищный зверь из тени, и ждал, когда он оступится и сам неосторожно подставит горло. Лань Чжань зажмурился и решил не думать слишком много. Он не без грации, отточенной владением мечом, качнулся вперед и обнял Вэй Ина за плечи, а когда он открыл глаза, у него в мыслях не осталось ничего разумного. Только то, что Вэй Ин был безумно умным, красивым, коварным и желанным для него и что он до покалывания в кончиках пальцев хотел его поцеловать. — Лань Чжань… — Да? — Я… я просто хотел сказать, так хотел сказать, что скучал по тебе, а еще я очень волнуюсь, прямо до дрожи в коленях, — усмехнулся Вэй Ин и быстро облизнул пересохшие губы. — Думал, что буду вести себя тихо и примерно, как ты того заслуживаешь, но у меня почему-то никогда этого не выходит. При виде тебя совсем голову потерял. Ты бы видел себя, Лань Чжань, ничего прекраснее я в жизни не встречал, и…мх… м-м… Лань Чжань подался первым и крепко поцеловал Вэй Ина в губы, отгоняя от себя виноватые мысли, твердившие ему, что он должен был спросить, должен был попросить разрешения, должен был постараться сделать все правильно. Ведь это был их первый поцелуй… Однако это было невыносимо — болтовня Вэй Ина была абсолютно невыносима. Впрочем, как и смысл его слов, в которые он вкладывал свои душу и сердце; как и его пылавшие огнем глаза; как вид его разгоряченного лица, чье сдержанно-страстное выражение притягивало к себе подобно тому, как мотылька притягивает горячее пламя свечи. Порой Лань Чжань чувствовал себя таким вот мотыльком, глупым и беспомощным, способным лишь на то, чтобы следовать за своим солнцем и быть с ним рядом. Губы Вэй Ина были мягкими, теплыми и чуть-чуть потрескавшимися из-за холода, отзывчивыми. Они охотно приоткрылись, когда Лань Чжань нежно надавил на них языком, и мелко дрогнули, стоило ему провести им по чувствительной кромке и проникнуть внутрь, от чего мужчина в его руках задохнулся и приглушенно застонал. Лань Чжаню хотелось бы думать, что от удовольствия, и потому он продолжал целовать его, пока не почувствовал, что не может больше стоять прямо… — Вэй Ин. «Вэй Ин, пожалуйста». — Лань Чжань, — тише вздоха пробормотал он, вновь сминая губы Лань Чжаня в поцелуе. Вэй Ин, казалось, действительно не мог дышать — он судорожно хватал ртом воздух и жадно его целовал, обнимая, твердо держа его за плечи, зарываясь пальцами в его волосы, как будто боялся отпустить, словно не мог насытиться им и оторваться от него. — Лань Чжань… мой Лань Чжань… — продолжал звать его Вэй Ин, но Лань Чжань был не не в силах ответить. От желания у него совсем помутился разум. Руки зажили собственной жизнью и остановились на узкой талии возлюбленного, спустились ниже, обхватили под бедрами и… — Лань Чжань! — Вэй Ин от испуга и неожиданности с силой обхватил Лань Чжаня ногами, когда тот приподнял его над полом и прижал к стене, и позвал по имени еще раз, но остановился на полуслове, заикнувшись, чувствуя, как жар растет внутри него и замещает собой все разумные мысли: — Боже мой, — дрожащими губами он вновь и вновь тянулся к губам Лань Чжаня, что закрыл глаза и отчего-то отказывался их открывать, тихо на грани стона выдыхая и боясь сделать еще хоть один вздох. — Знал бы, что это так приятно, поцеловал бы тебя раньше, — говорил между поцелуями Вэй Ин. Лань Чжань мысленно с ним согласился, окончательно растворившись в ощущении их соприкасающихся губ. Вэй ин был горячим. Во всех смыслах. В его объятьях он чувствовал себя лучше, чем когда-либо. — А-Чжань, — поцелуй в уголок рта, — гэгэ, — еще один поцелуй — в щеку, — тебе не кажется, — и еще один — под челюстью, ближе к шее, — что нам пора остановиться? «Остановиться? Ни в коем случае!» — Нет. — Лань Чжань, — тяжело дыша, рассмеялся Вэй Ин. — Лань Чжань, пожалуйста. Мне нужно умолять тебя? Неужели ты хочешь, чтобы я умолял? Все внутри приятно перевернулось от заискивающего тона в низком и притягательном голосе Вэй Ина, наводящем на нечто темное и непристойное. — Если Вэй Ин начнет умолять, то мне ничего не останется, как послушаться, — прошептал Лань Чжань, целуя Вэй Ина в шею и оставляя ртом на чистых участках кожи бледные следы. Едва ли их можно было назвать следами. Однако он не решился на большее, когда даже не знал, что и как любил его возлюбленный. Вдруг ему бы это не понравилось? — Ты совсем не оставляешь мне выбора, да? — Вэй Ин глубоко вдохнул и выдохнул. — А как же любовь и уважение? — Я люблю и уважаю тебя. Эти слова на короткое время ввели Вэй Ина в ступор, снова, и он недоверчиво и трепетно обхватил лицо Лань Чжаня ладонями с двух сторон: — Как ты существуешь? Как это вообще возможно? — О чем Вэй Ин говорит? — Ты. Я о тебе, Лань Чжань. Лань Чжань покачал головой и от отчаяния прикоснулся губами к запястью Вэй Ин — все, до чего смог в данный момент дотянуться. — Тебе настолько трудно поверить в это? В то, что я люблю тебя? — ломким шепотом спросил он, чувствуя, как сердце начинает беспокойно биться в груди. — Иногда я и себе-то не верю. — Вэй Ин. — Тише, — Вэй Ин приложил палец к его рту, — я не договорил. Да, не доверяю себе, и что? В сущности это все равно ничего не меняет, Лань Чжань, ни моей жизни, ни моих чувств к тебе. Лань Чжань, я люблю тебя. Люблю тебя всем сердцем. Хочу быть с тобой. Наслаждаться каждым мигом вместе до конца наших дней, целоваться, гулять за руки, как делают все самые глупые парочки во всех фильмах и сериалах, ходить на охоты, воспитывать А-Юаня… Это, конечно, невежливо, — да и Вэй Ин недвусмысленно просил не перебивать, — но Лань Чжань не смог сдержаться и поэтому снова поцеловал его в губы, глубоко и страстно, пока в их легких не осталось воздуха. Возможно, не только Вэй Ин не верил в происходящее и нуждался в подтверждении. Лань Чжань в этом вопросе недалеко ушел. Благо, что они были друг у друга, а остальное — неважно.