Белое небо

Сад на их заднем дворе походил на маленький зачарованный лес. Опавшая листва, жёлтая и яркая, как спелая дыня, была убрана им и ба пару дней назад и сметена в одну большую кучу у пожелтевших декоративных папоротников, чьи подсохшие вайи закручивалась в завораживающие спирали. Кусты роз обрезаны, обработаны и окучены. Через недельку другую Вэй Ин укроет их и с радостью забудет о капризных розах до весны. А вот хризантемы ещё цвели, но и им недолго осталось. Последние в этом году цветы он осторожно срезал и поставил в вазу на кухне. Золотистые, белые и бледно-розовые бутоны замечательно вписывались в общий интерьер. Дерево, метал, морская лазурь и лесные пейзажи на стенах. Аромат полыни, льна, нежных лепестков, тронутых дождём, обласканных редкими лучами солнца, сырой земли и мха. Аромат, касающийся самой его сути. Вэй Ин не мог надышаться. Вечер. Полнолуние. С последнего их разговора прошло чуть больше недели. Лань Чжань, как и обещал, больше не тревожил его и, видимо, ждал разрешения. Упрямец. Вэй Ин поймал себя на том, что улыбается. Луна была прекрасна. Большая и круглая. Её серебристый свет, проходя сквозь серые облака, мягко касался верхушек деревьев. Вдалеке шумел океан — шорох песка и плеск солёных волн. Мрачный лес пел сотнями голосов, звал, требовал, молил, уговаривал, обещал, манил. — Лучше останься сегодня дома, — раздалось позади, и Вэй Ин вздрогнул и резко обернулся на знакомый голос. — Бабушка, — выдохнул он с облегчением. — Это ты. — Я, — с пониманием улыбнулась она. — Кровь зовёт, я понимаю, но кто-то должен остаться с А-Юанем в его полнолуние. И пусть это будешь ты, пока я провожу ритуалы. А-Юань пока не понимал природы зова. Так что да. Было бы лучше остаться и успокоить, нежели оставить сына одного. Он, может, создание и ночное, но явно не безответственное. — С ним всё хорошо? — спросил Вэй Ин. — А что с ним станется? Свернулся калачиком на кровати и спит, укутанный твоим запахом. Лёгкое, незамеченное им прежде напряжение спало с плеч. С А-Юанем всё было в порядке, это главное. — В своё первое полнолуние он был беспокойным, — вспомнил мужчина. — Не мог найти себе места. — Разумеется. Все мы. — И он?.. — Безумно милый, так бы и затискала, — восторженно прошептала ба. — Он такой пушистый, А-Ин, такой мягкий и пушистый. Весь в тебя. — Ну, перестань, не смущай меня, — отмахнулся Вэй Ин, скрывая покрасневшие щёки за распущенными волосами. — Я буду говорить о красоте обоих своих внуков столько, сколько пожелаю. Ты вот вообще вырос олицетворением самого греха, и мне страшно представить, каким станет мой милый А-Юань. — Ба, — со смехом упрекнул её Вэй Ин, — пожалуйста. — Ни за что. Мне здешние кумушки все уши о тебе прожужжали, кому-то же я должна это рассказывать. — Неужели у тебя недостаточно старых подружек-сплетниц? Я чем-нибудь могу тебе помочь? Купить пряжи? Выписать журналы? — Негодник! — игриво хлопнула его по руке ба. — Ты хоть представляешь, какой на самом деле переполох здесь устроил? Мне начинает надоедать отваживать от тебя мам и их прелестных дочек, а заодно и ближайших родственников мужского пола, которые хотят проверить тебя на слабо и кинуть в океан на съедение рыбам. Хватит уже флиртовать направо и налево. Вэй Ин рассмеялся в ладонь. — Я просто проявлял вежливость! Я не знал, что здесь мое обычное поведение равняется флирту. К тому же, у меня сын. Кто на меня взглянет? — Ты когда в последний раз в зеркало-то смотрел, радость моя? И чем меня слушал? — лениво поинтересовалась ба, и о сарказм в её голосе можно было порезаться. — Весь в тебя? — с неловкой улыбкой произнёс он, и ба отступила. Встряхнув белыми, как снег, волосами, она вздохнула и пригласила его обратно в дом, но тот вежливо отказался. — Льстец. — Уж какой есть. — Да, — тихо согласилась она, с тоской взглянув на луну, — такой же, как моя Цансэ. Моя нежная А-Сэ. Вэй Ин замер и медленно, затаив дыхание, моргнул. Они редко говорили о маме. Настолько редко, что Вэй Ин мог пересчитать эти разговоры по пальцам одной руки. Первый, когда ему исполнилось восемь, он спросил, что с ней случилось и где она. Ба толком ничего не ответила, решив взамен показать ему её фотографии. Мама на них улыбалась, обнимала его двумя руками и щурилась на солнце с васильками в чёрных, как смоль, волосах, в ситцевом платье на тонких брителях, подчёркивающих тонкость ключиц и силу загорелых плеч. И он тоже улыбался, лучезарно и беззаботно, так, как только может улыбаться счастливый ребёнок. Во второй раз они заговорили о ней в годовщину её смерти. Вэй Ину было десять. Могила — небольшой холмик, полностью засаженный и укрытый, точно белой вуалью, сладкими и нежными нарциссами, с мраморным надгробием и алтарём, на котором лежали пучки трав и цветы лаванды и стояли красные свечи, — произвела на него неизгладимое впечатление, как и запах благовоний и очищающего дыма, витающего вокруг туманным призраком. Третьего же раза не было. Как и четвёртого или пятого. Вэй Ин не стал давить и спрашивать, решив подождать и довольствоваться теми малыми случаями, когда ба сама упоминала о ней. — Но на отца своего ты тоже похож. А-Сэ его любила, и он любил её. Отец — отдельная тема для разговора. Он служил и погиб при исполнении. Вот и всё. Дядя Цзян мало рассказывал о нём, отдавая большее предпочтение его матери, однако когда-то они были лучшими друзьями, учились, служили и работали вместе. Вэй Ин что-то задумчиво промычал, не отрывая взгляда от леса. — Еле заставила пожениться их, — посмеиваясь, сказала ба. — Мне пришлось сказать твоему отцу, что если он продолжит в том же духе, то я отдам её кому-нибудь другому, тому, кто предложит и не будет думать сто лет, в отличие от него. А желающих добиться её благосклонности было много. — Правда? — Вэй Ину немного не верилось. Его мать была красивой и доброй женщиной. Любой захотел бы быть с ней. Так почему отец медлил? Почему мама не торопилась принять решение? К сожалению, ба немного неправильно поняла его вопрос. — Да, — подтвердила она. — На А-Сэ много кто заглядывался, но смотрела она всегда только на одного человека. И взгляд у неё был ровно такой же, как и у тебя сейчас. «Какой?» — хотел спросить он, но уже знал ответ. Ему было достаточно лишь посмотреть в зеркало. — Вот как, — потерянно произнёс Вэй Ин, негласно завершая разговор, и ба, коротко хмыкнув, бесшумно подплыла к нему и тепло прижалась к замёрзшему боку. Холодало. С его стороны, очевидно, было плохой идеей — выйти в конце осени на улицу в одних штанах и рваной футболке. Об обуви даже речи не шло. Вэй Ин с детства ненавидел носить обувь и носки. — Ты как печка, А-Ин, боже мой, теперь ясно, почему Юань-эр от тебя не отлипает, — ба с подозрительно хитрым лицом застыла рядом с ним, а затем нагло засунула свои ледяные руки ему под футболку. Вэй Ин дёрнулся, с недостойным визгом отпрянув от неё, и вбежал внутрь дома. Ловко перепрыгнув через диван, он в мгновение ока пролетел гостиную, а затем ринулся прямиком к главному выходу. Срочно. — Стой! — утробно захохотала она. — А греться?! — Уже согрелся! Вэй Ин обернулся лисом и во весь дух рванул к лесу, чудом не застряв в узком дверном проёме. Два часа беспрерывного бега в почти полной темноте, когда единственными ориентирами служили нюх и бледный лунный свет, привели его чувства в порядок. Вернувшись домой он, не оборачиваясь обратно, поднялся по лестнице, лизнул ждущую ба в лицо и свернулся в своей спальне вокруг спящего А-Юаня. И тот доверчиво прижался к нему, греясь и зарываясь мокрым носом в его шерсть на груди и животе, пахнущую всеми оттенками осени. И до позднего утра никто из них не открыл глаз.

***

Гудки у правого уха оглушали, в висках стучало, и Вэй Ин сделал пару успокаивающих вздохов. Он обещал. Он должен был разобраться со всем здесь и сейчас. Прошло уже две недели. Лань Чжань послушно молчал и, как и обещал, давал ему столько времени, сколько необходимо. И Вэй Ин невольно расстаял. Поддался. Он не забывал о предстоящем разговоре ни на миг и всё думал, думал, думал. Думал, как начать, о чём спросить, что говорить. Сценарии в его голове ходили страшные. Он не знал, чего ожидать. С таким же успехом они могли как помириться и вновь возобновить их… отношения, так и расстаться навсегда. На этот раз действительно навсегда. У Вэй Ина от этой мысли, от понимания того, какая ответственность лежала на них обоих, мучительно сжималось сердце. — Вэй Ин, — низкий дрожащий голос, позвавший его по имени, прозвучал слишком внезапно, чтобы Вэй Ин сумел хоть как-то подготовиться. Он еле поборол желание по-детски бросить телефон в стену и убежать. Он снова растерял все слова, что, как правило, его натуре было несвойственно. У него всегда находились слова для других, независимо от сложности ситуации. Что ж. Люди обычно здороваются, верно? — Привет, — Вэй Ин немного запнулся в конце и закашлялся, комок в горле мешал говорить нормально, и голос выходил таким, будто он неделю не спал и курил как не в себя. Чёрт, он никогда не пробовал курить, но сейчас ему очень этого захотелось. — Вэй Ин, — ещё раз произнёс Лань Чжань, твёрже, чуть увереннее. Из груди Вэй Ина вырвался тихий смешок. Лаконичность Лань Чжаня не знала границ. Он всего лишь произнёс его имя, но каким-то образом сумел передать собственные радость и ещё что-то очень похожее на смятение. И чему он только был рад, оставалось гадать. — Я, — сказал Вэй Ин, заставив себя усмехнуться. Улыбка наверняка вышла кривой и неправдоподобной, но никого рядом не было, чтобы осудить его или попытаться успокоить. Ба и А-Юань ушли с самого утра в море, в океан, полюбоваться островом и мысом, пока держалась хорошая погода. Единственный солнечный день за последние пару месяцев. — Вэй Ин, — теперь это был шёпот. Острый слух Вэй Ина вновь уловил дрожь и неуверенность, и почему-то Вэй Ин расстроился. Он чувствовал себя ужасно потерянным и таким маленьким и беспомощным. Застарелая обида и тоска точили сердце. Горячо. Глубоко. Остро. — Это я, — повторил Вэй Ин, — здесь. Говорю с тобой, как ты и хотел. Лань Чжань. Слова выходили грубыми. Отрывистыми. Должно быть, только Лань Чжань был способен на это — лишить его способности говорить. — Вэй Ин, я… Пауза. Считать паузы, кажется, становилось любимым делом Вэй Ина. И также несмотря на всю свою дырявую избирательную память, он помнил каждую. Каждое миг, окрашенный молчанием, находил место в его душе. Каждое мгновение, наполненное несказанным, странно отзывалось в нём. Раньше это казалось чем-то личным между ними — тем, что принадлежало только им одним. Сейчас же оно напрягало и вызывало невыносимый раздражающий зуд под кожей. — Что, Лань Чжань, не знаешь, как начать? Тогда начну я, — изображал уверенность Вэй Ин, хотя в помине её и не чувствовал. — Почему ты решил позвонить мне? Стук часов на стене. Далёкий шелест волн. Дыхание. Лань Чжань дышал чаще, и Вэй Ину от этого стало немного легче. Не он один, оказывается, нервничал. Он не один. — Не молчи, — попросил Вэй Ин, сжимая переносицу пальцами, — просто объясни мне. — Хотел поговорить. Вэй Ин издал короткий резкий звук, что-то между вздохом и смехом. И звук этот получился уничижительным и совсем не весёлым. О, кажется, он начинал злиться. Это… Это нехорошо. — Я тоже много чего хочу, Лань Чжань, но почему-то не звоню спустя десять лет незнакомому человеку и не прошу с ним поговорить. — Вэй Ин, — с болью прошептал Лань Чжань. — Я всё сказал, — отрезал он. — И если тебе нечего сказать в ответ… — Чего хочешь? — грубо перебил Лань Чжань. Лань Чжань никогда никого не перебивал. Никогда. — Чт… Т-ты… — Вэй Ин буквально давился словами, и спокойный голос Лань Чжань не делал ему чести. — Чего ты хочешь, Вэй Ин? — повторил он, и… Какого чёрта здесь вообще происходит?! Вэй Ин схватил первый попавшийся предмет на столе и со всей силы швырнул его на пол. Коробка салфеток. Слава богам. — Чего я хочу?! — прорычал он, удерживаясь от того, чтобы не закричать в голос. Хотя навряд ли он бы смог. — Чего ты, блять, хочешь от меня? Я доверился тебе. Ты уехал от меня, не сказав ни слова на прощание. Мы не виделись больше десяти лет, и теперь тебе вдруг стало интересно, чего я хочу? Он не знал, откуда в нем появилось столько запала и энергии, но собирался воспользоваться этим. Злость внутри набирала силу и отдавалась приглушённым низким рычанием — простой человек не услышал бы. Однако Вэй Ин — не дикое животное. Он умел держать себя в руках, когда это было необходимо. — Вэй Ин. — Молчи, — припечатал он. — Сейчас я говорю, а не ты. Или ты не знал, что лисы бывают злопамятными? Долгое молчание на другой стороне нервировало и бесило ещё больше. Вэй Ину хотелось содрать с себя кожу и убежать. — Ты не такой, — в конце концов, ответил Лань Чжань, и Вэй Ин глухо рассмеялся. — Да что ты? — с колкой иронией протянул Вэй Ин, начиная уставать от этого бессмысленного разговора. Ненадолго его энергии хватило. — Что ты вообще знаешь? Ты забыл обо мне и выкинул из своей жизни, ясно? — Вэй Ин, я не… Это не так. — Проваливай, — устало проговорил Вэй Ин. Вся злость схлынула с него и оставила опустошённым и несчастным. — Вэй Ин, пожалуйста… — Уйди, исчезни, — просил он, но сам трубку не бросал. Какая-то глупая часть его надеялась, что Лань Чжань останется или сбросит вызов первым. Вэй Ину не хотелось выбирать. Не хотелось, чтобы Лань Чжань уходил. Вопреки всему, Вэй Ину больше не хотелось его обижать. — Забудь. — Никогда не забывал о Вэй Ине. Вэй Ин судорожно схватился за столешницу и, не видя, куда садится, упал на ближайший стул. Звон в ушах стал громче. — Лжёшь, — выдохнул он. — Лгать запрещено. — Не моя забота. — Вэй Ин чувствует ложь? — тихо проговорил Лань Чжань. — Думает, что я лгу? — Я не знаю, — слова с трудом покидали его рот, резали горло, — не знаю. Вэй Ин с тяжёлым вздохом спрятал лицо в свободной ладони, надеясь, что Лань Чжань сам заговорит. И, к счастью, он не заставил его долго ждать. — Никогда не забывал о тебе. — И я должен поверить? — спросил Вэй Ин, умоляя собственное сердце успокоиться, а потом внезапно задал совершенно другой вопрос: — Почему ты уехал? «Почему ты оставил меня?» — Это было одно из условий, — едва слышно вздохнул Лань Чжань. — Договорённость. — Почему Китай? — Семейный бизнес. — И твоё присутствие было необходимо. Вэй Ин сделал утверждение, но Лань Чжань все равно на него ответил. Его прямолинейности можно было позавидовать. Так уметь держать себя… — Да, — прошептал он. — Семейный долг, понимаю, — хмыкнул Вэй Ин. — Ты всегда был хорошим и почтительным сыном. И это прозвучало почти как оскорбление, что, конечно же, не было правдой. Вэй Ин уважал преданность семье и любимым людям и никогда не осуждал других за любовь. Никогда за любовь. — Спасибо. — Благодаришь раньше времени. — Благодарю тогда, когда это необходимо. — Упрямец, — почти нежно покачал головой Вэй Ин. — Скажи хотя бы, что это было за условие такое? Почему даже не попрощался? — Моя мать… Она была больна, и её лечение нужно было оплачивать. Я не имел тогда личного заработка. Дядя поставил условие — он оплачивает учёбу и лечение, а я — занимаюсь семейным делом и изучаю наследие своей семьи. Мне пришлось выбирать. «Выбирать между матерью и плохо знакомым другом», — с пониманием и внутренним разочарованием подумал Вэй Ин. С претензией на ум и хитрость, он мог бы и сам обо всём догадаться. Другое дело — он не захотел этого. Он был слишком занят собственной обидой и свалившимися на его голову проблемами. Разрушенные отношения с семьёй, исключение из университета, ребёнок. Когда бы у него появилось время подумать о старом друге? — Дядя был против нашего общения. Вэй Ин сглотнул горечь, собравшуюся на языке, и кивнул сам себе. Теперь он видел. — Потому что я лис? — Потому что ты лис, — не стал скрывать Лань Чжань. И ну, что ж, спасибо ему за это. — Ясно. И, видно, что-то в голосе Вэй Ина побудило Лань Чжаня объясниться: — Меня никогда это не волновало. — Что? — Твоя природа. Это неважно, это не имеет для меня никакого значения, Вэй Ин есть Вэй Ин, — торопливо продолжил он, видимо, чувствуя, что внимание Вэй Ина полностью принадлежит ему. Упрямый, невозможный человек. — И если ты продолжишь ненавидеть меня и никогда не сможешь простить, то… Вэй Ин, я всё равно прошу у тебя прощения. Я хотел лишь попросить у тебя прощения. Я виноват. Прости меня. — Ненавижу тебя? — прошелестел Вэй Ин, затаив дыхание. Никогда ещё его сердце не билось так быстро. — Ты думаешь, что я ненавижу тебя? — Вэй Ин злится. — Да. Злюсь, злился, но никогда не ненавидел. Я не испытываю ненависти. Это смешно, Лань Чжань. Просто смешно. Ты сам себя вообще слышишь? — Не ненавидишь? — с надеждой спросил Лань Чжань. — Нет. Нет, я… я просто не понимаю. — Что не понимаешь? — Тебя не понимаю. Это ты, Лань Чжань? Когда ты успел стать таким глупым? — Мгм, — удивительно мягко промычал он, и этим окончательно поверг Вэй Ина в недоумение. О, великие духи, этот человек был способен довести до могилы своими действиями, кого угодно. Вэй Ин так его любил. — «Мгм», Лань Чжань? Что-нибудь ещё? Может быть, какие-нибудь дополнения, м? — Мгм. Вэй Ин, сам того не желая, рассмеялся. Негромко. На что-то большее не было сил. — Вэй Ин? — Я думал, мы были друзьями. — Это было не так? — Лань Чжань, на его памяти, ещё ни с кем не говорил так осторожно. Возможно, для посторонних голос мужчины так и остался бы безразличным и невыразительным, однако Вэй Ин имел хороший слух, он умел читать людей. — Не знаю. Минуту или две они провели в молчании. Первым заговорил Лань Чжань. — Я считал тебя своим другом. Мне жаль, что я не сумел показать тебе этого. — Ты часто делал вид, будто не знаешь меня. Отказывался смотреть. — Да, — голос Лань Чжаня наполнился сожалением, — и за это я тоже прошу прощения. Я не знал, что делать. Никогда не встречал кого-то, похожего на тебя. — Так я у тебя первый? Мне чувствовать себя польщённым? — Вэй Ин. — Да, прости, перегнул. — Мгм. Немного. — Прости. — Всё хорошо. Вэй Ин вытер мокрое лицо пальцами и беззвучно прерывисто выдохнул. — Волнуюсь. — Мгм. — Скучал. Очень скучал по тебе. — Скучал по Вэй Ину, — шепнул Лань Чжань. — Читал письма. — Я перестал писать, — извинился Вэй Ин. По крайней мере, в его тоне слышалось извинение. — И в этом нет вины Вэй Ина. Вэй Ин не виноват. Я отвечал редко, и мои ответы… были скупы. Я мог бы стараться больше. — Ты был занят. Трудно представить, сколько работы на тебя свалили. С учётом твоего наследия и прочего, ты, можно сказать, работал за троих. — Это не оправдание, — отрезал мужчина. — Ты не должен был… — Должен. — Лань Чжань, — несерьёзно, полушутя, упрекнул Вэй Ин, — когда ты научился перебивать? Кто так плохо повлиял на тебя? И что ещё нового я узнаю о тебе, а? — Нового? — уточнил Лань Чжань, и Вэй Ин запнулся, не зная, как интерпретировать эту незнакомую интонацию, от которой по его спине пробежалась дрожь. — Д-да, если… если мы хотим продолжить общаться, или что-то в этом роде, ну, знаешь, — пробормотал что-то совсем уж несуразное Вэй Ин, а под конец плюнул на это дело. — Неважно, — сказал он. — Забудь, что я сказал. — Хочу. Вэй Ин, я хочу. — А? — Если и Вэй Ин, конечно, хочет того же. — Хочу того же? — Общаться. — То есть… звонить друг другу? — Да. — Писать письма? — Да. — Видеться? Лань Чжань сделал небольшую паузу, но в конце концов ответил уверенным согласием. — Да. Если Вэй Ин желает этого. — Вэй Ин желает. Лань Чжань неловко откашлялся, пока Вэй Ин боролся с неуместным приступом веселья, и снова согласился. Ох, он почти забыл, как забавно было его дразнить. А ещё он не поинтересовался, как у Лань Чжаня дела, — хороший способ перевести тему. — Надо же, я не спросил о том, как ты поживаешь, Лань Чжань. — Это неважно. Как чувствует себя Вэй Ин? — Со мной всё хорошо. Сегодня я наконец увидел солнце, — слабо улыбнулся Вэй Ин. — Дождь везде. И холод. Ещё немного, и у меня разовьётся аллергия. Лань Чжань хмыкнул. — Не смейся надо мной. Мои опасения серьёзны. Ты и представить себе не можешь этот кошмар. — Мгм. Сочувствую. — Ничего подобного. Я чувствую, что ты смеёшься надо мной. Вэй Ин откинулся на спинку стула и поднял лицо к потолку. От облегчения и усталости ломило тело. Мышцы спины и плеч неприятно тянуло. Он и не подозревал, что был так напряжён в течение всего разговора. — Лань Чжань? — М? — Я должен идти. — О. У тебя дела? — Да. Нужно кое-что сделать. — Мгм. Никто из них даже не пошевелился. — Нам нужно завершить звонок, — напомнил Вэй Ин, лишь немного дразня своего собеседника и представляя в уме его красные от смущения уши. Как же ему хотелось увидеть это снова. — Сбрасывай первым. — Мгм. Лань Чжань не сбросил и, казалось, даже не думал об этом. — Лань Чжань? — вопросительно протянул Вэй Ин. — Когда я могу позвонить тебе снова? Сердце снова быстро застучало в груди. По рукам и задней части шеи прошёлся озноб. Вэй Ин прикусил нижнюю губу и думал, как ответить. Не мог же он сказать Лань Чжаню, что тот мог звонить ему в любое время. Ни ба, ни тем более А-Юань не оценили бы подобного. Каждый — по своей собственной причине. — А когда ты можешь? — не без любопытства спросил Вэй Ин. — Когда захочешь. — Я напишу? — В любое время. — В любое время, — тихо повторил он. — Да. Вэй Ин, зажмурившись, прижал руку в груди. Лань Чжань был идеален, как и всегда. Настоящий джентльмен. — Сбрасывай, Лань Чжань, — попросил Вэй Ин. — Я не сделаю этого первым. — Хорошо. Береги себя. — Всегда. — Мгм. И наконец на другом конце возникла тишина. И Вэй Ин не сказал бы, что ожидаемая. Ему срочно нужно что-нибудь выпить. Чаю. Где-то в этом доме был хороший крепкий чай. С вином — самое то.