Белое небо

А-Юань чуть не лишился чувств, увидев в большой ладони отца застывшую в прозрачном акриле бабочку. Вэй Ин чуть не оглох от криков и визгов сына, выражавших тот самый бескрайний, невообразимый, искренний и умопомрачительный восторг, свойственный только маленьким детям, когда это крылатое создание, ради которого он, собственно, и проехал много миль (и проехал бы ещё столько же), медленно перекочевало в его раскрытую пухлую ладошку. А-Юань обрадовался сильнее мгновением спустя, получив в подарок остальные два журнала со скорпионом и паука. От паука он вообще пришел в какую-то совсем уж непередаваемую эйфорию. Вэй Ин посмотрел на наименование вида этого сомнительного и дохлого — что немаловажно — членистоногого. Аргиопа. Живёт в лесах Европы. Плетет круговую ловчую паутину на деревьях и любых доступных для себя местах. Питается насекомыми и букашками. Круто. И окраска яркая. Полосатая. Отдалённо напоминающая окраску обыкновенной осы. Бабочка же, ради которой Вэй Ин совершил великое путешествие, была обычным парусником с коричневыми резными крыльями и длинными усиками, и А-Юань решительно отказался выпускать её из своих загребущих маленьких рук, когда ба подошла к нему и вежливо попросила рассмотреть насекомое поближе. Вэй Ина это не устроило. — А-Юань, разве ты не хочешь поделиться с бабушкой своей радостью? Никто не отберёт её у тебя. Она только твоя. Покажи ба свой подарок, — мягко и без видимого упрёка проговорил Вэй Ин. А-Юань задумался ненадолго и с широкой улыбкой протянул женщине свою бабочку, и та, довольно причмокнув губами, с осторожностью рассмотрела акриловый кирпичик с крылатой тварью внутри и одобрительно покачала головой из стороны в сторону. — Красота-то какая, просто красота, — протянула она, а Вэй Ин… Ну, что ж, его сыну определённо нравились трупы насекомых в смоле. Отлично. Просто прелесть! Вэй Ину они тоже с научной точки зрения очень даже нравились, однако найти подобную склонность в своём сыне? Это было… Ладно, хорошо, это было необычно и на самом деле приятно. Абсолютно никаких проблем. — Хочешь, завтра сходим и вместе половим бабочек, А-Юань? У меня где-то был сачок и банка. — Да! — вскрикнул А-Юань. — Да! Я хочу! Пап, пойдем с нами ловить бабочек. Ты хочешь пойти с нами? — Конечно, папа хочет, моя птичка! Ведь правда? — Ба лукаво улыбнулась ему, потащив за руку на кухню, где больше, чем в остальном доме, пахло фруктами, соком и сахаром. — Как только мы закончим готовить, так сразу и пойдем ловить их. Возможно, твой папочка поймает нам не только бабочек? Да, сяо Ин? — с намёком произнесла она. Вэй Ин страдальчески застонал, закатывая глаза к потолку, на радость им обоим, и гордо прошёл к раковине, чтобы собрать волосы перед небольшим медным зеркалом, старым, как этот мир, и вымыть руки до локтей. — Сколько там ещё? — без особой надежды поинтересовался мужчина, смотря на гору апельсинов в центре кухонного стола. В ящиках их было ещё больше. — С клубникой мы с тобой уже закончили, банки с клубничным джемом закручены и подписаны, а вот апельсины ждут тебя. Мой их, снимай цедру и очищай от кожуры. Только аккуратно, во имя нашей Матери! — Понял, — Вэй Ин поднял руки в капитуляции и, подтолкнув сына к гостиной и стоявшему там телевизору с обучающими мультиками, взялся за первый апельсин. Спустя три часа подготовки фруктов к термической обработке у Вэй Ина начали отваливаться руки. Монотонность действий сводила его с ума: вымыть одну партию фруктов, вытереть от воды каждый по отдельности, затем снять цедру, кожуру, кожицу в зависимости от вида предоставленного плода, нарезать на ломтики того размера, который укажет ба, и повторить заново. Вэй Ин, в конце концов, не выдержал и выбежал на крыльцо подышать свежим воздухом. Был вечер. Начинал собираться дождь. На небе тяжело плыли грозовые тучи. Пожелтевшие по краям листья медленно падали с мокрых веток прямо на землю, укрывая её своим тёплым огненным полотном и скрывая старую полусгнившую листву. Скоро вся лесная подстилка в местах, где растёт много лиственных деревьев, будет ярко-жёлтой и багрово-красной. Молодые леса были довольны красивы в период осени, и Вэй Ину не помешало бы прогуляться с сыном по знакомым тропам и показать тому свои любимые точки отдыха и охоты. Глубоко в старый хвойный лес ему всё равно лучше было пока не забредать. А-Юань — он же такой маленький… Как можно его вообще куда-то отпустить одного далеко от себя? Вернувшись, мужчина достал неглубокую тарелку из шкафчика и выложил на дно оставшиеся ягоды клубники, дольки апельсина, половинку персика, три ломтика яблока и кружочек лимона. А-Юань, не учуяв подвоха, с радостью набросился на фрукты, неуклюже отложив карандаши и бумагу в сторону, и обхватил пухлыми пальчиками… лимон. Вэй Ин прикусил нижнюю губу. Небольшой и безобидный розыгрыш никому бы, конечно, не навредил, но всё же. Он же хороший родитель, верно? — Ты уверен, А-Юань? — спросил сквозь клокочущий в груди смех Вэй Ин. — Тебе может не понравиться. Он кислый на вкус. А-Юань мило надулся. — Бабушка ест. Она добавляет это в чай, а потом ест. Да бабушка что угодно съест, если оно будет полезным для здоровья. Эта женщина и арбуз с коркой слопает за милую душу. Что ей какой-то там лимон? — Тогда пробуй и не говори, что я не предупреждал. Вэй Ин сложил руки на груди и чуть не рассмеялся с лица сына, когда тот положил половинку лимона в рот. Наконец он не выдержал и засмеялся в голос, но А-Юань не сильно обиделся и охотно присоединился к его лающему смеху, видимо, обрадованный тем, что сумел ненадолго развеселить отца. Чудо, а не ребёнок. Ангел. — Возьми персик, А-Юань, — посоветовал Вэй Ин, — он намного вкуснее и слаще. Или вот, клубника, красная. — Хорошо. А-Юань, ворча, плюхнулся на диван с крупной ягодой в руках и начал подпевать какой-то детской песне из телевизора, а Вэй Ин вернулся обратно на кухню к улыбающейся ба. — Вы похожи, — сказала она. — М? — Ты тоже в детстве был таким, — стала объяснять ба, — прямо как маленькое солнышко. Ничто не могло погасить твою улыбку. Самый счастливый и самый послушный ребенок на свете. Вэй Ин часто заморгал. Почему-то слышать об этом сейчас было ему особенно невыносимо. Он уже давно не тот счастливый ребёнок. Он не чувствовал себя счастливым. — Болит? — казалось, ни к чему задала свой вопрос ба. Проницательность — одна из лучших её черт. — Болит, — ответил он. — Со временем станет легче. Главное, не забывай о радости и не чувствуй себя виноватым из-за этого. — Ба не прекращала помешивать джем в кастрюле и внимательно следила за температурой и огнем. Плита иногда барахлила. — Из-за этого, — глупо повторил Вэй Ин. — Из-за того, что испытываешь радость и счастье. Ты не должен хоронить в себе все хорошие чувства ради умерших людей. Они бы этого не оценили. — Откуда тебе знать? — грубо произнёс Вэй Ин. И тут же пожалел об этом. Его ба потеряла дочь сразу после того, как Вэй Ин пропал. Мужчина до боли зажмурился, несмотря на горячие слёзы, и задержал дыхание. Ему хотелось спрятаться, или лучше — исчезнуть навсегда с лица земли. Какое право он имел говорить такие вещи женщине, которая воспитала его и поддерживала в самые трудные для него времена по сей день? Если бы А-Юаня вдруг не стало, он бы просто умер на месте. Это бы полностью уничтожило его. Так какое право он имел говорить ей подобные вещи? Эгоист. Какой же он эгоист. Вэй Ин судорожно вздохнул, почувствовав, как тёплые руки обняли его за талию, и прижался ближе к бабушке, желая поскорее укрыться и забыться в запахе моря и леса, исходящего от её одежды и волос. — Ты хорошо держишься, — прошептала ба. — Такой сильный и храбрый. — Нет, — болезненно хрипнул Вэй Ин, — это… Л-любая мелочь, и… На последнем слове он заикнулся, а остальное уже не имело смысла. Какая разница, что Вэй Ин хотел сказать, когда суть сводилась к одному — он не справлялся. Ему снились кошмары почти каждую ночь. Порой сны были ужасны не тем, что кто-то в них умирал по его вине, а тем, что по ощущениям они длились вечность. Он бежал, бежал и бежал, не останавливаясь ни на секунду, сквозь тьму и лес, сквозь горы и туманы, просто бесконечно. И это выматывало его так, что он потом целый день не мог встать с постели. Вэй Ин мучился от постоянной тревоги и подолгу не мог уснуть, вместо этого оберегая сон А-Юаня, а затем просыпался ранним тёмным утром со слезами на глазах и быстро уходил в ванную, боясь разбудить сына, который обязательно спросил бы его, что случилось. И ещё эта резкая смена настроений. От жаркого гнева к полной апатии. От радости к печали. От непринятия и некоторого отвращения к пустому безразличию. Постоянно. — Как ты справилась? — прошелестел Вэй Ин и очень медленно переместился к углу кухни, не выпуская бабушку из объятий и загораживая обзор от измазанного клубничным соком и частичками мякоти А-Юаня, сидящего на диване в гостиной, довольно близко к арочному проёму, ведущему в кухонное помещение. Лисёнку было достаточно только голову слегка повернуть, чтобы увидеть происходящее на кухне. — Как? — Я рада, что ты думаешь, будто я справилась, сяо Ин. — Ба. Ответь. — Я… — Пожалуйста. — Ахэну, сын, — ласково позвала бабушка, и Вэй Ин вздрогнул. Он не помнил, когда в последний раз слышал, чтобы его называли по имени при рождении. — Боюсь, у меня нет ответов на все вопросы. Не ожидай слишком многого. Значит, совет всё-таки был. Судя по формулировке, этих советов несколько, либо один, но очень хороший. — Что мне делать? — Ну-у, приготовь вместе со мной ужин? — после недолгого молчания сказала она. И коротко рассмеялась, заметив намёк на разочарование и абсолютную беспомощность на его лице. Жестокая. Это так подло с её стороны — заманить, а потом обрушить на него всю правду мира всего несколькими глупыми словами. Постепенно Вэй Ин успокоился и стал дышать ровнее. Слёзы всё ещё стекали по его щекам, но теперь не так сильно. Они почти высохли. Вдох-выдох. Да, он не ожидал такого совета, простого и до нелепости повседневного. Однако единственное, что он и правда мог сделать здесь и сейчас для своей маленькой семьи, — это приготовить вкусный и горячий ужин. И не один, как раньше, а в компании ба. Что не так уж и плохо. Совсем нет.