Белое небо

И началась его повседневная и привычная рутина. Вэй Ин старался просыпаться раньше девяти или хотя бы не позже двенадцати, проверял спящего сына, лениво спускался по лестнице на кухню — его на столе уже ждал успокаивающий горячий чай с имбирём и лимоном, который замечательно бодрил и избавлял от неприятного ощущения тошноты, преследующей его по утрам и часто перед каждым приемом пищи, — здоровался с ба, помогал ей с завтраком, если она позволяла, и после короткого чаепития поднимался обратно на второй этаж будить А-Юаня. Он щекотал кончиками длинных перьев, украшающих большой ловец снов, его шею и розовые ото сна щеки, которые мгновением позже покрывал лёгкими поцелуями, и шёпотом просил открыть глаза. И А-Юань, растрепанный и сонный, с ворчанием, зеванием и улыбкой поднимался с постели, протягивая ручки вперёд и совершая очаровательные хватательные движения пальцами. И Вэй Ин с удовольствием потакал ему и брал на руки. А потом они все вместе садились завтракать за общий кухонный стол. Ба отрицала хлопья, сэндвичи и тосты как полноценную утреннюю еду и вместо этого готовила овсянку на молоке с ягодами и мёдом только потому, что в детстве ему ужасно нравился её вкус, или варила кукурузную и рисовую каши, каждый день что-то разное, и всегда с разными добавками. Иногда в хорошее утро, когда солнце светило нехарактерно ярко для Ниа-Бей, она жарила на старой чугунной сковороде блины, оладьи, а рядом под крышкой другой сковороды ставила томиться на среднем огне пышный омлет с сыром и грибами. Великая щедрость с её стороны. А-Юань больше всего любил именно те дни, когда ба готовила блинчики и делала для него свежевыжатые соки из яблок, груш или апельсинов. Вэй Ин же от всей души благословлял те дни, в которые ему великодушно позволялось съесть то, что оставалось с ужина. Обычно это были слабые острые блюда — рис с индийским карри (ба говорила, что смесь специй, используемая при приготовлении, улучшает обмен веществ, замедляет процессы старения, улучшает память; ему такое будет только полезно, поясняла с лисьей усмешкой она), мексиканский ризотто, мапо тофу с большим количеством специй и мелконарезанной ароматной зеленью. Вершина кулинарного мастерства бабули Баошань — божественная многослойная лазанья с идеальным соусом чили, чередующимся между сочным мясным фаршем и тонкими пластами теста, между слоями. Шедевр. Искусство. Совершенное блюдо. У Вэй Ина рот немел от её остроты и общепризнанной непревзойденности. Никто, кроме ба, не смог бы приготовить для него эту лазанью так, как он любил. Ба не отказывала Вэй Ину во вкусной еде и не препятствовала. Аппетит, по её словам, — признак выздоровления и прогресса. А вкус любимой еды — это лишь способ получить удовольствие от жизни, когда всё остальное было не в радость. После завтрака он и А-Юань обязательно шли гулять к океану, мысу или в лес. В лес — за бабочками. С детьми и женщинами спорить бесполезно, и, как ни объясняй им, что осенью искать их бесполезно, те всё равно стояли на своём. Ба, например, ничуть не смутилась. Для неё всё было предельно просто. Нет бабочек? Создай их. Ты же лис. Магия у тебя в крови, помнишь? Хорошо. Вэй Ин, может, и умел магичить и очень это дело любил, но создание иллюзий? У него лучше всего получалось управляться с огнем, а иллюзии он всегда оставлял на потом. И неважно, насколько замечательно у Вэй Ина они получались раньше. К тому же, мама когда-то тоже отдала своё предпочтение пламени. И потому способности к данному типу магии Вэй Ин унаследовал достаточно сильные. — Практикуйся в обоих направлениях, талантливый мой, — фыркнула ба. И у неё был свой резон. Пожелай она сменить облик или наложить на дом иллюзорные чары, то без проблем сотворила бы это, даже не чихнув. Для лисицы-оборотня бабушка была довольно молода. Триста лет — не возраст. Это не так уж и много для почти бессмертного существа. А внешность женщины за сорок она поддерживала только для того, чтобы на её голову сыпалось поменьше вопросов. Не любила она толпы любопытных людей и глупые вопросы. — Научи сына. Легко сказать — научи… А ты попробуй сделать и не натворить при этом что-то ужасное. Вэй Ин с опаской и лёгкой тревогой взялся за обучение сына, однако переход к практике посчитал излишним и, что уж там, опасным. А-Юань — очень впечатлительный ребёнок, и ему для начала было бы полезно увидеть, как колдует ненастоящих бабочек отец, нежели браться за самостоятельное создание того, чего и сам не до конца понимал. Единственное, что малыш мог сделать без труда и страха, — это перевоплотиться в лисёнка и, к волнению Вэй Ина, остаться в подобном облике на несколько дней или даже недель, чуть не доводя отца до сердечного приступа и позорной смерти в нежном возрасте двадцати пяти лет. — Не переживай, — говорила ба. — Ты таким же был до трёх годов, только оставался в первом обличии все время. Ты и родился лисёнком, А-Ин. Ты был таким крохой, — вздыхала с любовью она, — таким маленьким и пушистым. Размером всего в две ладони, если не в одну. Цансэ первое время боялась даже передвигать тебя и брать на руки, дабы не навредить. А сейчас вон какой здоровенный вырос. — Ба! Но та в ответ лишь громко смеялась. А-Юань родился обычным ребенком и в первый раз перевоплотился в семь месяцев, ненамного позднее своих первых сделанных шагов. Да. Такой пухленький, пушистый и смешной лисенок, крошечный и очаровательный. И чуть-чуть обиженный на весь мир. Ведь он только-только научился ходить на двух ногах, как у него вдруг появилось сразу четыре! И хвост впридачу. Непослушный, длинный хвост, который двигался сам по себе и за которым было безумно интересно бегать. Но кусать А-Юань свою нежданную пятую конечность зарёкся. Больно и обидно это. И невкусно совсем. Воспоминания о нелепо переставляющим лапы А-Юане разбавляли будни Вэй Ина и заставляли его широко улыбаться, давали силы жить дальше и заниматься разными делами. Видеоблоги нуждались в монтаже и внимании. Новые видео снимались почти каждый день. Вэй Ин сохранял на камеру свои прогулки с сыном, показывая новые места и дальние заповедные леса своей небольшой аудитории, которая по количеству пока не превышала сотни человек; процесс готовки ужина с ба, короткие путешествия на машине из города в город с рассказами о собственном самочувствии и жизни в целом. Было интересно и приятно получать добрый отклик и новые подписки и в ответ делиться опытом. Возможно, кому-то это поможет. Проанализировав статистику просмотров, Вэй Ин обнаружил, что на заведённом канале больше всего внимания получали видеоролики с готовкой и старыми сказками, которые он рассказывал А-Юаню перед сном и записывал на устройства, когда лень не придавливала его к ближайшей горизонтальной поверхности на несколько долгих часов. Иногда он делал обзоры на прочитанные книги и выражал по ним своё краткое мнение, часто забавное и местами абсолютно нелепое, но истории про индейцев и их быт всё равно привлекали намного больше внимания его стремительно растущей аудитории. Мистические истории, сказки и легенды разных народов мира — абсолютные фавориты зрителей. И, к счастью, Вэй Ин знал много красивых легенд. Например, из ирландского фольклора. Сокровища солнца. Слёзы луны. Сердце океана. Эта история передавалась из уст в уста многими поколениями живущих, прекрасная и жестокая, и рассказал её Вэй Ину один очень хороший друг за стаканом односолодового виски. Он был потомственным колдуном родом из Ирландии и заранее предупредил, что легенда могла ему не понравиться и надавить на больное. Сюжет её был прост, как мир. Про любовь. Про недопонимания. Про гордость. Про несказанное. А-Юаню нравилась эта сказка за её красочность и яркость образов, и, пусть он не понимал до конца всех аспектов сложных романтических отношений, ничто не мешало ему наслаждаться успокаивающими голосом отца и его убаюкивающими прикосновениями. И так каждый день. Вэй Ин обожал рассказывать сыну свои любимые истории и сказки и напевать ему перед сном тихие песни, обычно колыбельные. Домашняя рутина спокойно продолжалась, укутывая их тёплым защитным коконом, и, казалось, ничто не могло его разрушить. Они жили так, словно за пределами дома и общины не существовало никаких проблем. Вэй Ин на удивление легко мог представить себе нечто подобное и постепенно научился отбрасывать страхи в сторону, погружаясь с головой в настоящее и видя хорошие вещи там, где раньше их не искал. Горе не исчезло — оно никогда и не исчезнет полностью. Но жить ему стало легче, пусть и с тяжёлыми снами по ночам, внезапной температурой и простудами, о которых он раньше понятия не имел со своим от природы крепким здоровьем. Между делом Вэй Ин сумел-таки передать бабушке свой разговор с тем мальчиком, Эдвардом Калленом, и поделился с ней своими подозрениями и опаской. Узнал про договор о непричинении вреда и с горем пополам успокоился, решив не лезть к этой семье, пока не лезли к нему и А-Юаню. А за ба он и не волновался вовсе. Вэй Ин старался не сидеть на месте и не тонуть в сожалениях и мыслях о том, что могло бы быть, если бы он не отпустил А-Цин и проверил её машину, как она и просила в течение целого месяца, а А-Нин имел более сильное, здоровое и развитое сердце, которое не остановилось бы после новостей о смерти сестры. Всё могло бы быть по-другому. Чувство вины не любило логику и оправданий и точило разум и душу Вэй Ина день ото дня, напоминая не только о старых косяках и ошибках, но и об ошибках, что он совершал почти постоянно каждый божий день. Ему надо было всего-то руль осмотреть, который клинило в ненужные моменты. И всё. Мелочь. Сущий пустяк. А-Цин из-за него — исключительно по его вине — не успела среагировать и вовремя вильнуть в сторону, чтобы избежать прямого столкновения с неадекватным водилой. И если бы он её послушал, если бы не откладывал дело на потом, то ничего из этого не случилось бы. Они оба остались бы живы, А-Цин и А-Нин, и у А-Юаня были бы его обожаемые дядя с тётей. Вэй Ин также должен просыпаться вовремя, заботиться о ребёнке, улыбаться, помогать бабуле по дому и по хозяйству, быть ловким, сообразительным, энергичным, весёлым, вежливым. Проще говоря, быть таким, каким он был раньше, ещё до похорон и свалившихся на него трудностей. Другим. Его не должна была вгонять в уныние любая, даже самая незначительная ошибка. Как-то Вэй Ин с утра встал не с той ноги и случайно разбил любимую бабушкину кружку, из которой та постоянно пила свои чаи. Другими кружками она не пользовалась и даже не трогала. За исключением единственного дня на неделе, когда приходил её черёд мыть посуду. И что вы думаете? Совершенно верно. Вэй Ин чуть не расплакался на месте. Вернее, он расплакался. Без преувеличений. И, более того, сделал это без привычных уже угрызений совести. В голос. Вэй Ин, умея быть сильным и независим ещё с детства, никогда в жизни не плакал так громко, буквально захлёбываясь рыданиями. Даже на проклятых похоронах, когда дождь размыл дороги и густой туман окутал кладбище печальной завесой, располагающей к слезам, к горю, к беспросветной тоске, он не позволил себе ни единой слезинки, ни одной. И вот он не выдержал. Нервы сдали. Пульс участился. Звуки исчезли. Вэй Ин действительно на какое-то время перестал слышать. В ушах стоял только сплошной, непрекращающийся, тихий звон. Всего одна деталь, и с трудом достигнутое подобие равновесия нарушилось и закачалось из стороны в сторону, будто карточный домик. Задыхаясь от боли, острого приступа кашля и расползающейся на сердце чёрной пустоты, мелочно радуясь тому, что его никто не видел и не слышал, он нашёл опору в старой потёртой столешнице и простоял так до напряжения в мышцах. А затем чуть не разгромил половину кухни в запале. Гнев накатил внезапно и нежданно. Тарелки, кастрюли, полотенца, статуэтки из фарфора и дерева в виде зверей, столовые приборы, хрустальное блюдо с фруктами, пустой медный кофейник, деревянная разделочная доска, которую он вырезал сам в двенадцать лет, бутылки с маслом, ваза из цветного стекла, украшенная бабочками, нарисованными А-Юанем специальной детской краской для витражей, — всё летело на пол. Осколки и хаос. Бабушка ничего ему не сказала, когда спустилась вниз и увидела сотворённый им погром. Она лишь молча предложила вместе всё убрать, а потом попить чаю с пирожными из слоёного теста и заварным кремом. А-Юань не проснулся. Ба наложила на него лёгкое сонное заклинание, а сама кинулась к нему, босая, в помятой одежде и с рассыпанными по плечам серебристо-белыми волосами, безумно красивая и обеспокоенная. Вэй Ин позволил ей усадить себя на диван в гостиной и укрыть пледом. Сил на то, чтобы спорить, не было. Бабушка не стала бы его слушать. По её мнению, он заслуживал заботы, любви и доброй семьи, и она помогла бы ему в любом случае, когда бы он ни попросил о помощи. — Я не просил, — слабо запротестовал Вэй Ин. — Да что ты говоришь? А то, что ты сотворил с моей кухней, — это уже не крик о помощи? Молчи! И дай мне наконец наложить повязки на твои руки. Ишь чего удумал! — ворчала женщина. — Зачем же ты так со своими руками? Нужно было тебе так сильно ими по столу и по осколкам колотить, а? На столе кровь… — Прости. Мне очень жаль. — Простить? За что? И жаль ли тебе на самом деле? — подуспокоившись, спросила она, обрабатывая ранки дезинфицирующим средством, хотя на следующий день никаких следов не осталось бы. — А-Ин, разгромленная кухня — это такой пустяк, материальное, мы сможем её починить. Но ты? Тебя мы починить не сможем, если ты будешь молчать. Понимаешь? — бабушка перешла на шёпот. — Сын? Сын. Мать. Семья. — Понимаю. — Тогда набирайся сил и рассказывай, каждый день, по чуть-чуть. Мы же так и делаем с момента твоего приезда. Хочешь, будем иногда приглашать А-Юаня на наши ежевечерние посиделки? Или, может, терапевт? Психолог? Признаюсь, я не профессиональный врач, но могу понять, когда кому-то это нужно. — Не нужно. — Не нужно, — повторила она с другой интонацией, менее убитой и эмоциональной. Видно, бабушка устала. — Ты можешь разгромить хоть весь дом, А-Ин, и я не скажу тебе ни слова. Но не проси меня не помогать тебе. Этого я не сделаю никогда. Я всегда буду здесь, чтобы помочь тебе или твоему малышу. В следующий раз подумай об А-Юане, хорошо? Он так сильно радуется, когда ты смеёшься или улыбаешься, словно ему подарили волшебный замок с кроликами и сладостями. А-Юань обожает тебя и очень любит. А-Юань любил сказки, где фигурировались замки, феи и кролики. Было так много вещей, которые он любил. Вэй Ин с неохотой кивнул, утирая мокрые глаза рукавом ночной рубашки. Слёзы почему-то не останавливались. — Будь сильным и не забывай об отдыхе. Двигайся по чуть-чуть. И Вэй Ин честно следовал её совету. Он пытался. Занимался многочисленными домашними делами, общался со знакомыми тётушками-индеанками и дядями, а не только с семьёй, вернулся к резьбе по дереву, охотился, снимал видеоролики, изучал программирование, читал много книг, готовил с ба, ел много вкусной еды, играл с А-Юанем в разные развивающие и весёлые игры и настойчиво продолжал верить в то, что скоро ему обязательно станет легче. Дни слились в одно, и на данном этапе жизни его это вполне устраивало. Минимум потрясений. Максимум забот. Много отдыха. Перерыв. Однако отдых мало чем помогал. Вечная усталость никуда не уходила. Порой Вэй Ин, чертовски вымотанный за день или за какие-то пару часов в чьём-то обществе, отчаянный и злой на самого себя, оставлял сына дома и шёл подолгу гулять в лес в облике лиса, один, срывая негодование и боль на птицах и глупых рыбах. Проще говоря, выплёскивал нервную энергию и счастливо забывал обо всём человеческом. Зверем быть проще во многих отношениях. Меньше эмоций. Меньше мыслей. Меньше переживаний и угрызений совести. Больше эгоизма. Перевоплощение теперь давалось ему легко и непринужденно, без тяжёлых эмоций и неуверенности в собственных силах. Охота стала для него привычным времяпровождением. Однажды он сумел прийти домой с гигантским жирным сомом в зубах. Не Хуайсан называл таких огромных рыб не иначе как «сомы-убийцы» или даже «каннибалы-убийцы». А всё — за их прожорливый нрав и страшный вид. Эдакие маньяки-людоеды. Хуайсан любил преувеличивать. А бабушка... Бабушка немного сошла с ума. — Охальник! — воскликнула она, когда он притащил на порог их дома (не иначе как святой обители) этого огромного сома, довольный, точно сто чертей, и виляющиий от радости пушистым хвостом. — И что ты прикажешь мне с ним делать, чудовище? Из какой проклятой дыры ты вообще его достал?! В общем, Вэй Ин обнаружил лежку одного такого сома в мутноватом пруду, неподалёку от главных троп, по которым летом гуляли дети, собиравшие для родителей ягоды и цветы и ходившие за неимением иного выбора купаться к единственному ближайшему водоёму. Лес в конкретно этих местах был редким и отличался удивительным многообразием видов лиственных и хвойных пород деревьев. Большие дубы, стройные ивы, колючие и высокие сосны и ели, истекающие смолой, пышный можжевельник и даже кедры, невероятные в своей величине и необъятности. Они росли чуть глубже и образовывали небольшую кедровую рощу. В хорошие дни Вэй Ин ловил там вкусных белок, но, как правило, ему не хватало терпения дождаться, когда хотя бы одна спустится вниз и послушно согласится попасть к нему в пасть. С этими чертовками Вэй Ину никогда особо не везло, а вот с рыбкой и крупной птицей дела обстояли с точностью до наоборот. Пожалуйста, ловите и ешьте, сколько пожелаете. Bon appetit! Да и объективно — птицы нежнее и вкуснее каких-то там белок. Правда перья и пух в зубах застревают, единственный их минус, однако пережить это можно без особых проблем. С голодухи и не такое сожрёшь. А-Юань, узнав о том, что его любимый папа ел милых белочек, мышек и птичек, наверное, разочаровался бы с концами. А кролики? А зайчики? Их папа тоже ел? И, ну… Так и есть. К сожалению. Вэй Ин делал это из нужды, не имея какого-либо выбора, наполовину поглощённый своей звериной сутью и инстинктами, но какое же это оправдание для маленького и ранимого ребёнка? Лучше бы его сыну никогда не узнать об этом, иначе в доме разразится скандал, и все станут вегетарианцами. Однако по природе своей А-Юань — хищник. Он любил мясо, птицу, опять же «рыбку» свою. Этот ребёнок, вероятно, на девяносто процентов состоял из воды, а на все остальные десять — из лосося, который поглощал чуть ли не целыми вёдрами, когда никто не видел. И он же горько плакал, когда замечал голодных котят на улицах или когда кормил маленьких беспомощных крольчат, боже. Вэй Ин на мгновение засомневался было в том, что А-Юань справится со своей первой охотой, но потом вспомнил себя в его возрасте и решил, что с его помощью тот обязательно справится. А-Юань не один. Вэй Ин научит.