Белое небо

С тех пор, как в его жизни появился А-Юань, у него было множество сложных и неповторимых дней, полных сомнений. Вэй Ин действительно многое осознал и поменял. Вместе с новой ответственностью к нему пришел страх ошибиться. Подобный страх, вероятно, посещал всех родителей время от времени. Потому что… что, если он не справится? Что будет, если А-Юань его не полюбит? А если он сам не сможет полюбить этого ребенка? Ну, что ж… Последний вопрос оказался не более чем глупым предположением. Вэй Ин полюбил А-Юаня в тот же самый миг, как только увидел. Просто не понял этого сразу. Не узнать в нем своего сына, своего ребенка, было невозможно. Вэй Ин чувствовал связь и замечал некоторые внешние сходства с собой. Особенно в том, что касалось глаз. У А-Юаня они только-только начали темнеть и из младенчески-серых, темно-серых, превращаться в карие с красноватым отливом. Это были глаза Вэй Ина — тот же разрез, тот же цвет, точно такой же прищур. Никто бы не посмел поставить под сомнение подобное очевидное сходство между ними и уж тем более кровное родство, пускай на тот момент лишь предполагаемое. Вэй Ин нашел его однажды на пороге собственного дома. Было лето. Конец мая-начало июня. А-Юань лежал в дешевой переноске и своим громким плачем разбудил, скорее всего, весь дом. Однако стоило Вэй Ину с осторожностью взять ребенка на руки, как плач тут же прекратился, стихнув до жалостливых всхлипов, и вот тогда он понял абсолютно все. Связь — она прочно связывала их друг с другом, незримая и удивительно сильная, успокаивающая и теплая. И все сомнения, которые возникли у него за первые несколько минут знакомства с плачущим младенцем, мгновенно исчезли. После того, как малыш благополучно уснул у него на руках, Вэй Ин проверил переноску на наличие документов или других полезных вещей и нашел несколько интересных бумажек, где было четко, черным по белому, написано имя ребенка — Вэй Юань. Не «Вэнь», как ожидал поначалу Вэй Ин, все-таки помнящий, с кем провел свою последнюю ночь, несмотря на количество выпитого им спиртного. С того раза он ни к кому так и не прикоснулся и даже не думал об этом, испытывая невероятное отвращение к себе и к людям в целом. А значит, матерью А-Юаня могла быть лишь она, только эта женщина, и никто другой. Иногда Вэй Ин просто ненавидел свой мозг. Остроумие, сообразительность и быстрота мысли никогда не давали ему хотя бы одного шанса на самообман или краткое промедление. Когда он решался на что-то, то делал это сразу, уже не колеблясь. Итак, Вэй Ин догадывался, кто мать ребенка, и потому принял решение в мгновение ока. Порывшись еще немного в вещах А-Юаня, Вэй Ин, к своему облегчению, обнаружил список контактов, в которых, слава всем богам и мирным духам, была нужная ему фамилия. Но имя «Вэнь Ли» (достаточно простое имя, чтобы он не забыл его, находясь в тяжелой стадии алкогольного опьянения), которое, по логике, должно стоять первым, почему-то вообще отсутствовало. Не придав этому особого значения, мужчина позвонил по первому же номеру, указанному в списке, и на него агрессивно набросился чей-то очень низкий и красивый женский голос, наполненный отчаянием и первобытной яростью. Голос принадлежал Вэнь Цин, дальней родственнице Вэнь Ли. И он был также наполнен… крайним недовольством. Вэй Ин долгие годы жил под одной крышей с женщиной, которая презирала его и ставила под сомнение саму возможность его существования, но этот страшный голос отчего-то заставил его замереть на месте и какую-то секунду спустя рассказать обо всем. Клуб. Громкая музыка. Усталость. Боль. Неприятное чувство опьянения. — Вы оба были пьяны? — едко поинтересовалась Вэнь Цин, вовсе не нуждаясь в ответах и оправданиях Вэй Ина. — Чем ты только думал? Нет! Не отвечай мне! О, это правда. Он совсем не думал. Вэй Ин просто хотел почувствовать хоть что-то, кроме боли и опустошения. Ночной клуб показался ему сносным местом, где он мог бы на законных основаниях напиться и потом вырубиться в ближайшем парке до утра. Он не планировал ни с кем спать! Как бы плохо ему ни было после того, как его с криками выкинули из дома без вещей и денег, Вэй Ин не настолько глубоко отчаялся, чтобы прыгнуть в чьи-то объятия. В объятия незнакомого человека! Чужой женщины! Но… Вэй Ину было безумно плохо и тяжело после ссоры с семьей. Он чувствовал себя таким брошенным и нежеланным, что, наверное, просто позволил кому-то войти в свою хаотичную и нелепую жизнь, пусть и ненадолго, пусть на одну ночь, всего на пару часов. Он до смерти нуждался в этом — в энергии, в заботе, в утешении. В любви. Вот только ирония как раз состояла в том, что Вэй Ин так и не смог вспомнить наутро, добился ли он желаемого и стоило ли оно того. Судя по раскалывающейся голове, ноющему и измученному телу и одинокой остывшей постели, совершенно точно нет, — оно того не стоило. — То есть ты пригласил ее домой, и вы каким-то образом оказались в одной койке, я правильно понимаю? И никто из вас не подумал о последствиях? — продолжала допытываться Вэнь Цин. Но уже без прежнего огонька. — Презервативы, видимо, не для вас, таких умных, изобрели, да? — Или нет. В этой женщине, на его неудачу, было слишком много огня. — Послушай, — попытался сказать Вэй Ин. — Нет, это ты меня послушай, дорогуша, — вновь завелась Вэнь Цин. — Ради всего святого, закрой свой поганый рот, или я за себя не отвечаю. И он слушал. Ему пришлось многое выслушать о себе и узнать. И то, что Вэй Ин бросил беременную женщину на произвол судьбы, и то, что он не попытался связаться с Вэнь Ли, когда мог это сделать, и то, через какие проблемы им всем пришлось пройти из-за еще одного человека в не такой уж и богатой семье, знаете ли. И это не считая, что беременность далась Вэнь Ли чрезвычайно сложно, и если бы не давление старших родственников, то сделала бы она аборт и училась себе дальше, не зная проблем. Упреки и злость Вэнь Цин были справедливы. Они вдвоем, он и Вэнь Ли, просто воспользовались друг другом и даже не подумали о том, что будет дальше. Вэй Ин повел себя, как безответственный мудак. Неоспоримый факт. Но это была плохая ночь. Одна из худших ночей в его жизни. Он не оправдывает себя, но… что он мог? Будучи уже на грани отчисления из-за неуспеваемости, Вэй Ин по собственной воле бросил институт, не видя перспектив в той области, на которой так сильно настаивала его семья, и не желая сталкиваться с деканом и расстроенными профессорами. Бизнес — это точно не его стезя, как бы мадам Юй и Цзян Чэн ни ярились и ни кричали. В конце концов, он серьезно поссорился с ними и ушел из дома без гроша в кармане, разгневанный, раненый и абсолютно одинокий, не зная, что делать дальше. Не Хуайсан согласился приютить его на пару дней и попросил своего дагэ взять его на работу в автомастерскую примерно на несколько месяцев (лет), пока он не встанет на ноги. Плюс небольшая подработка мелким ремонтом и легким строительством. Вэй Ин любил работать руками почти так же сильно, как и головой. Не было ничего такого, чего он не смог бы починить, или разобрать на части, а потом собрать это снова, но уже в усовершенствованном варианте. Так что да. Ему предложили, и он согласился. Работа — это в любом случае хорошо. — То есть не безработный? — хмыкнула Вэнь Цин. — Где Юань-эр? — Он спит. В безопасности. — Спит? — неподдельно удивилась она. — Ты серьезно? — Ага. — Что ты с ним сделал, черт побери? — Вэнь Цин даже не пыталась убрать недоверие из голоса, а Вэй Ин, рассеянно смотря на своего сына — сына! — и сам вдруг захотел лечь спать. И уснуть навсегда. Почему этот день не заканчивается? — С ним все в порядке, — заверил устало Вэй Ин. — Он плакал, и я взял его на руки. Вот и все. — И ты думаешь, что я поверю тебе? Он с самого начала постоянно плакал. Успокоить его мог лишь А-Нин, и то ненадолго. У Вэй Ина больно сжалось сердце. Если бы он изначально был рядом, то малышу не пришлось бы так долго его звать. — Так Вэнь Ли… не хотела этого ребенка? — резко перевел тему Вэй Ин, желая знать правду и иррационально надеясь на положительный ответ. Что-то собственническое и дикое взыграло в нем в тот момент, и он поспешно прикрыл глаза, чтобы успокоиться. — Не хотела. — Тогда почему? — Я тебе уже сказала, почему, — раздраженно сказала она. — Это было слишком тяжело для нее. Она угасала на глазах, и ни один врач не смог ответить нам, в чем именно была причина. Из нее словно все силы вытягивали. День за днем, день за днем, понимаешь? Да. Кто сказал, что вынашивать кого-то, вроде него, легко? Лисенок — это всегда тяжкое испытание. И его не было рядом, чтобы помочь и объяснить. — И где она сейчас? — Вэй Ин сел на диван и поправил одеальце на А-Юане. — Мы не знаем, — вздохнула Вэнь Цин. — Я думала, ты знаешь, но с тобой ведь только А-Юань? — Да. — Так я и думала, — с горьким разочарованием протянула она, — сбежала. — Ты так уверена в этом? — Она моя кузина, мистер. Конечно, я уверена. Вэй Ин сжал переносицу пальцами и зажмурился до очевидного дискомфорта. Ситуация не становилась проще. — Вэнь Цин? — прохрипел он. — Да? — Давай лучше встретимся завтра за кофе и обговорим детали не по телефону? Уже поздно. Вэнь Цин фыркнула: — Ладно. Но только попробуй сбежать или бросить моего племянника одного, и я лично тебя из-под земли достану, ясно? — Предельно. И без лишних слов она бросила трубку. Замечательно.

***

Оборачиваясь назад, Вэй Ин с уверенностью мог сказать, что ему очень понравилась Вэнь Цин. Она была потрясающей сестрой и тетей, верной, свирепой, доброй, умной и заботливой. И ему безумно ее не хватало. Он так скучал по ней. — Сяо Ин, не медитируй над едой, а ешь, — пожурила бабушка. — Я готовила не для того, чтобы все остыло. Что, соли мало? — поддразнила она. — Соли достаточно, — выдавил из себя улыбку Вэй Ин. — А что думают кролики? — Вкусно, — пробурчал А-Юань с набитым ртом, в ускоренном режиме жуя тост из домашнего хлеба с клубничным джемом. Блинчики, политые сиропом, нетронутыми лежали рядом на столе и ждали своего часа. Вэй Ин с тоской посмотрел на свою тарелку с медовой овсянкой и ягодами и, вздохнув, потянулся к кофе. — Не заставляй себя есть, если не хочешь, — сказала бабушка. — Не нужно давиться. — Ну, ты же готовила, — виновато произнес Вэй Ин. — Приготовлю еще, — отмахнулась женщина. — Чем вы оба сегодня намерены заняться? Ничем, если это возможно. — Не знаю. — Хм, тогда прогуляйтесь к океану, подышите немного свежим воздухом, разомните лапы, а потом уже можете сидеть дома хоть до посинения, — поставила условия бабушка. — Мой дом — ваш дом. Восстанавливайтесь столько, сколько потребуется. — Я найду работу, — пообещал Вэй Ин. — А ты этого хочешь? Нет. Его уже несколько лет тошнило от мысли, что надо что-то делать. Но что Вэй Ину оставалось? Бабушка добра, но и строга. Не стоило пользоваться ее терпением слишком долго. — Я найду, — упрямо повторил мужчина. — А что, если я скажу тебе, что в этом нет необходимости? А-Ин, в этом городке живет меньше двух тысяч человек, ты же знаешь. Работы не так уж и много. — И все же? — И все же лучше потрать свое драгоценное время на то, чтобы прийти в себя и воспитать сына. Восстановление и исцеление начинается с любви к себе. Займись тем, что тебе нравится. «Я не знаю, что мне нравится». — Позвони сестре. — Нет, — пришел в ужас Вэй Ин. — Позвони, когда найдешь в себе силы, — настояла бабушка. — Та девочка, кажется, очень любит тебя. Не обижай ее. — Ба… — Что? Телефон в гостиной. Номер помнишь? Вэй Ин неохотно кивнул. — Вот и хорошо. Завтракайте скорее и идите гулять, а я пошла по делам. Увидимся вечером! — Бабушка одним глотком допила чай, встала из-за стола, подхватила сумку в коридоре и, надев обувь, шустро выскочила за дверь, оставив их обоих в тишине. Вэй Ин еще раз вздохнул и с теплом посмотрел на сына. — Ну? Есть вопросы? — усмехнулся он. А-Юань задумался и кивнул. — Да. — О, и какой же? — Что такое океан? Вэй Ин, глядя на сына, впервые со дня похорон позволил себе рассмеяться. Тихо, но весело. Возможно, его А-Юаню и правда не помешало бы узнать, что такое океан. Давно пора.