Играй, детка

Разговор с тренером не поставил точку. Официально — я все еще часть команды, но мне позволено свободное посещение. Убуяшики-сан ответил уклончиво: — Не торопись с решением, Узуй. Лети в свою командировку и работай. Когда вернешься приходи на игру. Поставлю в основу твоего протеже, раз ты просишь. — Только ему не говорите, что я попросил. — Разумеется. Он молодец, но ему еще у тебя учиться и учиться, может займешься им по приезде? Подумай об этом. И я думал. Всю неделю думал, как бы я им занялся. Во всех мыслимых и немыслимых позах. Так неделя в командировке и пролетела. Днем были съёмки, а вечерами убивал себя в зале и бассейне. Буквально. Гробил себя весами, скоростью и усилием. Всё, лишь бы ты, Зеницу, ушел из моей головы. Ты опасно долго находишься в ней. Я скучаю по тебе. Сложно это признать. Назойливого мельтешения желтого перед глазами не хватает. И голоса твоего, да даже подъёбок. Жаль, не успел распробовать тебя как следует. Ну ничего, скоро это пройдет. Это всего лишь мимолетное увлечение, не больше. Повторяю себе это постоянно. Долгий перелет домой выбил из сил. Выхожу из такси, забираю чемодан и поднимаюсь в квартиру. Никто меня не встречает? Странно. Вечер среды, девочки должны быть дома. Среди кучи туфлей у порога и моих огромных кроссовок выделяется аккуратная пара ботинок. Высоких и черных, похожих на армейские берцы. Только размера маленького. Есть армейские магазины для детей? Или это от хеллоунского костюма Коммандос? На кухне горит свет и слышен смех девчонок. Кричу из коридора: — Я дома! Кто-нибудь сварите кофе и наберите ванну. А еще лучше сделайте мне массаж. Сума! Макио! Хинацуру, блин. Алё! — О, вот и наш царь и бог! — Макио в последнее время повадилась дерзить, но ей можно. — Узуй, иди к нам, у нас гость! — Сума орет восторженно. Но она от любой фигни в восторге. — Руки помой! — Хинацуру как обычно. Заскакиваю в ванную и быстро умываюсь прохладной водой. Сейчас бы спать завалиться. Нахуй кофе и ванну, зайду на кухню поздороваться и пойду отдыхать. Протянуть ноги в горизонтальном положении — сейчас предел мечтаний. После 10 часов перелета и упирающихся коленок в переднее кресло. С моим ростом нужно летать на частных самолетах. Или перевозить меня как жирафа. Прислоняюсь к дверному косяку и замираю на мгновение. Взгляд сразу приковывается к тебе. Желтое пятно на темно-сером фоне моей кухни. Сидишь за столом между Сумой и Хинацуру, а Макио уже готовит мне кофе. Ты сжимаешь в тонких пальчиках чашку и сразу краснеешь под моим взглядом. — Узуй, почему ты раньше нас не познакомил с Зеницу? Он просто прелесть. Принёс пирожные, хочешь? — Сума протягивает коробку с чем-то шоколадным. — Нет. Что ты здесь делаешь? Тушуешься. Вижу, что успел расположить их к себе. Отличная работа. — Я просто пришел вернуть твою кофту. И свою забрать. Не знал, что тебя не будет дома, а девочки пригласили на чай и… — Кофта где? — Узуй, не будь таким грубым. Ты хозяин в этом доме или кто? Прояви гостеприимство. Смотрю на Макио строго и холодно. А она смотрит в ответ красноречиво намекая глазами, что вот-вот вылезут из орбит, уделить тебе внимание. Чувствую, что здесь тебе больше рады, чем мне. — На самом деле мне уже пора. Уже поздно и скоро общежитие закроется. Не хочу ночевать на улице. Улыбаешься, девочки думают, что ты шутишь. Но это правда, комендантский час нарушать нельзя. Бросаю взгляд на часы — у тебя час, чтобы успеть вовремя. — Я вызову такси, Зеницу. Добрая, щедрая Сума. — Не стоит, спасибо, Сума, я сам вызову. — Зеницу, ты уже сюда добирался, пирожные покупал. Мы с девочками сами недавно были студентами и знаем, что стипендии всегда мало. Я не обеднею, если оплачу тебе дорогу, дорогой. — Ох, не стоит, пожалуйста. Не могу слушать это и ухожу. Все такие приторные, как те пирожные. Сюсюкают с тобой, как с ребенком. Может ты вызываешь у них материнские чувства? Надо уйти пока лактация не началась. Усмехаюсь, представляя шесть сисек с круглыми пятнами от молока, и тебя среди них. И сразу ревность вскипает. Только к моему удивлению, я ревную тебя, а не их. Блять, это какой-то сбой системы, точно. Я захожу, а ты уже в дверях. Тянешь мою худи, забытую в твоей халупе в прошлый раз. Сейчас на тебе узкие черные джинсы и черная толстовка с желтым квадратом по центру груди. Красиво, а с теми ботинками очень стильно. Просто и лаконично. Молодец, не зря учишься на дизайнера. Открываю шкаф и нахожу лимонную. Протягиваю тебе вместе с плечиками, на которых она висит. А ту, что забрал у тебя сразу бросаю в корзину для грязного белья. — Она чистая, я ее стирал на деликатном режиме, если что. Недоверчиво оглядываю кофту. Чистая. Принюхиваюсь к ней. Пахнет тобой. — Ты ее носил. — Один разок всего. Устало вздыхаю и иду вешать ее в шкаф. Так и быть. А ты улыбаешься и смотришь с восторгом. Блин, тебе так мало нужно для счастья, даже завидно. Хотя нет, я бы не хотел влюбиться в такого как я. Теперь мне тебя искренне жаль, цыпленок. Участь твоя незавидна. Сажусь на кровать спиной к тебе. Мну шею, разминаю. Сука, болит уже несколько часов. Ты замечаешь это и подходишь ближе. — Узуй, что с шеей? — Ничего. Я пиздец устал и хочу спать. Худи ты забрал, так что иди. — Я могу помочь. — Не смеши. Раздраженно цыкаешь и забираешься на кровать сзади меня. Я в шоке с такой наглости и поворачиваюсь, чтобы высказать тебе это, но ты не даешь. Повернул мою голову и вцепился пальцами в шею. Давишь, мнешь, массируешь. Нажимаешь какие-то точки. И боль уходит. А твои пальцы, такие длинные и тонкие, оказывается еще и сильные. То, что ты делаешь — это вау. Просто вау. Где научился только? Отвечаешь на безмолвный вопрос: — Я жил с дедушкой Джигоро, у него часто прихватывало то спину, то шею. Мне хотелось ему помочь, и я научился. Окончил курсы, не переживай. Так что можно сказать, что я профи. — Ооо дааа… Не могу сдержать стон, так мне хорошо. Хочется лечь на живот, и чтобы твои ручки проработали все мое тело. А ты стараешься, мнешь мои каменные мышцы. Чувствую твою улыбку затылком. — Тук-тук. Зеницу, такси уже подъезжает. Хинацуру, как же ты не вовремя. Не хочу, чтобы он уходил, пусть продолжает. — Отмените такси. Сам от себя не ожидал. — Я постелю Зеницу в гостиной. Не вижу, но чувствую понимающую улыбку в ее голосе. Хинацуру проницательная, мудрая. Кому-то однажды повезет с женой. А мне повезло с тобой, потому что ты продолжаешь творить магию вне Хогвартса. Но когда дверь деликатно закрывается, то сразу садишься рядом и лупишься в мой профиль. Поворачиваюсь. Ты выглядишь довольным. Твой план сработал, мелкий пиздюк. — Сможешь все тело промять? — Не бесплатно. Хитро щуришься и облизываешь верхнюю губу. — Правильно. За это ты ночуешь в моей квартире, а не в общажной коробке. — Нет, это ты так решил. За меня. — Скажи еще, что не хотел этого. — Я этого не говорил. Но к оплате массажа это не имеет отношения, Узуй. — Хорошо. Сколько? — Поцелуй меня. Смотрю как на сумасшедшего. Я сам сейчас с ума сошел. Что, блять? Именно это написано на моем лице, а ты улыбаешься шире и почти смеешься. — Не смотри так. У нас был секс, я делал тебе минет, но мы ни разу не целовались. — Я не целуюсь. — Значит и массаж не получаешь. Наверное, у мафиози такое же выражение лица, когда они ставят в тупик несчастных мелких предпринимателей, отбирая их бизнес. Давая иллюзию выбора. Но вот выбор у меня есть. Могу ведь отказаться. Завалиться спать и даже тебя выгнать, пока успеваешь доехать в общежитие. Но ты уже понимаешь, что этого не будет. Осталось мне это понять. Но ты не даешь. Берешь мое лицо в ладони и тянешься к губам, прикрывая глаза. Твои губы на моих. Невинно. Нежно. Невесомо. И мокро. И вкусно. Чёрт. Забываю, как дышать. Твой язык проводит по моим губам, раскрывает их требовательно, но легко. Я поддаюсь тебе, и ты обхватываешь своими мою нижнюю. Втягиваешь и выпускаешь с влажным звуком. Госпадибожемой, какой прекрасный звук. Хочу еще. Делаю так же с твоей губой. Ахренительно. Ты потерся носом о мой нос. Ласково. Снова припал к губам. Это какая-то пытка и я не выдерживаю первым. Тяну тебя на себя, и ты послушно садишься сверху. Седлаешь. Руками обнимаешь шею, зарываешься пальцами в волосы. А у меня по спине электричество от твоих касаний. Ногами обвиваешь мой торс и прижимаешься грудью к моей. Тесно, жарко и сильно. А губы твои покрывают поцелуями всё моё лицо. Скулы. Брови. Крылья носа. Уголки глаз. Виски. И дышишь мне в ухо, когда мочку прикусываешь. Мать твою, откуда же ты такой взялся? В моей команде, в моей квартире, в моей жизни? Прижимаю тебя к себе, выгибаешься в пояснице и льнешь еще. Плотно, но все равно мало. Сам тянусь за поцелуем. И мне нравится. Что там я говорил? «Я не целуюсь»? Вычеркните это. Потому что это прекрасно. Это блестяще, блять! Целоваться. Мой язык уже давно изучил твой рот. И небо, и язык и все зубы пересчитал. А мне всё мало. Сколько времени прошло? Двадцать минут? Час? Гребаная вечность? Недостаточно. Мне крышу сносит твой вкус. И даже дыхание твое пахнет вкусно. И губы твои нежные и мягкие. И то, как ты борешься со мной за лидерство и право вести. Но покорно сдаешься и позволяешь мне доминировать. Хозяйничать в твоем ротике. Сладком до одури. Нас отвлекает звонок телефона. Тянешься в карман джинс и отвечаешь не глядя, продолжая целовать мою шею. Слышу в трубке голос Камадо. — Эй, скоро вход закроют. Успеваешь? — Нет, меня не будет сегодня. — Зеницу, только не говори, что ты поехал туда. — Потом, Танджиро. — Ну зачем? Зеницу, блин, ты с башкой вообще не дружишь? Нахрена? Но ты не отвечаешь. Сбрасываешь и сразу нападаешь на мой рот. Так жадно и почти грубо. Ты злость свою на мне срываешь? Давай, мне нравится. Отстраняешься и прижимаешься лбом к моему. Вижу твои губы. Истерзанные моими, потерявшие контур. Красиво и пошло. — Ваш платёж прошёл успешно. Теперь можете получить свой массаж, Узуи-сан. Смеюсь и выпускаю тебя из плена рук. Стягиваю футболку и спортивные штаны. Остаюсь в одних боксерах и ложусь на живот. И наконец вытягиваюсь горизонтально. Ох, хорошо. А потом ты плюхаешься на мою задницу своей. И показываешь мне, что такое по-настоящему хорошо. Своими руками. Аа, блять, так действительно хорошо. Ты промял всё. Голову и даже стопы. И находил такие точки, что я даже не знал, что мое тело может стать таким расслабленным. — Ты гребаный волшебник, Зеницу. — Просто ты мышцы перетрудил. Нельзя так. — Поучи меня еще. В отместку давишь куда-то, что я вскрикиваю от боли. Но через секунду уже снова хорошо и легко. — Слушай, мне спать не в чем, можно взять что-нибудь у тебя? — В шкафу справа футболки. — Спасибо. Открываешь шкаф и задумчиво чешешь блондинистый затылок. — Что, нет ничего желтого и ты растерялся? — Ха-ха. — Саркастично и наиграно. Берешь простую белую. И скидываешь на кресло в углу свою кофту. Приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть, как ты стянешь с себя эти узкие джинсы. Блестящее зрелище. Бедрами дергаешь, как девчонка. Они прилипли к тебе, тянешь с трудом. Пыхтишь. Сдаешься и плюхаешься в кресло, чтобы стянуть их ниже колен. Забавный ты. Уже в футболке, которая тебе как платье, жопу прикрывает, мнешься у двери. Знаю, чего хочешь. Но нет. Если останешься, то спать не смогу. А мне нужно поспать. Ты понимаешь. Желаешь спокойной ночи и тихонько прикрываешь дверь за собой. Утром встаю рано, но выспался прекрасно. Мое тело благодарно тебе за массаж. Чувствую легкость. Иду в ванную, по пути слышу голоса с кухни. Твой смех. Потом твой голос. И смех девочек. Хочется зайти, но сперва — душ. Пока я мою голову проходит куча времени. Моим волосам нужен уход, чтобы они не превратились в жесткую мочалку. Выхожу в одном полотенце. Все три красотки уже на пороге, собираются уходить. Целую каждую в щеку и прощаюсь. Иду на кухню, оттуда доносится какой-то невероятно аппетитный запах. Ты все еще в моей футболке, хозяйничаешь у плиты. Оборачиваешься и даришь широкую улыбку. — Привет. — Привет. Садись, я сейчас. Уже почти готово. Я пью воду и смотрю, как ты накрываешь на стол. Стакан апельсинового сока и маленькая чашка эспрессо. Подсушенный в тостере зерновой хлеб, на нем лист салата, ветчина, сыр, помидоры черри и дижонская горчица. Ставишь тарелку с основным блюдом — омлет с жареными помидорами, луком и зеленью. Натираешь сверху пармезан, и он тут же тает. Подхватываю вилкой кусок и отправляю в рот. Глаза от удовольствия закатываются сами. Чертовски вкусно. А ты доволен и улыбаешься. Садишься напротив и подтягиваешь к себе коленки. — Очень вкусно. — Спасибо, девочки тоже оценили. — Еще бы. — Ешь, потом будет сладкое. — Я не ем сладкое. — Нет, ты не ешь сахар. Это другое. Это другое щелкнуло таймером духовки, а ты подхватил прихватку и помчался к ней. — Творожная запеканка с изюмом и лимонной цедрой. И еще немного ванильного экстракта. А сахара там нет. Отрезаешь кусочек и кладешь на тарелку, добавляешь немного сметаны и ставишь передо мной. Смотрю недоверчиво, но все же пробую. — Ты реально это сам приготовил? — Ага. Нравится? В ответ только беру кусочек побольше. И ты довольно лыбишься. — Не верю, что нет сахара. — Правда, нет. — А ты почему не ешь? — Уже, вместе с девочками. Они, ну, классные в общем. — Зеницу, как ты сюда попал? — Я же говорил, пришел отдать худи, они пригласили на чай… — Нет. Адрес откуда? — Ренгоку. Отвечаешь нехотя. Хотя я и знал ответ. Ты приехал именно вчера, потому что знал, что я вернусь. И знал, что у меня давно уже нет ничего с девчонками, иначе бы не решился припереться сюда. Об этом всем знал только Кёджуро. Ты что, его пытал? Переводишь тему и просишься в душ. А я доедаю твою бомбическую запеканку и даже тарелку за собой вылизываю. А что? Никто же не видит. Выходишь через 20 минут. Весь влажный и распаренный, и все еще в моей футболке. Я уже в спальне, а ты пришел за вещами. Нагибаешься, и светишь своей красивой жопой. Голой. Какой дешевый приём. Ты пересмотрел порнухи, парень. Но это сработало, член дрогнул под махровой тканью полотенца на моих бедрах. — Трусы не хочешь надеть? — Они же грязные. — Что, это не продумал? Смотришь на меня своими огромными глазищами. Потом скидываешь безразмерную футболку и начинаешь натягивать джинсы на голое тело, повернувшись ко мне спиной. Узкие, черные джинсы натягиваются с трудом. Ты поддергиваешь их вверх на бедрах и медленно тянешь. Останавливаешься, когда остается втиснуть только задницу и оборачиваешься через плечо. Ухмыляешься, когда видишь, что я пялюсь на нее, и тянешь вверх. Но нет. Моя рука хватает раньше, чем ты натягиваешь их до конца. Стягиваю до колен одним грубым рывком, надеюсь они не порвались. Хотя плевать. Перекидываю тебя через плечо и тащу в гостиную. По пути смачно прикладываюсь ладонью к твоей торчащей голой заднице. Ты вздрагиваешь и смеешься. Тебе нравится это, да? Посмотрим, как ты запоешь, когда я буду растрахивать твою дырку. В гостиной лучшее освещение и большой черный кожаный диван. Швыряю тебя на него, сразу ставлю раком. Джинсы так и остались на тебе, фиксируя твои коленки вместе. Это к лучшему. Сбежать не сможешь. Мну полужопия в ладонях и ныряю лицом между ними. Ммм, как ты ахуенно пахнешь. Не выдерживаю и облизываю складку. Ты вздрагиваешь и стонешь. Сладко стонешь. Так тебя еще никто не ласкал, да ведь? Усиливаю нажим языком на дырку и щедро смазываю слюной. Опа, да ты уже разработал себя. Подготовился к траху, когда был в душе. Зря времени не терял. Умничка. Хвалю тебя, вводя язык в анус. Твои стоны — это нечто. Кружу языком по кругу и ввожу глубже. Слышу, как задыхаешься, я и сам уже на грани, как хочу тебя трахнуть. Но сначала языком. Ты почти кричишь. Глотаешь бесконечные «да.да.да.». Уже сам насаживаешься мне на лицо и трахаешь себя моим языком. Детка, ты всегда был таким развратным или только со мной? Оглаживаю твои яички, сминаю в руке сначала ласково, а потом грубо тяну вниз. И снова, и снова. Пока ты выгибаешься и двигаешь бедрами. И стонешь. Громко и бесстыдно. На моих соседей тебе плевать, значит? Хотя мне тоже, лишь бы ты продолжал стонать так же безудержно и протяжно. Рай для моих ушей. Ты уже весь мокрый и растянутый, обильно смазанный моей слюной. Скулишь и умоляешь меня вставить тебе. Сперва дразню и продолжаю вылизывать, хотя у самого уже яйца сводит. Ты тянешь руку к своему члену, но я шлепаю по ней, и снова впиваешься когтями в подлокотник. Костяшки белые от напряжения. А на жопе красные следы от моих пальцев. — Узуй, пожалуйста… — Пожалуйста, что? — Пожалуйста, давай уже. Вставляй, ну? — Признайся, что только за этим приехал. Шлепаю по ягодице сильно и звонко. Всхлипываешь. — Да, за этим. — Хотел на мой член? — Да, очень, Узуй, вставь мне, пожалуйста. Я больше не выдержу. Прицельно сплевываю в разработанное очко. Пристраиваю головку ко входу. Но не ввожу, продолжаю дразнить тебя. Трешься и жалобно хнычешь. Хочешь насадиться сам и я помогаю тебе. Кричу, когда вхожу в тебя полностью. Сразу до упора. Ты такой узкий и тесный, сдавливаешь тисками, и я готов взорваться уже сейчас. Особенно когда ты выгибаешь спину в пояснице и заглядываешь через плечо. Дерзко подмигиваешь и хрипло смеешься. Накажу за это. Хватаю за волосы и трахаю с остервенением. Вколачиваюсь в тебя с громкими шлепками. Просто тараню твою дырку и не могу остановиться. Просто не могу. Трахаю тебя в этом бешеном темпе долго и понимаю, что ты кончаешь, только когда кричишь мое имя, обмякаешь и валишься головой на диван. Сейчас, малыш, я догоню тебя. Продолжаю. Тебе наверняка больно без смазки, но ты терпишь и подставляешься, чтобы я входил полностью. Делаешь всё, чтобы мне было хорошо. И мне правда хорошо. Кончаю в тебя и продолжаю вставлять и вытаскивать. Медленно, гоняя сперму туда-обратно. Под звуки твоего сдавленного скулежа. Ты так красиво смотришься на моем диване, с стиснутыми джинсами коленками и откляченной кверху жопой. Растраханной в мясо и перепачканной кончей. Сексуально до безобразия. Безобразно до ужаса. И ужасно до ахуения. Отстраняюсь и сажусь на диван, а ты падаешь полностью и кладешь на меня свои ноги. Дышишь тяжело. Стаскиваю с тебя джинсы и швыряю их на пол. Какое-то время молчим. Ты поднимаешься лениво и садишься рядом. Кожа дивана скрипит от прикосновения голых тел. Мы отражаемся в черном экране выключенного телека на пол стены. Ты такой миниатюрный рядом с таким огромным мной. Кладешь голову на плечо и щекочешь волосами. Невесомо поглаживаешь мое бедро и у меня снова встает. Шиплю сквозь стиснутые зубы, когда твоя ладонь сжимает окрепший член. Пальчики скользят по длине, спускаются к яйцам и сминают. — Ты хочешь еще раз? — А ты сможешь? — У меня есть смазка в рюкзаке. — Раньше почему не предложил? — Да как-то к слову не пришлось. Усмехаюсь и спихиваю тебя с дивана. Идешь в коридор и возвращаешься с тюбиком. Но сначала встаешь на колени между моих разведенных ног и облизываешь головку. Я скучал по твоему ротику. И по этому взгляду из-под растрепанной желтой челки. Когда ты сосешь и смотришь снизу-вверх. Стараешься, лижешь и целуешь. Не забываешь про мошонку, помогаешь руками. И причмокиваешь так вкусно, что я не сдерживаю стоны. Так можно долго играть, малыш. Поэтому вытаскиваю его изо рта и приказываю взглядом встать. Выдавливаю смазку прямо на головку и размазываю. — Запрыгивай. И ты седлаешь меня, сразу насаживаясь. Твое выражение лица в этот момент — это мой новый кинк. Стискиваю твои многострадальные булки, и ты скачешь на мне. Задорно и с огоньком. Со смачным хлюп-хлюп-хлюп. И твоими А-а-а. И моими тоже. И нам хорошо. Нам классно. Особенно когда осмелел и целуешь. Я чувствую свой вкус. И мне нравится. И отражение в телеке мне нравится. Как твоя задница прыгает и жрет мой член. И я бы вечно смотрел. Но глаза твои полузакатившиеся требуют моего внимания. Безраздельного. Кончать от взгляда в них становится традицией? Потому что да, я снова сделал это. Мы сделали. Вместе. Валяемся голые и липкие и смотрим тупое ток-шоу. Прижимаешься ко мне спиной. Лежим как маленькая и большая ложка. Как какой-то пазл, блять. И черт возьми, это почти так же хорошо, как иметь тебя. Просто лежать и вдыхать аромат твоей башки. И гладить шелк твоей кожи. И считать пальцем мурашки на ней. И слушать как ты посмеиваешься над шутками стендаперов. Хорошо. И даже выгонять тебя не хочется, знаешь? Ты забил на пары и остался здесь. Мы заказали острые крылышки и рубились в ФИФУ на приставке. И ты уделывал меня как сопляка. И бесконечно выдавал интересные факты из истории мирового футбола. А когда я тебе что-то рассказывал, то бесил своим «я знаю» и показывал язык. И шутил много, а я смеялся в голос. А еще целовал. Много. Долго. Аж скулы сводило и челюсти. Но тебе было мало, и я велся. Не знаю зачем просто так. Ночью об этом пожалел. Когда ты все же уехал на такси. Аккурат перед приходом Макио с работы. Нахрена я тебе позволил подобраться так близко? Так не хочется сердце тебе разбивать, Зеницу. Но придется ведь.