Играй, детка

Почему это мелкое желтое назойливое пятно продолжает трепать мне нервы? Серьезно, в моей жизни всё настолько кайфово, а если бы эта пиздлявая малолетка завалил свой рот, то было бы сто из ста. Начало шестого курса, где я учусь на дизайнера, контракт с модельным агентством, квартира в центре, и пусть сожительствую с тремя подругами детства, но так ведь реально дешевле и проще. Макио вкусно готовит, Хинацуру следит за чистотой, а Сума… Ну она просто веселая. И еще она красит мне волосы. Что? Вы думали этот потрясающий холодный пепельный оттенок у меня от природы? К сожалению, нет. Но умелые ручки следят, чтобы корни не успевали отрастать. Не от природы и мое роскошное рельефное тело — это залог долгих, упорных тренировок и годы игр за сборную универа. Кстати, футбол — на третьем месте моего личного списка классного. На первом месте, конечно же, я — Узуй Тенген. Потом идет секс. Кстати, секса у меня уже давненько не было. И для меня это странно. С девчонками-сожительницами в разное время я тоже спал, но вот уже пару лет нас связывает только дружба. Хотя большинство знакомых об этом не догадывается, но я и не стану никого переубеждать. И да, все действительно классно, я бы даже сказал блестяще. Почти. В начале года тренер Кагая Убуяшики «обрадовал» меня и других парней-старшекурсников из сборной. — Узуй, Кёджуро Ренгоку и Гию Томиока, это ваш последний год в сборной. За этот год нужно подготовить достойную замену. Шинобу Кочо отобрала троих первокурсников, подающих надежды. Ваша задача уделить им все свое внимание, поделиться опытом, стать им настоящими наставниками. И мне досталось это. Желтоволосое, тощее недоразумение. Шинобу, помощница тренера, сказала, что он чемпион школы по легкой атлетике, быстрый и выносливый. А то, что в футбол он играть умеет как я летать — это почему-то никого не смутило. Но этот цыплёнок по имени Зеницу Агацума вдруг решил, что большой и добрый дядька Узуй его всему научит. Только нихуя он не угадал. Я действующий чемпион округа, а не нянька. Так что этого цыпу под крыло взял Ренгоку. Как и двух других. Гию тоже срал с высокого забора на всю эту псевдотренерскую деятельность. Но назойливое желто-рыжее нечто все маячило и маячило перед носом. Путалось под ногами в раздевалке, в тренажерке, на поле во время тренировки и даже в перерывах между парами. Заглядывало в рот, задавало тьму вопросов и не отлипало, даже если игнорировали его полностью. Ренгоку как-то за пивом в баре завел разговор о мелких новеньких. Сказал, что ребята неплохие, вполне себе толковые. Да только мне плевать, Кёджуро, забота о спиногрызах не вписывается в мои блестящие планы на жизнь. По крайней мере в ближайшие лет десять. Спустя пару месяцев даже Томиока стал тренировать трех задохликов в свободное время. А желтое пятно перестало маячить перед глазами, потому что видать осознал, что бесполезно привлекать мое блестящее внимание. Ну или прилип к кому-то менее удачливому. Только рано я радовался, Агацума выбрал другой способ выбешивать меня. Теперь он старался изо всех сил меня превзойти в технике, лез под финты, путаясь в ногах и отбирая мяч мелкими бутсами. Не знаю, с виду размера тридцать шестого, не больше. Ну и хер с ним, что это у него получалось все чаще и чаще в последнее время, а товарищи по команде уже повадились шутить, что меня пора списать в начале года. На это мне было плевать, легко исправить большей концентрацией и тренировками не три раза в неделю, а чаще. Я еще дам фору мелким ублюдкам. А мелкий ублюдок все пиздел под руку: «Может нужно чаще появляться на поле, чем перед объективом фотокамеры, Узуи-сан?». Тебя забыл спросить. Камера любит меня. Мое лицо и тело. Не могу же я лишить моих поклонников возможности лицезреть такую блестящую красоту в очередном еженедельнике? «Может вам позицию поменять? Таким неповоротливым здоровякам не место в полузащите, Узуи-сан, рассмотрите опорника». А может ты заткнешься нахуй? На левой бровке я — бог! Мне здесь нет равных. И кто это здесь неповоротливый? Точно не я. В стопперы меня записал, бестолочь. Но цыпа таки сумел пробить мою невозмутимость. Неужели я и правда так сдаю? Нет, ни черта подобного. Я стал приходить на поле после пар каждый день, кроме воскресенья. Как делал это первые четыре года, когда только зарабатывал имя и репутацию. И не позволю меня потеснить на последнем году. Желтая башка тоже была здесь. Прыгала как сайгак на другом конце поля рядом с Ренгоку и еще двумя недоросликами. Танджиро и Иноске, кажется. Хотя плевать. Сейчас пару десятков кругов для разминки, растяжка и помучаю вратаря на точность. Уже на втором кругу за мной увязался он. Сопит в спину как раненый лось. Чего добиваешься? Мне ускориться? Догоняй, блять. И он догнал. А когда я выдохся, то и обогнал. С противной такой ехидной ухмылочкой обогнал. Ладно, подумаешь, он же легкоатлет. Футболист я сверхкрутой. И сейчас ты увидишь это, Агацума. Так, пара забитых девяток для начала. Мои фирменные: мощные и точные, как у снайперской винтовки. Вратарь лишь слегка чиркнул пальцами второй гол, что сделало его не менее эффектным. Мазнул взглядом в твою сторону. Двое твоих дружков лупятся на меня восхищенными взглядами, только рты не раскрыли для полноты картины. Ты насупился и смотришь исподлобья. Смотри, малыш, следующий гол для тебя. Вратарь метил в левый верхний, но я забиваю прицельно-точную шестёрку. Нижний правый. Что, рванул к точке пенальти, господи боже, а лицо то какое. Ты не меня убивать идешь? Насмешливо фыркаю и уступаю место. Удиви меня, цыпленок. Желтая бутса бьет, мяч летит в девятку. Почти такую же как моя первая, но силенок маловато. Пробуешь еще, стараешься и пыхтишь, чувствуешь на себя взгляды всех здесь присутствующих. А мой наверняка жжет твою щеку, иначе почему такая красная? Как от пощечины. Внимание давит, но ты сосредоточен и бьешь уже лучше. Но вратарь не дебил, смекнул, что ты повторяешь за мной. Берет твою девятку и теперь ждет шестерку. Но третий ты пустил в центр, а вратарь растянулся на земле, потянувшись за нижним правым. Цыкаю и закатываю глаза на твою ухмылку, которую ты первым делом бросил мне. Сразу злобно кривишься и смотришь как на главного врага и предателя родины. Но я не враг тебе, мне просто на тебя похуй. Было. Пока ты не стал комментировать каждый мой промах и неверный шаг. Теперь мне не похуй. Теперь я тебя ненавижу, мелочь желторотая. И язык у тебя такой колючий, если бы не все то дерьмо, что лезет изо рта в мой адрес, я бы оценил остроту подъёбок. Но сейчас не могу. Все силы уходят на то, чтобы не ёбнуть тебе. С рукоприкладством у нас строго. Убуяшики-сан сразу выгонит из сборной. А я не так хочу уйти. Я уйду чемпионом. Пусть и с потрепанными нервишками из-за тебя, говно малое. Я тренируюсь почти каждый день. Даже каждый. И каждый день вижу тебя. Тощая, хрупкая фигурка с копной ярких волос мельтешит перед глазами всегда. Даже ночью рябит под закрытыми веками. Твои дружки меня побаивались, но тип с бордовыми волосами все же рискнул подойти ближе и поднести руку к огню моего величия. И я даже любезно его не обжог, ответил на вопросы и улыбнулся на комплимент. Ну еще бы он не был моим фанатом. И чувак-кабан, хрен знает почему его так зовут, тоже решился заговорить. Он странный, но в целом не плох. По крайней мере не бесит меня. Меня бесишь ты, реагирующий на симпатию твоих друзей ко мне предсказуемо неадекватно. Хотя это не бесит, а забавляет. Такой смешной. Пыжишься, фыркаешь, дуешь губки. Просто прелесть, сфоткал бы и в рамку поставил. Но потом ты начинаешь пиздеть пуще прежнего, а я не люблю, когда обо мне говорят так. Пренебрежительно, презрительно, снисходительно. Меня можно либо обожать, либо ненавидеть. Но относиться ко мне так, как ты — это прям бесит. Тонкий голосок ездит по оголенным нервам ржавым паровозом, сводит с ума и заставляет испытывать остатки выдержки. Ты нарываешься, знаешь это? В товарищеском матче выхожу в стартовом составе. Еще бы, блять. Дерзко подмигиваю на скамейку запасных, где ты сидишь и глаз с меня не сводишь. Хоть и прячешь за блондинистой челкой. Перед свистком нагибаюсь и поправляю защиту в гетрах. Слышу женские ах и ох от вида роскошной задницы, обтянутой шортами. И не только женские. О моей ориентации ходят разные слухи, не первый год в модельном бизнесе. Я и сам до конца не определился. Парни, девушки — не важно, я люблю блестящее. Занимаю позицию, Ренгоку жмет руку капитану соперников, свисток и мы разыгрываем первый мяч. Двадцать минут игры позади. Мы ведем два-один. Один из наших голов принадлежит мне. И я намерен забить еще. Санеми Шинадзугава подал знак, что нужна замена. Он ногу ушиб на последней тренировке. Жаль, мне комфортно в связке с ним и Гию. Кого выпускают вместо него? Надо же — тебя. Ладно, ты вроде не так плох, как не тяжело это признавать, но под ногами не путайся. Не мешай мне блестяще делать мою работу. О чем и говорю тебе. Ответить не успеваешь — раздается свисток арбитра. Ну погнали, реальный матч и близко не сравнится с тренировкой. Но ты не тушуешься, бодро ведешь, даже финтить умудряешься. Юркий и ловкий, обходишь одного, потом второго. Я обхожу либеро и жду пас. Я открыт. Но ты лупишь в створ ворот и мажешь. Дебил. Кёджеро что-то тебе говорит и строго тычет в тебя пальцем, а потом показывает на меня. Но ты не смотришь. Футбольное поле не место для обиженок, Зеницу. Разыграли угловой, давим, идем в прессинг в штрафной. Кто-то из наших красиво навесил, могу забить головой. Но под руку попало что-то неуместное и ненужное, мяч потерял траекторию. Сука. Это даже не соперник был, это ты. Шиплю на тебя, но ты даже не смотришь, делаешь вид, что не слышишь. Дальше я уже не могу рисковать. И не хочу. Не хочу делить с тобой мяч, раз ты не умеешь с ним обращаться. Забираю, не даю, но настырно лезешь в ноги, за майку хватаешь. Эй, без рук, крошка. Я увожу, но ты злобно сопишь в спину. Соперники недоуменно лыбятся на нашу игру друг против друга. Еще бы, пиздец смешно со стороны. Я отталкиваю локтем. Слегка. Но ты кидаешься в ответ. Совсем страх потерял? Арбитр останавливает и дает мне желтую. Серьезно блять? И тебе. Ну тут все правильно. Сплевываю и смотрю на кромку поля. Тренер ожидаемо меняет меня. Мне нельзя словить красную в первом матче, причем в товарищеском. Тебя тоже меняет? Правильно, ты творишь хуйню. Тебе не место на поле. — В раздевалке ждите оба. — Убуяшики-сан, я останусь и досмотрю. — В раздевалку, Узуй. Посмотришь запись. Спокойный голос наставника хуже громкого крика. Кланяюсь ему и ухожу. Ты остаешься и клянчишь возможность остаться, но получаешь отказ. Плетешься следом по коридору. Чувствую прожигающий взгляд в спину. И молчишь. Правильно. Я слишком зол сейчас, чтобы сдержаться. В раздевалке первым делом скидываю с себя футболку и швыряю на лавку. Заползаешь следом. Закрываешь дверь и открываешь рот. — Теперь вместо игры час сидеть с тобой и задыхаться от запаха твоего пота. — Я не пахну потом, сопляк. И рот свой закрой, я сейчас не в духе. Из-за тебя. — Еще как пахнешь, воняешь даже. — Завали, предупреждаю в последний раз. Кулаки сами сжимаются и чешутся. Но ты не чувствуешь опасности, или забил на нее. — А то что? Великий и ужасный Узуй прикоснется ко мне? Подхожу близко. Слишком быстро. От неожиданности сначала отступаешь, но останавливаешься и смотришь с вызовом. Снизу-вверх. Хватаю за шею, толкаю в шкафчики, бьешься лопатками о металлические дверцы. — Для тебя я Узуи-сан. Хватаешься за мою руку, но безуспешно пытаешься отцепить. Держу цепкой хваткой, дышу тяжело. Вскидываешь огромные глазищи. Что это? Страх? Нет, точно не он. Продолжаешь провоцировать. — Сан только для тех, кого уважают. Не стану тешить твое раздутое эго. Шлепок. Звонкая, хлесткая пощечина должна отрезвить. Ты не ожидал, замираешь. Но потом елозишь и вырываешься. Царапаешь когтями мою руку и шипишь как кошка. Еще раз шлепаю по щеке. По другой, для симметрии. Снова вскидываешь огромные глазищи. Теперь влажные, блестят. Дышишь сбито, ртом хватаешь воздух. Взгляд бегает по моим глазам, по лицу, не выражающему сейчас ничего, останавливается на губах и задерживается дольше. Сам закусываешь свои губы. Что ты делаешь? Башкой об шкафчик тебя приложить что ли? Осматриваю с ног до головы. Стоишь на носочках желтых бутс, потому что на голову меня ниже. Весь из себя хрупкий и хлипкий, одно усилие и переломлю тонкую шею в руке. Жмешь ноги друг к другу, как скромная девочка. Да ладно, серьезно? Не верю. Прижимаю рукой промежность и чувствую твой стояк. Смотрю недоуменно, приподнимаю бровь. Ты краснеешь, но взгляд не отводишь. Сглатываешь слюну. Кадык дергается в одной руке, член пульсирует в другой. И то ли затянувшееся воздержание, то ли возбудившийся ты передо мной, но чувствую, как тяжелеет внизу живота. Надо отпустить тебя и принять холодный душ. Но не могу. Огромные медовые глазищи гипнотизируют, приковывают к месту. И губы твои закушенные манят. А ты уже понял, что наделал и начал несмело толкаться членом в мою ладонь через скользкую ткань форменных шорт. В глазах надежда? Мольба? Желание? Что это? Держусь из последних сил. И выдержал бы, если бы не твой тихий, сладкий стон. Блять. Тормоза сорваны, и я несусь на всей скорости на встречную полосу. И ты со мной. Потому что тянешь свою ладошку к моему паху. Тонкие длинные пальчики оглаживают длину. Твои зрачки расширяются, когда понимаешь какой он большой. Испугался? Теперь точно испугался. Тяну резинку шорт вниз вместе с трусами и выпускаю зверя. Влажная головка шлепает по животу и покачивается на весу. Теперь ты совершенно точно боишься. Не думал, куда это тебя приведет? Теперь уже поздно, блять. Тяну тебя за шею вниз, послушно падаешь на колени и уже не сопротивляешься. Переводишь взгляд от моего лица на ствол перед лицом. В глазах смесь ужаса и восторга. Бесценное выражение. Вскидываешь личико вверх, спрашивая. Беру за загривок и толкаю к нему. Не сильно, но грубо. Тычешься сначала носом, потом прислоняешь к губам. Обхватываешь пальцами основание и мошонку. Губы несмело мазнули, легко и невесомо, на пробу. Ты делаешь это в первый раз, только сейчас до меня доходит. Сначала целуешь, затем решаешься лизнуть. Размазываешь каплю по нежной коже. Боже, твой язык такой мягкий и скользкий, что я не могу сдержать тяжелый выдох. Это тебя приободрило, кружишь языком уже смелее, вбираешь вершину в рот. Вот сука. Восхитительно. Мокрый, жаркий, как будто создан для моего члена. Прикрываю глаза и сглатываю. Уже знаю, что не смогу продержаться долго. А ты не останавливаешься, лижешь, посасываешь, с причмокивающими звуками. В тишине раздевалки слышу только их и как бешено колотится сердце внутри грудной клетки. Ты пробуешь взять глубже, но царапаешь острыми зубами. Шиплю сквозь зубы, сразу смотришь вверх. Взглядом просишь прощения. Твои огромные глазищи цвета виски и янтаря хлопают длинными ресницами и мне сносит крышу. Теряю контроль от твоей невинности и непорочности. Вколачиваюсь в глотку целиком, взяв твою голову в тиски ладоней. Тебе больно, задыхаешься, давишься, шлепаешь по моим бедрам, но не останавливаюсь, пока не брызжут первые слезы. Даю отдышаться и подавить рвотный рефлекс и тут же дергаю за волосы вниз, заставляя смотреть на меня. — Открой рот. — Обычно ты просишь закрыть — Ухмыляешься распухшими губами. Снова шлепаю по щеке. Звонко и хлестко. Но тебе это видимо нравится. Вижу твою лыбу прежде чем снова берешь в рот и начинаешь интенсивно сосать. Стараешься, полируешь узким кольцом губ, втягиваешь щеки и делаешь мне хорошо. Но мало. Давай покажу как мне нужно. Хватаю снизу за подбородок одной рукой и стягиваю волосы на затылке другой. Твой рот раскрывается шире, и я вталкиваю член по самые яйца. Узость твоего горла — это нечто, малыш. Потерпи, я все равно не смогу долго. Слишком хороша твоя девственная глотка. Вбиваюсь размашисто и быстро, толкаюсь бедрами в тебя. Ты терпишь изо всех сил, забывая дышать. По щекам текут слезы, по подбородку слюна. Обильно и много. Прямо в мою ладонь. Член хлюпает в твоей глотке, ходит ходуном, чувствую его рукой снизу. И этот звук просто разрывает меня изнутри. Я близко. Очень. И ты мычишь и стонешь, вибрацию разносишь по телу, а я ощущаю ее членом и почти срываюсь на ответный крик. Ты чувствуешь меня, чувствуешь, что я уже скоро. Поднимаешь стеклянные глаза в рамке слипшихся ресниц, и я кончаю. На язык, губы, щеки. Вожу членом по нежному личику собирая белесую жидкость. Ее так много. Ты тянешься губами следом и тычешься носом. Снова лижешь ствол по длине, и я содрогаюсь в спазмах. Слишком чувствительно. Слишком остро. Упираюсь руками и лбом в шкафчики над тобой. Теперь уже не смотришь, стесняешься? Нет, ты занят. Пальцами собираешь остатки спермы с лица и смотришь на них. А потом отправляешь их в рот и причмокивая слизываешь. Глотаешь. Блять. Что ты со мной делаешь? Остановись, иначе выдеру прямо на полу. И плевать, что порву без смазки, и что скоро закончится второй тайм. Ты встаешь и уходишь в душевые. А я все так же стою и не могу понять и осознать до конца. Сейчас, вот только что, ты мне отсасывал. Ты, Зеницу. Самая бесячая желтая заноза в моей жизни. И минет был потрясающий. Лучший моей жизни. Топ-3 точно, но я в жизни не вспомню, кто бы мог с тобой конкурировать. Какая же податливая у тебя глотка. Интересно, дырка такая же? Черт, о чем я думаю, блять? Стоп. Слышу, как льется вода. Наверное, ты сейчас дрочишь, ведь ты так и не спустил. Что ж, могу помочь тебе. И покажу как это правильно делать. Скидываю с себя остатки одежды и голышом иду к тебе. А ты стоишь прямо в форме под струями. Вода лупит ливнем по блондинистой башке, а ты упираешься руками в стену. Ты что плачешь? Подхожу сзади и прижимаюсь к тебе. Вздрагиваешь и отходишь, но возвращаю на место. Ты вырываешься в хватке, но, черт возьми, ты же знаешь, что я сильнее. Расслабляешься немного, только когда запускаю руку в твои трусы. Замираешь и ждешь. Я зажимаю твой растраханный рот ладонью, а ты вцепился в мое предплечье и дрожишь. Дрочу как себе. Грубо, с оттягом. Прости, у меня не такие нежные ладони, как у тебя. Но ты плавишься в моей хватке. Таешь и цепляешься за руку, боясь упасть. Твоя голова прижата к моей груди, я жадно вдыхаю запах твоих мокрых волос. Господи, ты пахнешь цветочным лугом после дождя. Блять, реально, клянусь. Так не пахнет никто. Вот никто. А ты пахнешь. И только за это ты заслуживаешь кончить. Ну и еще за твой потрясный ротик. Сейчас не могу думать о том, что этот ротик доводил до исступления последние месяцы. И этот скользкий и нежный язык был острым и колючим. Потом подумаю об этом и еще раз ахуею от произошедшего. А сейчас дрочу тебе, сильно сжимая член. Красивый и ровный, кстати. Такой обычно берут за основу при изготовлении дилдо. Может дилдо и побольше в размерах, но твой размер мне нравится. Приятно лежит в руке, так сказать. Ты напрягаешься, выгибаешься. Стонешь мне в руку. И я уже люблю твой голос. Такой противный, когда говоришь и такой сладкий, когда стонешь. Ты полон сюрпризов. И весь сплошной контраст. И кончаешь долго. Выстреливаешь в мою ладонь, пока я лениво вожу по стволу. Отпускаю тебя и ухожу. А ты стоишь под струями горячей воды. Обтираюсь насухо, натягиваю трусы и джинсы. Где там мои кроссовки? Вот они. И свитшот молочного цвета. Я не останусь здесь ждать конца матча. Ухожу домой. Потом выслушаю от Убуяшики-сана. Сейчас гораздо тяжелее будет находиться здесь, чувствовать твой взгляд на себе. Или не чувствовать, а наоборот лицезреть твое деланное безразличие, в которое я больше не поверю. Поэтому сажусь в машину и завожу мотор. Гоню из головы твой взгляд, стоны и чумовой запах. Иначе буквально разобьюсь к хренам. Хотя после такого и умереть не жалко. Лучше мне вряд ли уже отсосут. Ты — что-то невозможное, Зеницу Агацума.