История одного города

      Когда случается что-то страшное, телевизионный эфир прерывают и дают репортаж. Ведущий говорит что-то вроде «мы вынуждены прервать программу, чтобы передать экстренный выпуск новостей», и сухо излагает повестку дня. Дальше идут леденящие кровь в жилах подробности.       С места событий — специальный корреспондент. Прямое включение.       У бойни на дороге Кингстауна специального репортажа не будет. Она разлетится среди местных быстрее, чем начнется расследование. Телевизионщикам тут делать нечего, разве что небольшую сводку вставят в самом конце эфира.       Трое человек погибли. Есть пострадавшие.       Такие информационные поводы Америка поставляет пачками по сотне штук в день — ничего чрезвычайного.       Даже когда на дороге просто так убивают трех полицейских.       Даже когда уязвленный главарь банды косит под дурачка.       — Я ничего об этом не знаю, — говорит Дьюк, и как будто сам в это верит.       — Хочешь сказать, что кто-то из твоих знакомых провернул это за твоей спиной?       — Хочу сказать, что там не было никого из тех, кого я знаю в лицо.       — Доказать это будет непросто.       — Совпадение, Митч. Случается.       — Для совпадения это уже слишком.       — Твои слова.       Митч смеется.       — Неблагодарный ублюдок, я же все знаю.       — Это тебе не поможет. Тебе нужен мир.       — Он всем нам нужен, идиот.       — Уверен?       Митч сбрасывает звонок и с теплой ностальгией вспоминает времена, когда Дьюк занимал свое место под солнцем за решёткой.       Да, Дьюк, старая задрипанная камера, где крашенные стены слоятся трещинами, а выцветший до цвета бульона плафон собирает аншлаг мух каждый вечер, все такая же, какой ты её помнишь.       В переводе с латыни, камера — это комната. Просто комната.       Строго говоря, они молодцы: мало того, что уничтожили мнимую угрозу, как ядовитую гадюку, так еще и в низкой меркантильности людей, живущих по волчьим законам, разжились табельным оружием. И теперь чья-нибудь рука в перчатке уже держит трофей у виска какого-то неугодного бедолаги.       Существует категория людей, которым легче достать оружие так, чем получать разрешение или покупать подпольно. И уже это достаточно весомый мотив для убийства. Глубже него никому копать не захочется.       К тому же — безнадежно дурное воспитание, социальная неполноценность, время, место и статистика, которую необходимо подтянуть.       Храни Господь вторую поправку. Аминь.       Звонит Майк. Митч отвечает:       — Что у тебя?       — Во дворе ебаное четвертое июля.       И уцелевшие восторжествовали посреди моря.       — Надо объяснить им, что продолжения банкета не будет.       — Ага, мы с Эдом только об этом и думаем.       — Хорошо, я еду. Где Кайл?       — В участке, где еще. Шеф их сегодня гоняет, как на строевой подготовке.       — Ну, не зря же он по утрам бегает — теперь навык пригодится, — вздыхает Митч, — Хорошо, пусть там и остается.       — Хорошо, если его оттуда выпустят хоть завтра утром, — недовольно хмыкает Майк.       — Ага, — Митч невесело усмехается ему в тон. — Буду через двадцать минут.       Во время разговора следовав точно за вереницей легковушек, он выезжает на встречную и поддает газу, стоит только Майку положить трубку — обгоняет всех сразу. Опасный маневр.       Но жизнь продолжается. И когда в офис заходит Майло — не как обычно, а через пожарную лестницу, — Митч говорит:       — Этот вход не для тебя, — глядя на него с укором.       Майло замирает и вид имеет недоуменный, как будто его застукали за чем-то постыдным.       — Хочешь, чтобы я встал в очередь?       — Да, хочу, — раздраженно кивает Митч. — Было бы неплохо.       Майло чуть склоняет голову на бок. Смотрит на него — в неопрятно смявшемся костюме и пожеванном за день галстуке, взъерошенного и серьезного, со всеми проблемами мира на плечах. Смотрит и выдает подобие улыбки.       — И здравствуй, Митч.       Митч медлит — точно так же оглядывает Майло, не находит в нем ничего нового и ухмыляется.       — Привет, — кивает он.       Плавным, почти незаметным переходом Майло оказывается рядом. Митч смотрит, как он опирается на стол, и мягко вздыхает:       — Ты не можешь вот так просто заявляться сюда, когда вздумается.       — Почему? — спрашивает Майло, благодушно смотря в его глаза. Напирая на стол и приближаясь к его лицу.       — Потому что я не могу работать, пока ты здесь, — с придыханием шепчет Митч в ответ.       — Можешь работать, ты мне не мешаешь, — Майло уже гладит его по щеке, — буду тихо в углу наблюдать за тобой.       И Митч прикрывает глаза, клоня голову к его ладони.       — Почему тебя до сих пор не арестовали? — с разомлевшей полуулыбкой спрашивает он.       В ответ Майло сдержанно улыбается.       — Мне везёт.       После сигнала Митч не глядя зажимает кнопку интеркома, прежде немого и глухого соглядатая.       — Тут Паунд, — доносится до него голос Ребекки, — говорит, что срочно.       — Не впускай никого, — отвечает Митч с рукой Майло на щеке, не открывая глаз.       — Он что, уже вышел? — спрашивает Майло, стоит интеркому вновь умолкнуть.       Митч чуть морщится и деловито отвечает:       — Пошёл на сделку, имей в виду.       Майло тяжело вздыхает.       — Спасибо. После тебя пойдёт ко мне — можем впустить его сейчас и сэкономить время.       — Пусть ждёт.       — Возьми с него вдвое больше. Купить МакЛаски — дорогое удовольствие.       — Я не продаюсь.       — К сожалению. Иначе я бы тебя купил.       — Ты уже получил все бесплатно.       — Нет. Я бы купил тебя целиком.       — Рабство отменили, ты в курсе?       — Ещё один повод для сожалений.       Оба умолкли.       После паузы Митч смотрит в глаза Майло и глухо, нежно шепчет:       — Что мне делать с тремя трупами и одним мудаком?       Майло невозмутимо отвечает — их лица в паре дюймов друг от друга, и он отвечает:       — Убийц найдут и накажут — ничего нового.       — Это камень, брошенный в воду. От него пойдут круги. Справедливость и наказание меня не заботят. Виновность тоже. Меня заботят последствия.       — Ты знаешь, чем он занимается. Ты сотрудничаешь с федералами. Пусть поймёт, что на самом деле возится в луже.       — Слишком агрессивно, — брезгливо морщится Митч.       Майло подается назад. Плавно увеличивает дистанцию, отступает от стола и обходит его — встает за креслом Митча. Опускает руки на его плечи.       — Ты мэр, Митч, — говорит он, сжимая уставшие мышцы. — Поддерживай статус. Зачем городу мэр, если хоть что-то можно сделать без его ведома. Иногда важно не то, что они получают от тебя, а то, что ты с ними можешь сделать. У тебя есть власть. Используй ее.       Митч поворачивается к нему в кресле — Майло приходится резко отдернуть руки, чуть не ушедшие от него вместе со спинкой, — медленно встаёт, легко пробегая носом по его телу от места, которое пришлось ближе всего, до самого лица, и тихо говорит:       — Спасибо.       — Ты не так решаешь проблемы, верно? — то ли дразняще, то ли упоенно спрашивает Майло, и Митч без ответа прижимается к его губам.       Майло недовольно стонет.        — Ты на вкус, как пепельница, — говорит он, отстраняясь. — Сколько выкурил за сегодня?        Митч неопределенно мычит и пристыженно отводит взгляд. Вздыхает:        — Зачем ты вообще пришел?        — Заскочил поболтать.       Митч проводит языком по губам и опускает взгляд.        — Ты серьезно?        — Разумеется.        Уже на диване Майло шарит по его карманам. Митч качает головой, и будущее не наступает.        — Кончились, — говорит он.        Майло замирает. Закатывает глаза.        Вынужденная остановка.        — Почему в тот самый момент, когда у меня нет своих, твои закончились?        — Мы всегда ими пользовались, — будничным тоном объясняет Митч. — Возьми новые в ящике стола. А ты что, не знал, куда едешь?       Майло игнорирует вопрос.        — О, они у тебя рассованы по всем углам, как я не догадался, — саркастично-равнодушным тоном говорит он, возвращаясь к столу.        — Никогда не знаешь, где приспичит, — пожимает плечами Митч.       — Ну и бардак, — с отвращением говорит Майло, выдвигая ящик.       Не долго думая, он вытаскивает ящик окончательно, переворачивает и высыпает содержимое на стол.       — Э, — возмущенно окликает его Митч, — а убирать кто будет?       — Ты. Давно пора, — Майло возвращается к нему с упаковкой презервативов.       — Я бы мог и сам за ними сходить, но это было очень мило с твоей стороны, — с издевкой тянет Митч, явно не в восторге от вываленного на стол беспорядка — подозревая, что никакого беспорядка там и не было, пока его не вывалили на стол.       Майло качает головой:       — Ты бы полчаса провозился, — и целует Митча, начиная расстегивать его рубашку снизу-вверх.       Тот прерывает поцелуй и пытается отвести чужие руки.       — Не сейчас, как я потом буду одеваться?       — Я люблю твоё тело, — безропотно отвечает Майло и стягивает с него галстук. Митч сдается.       Майло целует его, и Митч отвечает с сонной лаской. Майло трогает его, а Митч не может расслабиться.       Майло останавливается.       — Думаешь про тех мертвых копов?       — Да, — признается Митч. — Эта задачка не из простых.       — Я понял, — отвечает Майло и тут же отстает: приваливается к нему и цивильно кладет голову на плечо.       Митч неловко кривится.       — Извини.       Майло берет его руку. Задумчиво перебирает пальцы, отводя и рассматривая каждый.       — Я все улажу.       Митч в недоумении заморгал.       — Каким образом?       — У меня есть свои рычаги давления, — спокойно отвечает ему Майло, не поднимая головы. Продолжает вдумчиво перебирать пальцы, как будто в них хранится какой-то секрет.       — Нет, я на такое не согласен, — Митч с усмешкой качает головой. — Это мое дело, ты… ты не понимаешь это так хорошо, как я.       — Я не отбираю твой хлеб, — успокаивает его Майло. — Дай мне шанс.       Митч недоверчиво хмурится.       — Серьёзно?       — Да. Будешь моим должником.       Глядя в пространство непритязательно, словно бы видя что-то за ним, Митч молчал. Думал далекие, глупые мысли, и молчал.       — Но… Не слишком жёстко, ладно? — наконец говорит он.       Майло оставляет его руку. Приподнимается и смотрит в упор.       — Этого разговора не было, — шепчет он, — и ты ни о чем не знаешь.       Забывать про разговоры и надеяться на мифические результаты Митч не привык, но это оказалось неожиданно приятно.       — Ты знаешь, ты не обязан этого делать, — говорит Майло, флегматично наблюдая за ним.       — Да, — кивает Митч. — Я просто хочу.       Он отсасывает старательно, и все равно выходит как-то благодарно — как будто из чувства долга, и с этим ничего поделать нельзя, и оба — каждый со своей стороны — смиряются с происходящим.       Майло придерживает его затылок, тяжело дышит, и Митчу нравится чувствовать его руку у себя в волосах.       — Я сейчас кончу, — тактично предупреждает Майло, но Митч не отстраняется: двигает головой чуть быстрее и порывистей — до тех пор, пока Майло не прижимает его к себе, что Митч мужественно терпит.       Майло отпускает и стремится поцеловать освобожденного, но тот рывком встает и убегает к мусорному ведру.       — Ты задеваешь меня за живое, — отрешенно произносит Майло, глядя, как Митч сплевывает.       — Ну прости, — говорит Митч, выпрямляясь и застегивая рубашку.       Майло потягивается и замечает:       — Я всегда глотаю.       — Да, спасибо.       Митч идёт обратно за стол и уже не хочет заново вязать галстук — кидает его в недавно опустошенный ящик и захлопывает. Как раз вовремя, потому что в дверь стучат.       — Да!       Вошедшая Ребекка немного растеряна, потому что видит Майло впервые за день и не помнит, чтобы забыла заметить его в приемной, но не уделяет этому внимания и переводит взгляд на Митча.       — Я записала Паунда на завтра, он ушёл. На сегодня больше никого нет.       — Ты нас спасла, — с искренней благодарностью говорит Митч.       — Да, теперь он идет ко мне, — вяло говорит Майло. — Вот удивится-то.       Ребекка улыбается.       — Значит, я должна была впустить его, пока вы оба здесь, — говорит она, приподняв брови.       — Я ему то же самое предлагал, — кивает Майло.       — Бедный Паунд даже не знает, как все мы о нем заботимся, — напряженно говорит Митч, думая о том, что теперь Майло, ставший, как было ему уже привычно, ленивым и сыто равнодушным после их близости, распоясался окончательно, и лишь бы они с Ребеккой вконец не спелись.       — Митч, у тебя рубашка криво застегнута, — между делом таинственно говорит Ребекка.       Митч опускает взгляд вниз и узнает, что это правда.       — Да, — подтверждает он. — Спасибо.       Ребекка уходит с особой манерой красноречиво опускать глаза в улыбке.       Митч с осуждением смотрит на Майло.       — И ты мне не сказал, — говорит он так, чтоб тот понял, как тяжело ему пережить это предательство.       — Тебе идёт, — со злодейской усмешкой отвечает Майло.       Митч отводит взгляд с выражением «глаза б мои тебя не видели». И отведенный взгляд спотыкается об забытую на диване пачку презервативов.       — Да чтоб тебя. Спрячь это.       Майло берет упаковку и вертит ее в руке, когда становятся слышны громкие шаги на кованной лестнице.       — Лови, — говорит Майло и кидает презервативы Митчу. Чуть не попадает в голову, но Митч успешно уворачивается.       — Убить меня хочешь? — возмущается он, поднимая с пола упаковку, и забрасывает ее в ящик к галстуку. — Вот поэтому, блядь, ты не можешь приходить сюда, когда вздумается.       — А мне здесь нравится, — пожимает плечом Майло.       Митч смотрит на него уничтожающим взглядом, возмущенно ерзая.       — Твою мать, почему бы не положить в карман? — все никак не успокоится он.       — Привет, Майк, — оборачивается Майло.       Едва вошедший Майк дергается и рефлекторно вскидывает правую руку, готовый принять или нанести удар, когда слышит его голос.       — Это что еще за нахуй?       — Это Майло, — со вздохом поясняет Митч.       — Ты что, решил долю в его бизнесе к рукам прибрать?       — Нет, — Митч испытующе смотрит на Майло, — он здесь в декоративных целях.       Майк презрительно фыркает.       — Что-то эта пташка на павлина не тянет, — с вызовом говорит он.       Митч смотрит на Майло, взглядом отмечая справедливость сказанного Майком, но вслух скромно возражает:       — А по мне симпатичный, — и невинно смотрит на брата.       — Я уж было подумал, что тебе не нравлюсь, — подает голос Майло.       Митч поджимает губы.       — С чего ты взял, что ты мне нравишься? — тихо говорит он и стреляет взглядом с прищуром.        Тонкая блестящая нить между ними натягивается. Майк её видит — видит и спешит разорвать:       — Мне ты точно совсем не нравишься.       Майло обращает к нему полный светского любопытства взгляд.       — Почему?       — Хотя бы потому, что с декоративной функцией не справляешься. Сидел бы и помалкивал.       Митч смеется и говорит:       — Майк, перестань ревновать.       — Я не ревную. Разочаровался в твоем вкусе, только и всего.       Майло закатывает глаза.       — Очень трогательно, Майкл. Не мог бы ты теперь нас оставить?       Лицо Митча болезненно дергается. Он выжидающе жмурится, как в тот самый момент, когда кто-то разбил мамину любимую вазу, и звучный нагоняй не заставит себя ждать.       Майк смотрит на Майло так, будто ослышался. Говорит медленно и доходчиво, как будто с ребёнком:       — Я не уйду.       — Он не уйдёт, — вполголоса подтверждает Митч.       — И я Майк, — поясняет Майк.       Митч кивает.       — И он Майк.       Майк угрожающе подается вперед и смотрит на Майло горящими глазами.       — По буквам повторить или так запомнишь?       Майло только бровью дёргает. Выдерживает паузу, вопросительно смотрит на Митча — он бесшумно кивает и пожимает плечами, указывая на дверь в приемную, пока Майк не видит.       Майло нехотя поднимается и говорит:       — До встречи, Митч.       Майк хмыкает.       — И не надейся.       Митч смотрит на Майло с тихим обожанием.       — Увидимся.       А Майк всеми силами сдерживает порыв дать ему ускоряющий пинок под зад.       — Давай, съеби уже, — подбадривает он.       Майло неохотно уходит, бросив Митчу напоследок приблудный нежный взгляд. Митч его ловит.       — Какого хрена ему здесь надо? — шипит Майк, стоит Майло закрыть дверь с другой стороны.       — Майк, все в порядке, он не кусается.       — Он? Не кусается, а сжирает целиком и сразу, как удав. Не дай ему мозги себе пудрить. Он же конченный. Я имею в виду, тут все конченные, но он отличился больше всех. Черт, да будет он дорогу переходить — я даже скорость не сбавлю. И смотрит постоянно, как игуана на муху.       Митч улыбается и отводит взгляд. Майк наблюдает. С отвращением и ужасом.       — Ну пиздец, — вздыхает он.       Митч не будет говорить, что Майло не такой уж и плохой человек. Потому что он именно такой.       И даже если они трахаются, это ничего не меняет.       — Майк. Я знаю, что делаю. Да, он… сволочь, но у нас с ним никогда не возникало проблем.       Майк молча смотрит на брата. Долго и безрадостно.       — Просто будь осторожен с ним, идёт? — наконец говорит он, уже без прежнего задора.       — Я всегда осторожен. Не нападай на него так в следующий раз, а?       — Какой ещё нахуй следующий раз?       — Когда он будет дорогу переходить.       Майк усмехается и качает головой. А потом снова смотрит на Митча — честно и знающе.       — Почему ты не сказал мне?       — Думал, ты не поймёшь.       — Я и не понимаю. Но что с того?       — Не злишься?       — Нет, с чего бы.       — Это хорошо.       Майк кивает на стол.       — А это что?       — Да, надо это убрать.       — Давай помогу.       Майк подходит и без прелюдий открывает ящик.       Майк видит в нем галстук и пачку презервативов.       Воцаряется напряженное молчание.       — Скажи, что здесь у вас ничего не было, — тихо просит Майк.       — Нет, ничего не было, — Митч закидывает в ящик стопку бумаг и захлопывает его.       Майк страдальчески смеётся.       — Блядь, я-то думал, с меня сегодня уже хватит, а тут вот те на.       — Спасибо, что не зашёл раньше, — аккуратно вздыхает Митч и смотрит в сторону.       Майк перестает смеяться.       — Ты говорил, у вас тут ничего не было?       — Ничего и не было. И перестань так на меня смотреть!