История одного города

      — Так что?       — Я тебя забираю, — поясняет Майло.       Митч с мнимым протестом хмыкает.       — Разбежался.       — Ты уже здесь. И уговаривать не пришлось.       И это была чистая правда.       — Весь дом на ушах стоит.       Майло хитро улыбнулся.       — Привет передал?       — Ты и без этого наделал достаточно шума, — заверил Митч. — Куда мы едем?       — Сам увидишь, тут недалеко.       Машина выезжает из жилого сектора и проделывает пару километров по окружной дороге. Затем снова заезжает в город — теперь со стороны хайвея.       Ехать действительно недалеко.       — Мотель, — констатирует Митч. — Ты издеваешься?        — Отбрось предрассудки, — говорит Майло и дает ему время на то, чтобы это сделать.       Митч смотрит на мотель с выражением полного презрения. Место, насквозь пропитанное грязными и низкими намерениями, существующее исключительно для их реализации. Одним словом — мерзость.       Митч не отдавал себе отчет, но именно предназначение места — а точнее, его очевидность, — вызывала у него такое бурное отторжение. Надобность снять номер на пару часов и закрыться в нем с Майло была не так волнительна, как простое и очевидное признание того, что они будут в нем делать.       — По крайней мере, ты снова взял все в свои руки, — говорит он, как будто бы мотелю.       — Я, полагаю, прервал твой семейный ужин, — Майло понимающе опускает взгляд. — Хочешь вернуться?        Митч пару секунд молчит, а после — со взвешенной решительностью — отвечает:       — Нет.        Майло смотрит на него внимательно. С проницательной и довольной полуулыбкой.        — Тогда идём, — говорит он, и Митч кивает.       В номере Митч первым выворачивает карманы: оставляет на тумбочке телефон и пачку сигарет. Майло делает то же самое — на тумбочке оказывается еще один телефон, бумажник и связка ключей, — и спрашивает:       — Нам не помешают?        — Нет, у меня выходной.        — Мне это не помешало.       — Ты исключение.       Это тоже была чистая правда.       И Майло доволен таким ответом.        — Я тебя не обижу, — говорит он, крадучись подбираясь к Митчу.       Митч неловко усмехается и заверяет:       — Майло, я не дам тебе меня обидеть.       Тот подходит вплотную — по-хозяйски зажимает Митча у стены, как какой-нибудь бунтарь из старшей школы.       — Тогда почему ты так долго ломался?       — Сомневался, — честно говорит Митч, всем своим видом показывая, что ни капли не впечатлен этим жестом.       Но на самом деле все было иначе.       — А теперь не сомневаешься, — не спрашивает Майло, смотря на него безмятежно и очень близко.       Вдруг Митч порывисто отталкивает его от себя, заставив отступить назад. Сам двигает навстречу — берет за грудки и поддразнивает, почти поцеловав, но в последний момент отшатывается и снова толкает, заставляя Майло пятиться вглубь комнаты. И Майло совершенно спокойно позволяет ему все это делать.       Остановившись на расстоянии, они смотрят друг на друга, и каждый из них ждет — Митч глядит с вызовом, готовый к развитию полноценной схватки, если потребуется подробнее растолковать, как с ним обращаться нельзя. Взгляд Майло совершенно пуст: он просто никуда не торопится.       Митч удостоверяется, что его посыл верно понят. Он подходит. И, словно действуя по только что выданной инструкции, Майло его целует — с не меньшим желанием, чем целовал бы до их проволочки, до реванша, взятого Митчем за зажим у стены.       Митч думает о том, что дома и без него хорошо справляются. О том, что он приехал с Майло, его кадиллак остался дома, и номер оплачен. О том, что они уже здесь.       Но все это не имеет никакого смысла. Важно только то, что останавливаться он не хочет — и уже подошел вплотную к черте, за которой и при всем желании не смог бы.       А тем временем Майло, внимательный и целиком погруженный в процесс, целенаправленно клонит его к кровати — вот сделан один шаг, вот другой…       И вдруг Митч остановился.       — Не знаю. Я не уверен.        Майло оставляет его, неторопливо доходит до постели сам. Садится, а затем и ложится на неё, ни капли не удивленный, не расстроенный, абсолютно равнодушный к любым превратностям судьбы.        Митч стоит перед ним, разгоряченный и нерешительный. Разгоряченным он бывал часто, нерешительным — почти никогда.       — Не уверен в чем? — спрашивает Майло лежа, смотря на своего несостоявшегося любовника из-под полуопущенных век.       — В том, что мы можем продолжить, — поясняет Митч, приваливаясь к стене напротив.        Майло приподнимается на локтях и неторопливо говорит:       — Ты сказал, что хочешь меня, ещё когда предложил расплатиться с тобой натурой. Я бы не согласился, если бы не хотел того же. Ты не успокоился и после этого — я понял, что ты хочешь меня иначе. Я согласился, потому что тоже хотел большего. Сегодня я позвонил тебе, потому что захотел тебя, и ты пошел за мной.        Митч прикрывает глаза, дышит тяжело, облизывает пересыхающие после поцелуя губы. Он знает, что все лишние слова и совместные вечера рано или поздно становятся помехой — посягательством каких-то личных мелочей на дела большие и важные. А с сексом все еще тяжелее. К тому же, Майло несомненно остается тем, кем всегда был.       И перед этим Митч просто не мог устоять.        Майло смотрит на него, затаив дыхание. Ловит чужой взгляд и тихо, гипнотически говорит:       — Иди сюда, я хочу тебя трогать.        Митч медленно подходит к кровати, глядит на Майло сверху вниз. Тот протягивает руку и осторожно касается его.       — Иди сюда, — шепчет Майло.       Он притягивает к себе одним взглядом — смотрит с возмутительным спокойствием и уверенностью, граничащей с дерзостью. При всем этом — очень развратно.        Митч смотрит на Майло, ничего от него не требующего, и понимает, что у него просто не остается выбора.       Про себя Митч думает: «ладно», и неторопливо опускается, нависая над ним.       Майло откидывается назад. Все такой же равнодушный. Откидывается назад и смотрит на Митча — предоставляет ему полную свободу действий.       Митч забирается на кровать, и Майло тонко прикусывает губу.       Митч садится на его бедра, и Майло размеренно выдыхает.       Митч наконец целует его — отрадно, оглаживает все тело — жадно, целует шею, вминая в неё свои губы. И Майло в экстазе прикрывает глаза.       — Хороший мальчик, — на выдохе шепчет он, хватает Митча за голову обеими руками, отрывает от своей шеи и притягивает обратно к губам. Целует и беспардонно лезет руками под его одежду.       — Ты хочешь этого и я хочу этого, поэтому мы это делаем, — нежно воркочет Майло. — Позволь мне дать тебе то, чего ты так хочешь.        Митч принимает ласку, но на лбу у него пролегает тревожная морщинка.       — У тебя нет чувства, что мы падаем все глубже в темноту?       Как в недра старого товарного судна, что стоит в доке, позаброшенное и позабытое.       — Да. И я знаю, что эта тьма бездонна.       Одним словом, все идет хорошо, пока не звонит телефон.       И уже по рингтону обоим ясно, что это не тот телефон.       Майло отворачивается в сторону тумбочки, хмурится. Мыслями уже уходит на зов извне. Порывается встать, но Митч неожиданно резко толкает его обратно. Майло таким поворотом не доволен — пихает его и извивается в попытке высвободиться из чужих рук — а Митч безжалостно крепко обнимает его, не давая пошевельнуться.       Майло сдается — молча смотрит в глаза напротив до тех пор, пока звонок не прерывается.       — И никаких выходных, — холодно сетует он.       — Я тебе устрою, — обещает Митч.        Он стягивает с Майло одежду, вдавливает в постель всем телом, трется об него, устанавливая соединение своей порывистой страсти с его томной, таинственной похотью.        Митч целует его грудь — Майло останавливает его и мягко валит на бок, приобняв за плечи. Горячо целует в шею. Серьезно смотрит на него и говорит:       — Я давно хочу тебя трахнуть. Но если ты скажешь нет, я не буду настаивать.        Майло прикасается — Митч чувствует, как неровно идёт его рука, слышит его надрывное дыхание. Ему остро нравится, как его желает Майло.        Митч шепчет:       — Ты сопишь. Громко.        Майло смотрит на него стылым, ничего не говорящим взглядом. Уточняет:       — Это значит да?       И Митч кивает.        Майло смотрит внимательно — взгляд вдруг теплеет, наполняется сладостным предвкушением и превосходством: он до последнего не был уверен в том, что Митч не вскочит и не убежит от него.       Майло с карикатурной заботливостью смахивает волосы с его лба. Молча целует — нежно и аккуратно.       Он говорит:       — Обычно я никого не спрашиваю.        Митч переводит взгляд в потолок и кивает с циничным видом — с видом «повидал я всякого»:       — Я знаю, — и без лишних слов кладёт руку на его пах.        Майло её отводит.       — Не торопись, я умею ждать.       — Я не хочу ждать, — говорит Митч, чтобы сразу расставить все точки над «i».       — Хорошо, — тихо произносит Майло и призрачно кивает, не сводя с него глаз. Целует снова — как будто закрепляя сказанное. Целует долго, лаская и оттягивая губы.        Митч смотрит, как Майло снова расстегивает его штаны, и думает, что его жизнь становится подозрительно цикличной.       А когда Майло берет его в рот — решает, что это не так уж плохо.       — Да ты умеешь доставлять удовольствие, — замечает он, и уже совсем ни в чем не сомневается.        Майло согласно мычит, и Митч прерывисто выдыхает от вибрации в его глотке, желая, чтобы это не заканчивалось никогда.       — Никакого страха, никакого стыда, — шепчет Майло через пару минут, утерев рот тыльной стороной ладони. — Ты можешь доверять мне.       — Интересное предложение, — с сомнением усмехнулся Митч.       — Здесь и сейчас, — уточняет Майло, — ты можешь положиться на меня, как на самого себя.       Майло поднимает свои уже снятые и отброшенные за ненадобностью брюки — достает из кармана тюбик, содержимое которого Митч угадывает наверняка, и блеснувшие серебром фантиков презервативы.       — Да ты ко всему готов, — замечает Митч.       — Я знал, куда еду, — просто отвечает Майло.        Митч глубоко вздыхает, чтобы отогнать вдруг накатившее беспокойство.       В конце концов, он тоже представлял, зачем его сюда привезли.       Майло спрашивает:       — Как ты хочешь, чтобы я взял тебя?       — Это твоё желание, сам и выбирай.       — Я возьму от тебя все, что захочу, — заверяет Майло. — Но теперь твоя очередь говорить о своих желаниях.       — Тогда давай без аэробики, — Митч поворачивается на живот и закрывает глаза.       — Как пожелаешь.       — И почему ты всегда так мил со мной?       — Могу убить кого-нибудь, если тебя это успокоит.       — Не сейчас.       — Со всем уважением, Митч…       — Что?       — Ты слышал.        Майло шумно и протяжно выдыхает, когда входит в него. Митч роняет голову и тут же чувствует чужие пальцы в своих волосах. Пальцы бережно массируют и гладят. Успокаивают. Майло говорит:       — Я не хочу делать тебе больно, — и вдруг его обещание не обидеть обрело форму, которую Митч прежде даже не представлял.       — Порядок, просто…       — Непривычно?       — Ещё как.       — Расслабься.       Майло двигается в нем размашисто, но щадяще, неторопливо. Митч морщится и тихо страдает всем своим нутром, но вместе с тем чувствует то невесомое и тяжеловесное, приземленное и возвышенное — то, что возможно ощутить только при физиологическом единении определенного рода.       — Ты ни под кого не ложился? — вдруг спрашивает Майло.       — Никогда.       — Но это приятно, не так ли?       — Можно и так сказать, — преувеличенно бодро ответил Митч, сжимая кулак.              Майло припадает к нему всем телом и прислоняется лицом к его плечу — предчувствует, что вскорости и Митч проникнется тем, что происходит между ними.       Может, найдет удовольствие даже в том, что Майло снова берет все в свои руки. От начала и до конца.       Конечно, только после того, как перестанет упрямиться. Как всегда.       — Блядь, Майло, — глубоко вздыхает Митч чуть погодя.       — Да, Митч, — незамедлительно отзывается Майло.       Но Митч больше ничего не говорит — зато делает первое движение навстречу. Майло чувствует, как все его тело задвигалось, открывает глаза и наблюдает, как под кожей перекатываются мышцы, как меняется разлет лопаток, когда Митч выгибает спину, подставляясь ему.       Майло улыбается.       — Я собираюсь стать жестче, — предупреждает он.       — Сделай это, — низко и хрипло отвечает Митч.       — Уверен?       — Да, я готов.              Прежде Митч стоял на четвереньках, теперь же медленно, поэтапно опускается и ложится, когда Майло начинает вбиваться в него, удовлетворяя жгучий зуд; но Майло останавливается, стоит Митчу окончательно лечь.       — Продолжай, — тихо просит Митч, и сам удивляется, как хрипло звучит его голос.       — Поднимись-ка.       Митч так и не открывает глаз — слепо подчиняется чужому голосу, а после, когда Майло легким давлением дает понять, что он может лечь снова, обескураженно обнаруживает, что тот успел подложить под его бедра подушку.       — Лучше? — коротко спрашивает Майло, и Митч отвечает:       — Да. Продолжай.       — Как пожелаешь.       И Майло налегает на него снова — вдавленный в матрас щекой Митч стонет. Майло проникает руками под его тело и прижимает к себе.       — Обними меня крепче, — тихо подсказывает Митч.       После он устало опадает на спину. Майло чуть погодя ложится к нему на плечо и закрывает глаза.       — Я не хочу, чтобы это на что-то влияло. Не хочу тащить постель на рабочий стол, — отрешенно выговаривает Митч.       — Это не может ни на что повлиять, — возражает Майло. — Ты и прежде мне ни в чем не отказывал.       Обдумав услышанное, Митч с удивлением понимает, что это правда.       — Да, похоже, для тебя никакой выгоды тут нет.       Майло отвечает не сразу.       — Ты никогда не опаздываешь, хорошо делаешь свою работу и решаешь мои проблемы. Ты надежный человек — на это у меня встает, — объясняет он, поудобнее устраиваясь на плече Митча. — Все просто.       — Спасибо. Иначе я бы искал подвох.       — Все просто, — повторяет Майло, открывая глаза. — Но теперь мы связаны, сам понимаешь.        Митч нехотя встает, бесцеремонно скинув его голову со своего плеча, берет пачку сигарет и телефон.       Он читает сообщение: «мать волнуется», набирает в ответ — «скоро буду». Говорит:       — Мне пора.       Майло бросает на него абсолютно равнодушный взгляд.       — Ладно.       Одеваясь, Митч вдруг спрашивает:       — Майло, какая у гризли скорость?        Майло на пару мгновений задумывается. Вспоминает.       — Пятьдесят шесть километров в час. Плюс-минус, — выдает он результат.        Митч недоверчиво смотрит на него.       — Какого хрена ты это знаешь, тоже спидометром измерял?       — Я любознательный, — безмятежно сообщает Майло.       Митч возбужденно смеется:       — Мне все равно никто не поверит. И погоди… пятьдесят? Так мало?       — Для гризли достаточно.        Митч качает головой, все еще не веря в реальность происходящего.       — Охренеть, — шокировано говорит он.        Майло невзыскательно улыбается.       — Отвезти тебя домой?        Митч чувствует связь, про которую он говорил: эта связь между ними натягивается тонкой блестящей нитью, как слюна после поцелуя — связь между теми, у кого что-то было.       — Я лучше пройдусь, — говорит он.       — Как пожелаешь.               Майло представляет себе холодный ночной свет, а в нем — силуэт Митча, уходящего в темноту. И улыбается.