Воля правителя

Зонтику последнее время начало казаться, что в его стране слишком сильный религиозный наклон. Нет, казаться ему это начало не в последнее время, а довольно давно, но одна мысль о том, что ему нужно будет всё кардинально менять вызывала у юноши страх. Тем более это никому не мешало, а Алебард прекрасно справлялся с управой над зонтопийцами, поддерживал их жизнь, безопасность и экономику, что Зонтику даже вмешиваться не имело смысла. Происшествие в храме заставило его задуматься над тем, чтобы пересмотреть свою роль в этом всём, однако финальным толчком к этому стало попадание за решётку. После этого Зонтик впервые пришёл к Алебарду с серьёзным разговором. Мужчина находился в своём импровизированном кабинете, который на деле являлся небольшой комнатой без окон, а лишь с парой свечей и с всего одним высоким зеркалом. Даже присесть здесь было некуда, но Шестого это не остановило. Он, поборов робость, постучался в дверь и приоткрыл её. Сделав последний успокаивающий вздох, юноша шагнул внутрь в комнату навстречу неизвестному. - Добрый вечер, господин, - Алебард заметил его и склонил голову. Зонтику казалось, что после инцидента с тюрьмой первый министр стал более обходительным с ним, хоть и раньше был весьма вежлив. - Добрый день, - кивнул Зонтик, стараясь казаться уверенным, но при этом то и дело сжимал полы своей одежды. Он плотно прикрыл за сбой дверь, ограждая таким образом себя от последнего шанса развернуться и уйти. – Я пришёл поговорить. - Как изволите. Полная темнота и тишина в комнате создавали не самую приятную атмосферу, а в купе со спокойным, но величественным голосом Алебарда и слабым колыханием свечей Зонтику было ещё более неуютно. Он даже ее видел края потолка. Зонтик знал, что в этой комнате он просто очень высокий, но не мог избавиться от ощущения, что его попросту нет, и над его головой настоящая бездна. Трефовый валет снова вздохнул, отгоняя неприятные или противоречивые мысли, а Алебард терпеливо ждал, давая своему королю собраться. - Это на счёт того, что происходит в королевстве, - всё же решился Зонтик, беря волю в кулак. Он же смог сразу после вызволения из тюрьмы выразить Алебарду своё недовольство? Вот и сейчас сможет. – Мне кажется, что эта религиозная тема зашла слишком далеко. Да, она действительно действовала, но раньше. Сейчас же люди разошлись во мнениях и это настраивает их против друг друга, заставляя помешаться на своей идеологии. Зонтик тщательно продумывал, что именно скажет Алебарду на протяжении нескольких дней, и сейчас надеялся лишь на то, что не собьётся, ничего не упустит и не начнёт в панике заикаться. Алебард слушал его очень внимательно, с нечитаемым выражением лица. Оно казалось и сосредоточенным, и благоговейным, и даже каким-то разочарованным. В любом случае, Зонтик не нашёл в нём не поддержки, ни осуждения. Парень поджал губы и продолжил: - Я бы хотел отменить дезинформацию на счёт моей божественной сущности и… показаться народу. Я бы хотел всё исправить, - объяснил Зонтик. Алебард продолжал на него выжидающе смотреть, и Шестой занервничал. – Ну, так, как ты на это смотришь? Н-нет, моё решение окончательное, просто я хотел узнать, поможешь ли ты мне с этим?.. - Как прикажите, господин, - Алебард кивнул, и у Зонтик аж от сердца отлегло, но вдруг первый министр продолжил: - Однако, это будет очень трудно. У каждого человека своя правда, и принять истину смогут не все и уж точно не сразу. Тем более, ваш облик был создан, чтобы устрашать народ и вызывать у него непоколебимое повиновение, но, не примите за оскорбление, некоторые могут разочароваться, узнав правду. - Оу… - Зонтик замялся. Нет, он и сам думал над этим, но ему удалось убедить себя, что проявив себя с лучшей стороны он сможет заслужить признание народа, однако услышав об этом от Алебарда начал сомневаться. Конечно, ведь он никакой не бог, коим его видит большая часть зонтопийцев, а лишь немногим отличается от них самих. – Но, я думаю, что эту проблему можно будет со временем решить. Главное, чтобы в итоге всё наладилось. - А что насчёт первого? Как вы планируете это осуществить с минимальными убытками? - Ну, я постараюсь быть убедительным, - Зонтик подавил дрожь. – Но ты ведь подскажешь с чего мне стоит начать? Зонтик с надеждой посмотрел на первого министра, а тот был точно скала, твёрд и непроницаем. Иногда Зонтик просто не понимал, как Алебард вышел таким жёстким и собранным. Хотя, возможно дело было в алебарде, из которой юноша создал его. Массивное, внушительного вида оружие, предназначенное для беспощадного покорения врагов, просто не могло превратиться в милого дряхлого старичка с вкусными печеньками под боком, заботливо припасёнными для других, и родительскими советами на все случаи жизни. А народ Зонтик создал из щита, прочного и неприступного, и с одной стороны это было хорошо, а с другой – не очень. Неужели из-за такой мелкой оплошности, как выбор предмета для создания подданных и помощника страна и потерпела столький ущерб? Зонтик надеялся, что нет, и что это лишь совпадение, но внутренний голос шептал ему, что это правда, и что по его ошибке теперь страдают невинные люди. Опять. Однако Зонтик не мог позволить себе раскисать и снова закрываться в панцирь. Его народ нуждается в нём, и от того, что он ничего не будет предпринимать им лучше не станет. Он должен исправить свои ошибки, загладить вину, как бы трудно и страшно ему не было. - Разумеется, - Алебарда, возвышаясь над Зонтиком за счёт своего внушительного роста, смог лишь одним выражением лица показать то, что признаёт превосходство своего короля над собой. Зонтик ошибся, когда считал, что прошлый взгляд Алебарда быль для него тяжёлым. Этот, полный почтения, был хуже. Точнее, наоборот, но Зонтик не считал себя достойным такого взгляда. – Я сделаю всё что от меня требуется, беспрекословно выполню вашу волю. И раз вы просите совет, то я вам его дам. Зонтик благодарно кивнул, улыбнувшись краешком губ и готовясь внимательно слушать. - Стоит сначала подавить бунт, не появляться на всеобщем обозрении сразу. Лучше сгладить ситуацию, уменьшив количество разногласий, чтобы впоследствии было проще решать проблему. - Спасибо, - Зонтик кивнул, запомнив каждое слово, сказанное первым министром. Он не сомневался, что подобный подход действительно будет лучше и он сам с ним с большей вероятностью справится, поскольку вольётся в свои обязанности не резко, а постепенно. – Я тогда, пожалуй, пойду. Ты, наверное, репетируешь своё будущее выступление. Не хочу отвлекать, - но до коснувшись до ручки двери вдруг остановился и повернул голову. – Не мог бы ты сказать на нём также то, что я ценю каждого из своих подданных и что им не обязательно враждовать чтобы мирно ужиться? - Разумеется, - Алебард вновь поклонился. - Хорошо, ещё раз спасибо, - Зонтик открыл дверь, вышел и, прежде чем закрыть её за собой, произнёс: - А я пока что придумаю, что именно мы будем делать для подавления бунта. И дверь со скрипом закрылась.

* * *

Прошло два месяца с момента того разговора, но у Зонтика не появилось даже крохи чувства удовлетворения. Он всё также продолжал чувствовать, что народ в нём нуждается, что он делает недостаточно, но, как оказалось, за пару недель все проблемы не устранить. Алебард продолжал активно раздавать приказы пяти министрам, чтобы те разрешали проблемы в своих отраслях с двойной скоростью. Министр безопасности со своими солдатами подавлял восстания бунтовщиков по всему городу, но, когда их хватали, Зонтик не мог решить, что делать дальше. Не сажать же в тюрьму, где они даже не поймут того, что он пытается всем донести, а лишь обозлятся на власть ещё сильнее. Но что тогда? Отправлять на воспитательные работы? Тоже не вариант, ведь кто их воспитывать будет, если самого Зонтика ещё никто не видел, чтобы действовать согласно его указаниям, а Алебард слишком занят, чтобы тратить часы своего драгоценного времени на каждого из заключённых, противящихся власти. Зонтику казалось, что он в тупике, но Алебард утверждал, что они на верном пути, и предлагал оставить несогласных с нынешним уставом за решёткой, но лишь на время, пока их план не подойдёт к своей финальной стадии. Зонтик не нашёл решения лучше, чем согласиться с Алебардом, но настоял на том, чтобы у заключённых были человеческие условия жизни, хорошая одежда, еда и спальное место. Так и было решено сделать, а чтобы убедиться во всех изменениях в лучшую сторону - начать наконец-таки действовать и самому. Тогда Зонтик сделал огромный шаг для себя – попросил Алебарда дать ему официальную должность. Теперь Зонтик был его личным смотрителем, что будет днями на пролёт наведываться в разные общедоступные места Зонтопии и проверять соблюдение там установленных правил. День, когда первый министр объявлял об этом народу запомнился Трефу очень хорошо. Он тогда нереально нервничал, а ночь на кануне совсем не спал. В девять часов утра Зонтик пришёл на нижний этаж дворца, перетекавший в огромный зал с алтарём, в котором были места для народа и пьедестал, на котором стоял Алебард и рассказывал о переменах в жизни Зонтопии. Зонтик пришёл в помещение, дверь в которое находилась за пьедесталом, и которое соединяло алтарь с остальным дворцом. Там Алебард всегда готовился к выходу в свет. В комнате находился сам Алебард и двоя солдат. Их форма отличалась от тех, что носили подчинённые министра безопасности или чёрные папахи. Эта была более пёстрой, выделявшей их и словно специально делавшей своих носителей более заметными. В руках у Алебарда был какой-то большой тканевый свёрток. Зонтик не знал, что именно его ждёт. Алебард лишь сказал, что представит его народу, и чтобы он приходил сюда за час до общего сбора – в девять утра. Когда он зашёл, стражи и первый министр сразу же посмотрели на него. - Добрый день, господа, - поздоровался Зонтик очень тихим голосом. Неужели Алебард рассказал этим людям, кто он? - Добрый день, - поздоровались солдаты, но продолжил только один. – Полагаю, вы и есть личный смотритель, назначенный архибратом Алебардом? - Эм… д-да, это я, - согласно кивнул Зонтик, потихоньку понимая, что тут происходит. - Добрый день, - поздоровался с ним Алебард, после чего подошёл поближе, собираясь представлять солдатом личного смотрителя. – Хочу вам представить Просопона . Он моё доверенное лицо и с этого момента является личным смотрителем, кандидатура которого была одобрена самим Великим Зонтиком. Просопон, это твои телохранители. Они будут сопровождать тебя на все досмотры и гарантируют безопасность, - закончил свой монолог Алебард. Зонтик окончательно понял, что тут происходит и кивнул. Алебард же продолжил, протягивая ему тканевый свёрток. – А это твоя новая форма, по которой каждый зонтопиец будет понимать, кто перед ним стоит. Помимо одежды к форме прилагается фирменный металлический значок с особой гравировкой, а также скарселла – сумка для личных вещей и необходимых для работы бумаг. А теперь прошу пройти в другую комнату и переодеться. До начала мероприятия меньше часа.

* * *

Зонтик стоял в своей новенькой форме личного смотрителя у подножья пьедестала. При нём была скарселла – мужская сумка, которую использовали во времена Средневековья в Реальном мире, крепившаяся к поясу человека прямо посередине туловища, которую Зонтик, однако, носил сдвинутой немного в бок. Там лежал его Генератор Вероятностей, а в специальных карманах – необходимые бумаги. В нагрудном кармане насыщенно-голубого сюртука лежал значок, обозначающий его должность. По обе стороны от него замерли телохранители, чья форма была очень похожа на его, но вы выглядела менее роскошно и более по-военному. Все взгляды в заполненном зале внимательно изучали его, и Зонтик был очень рад от того, что в состав формы входил причудливый головной убор, напоминающий фуражку с красивой кокардой – ещё одним должностным символом, - которым можно немного прикрыть лицо и спрятать проблеск паники. Мероприятие вот-вот начнётся, и граждане, ныне наверняка гадающие кто он и что тут делают, получат ответы на свои вопросы, а их интерес скорее всего возрастёт ещё больше. Однако Зонтик старался успокоить себя. Как никак, если он не может выйти лишь частично в свет сейчас, как он это сделает потом, полностью раскрыв свою личность? А ещё Зонтика немного смущал тот факт, что он обманывает своих подданных, представая перед ними под чужим именем. Но, с другой стороны, чем это отличалось от того, как он выходил в город вообще никем не представляясь и даже иногда заводя с кем-то разговор и обманывая их на счёт своей личности? Пусть Зонтику и было стыдно, но это должно того стоить, а он потом обязательно извиниться и загладит свою вину ещё и за это. - Подданные Зонтопии! Братья и сёстры! – повысил голос Алебард, взошедший на пьедестал, а перешёптывания в толпе смолкли. Люди подняли свои взгляды на первого министра, и Зонтик облегчённо вздохнул. У него была небольшая передышка, прежде чем стать ещё более явным объектом внимания зонтопийцев. – Как вы сами уже заметили, в последние недели произошло множество изменений в нашей с вами жизни. Несмотря на их неожиданность, вы соврёте, сказав, что они сделали ситуацию в нашем государстве хуже. Сегодня же я объявлю вам о новом, однозначно важном изменении. Хочу вам представить Просопона. Отныне он будет моим личным смотрителем, который будет проверять исполнение моих приказов, наведываясь в разного рода государственные здания. Вы сможете отличить его по фирменной форме и особому жетону с его личным знаком, который сейчас вы можете увидеть вывешенным на плакате позади меня. Назначение личного смотрителя нацелено на улучшение нашей с вами жизни. На всё воля Великого Зонтика. Зонтопийцы начали переглядываться и перешёптываться, и Зонтик был прав, когда считал, что все взгляды будут направлены на него. Так и оказалось. Не было ни одного человека в этом зале, кто бы с новой волной интереса не разглядывал его. Но это продолжалось не долго, поскольку в Зонтопии считалось неправильным, греховным, выделять лишнее внимание кому-либо, кроме своего Бога, его изваяний и архибрата. Зонтик всё ещё очень нервничал, особенно от того, что ему предстоит простоять всё собрание у всех на виду, но народ принял его без каких-либо гневных выкриков, и это вселяло уверенности.

* * *

Первым местом, куда отправился Зонтик, была та самая тюрьма, куда его совсем недавно посадили Чёрные Папахи. После их распада права на здание вернулись министру безопасности. Главных в тюрьме заранее предупредили через гонцов, что на днях к ним прибудет проверка. Зонтик добирался до места назначения пешком, в сопровождении своих стражей. Они безмолвно шагали по обе руки от него, отставая всего лишь на пол метра. Это было туманное раннее утро. На улицах уже кипела жизнь, но было темно и морозно. Облачка пара срывались с губ прохожих, и Зонтик невольно ёжился. Ему по душе были более тёплые, но пасмурные деньки, возможно с тёмными тучами и влажным слабым ветерком, но точно не холодным климатом и белой пеленой, стремительно оседавшей на землю. В пасеке, расположенной на окраине столицы, бушевали пчёлы, разлетаясь даже ближе ко дворцу, чем пугали некоторых женщин и детей, что не привыкли видеть жалящих насекомых в своей обычной жизни. «К засухе…» - пронеслось в голове у Зонтика, старавшегося не отшатываться от каждой мимо пролетавшей пчелы. - Господин, мы пришли, - сообщил один из телохранителей. - Спасибо, - Зонтик кивнул и поднял голову, осматривая здание тюрьмы. Оно не сильно изменилось после устроенного им бунта: всё такое же мрачное, неприступное, окружённое высоким забором с торчащими из его верхушек острыми штырями. Тюрьма действительно выглядела менее привлекательно и уютно нежели остальные здания в Зонтопии. Она была и выше многих из них, возвышаясь над остальными более яркими и приветливыми крышами грозовой тучей. У стен забора были расставлены повозки-двуколки . Лошадей в королевстве дождей и в помине не было, так что эти транспорты тягали сами жители, перевозя свой товар на рынок или что-то ещё. Возможно Зонтику стоило бы задуматься над созданием некоторых животных, дабы упростить жизнь своим поддонным. Он обязательно подумает над этим после проверки тюрьмы. Зонтик и его телохранители подошли к воротам. Стоявший у них часовой вопросительно посмотрел на него. - Доброе утро, - поздоровался Зонтик. Ответа не последовало. Часовой всё также не мигаючи смотрел на него, а Зонтик начал нервничать. – Я личный смотритель архибрата Алебарда, Просопон. Вам должны были сообщить о проверке. - Удостоверение, - напомнил часовой. - Ах да, прошу прощения, - Зонтик второпях начал расстёгивать пуговицу на нагрудном кармане и доставать жетон с фирменным знаком. Он продемонстрировал его часовому, и тот, с минуту внимательно всматриваясь в вырезанное на нём изображение, кивнул и пропустил их. Зонтик почувствовал некое облегчение, но ненадолго – теперь он стаял у самых ступеней, ведущих в здание тюрьмы и не мог не поёжиться. После заточения здесь у него остались не самые приятные воспоминания, хотя, когда он смог выбраться и вытащить оттуда остальных заключённых, всего его наполнило ликование. Но сейчас тревога вернулась. Скрипя сердцем, Зонтик ступил на порог и поднялся до двери. Идущие за ним охранник начали напрягать и напоминать надзирателей, ведущих заключённого в камеру. Он нервно сглотнул, борясь с желанием уйти отсюда. Что если это ловушка? Что если Алебард всё подстроил? Сердце бешено забилось, норовя выскочить из груди, дыхание сбилось. Но нет же, Алебард никогда бы не поступил так, - убеждал себя Зонтик, решаясь войти внутрь. Длинный коридор с высокими потолками сейчас казался более мрачным, чем в прошлый раз. Свечи были прикреплены к стенам высоко над головами, из-за чего свет от их пламени казался тусклым и недосягаемым. У самого входа стоял стол, за которым сидел мужчина лет так сорока. Его тёмные волосы были зачёсаны назад, а бакенбарды добавляли образу солидности. Он поднял на Зонтика оценивающий взгляд и встал, прежде чем подать голос: - Господин Просопон, полагаю? – ровно спросил он. - Верно, - проговорил Зонтик. Он не знал куда деть руки и сложил их за спиной, несколько раз меняя их положение, чем, вероятней всего, заставил себя выглядеть странно и несуразно. - Тогда, прошу, пройдёмте, - мужчина указал ладонью в сторону продолжения коридора, при этом сам воплощая собой полное спокойствие. На нём была необычная форма надзирателя, но Зонтик и без неё догадался, что перед ним тюремный губернатор. Он кивнул и проследовал вперёд за мужчиной. Зонтику казалось удивительным, что такой спокойный человек, крайне отличавшийся от нервозного и психопатичного прошлого губернатора, работал в таком месте, как тюрьма. Хотя это даже хорошо: никакие поспешные решения по отношению к заключённым приняты не будут. - С возвращением полномочий министру безопасности, мы первым делом пере обустроили камеры, - мужчина подал голос первым. Не дожидаясь вопросов. - Вы видели, как они выглядели раньше? - Эм… - Зонтик не знал, что ответить, чтобы не вызвать подозрения и в итоге решил не врать, потому что делать это он совсем не умел и уж тем более не любил. - Приходилось. - Тогда вы можете сами заметить некоторые изменения. Они остановились у двери в первую камеру. Губернатор достал связку ключей и принялся отмыкать замок, после чего открыл дверь, предоставив Зонтику возможность всё внутри осмотреть. Изменения, которые он в первую очередь заметил, были следующие: окно под самым потолком стало шире и уже в высоту; появились четыре невзрачные койки с твёрдым на вид матрасом и совсем маленькой сдувшейся подушкой, но зато с чистыми простынями и наволоками; каменный пол был ровным, без выступов, а в углах перестал валяться всякий мусор; у правой стены стояли четыре низкие табуретки на трёх ножках; ничего металлического кроме самой двери в камеру и прутьев на окне на глаза не попадалось. Зонтик задумчиво хмыкнул, не зная, что ему говорить, да и вообще нужно ли. - Мы улучшили условия содержания заключённых и исключили попадания к ним хоть чего-то, что можно было бы использовать как опасное холодное оружие. Паёк передаётся два раза в день через окно в двери в деревянной посуде и с деревянными столовыми приборами. Периодически заключённых выводят на прогулки на задний двор – в это время их камеры осматривают на наличие подозрительных или запрещённых предметов. Убираются заключённые сами, а в том случае если отказываются после нескольких предупреждений – уводятся в карцер на сутки. За драки их также садят в карцер, но уже на двое суток. Случайных убийств ещё не происходило, но на такой случай также предусмотрены меры: шесть дней в карцере. Всего камер-карцеров у нес пять. Они звукоизолированы и абсолютно пусты. В них не доставляют еду, только воду. Вы хотите посмотреть на них? Зонтик отрывисто кивнул, обдумывая сказанные мужчиной слова и переваривая их. - В таком случае пройдёмте дальше. Зонтик засеменил следом за тюремным губернатором. Они проходили мимо остальных камер. Из некоторых доносились приглушённые голоса, а откуда-то даже мелодия губной гармошки. - Заключённым позволено иметь личные безвредные вещи за хорошее поведение, - объяснил губернатор, заметив его взгляд, но на самом деле Зонтик думал о другом, вглядываясь в двери в камеры и вслушиваясь в голоса сидящих в них людей. - Откуда все эти заключённые? Разве было поймано настолько много бунтовщиков? – на выдохе спросил Зонтик. Неужели всех прошлых заключённых отловили? Или всё же за это время появилось столько новых преступников? - Ну, дело в том, что далеко не все бывшие заключённые были несправедливо осуждёнными - точнее, посаженными без разбирательств. Благо, в документах сохранилась информация о большинстве из них, так что убийцы, крупные воры, некоторые карманники и другие злоумышленники были пойманы и вернулись под стражу, - спокойно объяснил мужчина. Зонтик поджал губы. Он совсем об этом не думал, когда велел Алебарду освободить всех. Ведь действительно, сколько ужасных людей вышло на свободу по его вине и сколько грязных дел они могли успеть провернуть за это время? Зонтик почувствовал себя невероятно ничтожным. Он поступил ужасно и необдуманно. Его ошибка могла стоить даже чьих-то жизней. - Вот и карцеры, - объявил губернатор, когда они миновали все обычные камеры и дошли почти до самого конца коридора. – Сейчас они все пустуют. Мужчина отворил одну из тяжёлых дверей и продемонстрировал помещение Зонтику. Это оказалась совсем маленькая комнатушка с серовато-голубыми голыми стенами. Она была совершенна пуста, и лишь совсем маленькое одинокое окошко находилось под потолком напротив двери, а через него в эту коморку проникали солнечные лучи. - А как же смертники? – спросил вдруг Зонтик. Он точно знал, что казнь в Зонтопии ещё не отменили. - К подобной участи приговаривают почти всех убийц, самых опасных воров и других серьёзно провинившихся. Виселица на заднем дворе. - Что? – прыснул от неожиданности и испуга Зонтик. – Разве не там заключённые гуляют? - Всё верно, - мужчина кивнул. - И что, они каждый раз видят эту… это сооружение? – сказать, что Зонтику стало не по себе от очередного положительного ответа собеседника – это ничего не сказать. - А ещё благодаря этому мы имеем возможность проводить показательные казни. - А? – осипшим голосом переспросил Зонтик. Его пробила дрожь, кончики пальцев онемели, а фантомная боль сдавила горло. – Как же так? Это ведь может их удручить, ужаснуть… не знаю, но ведь это ужасно! - Зато они сразу поймут, к чему могут привести их действия. - Говорите так, будто и на главной площади казнить кого-то было бы неплохо чтобы устрашить людей! – Зонтик не знал откуда в нём столько возмущения, особенно учитывая то, что он очень боялся. Боялся и всё равно высказывался. - Что вы, это уже бесчувственно. Нужно помнить, что здешние заключённые были и остаются серьёзными преступниками. Они могли отнять у кого-то самое ценное. И не обязательно деньги. Кто-то из них убивал людей. Людей, у которых были семьи, теперь горько оплакивающие их, - возразил мужчина, и Зонтик вновь вздрогнул от его слов. – А вы довольно сентиментальны, я посмотрю. Зонтик со смешенными чувствами приложил кулак корту и закусил нижнюю губу. Может, он не подходил для своей новой должности. Возможно, он действительно слишком мягкотелый для этого. Ведь губернатор был прав – те, кто отнимал чужие жизни или разрушал их, не заслуживали такой большой жалости. А тюрьма не нарушила ни одного нового установленного правила. По крайней мере пока что. - Что ж, может продолжим? Я бы ещё предложил проверить состояние заднего двора и подаваемой заключённым еды. Что вы на это скажите? – уточнил мужчина, словно недавнего диалога и не было вовсе. Зонтик тихо прокашлялся. - Да, вы правы, - согласился он, хотя перспектива выйти во двор и увидеть сооружение, отнимающее человеческие жизни, устрашала его.

* * *

Прошло несколько недель, и за это время Зонтик проверил ещё некоторые учреждения. И пока что они все подчинялись правилам. Лишь в нескольких были прослежены некоторые отклонения, однако вопросы на их счёт быстро закрыли, а все нарушения исправили. Зонтика приободряло это. Он наконец считал, что делает хоть что-то достойное для своей страны и её жителей. Зонтопийцы казались ему более живыми и радостными, чем каких-то несколько месяцев назад, и юноша был готов на всё ради их улыбок. И вот, в день очередной проверки, он должен был отправиться в один из храмов. И когда Зонтик понял, что это за храм, его накрыло пеленой сомнений, он начал сильно волноваться, хотя ему казалось, что он начал справляться с этим. Храм, в котором должна была пройти проверка, был тем самым, который посещал несколько раз Зонтик, и в котором он потерпел не самый приятным приём в день последнего визита. Зонтик нервно перебирал края своей одежды, приближаясь к храму. Это утро было более тёплым, нежели предыдущие, на улицах столицы царила суета, звучали голоса, сливающиеся в один гул. Некоторые прохожие уже узнавали его, склоняли головы, дети тянули юбки матерей и показывали на него пальцами, а те, вероятно, отчитывали их, говоря, что так делать не красиво. Зонтика немного напрягало подобное внимание. При создании государства он сильно напортачил именно из-за своего нежелания показываться на публике, привлекать внимание. Сейчас же он показывается на публике и привлекает внимание, но уже не как правитель, а как один из его высших подчинённых. Зонтик зарёкся, что научится с этим мириться, что станет достаточно развязанным для, в будущем, открытия народу правды, и он не собирался отрекаться от этой цели. Он вошёл в храм и сразу же оказался позади рядов скамеек. У входа его никто не встретил. Зонтик пришёл сюда как раз под конец службы, когда народ подымался и собирался расходиться. Все направили на него кто заинтересованные, кто озадаченные, а кто хмурые взгляды. Зонтик невольно сглотнул, думая, не могли ли они его узнать? - Братья, сёстры, прошу расходиться, - громко произнёс экзарх Морион, стоящий позади алтаря. Он закрыл лежащую перед ним книгу с заповедями и ступил вниз. Зонтика обогнула любопытная, но удивительно тихая толпа, спешившая выйти, утянув за собой и едва слышный шёпот многих голосов. Телохранители Зонтика каменными изваяниями стояли по обе стороны от него, а он сам оглядывал прохожих, надеясь не увидеть знакомых лиц. Наконец, зал церемоний был покинут посетителями, утихли и церковный хор, и орган – сидевший за ним человек закончил игру на низкой протяжно ноте и также поспешил удалился вместе с хором, перед этим не забыв прошептать молитву. В помещении остались только лишь четыре человека: Зонтик с двумя стражами и Морион. Непривычная полная тишина, высокие светлые потолки, громадные окна с фресками и колебание сотни свечей вселяли в душу Зонтик странное, неподвластное описанию чувство. Словно он стыдился находится в этом величественном месте, действительно напоминающем пристанище высших сил. Зонтик по привычке потянулся за удостоверением. За прошедшие недели пальцы успели приловчиться и быстро расстегнули пуговицу на нагрудном кармане. Юноша продемонстрировал подошедшему церковнослужителю жетон, но тот даже не посмотрел на него, отмахнувшись. - Приветствую вас в нашем храме, господин Просопон, - Морион взял одну ладонь в другую на уровне груди. Его громкий голос эхом отразилось от стен и на некоторые мгновенья рассеял полную тишину. Когда же Зонтик менее уверенно захотел сказать что-то о жетоне, экзарх поднял одну руку, останавливая его. – Не стоит. Я признал вас. А если же вы лжёте во имя злого умысла, то Великий Зонтик покарает вас. Смотритель неуверенно кивнул, показывая, что услышал слова Мориона. - Прошу за мной, - велел он, резко разворачиваясь и маня Зонтика за собой. Они прошли к алтарю, довольно скромному, но украшенному замысловатой лепниной и множеством свечей. Высоко на стене, почти под самым потолком, находилось огромное круглое окно Роза, из которого лился слабый холодный свет. Слева стоял орган, темный, в тени почти не заметный, а справа выстроились две длинные скамьи для церковного хора, лишь совсем немного освещённые. Морион остановился около алтаря. - Как видите, мы следуем святым указаниям, - начал он, - не берём у народа больше, чем отдаём, не принижаем обездоленных, допускаем в храм каждого, кто хотел бы искупить свою душу и помогаем ему с этим, взывая к милости Великого Зонтика. Мы следуем его учениям и указам, и я посчитаю честью дать вам убедиться в этом лично. Зонтик ровно кивнул, стараясь казаться уверенным. Слова Мориона казались ему убедительными, однако упоминание себя, как божества, неприятно застыло в голове. Мысли крутились в ней: «Это неправильно». - Я проведу вас по храму, господин Просопон, и вы увидите всё своими глазами. Так и произошло. Морион водил Зонтика по коридорам и жилым комнатам служителей храма, рассказывал о каждом служителе и его роли, показывал народные символы, оставленные тут. Всё было очень хорошо. Зонтик иногда ставил на своих бумагах пометки, хваля некоторые особо выделяющиеся дополнения, сделанные непосредственно с подачи экзарха. Храм был совсем не большим, и чтобы обойти его, тщательно всё проверить и обсудить потребовалось не более двадцати минут. И наконец Морион остановился около последней, как он заявил, точки их пути. Это была простая деревянная дверь, возле которой на стене горела одинокая свеча. - Эта дверь ведёт в часть храма, где делят еду и кров монахини, участвующие в молитвах и составляющие церковный хор, - поведал он. – Мужчины туда не допускаются, так что я не могу вас туда провести. - Оу, - проговорил Зонтик. – Что ж, в этом нет ничего страшного. Вы прекрасно показали весь храм. Уверен, и с той его частью всё в порядке, - поспешил заверить его юноша. - Что вы, господин, - Морион покачал головой. – Раз вам велел сам архибрат Алебард, да ещё и с позволения Великого Зонтика, осмотреть наш храм, мы можем допустить вас туда, - он подошёл к двери и постучал в неё. Дверь приоткрыла женщина средних лет. – Будь так любезна, позови сестру Дагу. Женщина кивнула и прикрыла дверь. Из-за неё до них доносилась какая-то возня, звук удаляющихся шагов. Меньше чем через пару минут звук шагов вновь вернулся, но на этот раз они приближались. Дверь открыла всё та же женщина, но пропустила вперёд другую, более молодую. - Это Дага, - представил её Морион, - и она моя сестра, как и перед богом, так и по крови. Зонтик в удивлении вскинул брови, оглядев монахиню и действительно заметив некоторые сходства между ней и Морионом. У них обоих была бледная кожа, угловатые черты лица, серовато-голубые тёмные, казавшиеся невероятно глубокими, глаза, которые словно не отражали света свечи, находящейся в руках у женщины. Она выглядела всего на пару лет моложе экзарха, который был так тридцатипятилетним. В отличии от серовато-голубых одежд брата, на ней был стандартный тёмно-синий сарафан монахинь с высоким почти белым острым воротником рубашки, а на голове – апостольник во всё тех же очень темных и очень светлых цветах. Дага слегка согнула колени, после чего сразу выпрямила их, приветствуя Зонтика таким поклоном. - Сестра, проведи этого господина по вашим коридорам и комнатам и покажи ему там всё, - велел Морион спокойным, даже убаюкивающим голосом. - Как будет угодно, - отозвалась да, поворачиваясь в сторону двери. - Ох, ещё кое-что, - спохватился Морион. – Прошу прощения, но ваши спутники не могут пройти туда. Стражи за спиной Зонтика недовольно переглянулись и посмотрели на Зонтика, ожидая приказа именно от него. Он неуверенно показал им рукой оставаться. Мол, с ним там ничего не произойдёт. Те смиренно повиновались и отошли на шаг. Тогда Зонтик проследовал за подождавшей его в дверях Дагой в тёмный коридор. Коридор действительно был невероятно тёмным. Вокруг ни одного окна, лишь редкие расставленные в определённых промежутках друг от друга свечи. Однако даже в такой темноте Зонтик сумел разглядеть недовольное и вопрошающее лицо монахини средних лет, которая, кажется, и была той, кто открыл им дверь в первый раз. - Брат морион позволил ему осмотреть наше жительство здесь, - объяснила ей Дага спокойным тоном. Монахиня какое-то время вглядывалась в того отстранённое, толи безразличное лицо девушки, после чего кивнула. И тогда Дага и Зонтик продолжили свой путь. Они шли по узенькому слабоосвещённому коридору. На их пути встречались некоторые двери, и тогда Дага кратко объясняла ему, что за ними находится. Это были обеденный зал, вечерняя баня, часовня и некоторые другие помещения. Потом они повернули в другой коридор, в котором было уже больше дверей. «Это жилые комнаты,» - сказал женщина. Некоторые проживавшие здесь монахинь выглянули из комнат и, заметив их и, в частности, Зонтика, начинали взволнованно шептаться, но всё равно сгибали ноги в поклоне. Зонтик старался не смотреть на них, чувствуя себя и без того неуютно под многочисленными частично осуждающими взглядами. Ему даже показалось, что и непроницаемое лицо Даги на миг затронуло некое беспокойство, но, наверное, это было лишь игрой его воображения. И тут он заметил приоткрытую дверь, возле которой никого не было и случайно обратил своё внимание на кого-то, кто был внутри. Просто в этом человеке он не признал монахиню – никакого тёмного платья в пол и апостольника, покрывавшего голову. Он невольно приостановился, и тогда встретился взглядом с человеком, в котором в миг узнал мужчину. Мужчину, которого явно недолжно было здесь быть. Тогда окружавшие Зонтика монахини обеспокоено зашептали, кто-то испуганно попятился назад, в свои комнаты. У Даги дрогнули губы, когда она начала говорить: - Господин, - женщина больше не казалась собранной и безэмоциональной, как раньше, - прошу, не поймите неверно… - Пикадиль? – удивлённо спросил Зонтик, округлив глаза и уставившись на мужчину. Тот, ранее смотревший на него хмуро и обеспокоенно, вдруг озадаченно похлопал глазами, после чего вдруг, приглядевшись, вскинул брови и уставился на него в ответ. - Ты... Ты тот человек из тюрьмы, верно? – спросил наконец он. Монахини абсолютно стихли, молча переводя взгляд с одного из них, на другого. Вероятно, они были удивлены тем, что смотритель и Пикадиль знакомы, но Зонтик и сам не ожидал его здесь увидеть. Со время заточения он не сильно изменился, только грязная тюремная роба сменилась чистой непримечательной зонтопийской одеждой, а волосы были ровно обстрижены по плечи и собраны в низкий пучок. - Что ты тут делаешь? – выдавливая из себя слова, спросил Зонтик. – Здесь же можно прибывать только монахиням. Пикадиль задумчиво нахмурился, будто подбирал нужные слова. - Знаешь, - наконец произнёс он, - после освобождения за некоторыми заключёнными объявили охоту. Я был из их числа, и в тюрьму возвращаться не особо хотел, так что нашёл укрытие здесь. - Почему здесь? – также недоуменно продолжил Зонтик, после чего повернулся к Даге и другим монахиням. Ему казалось, что работники храма строго к этому относились, но о присутствии Пикадиля тут знали уж точно все женщины и почему-то ничего с этим не сделали. - Мы пустили его, потому что решили так, - вступила в разговор Дага. Она выглядела вновь уверенной и даже грозной, а Зонтик понимал всё меньше и меньше. – Может для вас это будет открытием, но не все мы так верны вере, как вы думаете. - Почему тогда... – начал было он, но женщина продолжила за него. - …стали монахинями? – она выгнула бровь, после чего просто ответила: - Мой брат экзарх. Куда мне ещё деться? А остальные девушки были постигнуты не самой приятной участью – были несправедливо осуждёнными и отправленными за это в монастырь. Женщин в тюрьмы сажать не принято, так что посветить жизнь служению Великому Зонтику, чем искупить свои «грехи» - их удел. Но некоторых монахинь забирают по храмам, и Морион выбрал всех тех, у кого была тяжёлая судьба, чтобы они остались здесь, где правила не столь суровы. Возможно из искренних побуждений, а может потому что считал, что насильно наставить на «истинный» путь не выйдет. В общем, все мы здесь не по своей воле, - она вздохнула. – И когда произошло знакомство с Пикадилем, мы предложили ему кров, а он нам – помощь в тяжёлых делах. Зонтик задумчиво жевал губу, внимательно слушая рассказ Даги и бросая косые взгляды на бывшего соседа по камере. Он выглядел хмурым и спокойным, но юноша заметил, что правой ногой он быстро притаптывает, чем выдаёт своё волнение. - А где остальные? – спросил вдруг Зонтик. Пикадиль этого вопроса словно ждал, так как ответил спокойно и без промедлений. - Старик пропал в первые же часы после освобождения. Жака мы потеряли в толпе на следующий день. С Полдроном мы скрывались чуть больше недели, а потом поссорились – не сошлись взглядами. Он захотел найти и присягнуть Щиту, а я был с этим не согласен. В итоге мы разошлись, - закончил Пикадиль и тут же задал свой вопрос: - А ты, получается, добился статуса смотрителя? Просопон, так понимаю? - Да, - Зонтик сжато кивнул. Пикадиль задумчиво хмыкнул. - Видимо вы с Алебардом действительно хорошие знакомые, - заключил он. – Но у меня есть один вопрос: что ты знаешь о нашем божестве? Зонтик невольно вздрогнул. Он не ожидал, что старый знакомый задаст такой вопрос, да ещё и так сразу. Они ведь ещё тогда толком и не успели подружиться. Зонтик провёл в камере не больше двадцати минут, после чего устроил вместе с заключёнными бунт и через некоторое время после него вернулся во дворец. С того момента они не разу не виделись. Наверняка у Пикадиля и остальных это были не самые простые месяцы. Сначала они скрывались от стражей на улицах, при этом не имея документов, а значить и возможности найти легальное жильё и работу. Зонтик сомневался, что мужчина давно нашёл себе пристанище в храме, да и тут наверняка жилось ему не очень. Морион рассказывал, что монахини живут в храме и двери их крыла разрешено открывать только в воскресный день. Да и то ему было бы не особо удобно покидать храм через те двери, так как если бы его заметили – особо верующие посчитали бы это за огромное непочтение своему Богу. Зонтик помнил, как ему поставили фингал за опоздание на молитву, так что о жёстких методах самосуда он знал не понаслышке, и Пикадиля наверняка растерзали бы ещё до официального задержания. В общем, Пикадиль и Зонтик были чужими людьми, хотя на тот момент и казалось, что они успели стать друзьями. И сейчас смотрителю задали вопрос, на который он, собравшись с духом, нашёл что ответить: - Я его никогда не видел, - Зонтик старался звучать уверенно, не мямлить, но прошлые привычки явно прослеживались в его нервной речи. – Не уверен, что смогу рассказать, что-то новое. То, чего вы ещё не слышали. Как же было ужасно врать, - думал Зонтик. И действительно, даже не договорив этих слов, он ощутил непосильный груз вины, стыд. Врать людям в лицо было просто ужасно, а ели они ему поверят – значит он сделал это хорошо, что ещё ужасней. Но Зонтик не знал, стоит ли и вообще как сказать правду. Просто ответить «Ваш Бог – это я»? Пикадиль не верил в то, что Зонтик, а именно его религиозная личность, существует, и точно не поверит в его слова. Даже если Зонтик покажет Генератор Вероятности, объяснит и покажет как он работает, расскажет абсолютно всю правду. Хотя, наверное, тогда всё же поверит, но Зонтик не мог этого сказать. Он не знал, как кто отреагирует, ведь за их разговором следило по меньшей мере два десятка таких же, судя по всему, атеистических монахинь. Сейчас, в этот самый момент, Зонтик понял, что не готов сказать правду. Он был слаб, жалок и труслив, а также всё ещё не мог. От этого становилось ещё тяжелей, но это и мешало забрать сказанные слова назад и признаться. - Ясно, - ответил Пикадиль на его слова, после чего повисла неловкая пауза, во время которой никто не решался подать голос. Зонтик слышал звук биения собственного сердца, чувствовал направленные на него ожидающие взгляды. Но в итоге заново заговорил именно Пикадиль: - Я хотел бы попросить тебя никому не рассказывать о том, что я здесь. Не мог бы ту оказать мне такую услугу? Теперь он точно должен был ответить, но он не зал что ему сказать. С одной стороны, он не хотел, чтобы знакомого снова бросили за решётку, но с другой, его назначили смотрителем, что бы он следил за поддержанием порядка. А это был не порядок, и Зонтик был обязан с этим что-то сделать. Он ведь старался улучшить жизнь в своей стране, которая может стать действительно такой, какой он хотел её видеть, только при соблюдении правил и законов. - Хорошо, - ответил Зонтик, ведь, всё-таки, иначе он поступить не мог. Он хотел помочь своим людям, а это – меньшее, что он может сделать для своего давнего приятеля. - Я никому не расскажу.