ЗЧШ: Контракт

POV Шелли

      Я не знаю, каким образом начинается жизнь. И не знаю, как началась моя. И не сразу поняла, что к чему, только, что я должна слушаться взрослых. Мои воспитатели, я не сразу узнала их имена, но тем не менее воспринимала своими мамами. И даже, когда узнала значение слов «семья» и «родители», не могла и представить, как живут другие. Те, кто находится за пределами моего приюта. Стала постарше, слышала, что моё пребывание здесь это что-то «плохое»...       Но не поняла, где в моей жизни негатив. Я обожала своих воспитателей, дружила, наверное, со всеми детьми в приюте (так казалось), мне даже разрешали нянчить самых маленьких. Сейчас мне уже шесть. И я чувствую себя самой старшей и серьёзной, часто помогаю воспитателям в бытовых делах. Кстати, после шести детей куда-то забирают. И я прекрасно знаю. В школу. Наверное, в другой приют, так как наш рассчитан на малое количество возрастных групп.       Шесть уже исполнилось? Поэтому каждую ночь я плохо сплю. Систематически фантазирую каждый раз, когда в общей спальне тухнет свет, все затихают и я могу предаться воображению. Каждый день достаю свою воспитательницу вопросами, что меня ждёт и где я окажусь. Иногда воспитатели этого не выносят и гонят меня. Но я смогла добиться самого ясного ответа. Куда меня отправит руководство, неизвестно, так как вариантов много. В общем, мои детские надежды никто ещё не испортил.       Наступает первое число июля. Хотя, в ваших месяцах я ещё не научилась разбираться. На дворе жарко, идёт моё любимое лето. Я сижу в светлой столовой, уплетаю бутерброды с маслом и запиваю компотом. За столом нас много, вся моя группа. Некоторых уже не было, кого-то забрали в другое место.       — Шелли, ты уже доела?       Я поворачиваю голову. Рядом со мной выросла заведующая. Я её редко вижу, но люблю так же, как и остальных.       — Нет, — я помахала куском хлеба.       — Хорошо, заканчивай, подойди ко мне сразу, ладно?       — Вы к себе пойдёте?       — Да. Зайдёшь?       Я кивнула. Заведующая улыбнулась мне и развернулась, покидая столовую. Я проводила взглядом, мои глаза загорелись любопытством.       — Тебя забирают? — подаёт голос девочка из моей группы.       — Не знаю, — я пожала плечами.       — Забирают, — утверждает другой мальчик. — Тебе же исполнилось целых шесть лет!       Я стала шустро заглатывать еду. Так как уже верю, что меня ожидает переезд. Но одновременно это так тоскливо. Но больше всего — интересно. Я никогда не была дальше нашей детской площадки. Никогда не заглядывала, что находится дальше домов, что нас окружают.       Побыстрее закончила с завтраком, вытерла об себя руки и отодвинула стул. Сразу побежала в коридор. Мои ребята подбадривали вслед. Я бегу, чуть ли не сбивая других детей и получая замечания от воспитателей. Нашла кабинет. У него была открыта дверь, я увидела, как заведующая беседует с незнакомым мужчиной.       — Вот и ты, — заметив меня в проёме, та развернулась ко мне. — Ты же знаешь, что тебя уже пора перевести?       Мои глаза загорелись ещё сильнее.       — Да, — ответила, с нескрываемой радостью.       — Беги собирать вещи, — сказала заведующая. — Ты сегодня уедешь...       Она отвлеклась и сверкнула взглядом по бумаге, которая, видимо, лежала на столе.       — В «Темнолесский интернат». Попросить кого-нибудь помочь тебе с вещами?       Я сделала два шага назад.       — Нет, я сама.       Довольная, полная предвкушения, побежала в спальню. У меня столько игрушек! Большинство оставлю другим, мне не жалко. Возьму только любимые. А одежды у меня и так мало. В общем, я считаю себя вполне взрослой и самостоятельной, чтобы решить этот вопрос.

***

      Впервые еду на машине. Меня забрали одну. Когда я села, здесь уже были другие, незнакомые дети моего возраста. Неизвестные сопровождающие взрослые и водитель. Не знаю, сколько мы ехали, мне показалось, очень долго. Постоянно пялилась в окно. И изучала остальных. Даже пыталась заговорить. Впервые вижу таких молчаливых детей. Когда я потеряла надежду с кем-то подружиться, за окном вместо разных зданий и домов показывался один лишь лес. Так совсем неинтересно. Да и дорога испортилась, автобус постоянно наезжал на ямы и ухабы. «Темнолесский интернат»... Я буду жить в лесу? Но это же опасно! Давно знаю, что в нём водятся оборотни и нежить. Этот лес уже страшный. Тут темно, словно за густыми ветками сосен нет никакого солнца. Да и жутко с виду. Здесь словно гораздо холоднее, чем на самом деле.       И по этому лесу пришлось ехать целый день, как мне казалось. И очень скучно. Почему другие дети такие недружелюбные? Надели на лица серьёзные мины и занимаются каждый чем попало. Меня накрывает тоска. Я скучала по своему приюту. Я ведь даже не знаю, смогу ли я снова увидеться со своими ребятами. Обещаю себе сделать это при первой же возможности! Может, это звучит слишком... несерьёзно?       И теперь я гляжу на этот «интернат», оценивающе проводя своим взглядом по огромному зданию. Я и вправду буду жить в лесу. Лишь небольшой участок был открыт небу над этой потресканной крышей. Этот приют огромный. И здесь действительно холоднее, чем в городе. И страшно. Старые бесцветные стены в некоторых местах треснутые, где-то отпала краска. Но какая же здесь огромная детская площадка! И стадион, футбольное поле! Столько всего на улице, даже не успеваю посмотреть. Лишь скверные ощущения от этого гигантского забора... Неужто здесь действительно водятся оборотни?       Нас забрали с парковки. Внутри этот интернат просто огромен! В тысячи раз больше моего приюта. Сколько же мне понадобится времени запомнить его, так ещё и три этажа! Столько коридоров, столько кабинетов и комнат. Но интерьер страшнючий. Старый линолеум, стены изнутри такие же, как и снаружи. Бледные занавески. Пока мы идём здесь своей группой из автобуса, попадаются растения в высоких горшках.       — Почему здесь так плохо? — прицепилась я к женщине, что нас ведёт по коридору.       — Не финансируют, вот и плохо, — сухо отвечает.       Не знаю, что это за слово. Больше решила ничего не спрашивать. Мне эта женщина показалась неприятной. И как же я расстроилась, когда узнала, что это моя новая воспитательница!       Да и не только это. Нас поселили в одну из спален. Где кроватей гораздо больше, чем в моей старой. Все набросились забирать места. После этого нас немного ввели в курс дела: самое главное, учёба начнётся с сентября и я наконец-то буду в первом классе. У нас появилось расписание и оно висело на стене. Только я ещё не научилась разбираться в часах. А тем более в этих, что висят на стене. Так же помимо того, что было в моём приюте, здесь происходит и другое. Здесь есть молитвы, празднование религиозных праздников и даже форма для этих дней. А вообще, большинство, что сказала воспитательница, я даже не поняла. Но всё новое подогревает интерес. И самое страшное, что я услышала: нам запрещают выходить из интерната после отбоя, а в другое время куда-то за пределы забора, потому что в лесу действительно водятся оборотни.

***

      Как же необычно ощущается первый день учёбы. В этот раз меня не особо мучили ожидания. Всё это время с переезда сюда я узнавала интернат. И так и ни с кем не сдружилась. Здесь так много старших детей, даже очень старших, я боюсь к таким подходить. А мои сверстники сами разбились на свои компашки. А я одна!       И мне сложно было приспособиться, но всё худшее началось позже. Пока я лишь с интересом изучала свои предметы. В них даже было вероучение. А сами уроки казались интересными, особенно математика и физкультура, которая проводилась снаружи.       Почему всё худшее началось позже? Потому что меня словно вытеснили из своего класса. Я никому не интересна. Я даже не нравлюсь своим одноклассникам. Они начали презирать меня, постоянно чем-то бросаются. Я не потерплю такое. На меня косятся даже те, кто не учится со мной. Я одна, абсолютно одна.       И хоть я здесь гораздо чаще плачу, чем в прошлом приюте, эти слёзы были самыми горькими. Я постоянно скучала. Вспоминала, как хорошо мне там жилось. А теперь мне словно пришлось резко повзрослеть и познать жизнь на вкус.       Но смирение рано или поздно посетило меня.

***

      Прошло пару лет. Я начала считать себя достаточно взрослой. Особенно это чувство усиливается на фоне того, что подселяют новых. И хоть старшаки до сих пор пугают, своих сверстников я ни во что не ставлю. Пускай только попробуют ко мне полезть. Я больше не боюсь драк. И хоть после этого меня всегда наказывают, это совсем не останавливает. Лучше лишний раз драить полы, чем дать кому-то из класса выскочить и самоутвердиться за счёт меня. Хотя наказание в виде пощёчин от Миссис Мэйгерс тоже неплохо. Самая отбитая воспитательница здесь. Благо, моей группой заведует Миссис Линдер. Хотя, сложно сказать, кому я здесь могу доверять. Никому.       Заниматься мне здесь нечем. Хотя. В интернете море кружков на разный вкус. Мысль, что я могу увлекаться чем-то, притягивает. А мысль, что со мной будут ещё и другие, отталкивает. Свободное время я провожу в одиночестве. Уроки делаю в гостиной, когда там пусто. Катаюсь на качели, гуляю вокруг, сижу там, где никого нет. Я просто перестала переваривать других. Но выпустят меня отсюда только после восемнадцати. Целых десять лет ада. Хотя, мои занятия в одиночестве не такие уж и плохие. Читать книги из библиотеки и рисовать мне очень нравится. Ещё скуку разбавляют поездки в Береговой Омут, где был мой прошлый приют. Воспитательница просто гуляет с нами по городу, летом может прикупить группе мороженое. А ещё я слышала, что с четырнадцати отпускают гулять без сопровождения. Теперь я буду это ждать.       Даже не знаю, стоит ли мне рассчитывать на новых друзей здесь.

***

      Мой десятый день рождения. Двадцатое июня. Эти дни никогда не были особенными, да я и не знаю, что такое праздновать день, посвящённый мне. Это как-то странно звучит. Но, тем не менее, эти дни всегда меня радуют. Особенно сегодня, ведь мой возраст теперь двузначный, а это такой признак взросления!       Лето, уроков нет. Вместо этого походы к речке и частые экскурсии в Омут. Я часто убиваю свободное время на улице, наблюдая, как пацаны гоняют в футбол. Но сегодня день оказался полный неожиданности. Я ещё давно видела, как рядом с моим жилым корпусом строят что-то новое. Подслушивая взрослых, узнала, что это совершенно новый, куда переселят половину детей, чтобы те перестали толпиться в общих спальнях. Впрочем, я особо не надеялась. Привыкла уже засыпать под чужой плач, разговоры и шорохи.       Но когда миссис Линдер зашла с каким-то списком и начала называть имена тех, кто перемещается в новый корпус, не могла не выделить хоть немного надежд.       — Шелли Шотган, комната четырнадацать «А».       Мои брови полетели наверх. Пока воспитательница продолжала называть следующих, сгребала свои вещи в сумку. Я сваливаю в другой корпус!       — Секция «А», ваш воспитатель миссис Мэйгерс.       — Что?       Мы шли по коридору. Мой ответ прозвучал с искренним ужасом и отвращением одновременно. Миссис Линдер сверкнула по мне глазами, не ответив.       — Да за что?! — не унималась я. С уст других детей тоже долетал недовольный шёпот. Они разговаривали между собой. Я позавидовала, что кто-то может разделить эмоции с другими.       — Администрация изменила порядок. Что не ясного? — пробормотала воспитательница, не глядя на меня.       Я принялась изучать новый корпус. Качество строительства не отличается от остального интерната. Эти стены такие же мрачные и наверняка скоро треснут. Хотя, свежесть присутствует. Длинные потолочные лампы в решётке не успели облететь и пожелтеть. Запах краски. Двери, такие же, как и везде, были новыми. Среди таких я искала свою комнату.       В конце коридора первого этажа она и попалась. Я взялась за ручку.       На моём лице не было эмоций. Но от восторга я прям таки окаменела. Маленькая комната, две двухъярусные кровати, общий стол, пару тумбочек у стены и широкий ковёр. Четыре кровати. Я и трое. Я и трое, а не ещё девятнадцать разных детей. Да это же рай!       Здесь был какой-то пацан моего возраста. Но вижу его впервые, новенький, что ли? Он занял верхний ярус кровати слева. Ни минуты не медля, я забираюсь на верх соседней, даже не собираясь заговорить. Сразу уселась на новом матрасе, стала раскладывать свои вещи. Тетради с книгами бросила вниз на стол, одежду собиралась спрятать в тумбе, а свою любимую плюшевую курицу оставила здесь. Затем мою голову поворачивает звук двери.       Это были ещё двое моих новых соседей. Девочка, похоже, тоже моего возраста, такая же черноволосая, как я и другой парень, явно старшак. Я их видела ранее, но, разумеется, вообще не разговаривала, не находилась близко и не знаю, что они такое.       Девочка обвела комнату взглядом, пока парень молча занимает кровать под моим третьим соседом. Затем глянула на меня.       — Тебя я знаю, — показала пальцем, что меня моментально выводит из себя, но я приберегла злость при себе. Ещё и таким скрипучим голосом говорит! — И тебя, — она показала на старшака. — А тебя нет. Ты кто?       Девочка указывала на парня, который был здесь, когда я только пришла. Я взглянула на мальчика. Не выделяющийся внешностью пацан. Худой, явно не причёсывает чёрные волосы, что постоянно норовят закрыть лицо, поперёк левого глаза шрам.       — Что за шрам? — допытывалась девочка, понимая, что ответа от него не дождётся. Пацан просто сверлил её взглядом, прерываясь от выкладывания книг из рюкзака.       — Не твоё дело, — буркнул он и отвернулся.       — Да хорош тебе! Как зовут хоть? Ты же жить здесь собираешься! И не хочешь знать, с кем? — активно затараторила девочка.       — Ворон.       — Ворон? У тебя действительно такое имя?       Мальчик безразлично пожал плечами.       — А фамилия?       — У меня нет документов уже очень давно. Сам себе кличку выбрал, — тихим, абсолютно равнодушным голосом ответил он.       Девочка хмыкнула. И снова поглядела на меня.       — А ты Шелли. Жила в соседней спальне и дралась со своими одноклассниками?       Как же меня выводит её тон! Она всегда так разговаривает или намеренно подначивает меня? Хотя, я не знаю, справедливо ли будет в ответ сердиться.       — Да, — сдержанно ответила.       — Выглядишь вполне приемлемо. Не то, что Ворон.       — Биби, прямолинейность тебе не идёт, — осадил её старшак, раскладывая вещи на своей кровати.       — Нет, идёт. Я обязана знать, с кем буду жить! — воскликнула девочка. — Твоё имя я не помню, прости.       — Булл.       На этом устроилась молчанка. Девочка с рюкзаком забралась на нижний ярус моей кровати и стала суетиться. Я не желала ни с кем начинать разговор. Я такая же нелюдимая, как этот Ворон.       Глянула на часы над дверью. Если бы сейчас было не лето, заканчивался бы третий урок. Но и по расписанию ничего нет, даже поездок в Омут нет. Сегодня там другая группа.       Я свесила ноги и по лестнице спустилась вниз. Пойду куда-нибудь, посижу, переварю новости.       Вышла на улицу. Вокруг возвышаются сосны, над головой светит яркое солнце. Откуда-то из окон доносилось радио. Детей вокруг полно. Я положила глаз на детскую площадку. Там было пару других, но на качелях никого. А значит, мне там будет комфортно покататься.       Я направилась к качели, заняла и стала раскачиваться. Железная конструкция накалилась от солнца, но это не мешало покрепче ухватится за прутья и отдаться ветру, что бил то спереди, то сзади.       Задумалась о своей семье. Какая она у меня вообще была? Почему я совсем не помню своих родителей? Я, конечно, не тоскую по этому поводу, ведь в приюте я была почти изначально. В старом детдоме я не задавалась вопросом о родителях. А в этом никто не желает отвечать, всех воспитателей бесят такие вопросы. Я видела семьи на улицах Берегового Омута, когда гуляла там. И не могу даже представить, что это такое. Казалось мне, родители, это те же воспитатели, только родные. Почему мои отказались от меня? Какая была причина? Даже прикинуть не могу. Многие дети в интернате помнят своих мам и пап, плачут по ним. И как я слышала от большинства, они были настолько не желанные, часто даже не имели полной семьи, что оказывались здесь. А некоторых забирали органы опеки. Ничего не чувствую к своим родителям. Но хотелось бы на них взглянуть из любопытства, ведь я их копия.       Катаясь на качели, изредка кручу головой по сторонам. Привычка такая. Потому что однажды ко мне подошли сзади какие-то старшеклассники, напихали в капюшон листьев, а затем убежали. Хоть это было пару лет назад, я всё равно на чеку.       И вот, второй или третий раз повторяя это действие, замечаю девочку, с которой меня поселили в одну комнату. Она просто наблюдала за мной, но не приближалась. Я сначала приняла для себя, не буду обращать внимания. Катаясь дальше, поняла, что внутри возрастает дискомфорт. Не могу даже расслабиться и о чём-то задуматься. Зачем так сверлить меня? Если ей нужна качель, рядом стоит куча свободных.       Спустя какое-то время я сдалась. Спрыгнула и утопала за интернат, неспешно прогуливаясь по тропинке. Обходила вокруг, уткнувшись взглядом в лес. Кстати, ни разу не видела оборотня. Но периодически по ночам слышатся выстрелы из ружья наших охранников.       Снова повернулась назад. Да почему эта Биби продолжает преследовать меня? Держится на расстоянии и словно хихикает, когда я её замечаю. Нет, мне это уже не нравится.       Я петляла вокруг и внутри интерната довольно долго. Она следует по пятам. Что за извращённый способ издевательства? Уже близится обед. Она и поесть мне не даст спокойно?       На втором этаже, рядом с библиотекой я остановилась. Биби была за углом. Набираясь решительности, я развернулась и подошла, сжимая кулаки. Та, на удивление, не убежала.       — Да зачем ты ходишь за мной? — сердито выпалила я.       — Просто так, — отмахнулась Биби, шагнув назад.       — Друзей своих нет? — съязвила.       Девочка поджала губы.       — Есть... но они заняты, — тотчас я словила ложь в её словах.       — Нет у тебя друзей, — жестко отвечаю. — Вот и таскаешься за мной!       Биби, очевидно, тронули мои слова. Но она не подаёт виду.       — Какая тебе разница?       Я скривилась и шагнула назад.       — Не мешай мне, у меня день рождения, — сердито прыснула, развернулась. — Отвали.       Быстрым шагом ушла по коридору. Не знаю, последовала ли за мной Биби. Но если я замечу это ещё раз, буду вести себя посерьёзнее.       Не возвращалась в комнату вплоть до отбоя. Только за полотенцем и чистой одеждой, чтобы отстоять очередь в душ. А там и на час зависнуть можно. Вернулась, намереваясь почитать книжку и лечь спать.       Горел свет люстры. Булл, Биби и Ворон были на своих местах. Глаза двух последних уставились на меня. Ни с кем не перекидываясь словом, отодвинула ящик, бросила то, что притащила с душа и залезла на второй ярус. Тишина гробовая. Её разбавляет лишь приглушенная суета снаружи, чьи-то разговоры и восклики.       Не успела я подтянуть к себе одеяло, как снизу на мой матрас что-то выбросили. Я взяла в руки. Шоколадная конфета.       — Это тебе, — услышала с нижней полки голос Биби.       Меня сбило с толку. Пальцы крутили этот подарок, я рассматривала, не понимая, к чему он. Разве можно ожидать от Биби что-то хорошее?       Спрятала под подушку. После этого снова тишина. Достаю книжку, хоть и глаза слипаются, без хотя бы десятка страниц не усну. Может, мне придётся попросить кого-то выключить свет.       Биби, кажется, эта тишина вкрай надоела.       — А давайте подружимся?