Оживить твоё сердце, принц

Отрицание.

Он не мог умереть. Не мог, не мог, просто не мог!

      Гук не мог принять, что Юкито больше нет. Пока не пришел на могилу.

Гнев.

Это не случайность. Я отомщу им, отомщу этому чёртовому королю, достану его из-под земли, разорву его своими руками!

      Он плакал, бил посуду и не понимал, что ему делать. Не понимал, что можно сделать для Юкито. Но ведь у того три жизни.

Торг.

Он свяжется со мной. Он скажет, что всё хорошо. Что всё в порядке. Что он вернётся, что он победит… Он свяжется.

      И в первый день осени весточка пришла. Раздался стук, на пороге стояла Амэ. — Он оставил это тебе.       Она быстро отдала ему пакет, гитару и коньки и убежала. Она плакала.       В голове крутились вопросы. Как он оставил? Почему сейчас? Как Амэ узнала?       К пакету была примотана записка. «Гук, с днём рождения!». Внутри сверху лежала записка для Амэ — может, она закинула, чтобы не объяснять самой. «Если со мной что-то случится, то первого сентября отдай Чонгуку гитару, коньки и подарок для него (он на столе)».       Он что, знал?..       Внутри были сладости, — шоколадка с мятой и всякие конфетки, — значки с любимыми персонажами Гука, фенечки, оригами, все тома «Сейлор Мун», которые были у Юкито, его любимая трилогия, его любимые две маленькие плюшевые игрушки — коричневый щеночек и бежевый крольчонок… И письмо.       С днём рождения! Ты знал, что в некоторых странах с 18 можно пить? Правда, ты и так уже пьёшь, так что не важно.       Прости меня.       Меня уже не будет, когда ты это прочитаешь. Но я обещал, что сделаю тебе подарок. Я знаю, что король охотится за мной, и знаю, что скоро он доберется до моей первой жизни. Прости, что не говорил тебе об этом. Я не знаю, что могу тебе сказать, поэтому всё, что я делаю — это прошу прощения. Прости. Я ничего не смог сделать с этим, прости меня, я слишком мало пытался.       Я обязательно выиграю в этой войне, я обещаю. Можешь не прощать меня, можешь ненавидеть, можешь забыть — что угодно. У меня лишь одна просьба: пожалуйста, не ввязывайся в это. Это слишком опасно. Не ввязывайся в эту войну, не ищи меня. Умоляю, не ввязывайся.

Юкито

      Гук упал на колени, чувствуя слёзы на щеках. И отчаяние.

Депрессия.

В чём тогда смысл?

      Этот вопрос крутился в голове каждый день. Утром — когда он шёл в школу. Днём — когда брал в руки обед и тут же возвращал на место. Вечером — когда долго смотрел в тетрадь, а потом закрывал и без сил падал на кровать. И ночью, когда мысли не давали заснуть, когда кошмары изматывали и когда отчаяние охватывало с головой.

Принятие?..

      А принятие не наступало.       Он каждый день приходил на могилу Юкито. Приносил дицентру, всегда одну ветку. Ощипал, наверное, все кусты в округе. Рассказывал, как прошёл день, что случилось, что нового. И в конце всегда добавлял: «Мы обязательно встретимся».       Он не искал встречи, как Юкито и просил. Право на последнюю волю. Но ведь они не могут никогда больше не встретиться, верно?..       Хоть малая встреча.       Мимолётное видение.       Дуновение ветра.       Лишь одно…       Или…

«Встретимся по ту сторону.»

      Он отгонял эту мысль. Юкито ведь… Не хотел бы… Не для того он вытащил его из тех катакомб. Совсем не для того, чтобы Гук легкомысленно последовал за ним…       Но что тогда делать? И зачем?       И самое главное…       Нужно было признаться. Хотя бы в последний момент.       Его гложила эта мысль. Что он не успел.       Но было уже поздно.

***

      Осень выдалась холодная. Пасмурная и ветренная, а температура была необычайно низкой. Начало ноября — а по ощущениям никак не меньше декабря.       Чонгук лежал без сил на кровати, глядя в потолок. Ему даже не нужно было смотреть на календарь, чтобы вспомнить, какое сегодня число. И что это за день.       День рождения Юкито.       Он не спал всю ночь. Не мог заснуть. И сейчас дьявольски болела голова, да и не только голова — всё тело. Может, это была психосоматика. Может, истощение. Да и какая разница? Понимание не избавит его от боли.       Свой день рождения он не праздновал. Вообще никак, даже никаких подарков не было… Кроме одного…       Да и праздновать день рождения покойника…       Он отдёрнул себя. Покойник — тот, кто с концами. А Юкито…

      А кто он тогда?

      Кто угодно, но не покойник. Он не умер. Он принц, он ещё жив, они встретятся.       Чонгук вздохнул и попытался подняться. Надо пойти в школу, надо делать вид… Вид, что всё в порядке… Голова закружилась, резкая боль, он чуть не упал обратно. Осторожно сел. — Ма-а-а-ам.       Получилось жалобно и тихо, но мама все равно пришла в комнату. — Что случилось?       Она выглядела обеспокоенно, смотрела с жалостью и волнением. — Можно…       Нет, сейчас он не может делать вид, что всё в порядке… Не сегодня… — Можно я останусь дома?..       Мама кивнула. Она не знает, какой сегодня день. Но видит, что ему даже хуже, чем обычно. В конце концов, с начала семестра он не пропустил ни единого дня — разок можно остаться дома. — Что-то болит? Принести тебе какую-нибудь таблетку? — Н-нет… Хотя, да… Обезбол…       Он обессиленно опустился обратно на кровать, а мама вышла. Гук прикрыл глаза, и хотелось бы сказать, что он сразу провалился в сон — но нет. Мысли не давали уснуть и возвращались к Юкито. И от этого он давно устал, но что-либо сделать с собой был неспособен.

Или не хотел?

***

      Когда он проснулся, за окном было пасмурно. Удивительно, он смог поспать… Обезбаливающее более-менее помогло — по крайней мере, он смог встать. В горле пересохло, но он проигнорировал это. И зачем он встал, если собирался сегодня оставаться дома и продолжать гнить изнутри?

      Гнить…

      А зачем только изнутри?

      Чонгук начал собираться.

***

      Мама была на кухне, готовила обед — выскользнуть из дома вышло легко. Подул холодный ветер, и Гук поежился. И куда идти?..       Что ж, пока что у него лишь один гниющий знакомый…       Кареглазый повернулся и направился по знакомому маршруту, которым ходил уже около трёх месяцев. Сегодня обязательно нужно проведать.

***

— С днём рождения…       Ким положил на могилу небольшой букетик и сел напротив небольшого надгробия, обнимая колени руками и кладя голову сверху. На этот раз он нарвал разных цветов. — Прости… Я до сих не притронулся ни к гитаре, ни к манге… А тем более к «Ходячему замку» и конькам. Мне так больно становится… Не могу даже смотреть… — вздох. — Твои подарки лежат в шкафу в гостиной. Сладости я тоже не съел… Прости, видимо, это от нервов, но… Попытался съесть одну конфету, и сразу в голову пришел ты… На самом деле, мне в последнее время сложно есть, совсем нет аппетита, — он ненадолго замолчал. — Сегодня я не пошёл в школу. Утром всё болело… Особенно голова, как у тебя часто… И сразу, как проснулся, пошёл к тебе… — и снова молчание. — Надеюсь, у тебя всё в порядке? Конечно, наверняка в порядке… Иначе бы с нашим миром тоже что-нибудь случилось… Спасибо тебе… Я правда надеюсь, что ты слышишь меня… — он прикоснулся к надгробию. Холодное. Как руки владельца до того, как он уехал на скорой. Чонгук рвано выдохнул, отдёргивая руку, изо рта вырвалось облачко пара. — Прости… — он уткнулся лбом в колени, глаза защипало. Снова. Ещё есть, чем плакать?.. — Я не смог… Защищить тебя… Я… — слова застряли в горле. За три месяца он так и не смог произнести их. Даже шёпотом.       Гук рывком встал, смахивая слёзы. Хотя нет, всё-таки их нет на щеках — не осталось. — Юкито… — именно так говорят имя любимого человека, с придыханием, будто нет более прекрасного имени, будто его владелец — это сокровище. — Увидимся.       А этого слова он раньше никогда не говорил.

***

      Окраина города была здесь близко. И на окраине была недостроенная многоэтажка, вроде как, по задумке, спортивный комплекс.       Дорога туда проходила через квартал, где было много уличных котов, по дороге в противоположную сторону от кладбища, мимо универмага. Как-то раз они вдвоём ходили в тот квартал кормить котиков. Раз уж всё равно мимо проходит, Чонгук решил покормить их снова, зайдя в магазин и купив им корма с упаковкой сосисок — не то чтобы самых дорогих, но не помои, верно?

— Чонгук! Знаешь, какое в Японии ходит поверье про котов?

— М? Какое?

— Говорят, если вдруг кот потеряется, то можно попросить у уличных котов

найти его и направить домой, ведь его там ждут. Мило, да?

Правда, у нас с тобой все равно котов нет, хе-хе…

      Парень подманил несколько котов, которые очень резво подбежали, увидев еду. Он насыпал корма и положил сосиски, менее смелые коты тоже медленно подтягивались. Самой смелой была белая кошка, потрёпанная и немного грязная, но всё равно красивая. Кареглазый погладил её, она не сопротивлялась, он вздохнул. — Слушайте, котики… Можете помочь мне найти кое-кого? У него чёрные волосы, болотно-зелёные глаза, он довольно высокий и стройный… Хотя сутулится…       Чонгук снова вздохнул. Совсем крыша поехала, просит котов найти умершего человека. Но коты вроде видят нечисть, верно? Может, они смогли бы найти?..       Впрочем, ещё немного, и он сам сможет искать.       Он поднялся, на последок погладив белую кошечку ещё раз. — Приятного аппетита.       Парень пошёл дальше. Белая кошка пошла следом, но вскоре отстала. Глаза у неё интересные, карие, но ближе к красным, почти нереальные.

***

      Отсюда было видно море. Оно волновалось, кажется, надвигался шторм, тёмные тучи сгущались. Хотя Гук бури не увидит. — Юкито!       Он не услышит, но Чонгук все равно зовёт. Потому что это имя его успокаивает. — Прости, что вот так… Но я…       Слов найти не выходит. Ветра нет. — Юкито, прошу, хоть один знак!..       Ничего. — Пожалуйста…       Ни единого дуновения. — Юки…       И снова безмолвие.       Чонгук подбежал к краю. — Я хочу увидеть тебя!!! Всего хоть раз!.. Всего ещё один!.. Умоляю!!!       Но никто не ответил.       Вздох и шёпот. — Тогда скоро увидимся… Прости, что не выполнил твою просьбу…       Шаг.       Резко подул ветер, настолько сильный, что заставил отступить и прикрыться. Потом всё стихло. Чонгук начал оглядываться. — Юкито?       И снова всё тихо. Но Гук вздохнул и кивнул. — Хорошо…       Он направился домой.

***

      И пошёл снег.       Холодная снежинка упала на щёку почти возле дома, и кареглазый вскинул голову, распахивая глаза. Снежинок быстро становилось всё больше, ветер водил их хороводом, погода удивляла всех прохожих. — Снег?.. В ноябре?..       А ведь Юкито любил снег. Особенно в сумерках или вечером.       Чонгук едва заметно улыбнулся, уголками губ. — Ты ведь наверняка это видишь?.. И на твой день рождения…       Люди торопились домой с работы, пока он стоял под начинающимся снегопадом. И впервые стало легче. Да, скоро снег растает, наверняка скоро Чонгуку снова будет больно… Но сейчас…

Сейчас он думал лишь о том, что Юкито бы понравилось. И Гук его понимает.

      Вздохнув и чуть улыбаясь, парень вернулся домой. — Чонгук!       Заслышав открывающуюся дверь, мама рванулась к нему. — Господи, где ты был?! Я же волновалась! Я даже не видела, как ты ушёл, ты и телефон оставил, я уже!.. — Акеми была вся на нервах и заламывала руки, она схватила сына за щёки и начала его оглядывать. — Ты в порядке? Ничего не болит? Не поранился? Не замёрз? — Мама, там снег. — Что? — Там идёт снег!       Чонгук снова улыбнулся. Его мама застыла. А потом вдруг резко обняла его и разрыдалась. — Улыбается… Наконец-то… — М-мам?! Что случилось, почему ты плачешь?       Парень заволновался, не понимая причину её слёз и пытаясь их вытереть. — Всё ведь в порядке, сейчас папа с работы вернётся, всё хорошо…       Акеми снова взяла его за щёки, улыбаясь сквозь слёзы. — Ты впервые улыбнулся! За это время я не видела не разу… — она попыталась успокоиться, вытирая слёзы и немного шмыгая носом. — Ты ведь всё подавленный ходил… А сейчас улыбнулся… — она снова улыбнулась. — Моего сына вытащили из депрессии преждевременные холода!.. — она глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Ты ел что-нибудь, пока гулял? Кушать хочешь? Твой папа вернётся с минуты на минуту, недавно он позвонил и сказал, что едет домой, ты поешь с нами?       Чонгук кивнул, продолжая улыбаться. Но теперь маминой заботе.       Мама выглядела готовой снова разрыдаться от радости. Взяв себя в руки, она его потрепала по щеке. — Больше так не уходи без предупреждения! — не дождавшись ответа, она пошла на кухню. — Пойду погрею еду! А ты пока переодевайся и мой руки!       Он посмотрел ей в след, потерев щёку и продолжая улыбаться, потом разулся и направился в комнату, автоматически засосывая руку в карманы толстовки. Ой, кажется, он забыл в кармане ещё несколько сосисок, что покупал для кошек…       Гук открыл дверь, чуть поёжившись от холода, — забыл закрыть окно перед уходом, — щёлкнул выключателем. И чуть не упал от удивления.       На окне сидел кот.