Topaz and Cornflower

Мягкие чёрные кудри. Кожа цвета поджаренных лесных орехов, раскрасневшиеся круглые щёчки. Блестящие глаза. Глаза Лютика. Только вместо потрясающего сине-фиолетового цвета, они сияли прекрасным зелёным на фоне смуглой кожи. Глаза цвета солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву, обрамлённые густыми ресницами. И… Крылышки Клары были сложены за её крошечной спиной, как у мотылька. Но вместо того, чтобы быть пыльно-серыми или пыльно-коричневыми, как у мотыльков, которых Геральт видел, крылышки Клары мерцали. По матово-чёрному хитину раскинулись, точно ветви дерева, жилки сверкающего золота. Краешки крыльев были испещрены зелёными крапинками того же оттенка, что и большие любопытные глаза Клары. В свете свечей было видно, что узор на её сложенных крыльях складывался в рисунок зелёного глаза, как у некоторых бабочек. Переливающиеся всеми цветами радуги, пятнышки по краям крыльев вспыхнули золотом и нефритом, когда садовник осторожно поднял ребёнка из колыбели. Он улыбнулся Кларе, когда она начала улюлюкать и потянулась пухлыми ручками за прядью блестящих прямых чёрных волос, выскользнувшей у него из пучка на голове. — Привет, моя маленькая Репейка, — тихо проговорил он ей. Затем моргнул. — То есть… Клара. Он с улыбкой посмотрел на Лютика, продолжая аккуратно баюкать Клару — так, чтобы не повредить её хрупкие крылышки. В его улыбке читалась грусть. — За тобой пришёл папа. Лютик практически не дышал. Он опёрся рукой о стенку сарая, чтобы не упасть. — Это она, — пробормотал он, как понял Геральт, скорее, самому себе. Голос Лютика звучал сдавленно. — Никогда бы не подумал… Садовник бросил очередной настороженный взгляд на Геральта — то ли из-за того, что он был альфой, то ли из-за того, что был ведьмаком, неясно — и шагнул к Лютику. — Хочешь подержать её? Лютик, казалось, был готов снова заплакать, но у него перехватило дыхание. — Я… нужно сесть. Для начала. Наверное, — он опустился на неровный пол, явно пытаясь собраться с мыслями. Садовник осторожно опустил Клару ему на руки, аккуратно вытянув прядку своих волос из её кулачка. — Клара, — пробормотал Лютик. — О боги, Клара… — по его лицу расплылась изломанная горькая улыбка. — Ты так выросла. Клара заагукала, улыбаясь, и потянулась к лицу Лютика. — Я так скучал по тебе, дорогая, — прошептал он. В его словах можно было расслышать подступающий к горлу плач, но Лютик был слишком сосредоточен на дочери. — Мне так жаль, Клара, я не хотел… — голос у него дрогнул. Он прижался лбом к её лбу, закрывая глаза, и по его щекам скатились две слезинки. — Но теперь я здесь. И я тебя не брошу, обещаю. Геральт не хотел прерывать их, поэтому перевёл взгляд на садовника, наблюдавшего за Лютиком и Кларой, прикусив губу. — Спасибо, — тихо произнёс Геральт. Садовник вздрогнул, но ведьмак спокойно кивнул на то, как тот уютно обустроил сарай и на Клару, счастливо лопочущую у Лютика на руках. — Это… невероятно. — А, ой… — садовник слегка покраснел, неловко потирая затылок. — На моём месте… каждый бы… — Хм, — Геральт отвёл взгляд. Незнакомый омега заботился о Кларе в течение шести месяцев. Держал её в тепле, безопасности, следил за её здоровьем. Очевидно, он полюбил её. — Мы даже не знаем твоего имени. Садовник моргнул. — Ах, да! — он слегка поклонился. — Простите. Меня зовут Лан. Лютик поднял взгляд. Его глаза покраснели, но он по-прежнему выглядел абсолютно счастливым. — Лан, я… — он откинул волосы с лица Клары. Её кудряшки были мельче, чем у него, но такие же блестящие. Почувствовав его прикосновение, она довольно заурчала. — Меня зовут Лютик. А ведьмака — Геральт. Он смотрел на Лана с выражением безграничной благодарности. — Спасибо. Огромное спасибо, — он прижал Клару к себе ещё крепче. — За всё, что ты сделал. Лан неловко переступил с ноги на ногу. — Я старался, — он коснулся подвесной конструкции над колыбелькой, которую явно сделал собственноручно. — У меня никогда не было детей. Я не мог кормить её сам, но ей понравилось козье молоко. И нектар. Ещё я кормлю её ячменной мукой… — он сглотнул, как будто пытался сосредоточиться. — С ней легко. Она почти никогда не плачет. И плющ… Светлячки, — Лан накрутил на палец усик плюща, слабо улыбнувшись, и его тёмные глаза отразили свет жёлтого бумажного фонарика. — Здесь всё расцветает. Из-за неё. Я в этом уверен. Лютик посмотрел на Клару. — Правда? — негромко переспросил он, и Геральт уловил трепет в его голосе. — Как тебе удавалось прятать её всё это время? — спросил он. Лан скромно пожал плечами. — Козловы обычно не ходят так далеко, к тому же я постарался сделать так, чтобы они никогда не видели, как я выхожу из сарая. Я сплю в комнате для прислуги, но… — он рассеянно постукивал пальцами ног по полу. — Я плохо сплю. Так что они привыкли, что я гуляю по ночам. Теперь же вместо прогулок я навещал Репейку… Клару, — он переводил нервный взгляд с Геральта на Лютика. — Вы ведь не расскажете им, правда? Я потеряю работу. Геральт покачал головой. — Нет, конечно. — Почему ты вообще работаешь на них? — спросил Лютик обеспокоенно. — Это плохие люди. — Да, — неохотно согласился Лан. — Правда. Он снова обеспокоенно переступил с ноги на ногу. — Но они хорошо ко мне относятся. Я люблю растения и солнце. Люблю копаться в саду, — он прикусил губу. — У меня был… очень плохой альфа. До того, как я сбежал. Я пришёл сюда, мне дали работу, — его взгляд слегка затуманился. — Всё лучше, чем возвращаться. Лютик тревожно нахмурился. — Лан, ты здесь в безопасности? — Наверное, — Лан рассеянно поправил одеяло в колыбели, избегая смотреть Лютику и Геральту в глаза. — Во всяком случае, я здесь уже пару лет. — Мне жаль, — ответил Лютик. В его голосе слышалось сочувствие. Клара начала засыпать. Он держал её одной рукой, а другой в очередной раз коснулся рта, слегка поморщившись. — Я… — он отвёл взгляд. — Я всё понимаю. Мы никому не скажем. Я обещаю. Лан глубоко вздохнул. — Спасибо, — он сцепил руки, глядя вниз. — Уже поздно. Вам будет тяжело найти место для ночлега, — он выглядел смущённым, особенно когда бросал взгляды на Геральта. — Не всюду могут остановиться такие, как ты, — виновато произнёс он. — Можете остаться здесь. В сарае. Здесь вы будете в безопасности, я принесу одеяла, — выражение его лица на протяжении всего этого времени было печальным. — Простите. Я плохо соображаю, — он слабо улыбнулся. — Совсем не ожидал встречи с вами. Не был готов… прощаться. Лютик что-то тихо пробормотал себе под нос. Лан посмотрел на него с любопытством. — Что такое? Лютик улыбнулся, глядя на спящую Клару. — Клара Репейка, — сказал он чуть громче. — Оставляю второе имя, — Лютик поднял взгляд. — Геральт, как ты думаешь, мы можем остаться? Я имею в виду, здесь. Как Лан предложил, — он мимолётно улыбнулся. — Я… не думаю, что готов к новым путешествиям. Пока что. Геральт кивнул. Он не мог спорить, да и не хотел. — Мне надо будет сходить за Плотвой. — Я принесу вам бельё, — добавил Лан. Он заметно расслабился. — В любом случае, тебе стоит побыть немного наедине с Кларой. Лютик бросил на них обоих благодарный взгляд и поцеловал мягкие кудряшки дочери. Она улыбнулась во сне, свернувшись калачиком на его груди и подложив под подбородок крошечные кулачки цвета корицы. В приглушённом свете её крылья поблёскивали. Лютик выглядел измученным, но что-то в его лице изменилось. Там, где раньше была тревога, настолько глубоко укоренившаяся, что Геральт даже не понял, что она не была врождённой, — теперь был покой. И в этот спокойный миг всё казалось правильным.