Утка!

У Эмиля была целая вечность, чтобы смириться с собственной смертью. Минут 20. Обычно - немного, но сейчас, будучи запертым в комнатушке с трупом Лалли, который, похоже, так и не смог вернуться в сознание (ни в своё, ни в его), Эмиль всерьёз устал ждать. Он уже даже задумывался о том, чтобы самому открыть дверь и выйти навстречу окружившей его толпе маленьких монстров, лишь бы прервать наконец терпкое ожидание неизбежного и закончить всё побыстрее. Крикнуть: "Вот он я, подавитесь!", и умереть. Но, каждый раз, когда он уже был готов встать, страх ставил ему подножку и усаживал обратно: "Посиди, Эмиль. Проживёшь на пару минут дольше". И тогда Эмиль послушно оставался на месте, пока его мозг крутил ему замечательные картинки: какие-то отрывки из его жалкой жизни перемежались красочными представлениями кровищи, которая хлещет из его частей, похожих на месиво, звук дробящихся костей, пронизывающая боль, мясо, мясо, кишки, серые пейзажи тонут в красном, звуки леса смешиваются с плюханьем тела и рычанием. Его оторванная кровоточащая рука маячит в чьих-то зубах. И тогда Эмилю становилось очень жаль своей руки. Он видел, как от него отрывают куски и дерутся за эти куски, жуя и растягивая их. Отвратительные, глупые обжоры. Потом ему надоедало думать об этом, и Эмиль начинал думать, как бы ему найти выход из ситуации. Так, что его руки и всё остальное останется при нём. Потом он опять, как впервые, открывал для себя, что выхода нет. Приходило осознание неизбежности и он снова сидел и ждал, постепенно заново приходя к мысли, что уже не может переносить грохот и крики за дверью, и умереть побыстрее было бы неплохо. И так снова и снова. Однажды, проделав этот мыслительный цикл множество раз, Эмиль настолько перестал вникать в его смысл, что начал делать это автоматически. И тогда он стал думать о всяком. Взять вот Лалли - его бесчувственное тело с минуты на минуту переживёт то же, что тушка Эмиля, и, по сути, они уравняются в своём статусе. Но этот умник умер раньше, и ему не придётся быть свидетелем всей этой мешанины и суматохи. Тем лучше для него. Эмиль старался не завидовать и только радоваться за беспечного Лалли, но выходило плохо. Он был даже несколько обижен. За стеной не переставало скрежетать. Может, застрелиться? Нее, это тоже больно. Ещё минутку. Или пять. Он поставил ружье поближе, чтоб успеть продырявить себя раньше, чем его начнут расчленять. Отвратное же зрелище. И тут Эмиль услышал кашель. Жесть. Слов нет. Этому засранцу Лалли хватило наглости ожить, чтобы составить компанию в мучительной смерти. Эмиль только-только заставил себя не волноваться из-за собственной кончины и искренне радоваться за преждевременную смерть Лалли. Он уже проводил его. Теперь придется волноваться ещё и за него. Эмиль хотел пристрелить его, но передумал. Пусть делает, что хочет. Без разницы. Лалли выглядел потерянным. Похоже, принятие ситуации ему ещё только предстоит. Умирать вместе с другом гораздо более прискорбно. Но Лалли полез в окно. - Не старайся. Чем быстрее ты перестанешь метаться и примешь, что нам крышка, тем лучше для тебя, - он даже немного толкнул ружье к Лалли, давая ему подсказку. Тот не понял. Жалко смотреть, как умирает такой надеющийся жить паренёк. Эмиль был рад снова видеть друга, в то же время его порядком расстроило воскрешение. Но Лалли упорно подзывал Эмиля рукой к форточке. Все тролли зашли внутрь, путь свободен. Где-то в груди Эмиля болезненно проскользнула надежда, и он поспешно попытался избавиться от неё: - Если нас услышат, то... ЧЁРТ! Он выпрыгнул! Взял и выпрыгнул! Лалли, собака! Что ты делаешь! Эмиль должен был последовать за ним - чисто дружеский жест. Грустно оставлять его одного и не знать, как и когда он умрет, ведь так? Он неуверенно перегнулся через оконную раму. И тут в Эмиле что-то взорвалось, ему разорвало все внутренности, страх и желание жить ослепили его красками, адреналин ударил в виски. Бежать! Кажется, что он на мгновение потерял сознание, или пришел в какое-то другое, настоящее сознание, перестал чувствовать какую-либо опору и полетел. Вниз. А потом был сильный удар затылком. И спиной. И ему выбило дыхание. И он лежал. На спине. И. Не. Дышал. А жить хотелось очень. Лалли выпал из поля зрения. Эмиль хотел встать, но внутри у него все похолодело, когда он не смог пошевелиться. И, только голос вернулся к нему, он беспомощно и страшно закричал: - Нет! Лалли! Я не хочу умирать! Я не хочу, нет, не бросай меня! ЛАЛЛИИ!, - он кричал надрывисто, чуть не срывая голос, не слыша себя и боясь, что его не услышат, - ПОМОГИТЕ! Эмиль видел, что стена дома как-то уезжает, и решил, что его тянут за ноги прочь от этого места.Он не переставал кричать. Вдруг что-то с силой рвануло в обратную сторону. Потом все встало. Тянуть перестало как-то резко и с хрустом. Неподвижность испугала Эмиля, и он, уже без интонации, просто позвал: - Лалли... Ничего не произошло. Он не мог пошевелиться и не знал, что будет с ним и с ними дальше и где тролли, чувствуя всепоглощающую беспомощность. Он ничего не слышал. Только-только всё, кажется, наладилось... И вот, нате. Теперь его точно сожрут. Теперь он точно увидит свои куски. И вообще, зря он так кричал. Жить хочется дико, но с ним Лалли сгинет. Пусть спасётся хоть он. - Беги. Да он, наверное, уже убежал. И хорошо. Эмилю стало очень стыдно за себя. Интересно, почему он всё ещё цел, где тролли? Где мясо? Может, он уже мёртв? Эмиль совсем потерял нить происходящего и посмотрел туда, куда смотрели его неподвижные глаза - на небо. Так тихо. Темнеет. Розоватые облака не напоминают ничего, кроме крика перелетных гусей. Спокойно. Не так, как в той комнате. Он хотел было с миром упокоиться, смотря на небо, но вдруг над его лицом появился вспотевший, весь в крови Лалли, и взялся за его воротник. Он потянул - но ничего не вышло. Эмиль хотел было расстроиться, что Лалли вернулся на верную смерть, но тут он опять исчез, и через несколько мгновений Эмиль был немного приподнят со спины. Ещё немного, и он увидел, что многие тролли вокруг них лежат убитыми. Кем-то закусывают их сородичи. Этого не должно было хватить надолго. - Perrrkele, Emil! - услышал он еле-еле в оглушающей тишине, вдруг его голова снова стукнулась о землю, завалившись на бок. Эмиль знал, что финны смешно ругаются, но и не надеялся, что сможет услышать это "ПЕРКЕЛЕ" от самого Лалли. Ему было очень смешно. Его снова резко дернуло в сторону. Лалли сорвал что-то с его груди, бросил в сторону дома, и, кажется, побежал. Эмиль не слышал шагов - но почти чувствовал их. Но это всё было трудно осознать. Потому что за несколько секунд до этого возле его головы, подумать только, - упал очередной убитый тролль. В его пасти лежало изуродованное, кровавое нечто. Пока Лалли делал свои дела с его "хлопушками", а ничего, кроме взрывчатки, взять у Эмиля он не мог, всё, что смог сделать Эмиль - разглядеть кусок-нечто получше. И ему стало так горько, так горько! Кажется, там виднелись пальцы. Точно виднелись. Его родные пальцы. Эмиль вдруг расплакался. А потом рвануло.