Пособие для непослушных: закрывайте окна на ночь

Тхуан громко вскрикнула, поднявшись на стоге сена, и вскрикнула вновь. Все тело затекло, веревка за ночь в руки врезалась, ноги все еще болели от вчерашнего переполоха. Бегать для нее было делом привычным, но не так далеко и не так долго. Тхуан только очнулась от одного кошмара, как оказалась в новом: она все еще находилась в амбаре. На ткани ханбока все еще виднелась кровь. Образ незнакомца, убитого ее руками, до сих пор в памяти свеж был. Она попыталась высвободить руки от крепкой ткани веревки, но тщетно: Ли Ран затянул узлы потуже, чтоб наверняка. Она прислушалась. На улице тихо было, лишь редкие порывы ветра напоминали о близящейся осени. Никто, казалось, не хлопотал у ханока или в саду. Никто о ней не вспоминал. Северянке внезапно подумалось, что все ушли. Бросили ее, как прокаженную, и отправились искать себе новое жилище. А амбар, в котором заперли ее, не стали сжигать лишь по старой дружбе. Тхуан запаниковала. Подбежала к двери, стучать коленками по древесине начала. — Здесь кто-то есть? Кто-нибудь, откройте! Я здесь! Пожалуйста! Ничего. Тхуан начала бить с новой силой, не сдавалась. Хуже, чем вчера, разодранным коленкам уже не будет. Она стучала долго и методично, зубы от боли плотно сжимала. Она на старую древесину лбом навалилась и продолжила глухо колотить босой ногой до тех пор, пока дверь неожиданно не поддалась, и Тхуан буквально не вывалилась на открывшего. Девушка дернулась как ошпаренная и обратно в амбар забежала. Ни соприкасаться с ним не хотела, ни запах его чувствовать. Тхуан под ноги смотрела, царапины на них считала мысленно. Вскоре наконец осмелилась поднять взгляд и — выдохнула вдруг с ошарашенным видом. Напряженная тишина между ними практически осязаема, аж в ушах противно звенит. Взгляд у Рана пустой, ничего не выражающий, однако Тхуан сейчас далеко не в глаза ему смотрит. — Зачем? — спрашивает она вдруг. — Мешали. Тхуан глупо хлопает ресницами, ущипнуть себя хочет. Тхуан никогда не видела Рана с короткими волосами. Мокрые пряди хаотично разбросаны по лбу, на лице капельки воды. Пробор небрежный с левой стороны, хвоста длинного нет теперь. Сейчас он еще больше похож на типичного представителя голубых кровей. Сейчас он еще прекраснее, чем прежде, кажется. Лису все идет, как ни крути. Стараясь не пялиться на Рана беспардонно, Тхуан вдруг в сторону ханока смотрит. Спрашивает как ни в чем не бывало: — А дед где? — В город уехал. Скоро вернется. — А зачем ему в город? — Нарядов тебе накупить. — А наряды зачем? — После обеда пойдем к матери твоей. — Зач… — Просить твою руку и сердце, чего непонятного? У Тхуан все внутри переворачивается, паника медленно подступает. Она столько раз представляла себе, как в деревню приезжает прекрасный юноша, на которого все девицы с завистью смотрят. Как он целенаправленно подъезжает к ее старенькому ханоку, улыбается нежно и говорит матери, что влюбился в ее дочь по уши. Представляла, как он берет ее за руку, в щеку целует и они вместе отправляются в новую жизнь. Стыдно признаться, что раньше во всех этих глупых грезах прекрасным юношей был именно этот обаятельный лис. Тхуан мечтала об этом последние лет пять так точно. Тхуан нахмурилась. Ногой топнула. — А я не согласна! — Решать будет мать, а не ты, — Ран говорит так спокойно, что лишь еще сильнее злит. — Ты ей не понравишься! — Тебе же понравился. Не усатый, не бедный. “Хорошенький”, — мягко припоминает он ей ее же слова. Самоуверенный лис смотрит на нее с таким высокомерием, что ей вдруг по лицу ему заехать хочется. — Она тебе откажет. Не захочет, чтобы я дом родной покидала. — У нее сегодня будет возможность сбагрить дочь-балбеску на жениха, что живет за тридевять земель. Спорим, она на одной ноге от радости запрыгает? Тхуан хмурится, к горлу ком обиды подступает. Она рот открывает, чтобы ответить что-нибудь колкое, а получается лишь дрожащим от слез голосом выкрикнуть: — Я скажу матери, что меня силой держат, и не будет никакого брака! И Ран наконец взрывается. — Не забывай, что лис среди нас троих будет только один! Рискнешь ее жизнью из-за своих капризов? Дед подоспел вовремя: когда Тхуан уже была готова расплакаться от отчаяния. Встал между ними, посмотрел на обоих строго своими злыми глазками. Поцокал с любопытством, трепля Рана по коротким волосам. Сказал сухо: — Тебе идет. — Мне все идет, — высокомерно ответил Ран, забирая из рук старика стопку мужской одежды и пошел куда-то. — Что ж ты ей руки не развязал?! — крикнул дед вслед лису. — Связанная она мне нравится больше. Дед лишь махнул рукой. Достав нож из-за пазухи, он разрезал веревки, и Тхуан зашипела от боли, потирая покрасневшие исполосованные руки. Пальцы едва гнулись. — Переборщил хвостатый, — как будто извиняясь, проскрипел старик и покачал головой. — Пойдем завтракать. Ты, наверное, голодна. Тхуан не ела с прошлого утра, но нэнмён жевала так, словно аппетита нет совсем. Еда безвкусной абсолютно казалась, из головы мысли назойливые никак не выходили. Дед рядом сидел, смотрел, как она в блюде приборами бесцельно шкрябала. Дед единственным был, кто в тот момент самым родным казался. — Не хочу замуж. Особенно за него. Старик тяжко вздохнул, словно и ему эта идея не нравилась. В душе поселилась надежда, что Мантэ придумает что-нибудь другое. А он спросил вдруг: — Часто ты не ночуешь дома без ведома матери? — Это первый раз. — И не последний. Тхуан сглотнула нервно. Нэнмён встал в горле комом. — В тебе сидит монстр, Тхуан. Такие, как он, могут поселиться в человеке даже через одну маленькую чешуйку. Мы не можем знать наверняка, когда он проявится в следующий раз. Что, если он проснется, когда ты с матерью будешь в одном доме? Уверена, что он не убьет ее, как того мужчину вчера? Тхуан отодвинула блюдо с завтраком подальше. Признала, что старик прав. — А когда мы его изгоним, что будет? Вернусь к матери и скажу, что брак не задался? Я же прокаженной стану, за версту обходить наш дом будут. Брак один и на всю жизнь должен быть. Нельзя же так, дедушка. — А кто тебе сказал, что брак не задастся? Тхуан смотрит на старика как на умалишенного. — Как можно жить с тем, кто тебя ненавидит? — А кто кого ненавидит-то? — старик с годами чепуху нести начинает и вопросы глупые задает. — Ну не я же! Вы же видели, как он на меня… — А как бы ты отреагировала, если бы он один на один к кабану без оружия вышел? — спросил он, загадочно улыбнувшись. — Без оружия?! Вы видели, какие кабаны агрессивные бывают? Даже лис не выстоит! — Тхуан осекается, поняв, что вспылила, и заканчивает коротко. — Я бы не допустила этого. — Он тоже пытался. Северянка нахмурилась, не поняла ничего. Дед вышел на улицу за чем-то, и Тхуан одна осталась. Смотрела, как муха над нэнмёном летала. Насмотревшись, отмахнула ее, как и слова деда. Старик наверняка в городе утром соджу дерябнул, вот и нес чепуху несвязную. Тхуан благодарно поклонилась, когда старик вручил ей самый красивый наряд. Сделала вид, что хотя бы немного рада.