Пособие для непослушных: закрывайте окна на ночь

За что Тхуан обожала отца, так это за его смелость. Он обошел ее комнату вдоль и поперек, несколько раз бесстрашно выглянул в окно, закрыл ставни и предложил ей поспать в их комнате. Тхуан дважды просить не надо было: она тут же свернула свой матрас, перекинула его через плечо и засеменила в комнату родителей. Так и уснула справа от отца на разложенной постели. Уснула мгновенно, не прислушиваясь к шорохам и не ловя себя на мысли о том, как же тут темно. Рядом с Тхуан смелый отец спал — никакой лис не рискнет сюда войти. Однако то была разовая поблажка, и начиная со следующей ночи девочка вновь спала в своей комнате. Когда уже смеркалось, она закрывала ставни, подпирала их чем только можно, а снаружи, прямо напротив своего окна, делала ловушку. Пока что все было тихо: родители не видели с улицы липкую грязь вперемешку с куриными перьями, потому и не ругались, а лис не приходил, словно чувствовал подвох. Тхуан коварно усмехалась каждый раз, когда проверяла на ночь самодельную ловушку — с ней, боевой девчонкой, шутки были плохи — а потом со всех ног бежала в ханок, боясь обернуться и увидеть силуэт незнакомца, желающего отомстить. Оставалось около двух недель до того, как отец вновь уйдет на службу, и Тхуан на время отложила свои опасения. У нее ночи стали короче, а дни — длиннее: просыпалась она рано утром, чтобы сходить с отцом на рыбалку, а приходила поздно вечером с парой заячьих тушек в руках. Позади шел отец, нес все остальное: то тушку кабана и котелок с оставшейся вареной рыбой, то дрова. Так было почти что каждый день, и Тхуан такой распорядок дня совсем не надоедал. Утренняя тишина на берегу реки прерывалась лишь далеким пением птиц и легким шорохом травы, колышущейся от любого дуновения ветерка. Тхуан еще не до конца проснулась, но уже крепко держала удочку, что недавно подарил ей отец. Новая удочка, прямиком из города, значительно отличались от старой: она была более удобной, и улов благодаря ней выходил лучше. Сам отец все еще пользовался старой, но пообещал, что через пару месяцев тоже новой обзаведется. Так они и рыбачили молча, пока у Тхуан клевать не начало. — Ого, это басс? — Щука. — Щука, — повторила девочка, разглядывая только что пойманную рыбу. — Это все мой червяк, на другую приманку точно не клюнула бы. Хочешь, и тебе найду? Отец улыбнулся и кивнул. Вытащил удочку, когда Тхуан нашла червя и ему, выбросил предыдущего, что был даже немного больше, и забрал из рук дочери приманку. Совсем скоро клюнуло и у него. — Щука! — закричала она, глядя на добычу отца. — Хариус, — поправил ее мужчина, снимая улов, и показал отличия между двумя видами пойманной рыбы. Они посидели так еще пару часов, молча созерцая ровную гладь воды и подскакивая каждый раз, когда начинало клевать. Вскоре в небольшом ведерке, наполненном водой, вовсю плескалась рыба, и рыбы этой было достаточно на хороший ужин. Солнце уже припекало вовсю — было около полудня, не меньше — и они решили заскочить домой и отдать матери рыбу, прежде чем пойти на охоту. Но для начала Тхуан решила искупаться. Теперь можно было не бояться распугать рыбу: наконец-то можно было кричать, прыгая в воду с торчащей коряги. Теперь можно было хоть кому-то показать кровавую корочку выше колена и пожаловаться на страшного кумихо, который хотел слопать ее печень поздней ночью. Отец для Тхуан всегда был лучшим другом, которому можно доверить любой, даже самый сумасшедший секрет. Не каждый взрослый смог бы понять ее так, как понимал он: все взрослые скучные и слишком серьезные. Для них легенды — полный бред, а страшные монстры всего лишь плод бурного детского воображения. Этим узколобым взрослым нельзя было доверять ничего сверхъестественного. Тхуан постоянно забывала, что отец тоже находился во вражеском полку взрослых. Девочка съежилась, увидев его недоверчивый взгляд, и тут же закрыла рану рукой. А мужчина поджал губы и спросил вдруг: — Ты точно нигде не падала? — Да точно! Говорю же тебе, это все кумихо! Когда я закричала, он смылся, а иначе точно бы кишки мне выпустил… Не веришь? Думаешь, я вру? — Я никого не видел, Тхуан. Может, это вор был? Тхуан вдруг топнула ногой от негодования. Она понимала: еще немного — и точно расплачется. — Не вор это был, не вор! Он помощник деда Мантэ! Кумихо! Тхуан голос невольно повысила — должно быть, надеялась хотя бы так докричаться до отца — но это не помогло. — Поменьше верь во всяких чудищ, Тхуан, — ответил он спокойно. — Нам и среди людей монстров хватает. После обеда она с отцом на охоту не пошла. Гордо задрав голову и никак не ответив на отцовское “ты что, обиделась?”, девочка ушла в лес, в убежище: там-то уж точно никто не станет подвергать сомнению ее слова, скорее, наоборот, ее там лишь поддержат и расспросят обо всем поподробнее. Тхуан всем сердцем надеялась, что встретит там кого-нибудь из друзей, но в пещере никого не оказалось. Так и просидела она там вплоть до вечера, так и не дождалась никого. В момент, когда Тхуан хотела рассказать обо всем, что так ее расстраивало, Со Ён, Мэн Хо или Дун Хёну, ее не друзья окружали, а горстка камней да парочка сухофруктов. Мысли о том, что ей не верил самый близкий человек, до сих пор обиду вызывали, но долго на отца Тхуан злиться не могла. Стоило ей вспомнить, что совсем скоро он вновь надолго уедет в город, как все обиды тут же позабылись. Подумаешь, не верит ей! Значит, не расскажет она больше никому про лиса, чтобы лишний раз ей пальцем у виска не покрутили. Главное, что она жива, хотя и неизвестно, надолго ли. С отцом она эту тему больше не обсуждала и коленку больную больше никому не показывала. Рана вскоре прошла, но опасения никуда не пропали. Тхуан до сих пор спала со светом. Но с каждым днем страх постепенно улетучивался. Незаметно проходили месяцы и годы, время шло вперед. В какой-то момент ловушка все-таки пропала, а мысли о помощнике деда Мантэ стали казаться все более нереальными. К ней давно уже не приходил никто поздней ночью, и даже вспоминая прошлое, Тхуан начинала задумываться, действительно ли с ней это происходило. А не было ли все это сном? С ней действительно такое происходило? Страшилки отошли на задний план, вера во всякую нечисть — тоже. Тхуан было не до монстров. У Тхуан жизнь пошла своим чередом. Помощь матери, провальные потуги стать идеальной дочерью, ожидание отца из города. Крепкая дружба с тремя ребятами. Круглогодичные походы в лес, посиделки в подземелье, игры в снежки и попытки построить домик из снега зимой и обмен урожаем осенью. Слякотный октябрь и дождь, под которым хочется стоять вечно. Тхуан растет, но не меняется. В восемь она впервые побывала в городе. Она на одной ноге от радости была готова прыгать оттого, что отец решил взять ее с собой на денек и показать, как там народ городской поживает. Тхуан обошла улочки вдоль и поперек, с открытым ртом понаблюдала за королевским дворцом с дальнего холма и постояла рядом с массивными воротами: хотя отец и служил по обратную сторону этих самых ворот, Тхуан туда было нельзя. Она пару раз побывала на рынке и оба раза жутко расстраивалась, когда нужно было уходить. Тхуан сутками готова была стоять у палаток и глазеть на снасти для рыбы и мечи, которые стоили как два года службы отца. Так и хотелось стащить что-то, но совесть не позволяла: то и дело вспоминались слова отца про честь и совесть — так и уходила она не солоно хлебавши. Когда пришла пора прощаться, все мечи тут же забылись. Теперь хотелось не скупить все на этом рынке, а хорошенько поплакать: отец с ней ехать не собирался. Он посадил ее в телегу к знакомому, положил рядом с ней небольшой мешок и несколько раз сказал, чтобы она не забыла забрать его, когда приедет, и матери отдать. Там подарок для нее был. Он обнял дочь на прощание, а потом взял детскую ладошку в свою и вложил туда небольшую глиняную коробочку. — А это тебе. Сейчас не открывай, дома откроешь. Мама объяснит, как этим пользоваться. Думаю, сейчас ты не поймешь, зачем тебе это, но поверь мне, эта вещица лет через десять тебе очень даже пригодится. Тхуан часто моргала, глядя на то, как крепкий силуэт отца с каждой секундой становился все меньше и меньше, а затем решила отвлечься от тоски и все-таки открыла коробочку — в конце концов, она не обещала отцу, что послушается. Тхуан в предвкушении была, но ее надежды так и не оправдались. В коробочке находилась какая-то фиолетовая пыль, и девочка лишь вздохнула. Хотя она и понимала, что в такой коробушке большой острый меч точно не поместился бы, девочка надеялась хотя бы на какого-нибудь необычного цветного жука, которого в деревне у них точно не было. Она аккуратно закрыла коробочку и принялась смотреть на проносящиеся мимо кукурузные и рисовые поля. Тхуан надеялась, что когда она вырастет, эта фиолетовая пыль действительно сгодится. А пока что оставалось делать все, что зависело от нее: расти. В девять лет Тхуан впервые принесла пользу их убежищу у чащи леса. Это была пасмурная, но теплая осень, когда вся деревня занималась сбором урожая, и детям было не до посиделок в подземелье. Как и все, Тхуан работала в полях, помогая матери, и пыталась приготовить дома что-то более съедобное, чем в прошлый раз. Однажды мать оставила ее дома вместо очередного похода в поле, а Тхуан необычайно быстро расправилась со всеми делами. В ханоке чистота была, на кухонном столе — рыбный суп, а у Тхуан — куча свободного времени. И Тхуан решила пойти на охоту. В тот день ей необычайно не везло: зайцев найти в пестрой листве было практически невозможно, а стоило ей увидеть серый мех и пустить стрелу, как пушистый комок скрылся из виду, и наконечник застрял в коре дерева. Тхуан вытащила стрелу из ствола и застыла на месте, услышав писк под ногой. — Мышка? Прости! Я тебя раздавила? Мыши несказанно повезло: Тхуан наступила на хвост, а не на само туловище, так что грызун мог жить долго и счастливо. Но у девочки были другие планы. Мышь пискнула вновь, оказавшись зажатой между подушечками детских пальцев, а Тхуан указательным пальцем другой руки погладила ее по голове. — Какой же ты милый! Я сейчас тебя в убежище отнесу и позову Мэн Хо. Он тебя осмотрит и полечит если что. Придя в пещеру, Тхуан наскоро натыкала одной рукой палок в землю, чтобы мышь не сбежала, поместила грызуна в имитированную клетку и вышла из убежища. Хотелось скорее побежать в поле и позвать Мэн Хо, хотелось убедиться, что с мышью все будет в порядке, но бежать сломя голову смысла не было: не сорвется же он по первой просьбе! Сначала нужно родителям помочь. Решила Тхуан пока что поодаль от пещеры посидеть, проследить за тем, чтобы мышь не сбежала. Мышь не сбежала. Не успела. Черные глаза-бусинки, рыжая шерсть, легкая поступь — Тхуан невольно дыхание задержала, чтобы не выдать себя. Лисица, яркая, ловкая, оглянулась пару раз по сторонам, принюхалась к траве близ убежища и юркнула в подземелье. Тхуан застыла на месте, боясь лишний раз шевельнуться и затрещать ветками, и прислушалась хорошенько. Довольно скоро из пещеры послышался долгий и протяжный писк, он же оказался последним. Держа мышь в пасти, лисица вышла на поверхность, и Тхуан уже просто не могла спокойно сидеть. Девочка рванула со всей мочи в сторону дома, не забывая оборачиваться и проверять, не гналась ли за ней хищница. В тот момент Тхуан отчаянно верила, что после мелкого грызуна рыжая плутовка с радостью заморит червячка человеком. На самом деле лисица за девочкой не гналась, но Тхуан сбавила скорость лишь когда увидела на горизонте знакомые ханоки. После этой встречи Тхуан неделю не ходила в пещеру, но любопытство вскоре одержало победу. Преодолев свой страх, девочка принесла в убежище немного рыбы и половину тушки зайца и тут же помчалась со всех ног обратно. На следующий день ничего из еды в убежище не оказалось. Так и повелось: девочка начала охотиться не только для матери, но и для незнакомой хищницы. Лису Тхуан уже не боялась: теперь она пряталась в кустах и сама ждала появления лисицы, а потом с любопытством смотрела на яркие стоячие ушки и черный носик, который наверняка был мокрый. В один день лисица даже не убежала, заметив в кустах девятилетнюю шпионку — отошла подальше поначалу, а потом все же полезла в пещеру за очередным зайцем. Спустя месяцев семь у Тхуан появилась новая подруга. Девочка впервые покормила лисицу с руки. В десять лет Тхуан познакомила друзей с новым пушистым членом братства, но издали, чтобы не испугать. Лисица, конечно, все равно расслышала детский шепот и тут же выпрыгнула из пещеры. Зевнув, она убежала в чащу, но и этого было достаточно, чтобы дети рты пооткрывали от удивления. После этого лисица больше не приходила, но Тхуан точно знала, что встретится еще с рыжей плутовкой, как только та почувствует, что в пещере нет чужих запахов, кроме запаха девочки. Тхуан верила, что будет видеться со своим новым лесным питомцем и осенью, и даже зимой. Тхуан не прогадала. А редкими вечерами перед сном мать говорила ей, что пора потихоньку расти и меньше времени в лесу проводить — она же девочка. Мать рассказывала, что Тхуан не так уж и долго до замужества осталось, что совсем скоро детство закончится, и все лесные шалаши с рыжими питомцами останутся позади. Лекции о кротком характере, взрослых мыслях и подобающем девушкам поведении Тхуан постоянно пропускала мимо ушей: в такие моменты она начинала неумело высчитывать, сколько оставалось до очередного приезда отца. Тхуан росла. Тхуан все еще не менялась. В десять лет, солнечной, но ветреной весной она уговорила друзей поиграть в прятки. В последнее время они проводили немного времени вместе, и девочку это очень расстраивало. Сыграть в прятки и хорошенько их встряхнуть Тхуан показалось хорошей идеей. Водил Дун Хён. С Дун Хёном в прятки играть было неинтересно: он находил всех слишком быстро. Под “всеми” Тхуан имела в виду себя, не желая признавать, что пряталась она неважно. В этот раз она подготовилась. В этот раз у нее был хороший план. Тхуан знала, что ее наверняка уличат в обмане и в нечестной игре и что она определенно точно получит от матери, если та обо всем узнает, но пока что об этом не думала. Пока Дун Хён пять раз считал до десяти, она ехала в проезжающей мимо повозке не пойми куда и думала лишь о том, как же весело будет, когда ребята поймут, что ни за что ее не найдут. Тхуан собиралась ехать до самого конца, чтоб наверняка, когда извозчик так не вовремя решил поинтересоваться тем, куда она едет. — Я?… В город… Седовласый дедулька лет под шестьдесят тут схватился за голову и остановил коня. — Чего ж ты раньше… а я не спрашивал тебя… Ай! Голова дырявая! Не доедем до города, слезай. Иди обратно. Иди прямо долгое время, а на развилке с тремя тропками направо поверни. — Хорошо, дедушка. Спасибо! — она поклонилась ему. Слушаться она, разумеется, не стала. Стоило повозке скрыться за первым поворотом, как Тхуан тут же рванула в лес. Пересекла широкое поле с высокой травой аж по живот, поискала красивых камней для Со Ён, посидела на трухлявом пне, покрытом мхом и окончательно заскучала. Тхуан хотела уже возмутиться, что ее никто не ищет, когда вспомнила, где находится. Над головой засвистели рябчики, и девочке стало немного не по себе: в лесу близ ее деревни рябчики не водились. — А дальше-то что? — на этот вопрос она ответа не знала. Тхуан все это время шла четко прямо и, когда она наелась всех знакомых ягод, попавшихся по пути, и насмотрелась на белку на ветке каштана, пошла назад. У Тхуан палка для самозащиты осталась дома, а в руке была лишь небольшая горсть ягод, которая тут же отправилась в рот. Тхуан ориентировалась по мху и солнцу, как и учил отец, а еще по его же настоянию не начала паниковать с первой же минуты: она запаниковала немногим позже. Шла ведь прямо, никуда не сворачивая, и так же прямо шла назад, а вместо проселочной дороги вышла в чащу. Листва здесь густая была и почти не пропускала солнечный свет, а пестрые кусты с ягодами близ толстых стволов начали в однородную массу сливаться. Тхуан стерла слезы с глаз и пошла дальше. Тхуан долго кричала, долго звала на помощь. Наверняка из-за нее и все птицы разлетелись, и все зайцы разбежались. А вот волки точно остались. Тхуан нервно сглотнула и пошла дальше, стараясь не думать о ночи, до которой еще было далеко, и о свирепых хищниках. Тхуан принюхивалась и прислушивалась хорошенько и шла, шла, шла, никуда не сворачивая. Она готова была идти столько, сколько сможет, прежде чем дойти хоть до какой-то жилой деревни. Тхуан шла так довольно долго и вдруг резко остановилась. Где-то вдали послышался глухой стук, а в нос ударил легкий запах жареного мяса. Без раздумий девочка тут же побежала на звук и запах, запинаясь о толстые корни деревьев и останавливаясь не дольше, чем на пару секунд, чтобы отдышаться. Тхуан готова была захлопать от радости при виде ханока в светлом перелеске за густой чащей. Девочке оставалось преодолеть небольшую поляну, чтобы оказаться рядом с жилищем и найти там хоть кого-то, но сделать это ей было не суждено. Сбоку послышалось утробное рычание, от которого у Тхуан ноги вросли в землю, а в ушах застучало собственное сердце. Черная, без единого пятнышка шерсть, странные глаза и звериный оскал. Зубы большие, острые. Животное перед ней ни капли не было похоже на милую рыжую лисичку, с которой Тхуан недавно подружилась. Лис больше был похож на того, кто сожрет ее еще до того, как она окажется у дверей ханока. Прилагая усилия, Тхуан сделала маленький шажок назад, затем второй. Она руки выставила в примирительном жесте, а потом резко рванула в обратную сторону. С криками, разумеется — чтобы владелец ханока услышал ее визг и прибежал на помощь. Однако никого позади не было, кроме лиса: Тхуан слышала глухой стук лап, шорох травы и треск веток позади. Она пыталась ускориться так, чтобы хищник отстал, но дыхания едва хватало на то, чтобы просто продолжать бежать. Ни просить о помощи, ни бежать быстрее она не могла. Заметив узкую тропу, Тхуан повернула направо и тут же вскрикнула от острой боли в ноге. Тхуан резко ускорилась и продолжила бежать по тропе, пока не подпрыгнула от очередного укуса. Лис укусил в ту же ногу, в больное место, и от неожиданности девочка сменила курс: невольно свернула влево, уходя с тропы. Лис никак не отвязывался. Он продолжал за ней бежать, ни на шаг не отставал, и в какой-то момент так неожиданно уткнулся носом в ее ногу — наверняка чтобы в очередной раз укусить — что Тхуан рванула еще быстрее, запнулась за корягу и упала, лбом ударившись о кору ближайшего деревца. Тхуан тут же зажмурилась, чтобы не видеть под закат своей жизни острые клыки. Тхуан охнула удивленно, почувствовав, как ее волокут по земле за воротник старого ханбока. Тхуан заговорила — лису, но самой себе, зная, что животные не понимают человеческий язык — чтобы не сойти с ума от страха. — В нору свою тащишь, да? Ну вот зачем я тебе, а? Отпусти меня, а я… Ай! Я тебе зайца поймаю… Тхуан быстро замолчала, услышав утробное рычание, и окончательно потеряла дар речи, когда перед лицом ее оказалась худая лисья морда. Ее уже никуда не тащили, лишь странные, абсолютно разные глаза смотрели куда-то сквозь нее. На свой страх и риск девочка обернулась и тут же ахнула от удивления: она находилась у проселочной дороги. Девочка повернулась к лису и вдруг поклонилась, не жалея лба, чтобы приложиться хорошенько о землю. — Спасибо! С меня заяц, нет, кабан, нет… Лис внезапно тявкнул, заставляя девочку замолчать, взглянул на нее свирепо и ушел. Тхуан не стала дожидаться, пока лис уйдет. Стоило ему повернуться к ней спиной, как она тут же побежала по проселочной дороге — мало ли, передумает да съест. Позволить себе отдышаться девочка смогла лишь когда злополучный лес с кусачим лисом остались далеко позади. Вернулась домой Тхуан поздно. Ни одна повозка мимо не проезжала, ни один прохожий не встретился ей на пути. Лоб щипало неимоверно — точно содрала кожу, когда запнулась о корягу — левая нога болела, хотя следов от укусов на ней не было. Тхуан обреченно посматривала на солнце, что постепенно близилось к закату, и на ханбок, который порвался в нескольких местах и весь в земле был. Тхуан понимала, что хорошенько получит от матери, и гнева ее в тот момент девочка боялась даже больше, чем черного лиса. Все вышло так, как она и предполагала: мать, увидев ее, всю покусанную и грязную, долго ругалась. Виновато опустив взгляд в пол, Тхуан слушала нравоучения матери и осознавала, что сегодня ей удалось переплюнуть Со Ён. Так ее не отчитывали никогда. А дальше был ужин и очередной серьезный монолог о том, что такую ее точно никто замуж не возьмет. Перед сном уже, когда на ней была чистая одежда и ее жизни больше ничего не угрожало, Тхуан подумала, что за свою короткую жизнь она уже повидала слишком много лис — аж три, одна из животин просто в человеческом обличьи. Был ли это какой-то знак свыше, что пора прекратить по лесам бегать и провоцировать своим поведением деда Мантэ? Тхуан надеялась, что нет. Тхуан не хотела меняться. И расти не хотела. А время шло дальше. С Тхуан каждый год, если не месяц, что-то происходило. В одиннадцать она сходила с отцом в недельный поход и увидела природу другой провинции. Она всю последующую неделю потом друзьям рассказывала о том, какие новые ягоды успела попробовать и с каких у нее началось несварение желудка. В этом же возрасте она соорудила еще одну тарзанку, и эта оказалась намного надежнее, чем предыдущая: даже мальчишки рискнули опробовать ее. В двенадцать она впервые столкнулась со смертью: раненая птица, которую она вместе с Мэн Хо так долго пыталась спасти, погибла. Тхуан потом успокоиться долго не могла, каждый день ходила на могилку к птице и молилась, чтобы она переродилась счастливым человеком. У Тхуан жизнь своим чередом шла. Ее чуть не убил кабан во время охоты с отцом, она чуть не утонула в реке, поймала огромного сома и самостоятельно под чутким руководством папы его разделала. Тхуан научилась у отца парочке боевых приемов и теперь знала, что делать в случае, если злобный кумихо вдруг решит к ней заявиться. А в тринадцать лет, потирая опухшие глаза и задыхаясь от слез, она сама открыла окно и выключила свет. В тринадцать лет Тхуан вновь начала верить в чудовищ.