Rose Garden Dreams

pov: Чайльд 

В мрачный рассветный час маняще тихо. Чайльд наблюдал, как лагерь просыпался. Тусклый свет плавно окрашивал выжженный песок в золотисто-розовые оттенки. Тени ещё держались, пытаясь схватить всё живое за ноги и не отпустить. Местом Тарталью не обделяли, но мысли не успокаивались, пока он стоял в стороне от остальных, прислонившись к редкому камню, который давал хоть немного укрытия от пронизывающего ночного ветра. Думалось, теперь нет ничего. Нет волшебных духов, бегающих меж исполинских деревьями. Нет и вовсе бесконечных лесов, где в дивной картине густой зелени одна гордая девчонка снова пыталась залезть ему в душу. Нет и Источника Мараны, отравляющего Сумеру и жизни людей здесь. Нет тихих ночей в Аару. Но Чайльд не сожалел. Ни о чём, на что боль Люмин могла бы указать. И она однажды забудет это чувство. Сожаления тяжелы для людей, но и из них можно извлечь урок. Это Предвестник и делал — извлекал уроки.  Чайльд провёл рукой по растрёпанным волосам, стараясь не думать о том, что накануне видел её слёзы. То било сильнее, чем он готов признать. Расправы, кровь, битвы — с этим он справлялся, потому что знал, как. А вот с Люмин… Не отпустит. Слова, сорвавшиеся с губ предыдущей ночью, ныне казались глупыми и нелепыми. Наивными. Он мог заставить собственные руки удерживать её, но как удержать то, что с самого начала принадлежало не ему? Как не дать уйти тому, что само избирало бежать? Сзади послышались шаги. — Ты, случайно, не уснул на посту? — голос Сайно по обыкновению низок и спокоен, но с характерным оттенком строгости. Чайльд усмехнулся, не оборачиваясь. — С чего ты взял, что мне вообще дóлжно уснуть? — Потому что выглядишь так, будто не спал уже неделю. — Сайно подошёл ближе, скрестив руки на груди. Он посмотрел на горизонт, где начинал раскрываться новый день. — Ты идёшь с ними? — Думаешь, лучше вернуться в Порт-Ормос? — Чайльд наконец повернул голову к генералу, выражение его загорелого лица не столь насмешливое, сколь задумчивое. — Я думаю, что твоя роль в этом плане заканчивается здесь. — покачал головой Сайно. — Время уже рассудило, что самовольные приключения ради очередной побрякушки для Крио Архонта — не лучшая идея. К тому же, нам в деревне Аару пригодились бы твои сведения о Докторе. — Правда? — Чайльд невольно фыркнул. — По-твоему, я похож на человека, который просто сложит оружие и уйдёт? — Ты похож на человека, который устал. Слова заставили умолкнуть. Тарталья снова отвёл взгляд и сказал после паузы: — Ты, может, и прав, генерал. Но это не значит, что я уйду. Сайно ничего не ответил, только развернулся и ушёл в сторону лагеря. Оставшись в гордом одиночестве, Чайльд позволил себе короткий вздох. Впереди была пустыня, Храм Молчания и, возможно, новые враги. Но главное — она. И он обещал не отпускать. Чайльд постоял ещё немного, чувствуя, как тепло песка начинает просачиваться сквозь подошву сапог, а затем оттолкнулся от камня и направился обратно в лагерь. Дни на ногах измотали, а всё внутри противоречило самому себе. Сердце и вовсе сотрясало терзание. Ещё недавно приходилось быть частью кровавой игры, где правила диктовали сила и хитрость. Ныне же он стоял здесь, в пустыне, окружённый людьми, чьи взгляды постоянно спрашивали: «Почему ты всё ещё здесь?» Ответ проще, чем хотелось бы признать: ради неё. Ради королевы и повелительницы монстров из Бездны, владычицы всех тварей в его поганой душе. Люмин одна способна обратить Одиннадцатого Предвестника к своим рукам, поставить на колени у своих ног и воззвать к его воле. И иногда, когда он видел, как Путешественница говорила с другими, или когда на её лице пробегала тень улыбки — не для него, а для тех, кто действительно был ей дорог, — он понимал, что стал чем-то ещё более чуждым в этом месте, чем было ранее. «Чуждым.» — мысленно повторил он, невольно морщась. Для Тартальи не существовало чужих мест — он создан, чтобы адаптироваться, выживать. И всё же сейчас казалось, что пустыня не принимала его северную сущность, а светлый песок под ногами и вовсе осуждал. — О чём задумался, рыжий? — раздался сбоку голос, хриплый и насмешливый. Чайльд обернулся. Джехт стояла, закинув руки за голову, её рубаха была небрежно запахнута, а лиловые волосы растрёпаны. — Уж не о том ли, что теперь придётся идти со мной? — Почему бы и нет? — Предвестник цыкнул, и напускной незаинтересованности на его лице должно разгореться в глазах дитя Танит глубоким оскорблением. — Ты хоть компанию составишь, чтоб скучно не было. Джехт фыркнула, подходя ближе. — Думаешь, пустыня — это развлечение? — Для меня всё, что связано с опасностью, уже давно стало развлечением. — изрёк он легко, брови вскинул, точно пустынница пред ним не понимала нечто само собой разумеющееся.  — Тогда ты не представляешь, на что подписался. — усмехнулась Джехт. — Храм Молчания — это не просто прогулка. — А ты, как я понимаю, собралась туда не ради прогулки? — он склонил голову, внимательно разглядывая её. — Я ищу одну вещь. — коротко ответила она. — Для себя? — Для племени. Чужой голос твёрд, но Чайльд уловил лёгкий оттенок напряжения. Предвестник лишь слегка пожал плечами. Не его ума дело. — Что ж, если твоя цель не настолько призрачная, как у меня, значит, ты уже на шаг впереди. — Правда? — Джехт прищурилась. — Я думала, ты бежишь за Люмин. Он хотел ответить нечто насмешливое, но слова застряли в глотке. Дитя Танит попала точно в цель, и, наверное, знала это. — Скажи, у всех уроженок пустыни в крови вставлять ножи в чужую гордость? — только и сказал Чайльд, усмехнувшись. — Что ж, — она тоже улыбнулась. — в стране золотых песков выживает только тот, кто умеет ранить первым. — Ты просто мечтаешь найти повод выставить меня в глупом свете, да? — Ещё бы. — кивнула Джехт с самым невинным видом. — Ты уж не подведи, ладно? Он хмыкнул, чуть качнув головой. — Не привык разочаровывать, особенно таких… ценителей моего таланта. — Вот и отлично. — подмигнула она. — А теперь собирайся быстрее, а то солнце взойдёт, и я точно тебя не дотащу, если ты растечёшься по песку. Чайльд усмехнулся, но всё же послушно направился в центр лагеря. Шаги Джехт звучали позади, такие уверенные, будто вся пустыня принадлежала ей одной. — Вот скажи, северянин. — вновь подала голос Джехт, перебивая любую новую мысль. — Что будешь делать, если вдруг все твои смелые авантюры приведут тебя туда, где придётся выбирать между ней и… ну, собой? Чайльд на миг замер, но потом небрежно пожал плечами. — Тогда я пойму, что пора делать самое страшное. — Это что же? — с вызовом спросила Джехт. Чужое лицо на мгновение сделалось по-детски вредным. Тарталья чуть усмехнулся, не оборачиваясь. — Начать слушать чужие советы. Джехт рассмеялась, и голос её лёгким эхом рассеивался в пространстве. — Ну, держись. С пустыней шутки плохи, а я — хуже пустыни. — Даже не сомневаюсь. — бросил он через плечо и продолжил путь. Достигнув центра лагеря, Чайльд и Джехт остановились на мгновение, осознавая, что вот-вот разойдутся с остальными. Глаза Чайльда встретились с взглядом Сайно. Генерал кивнул.  — Мы с Дэхьей и аль-Хайтамом идём обратно в Аару. — сказал Сайно, наблюдая за подходящей двойкой. — Будем работать по нескольким фронтам. Помните, мы все должны быть осторожными. Одна ошибка может поставить под угрозу не только нас, но и весь Сумеру. Но как бы тяжело ни было, Дендро Архонт заслуживает быть свободной. — Мы доверяем вам. — подхватила Дэхья, глядя на Чайльда и Джехт. Их общая работа действом богата. — Время для активных действий ещё не пришло, но помните: как только всё начнёт раскручиваться, нам нужно быть быстрыми и точными. Нилу и Кандакия в Аару уже работают над тем, чтобы пробраться в Храм Сурастаны. Вам нужно как можно быстрее добраться до Храма Молчания и собрать всё, что известно о делишках Руккхадеваты и её друзей.  — Бегать по пустыне в поисках информации о давно мёртвых богах и скрытых секретах Академии. — ответил Чайльд с обращённым к горизонту взглядом, точно присматриваясь к перспективам. — Должен признать, не самая типичная миссия.  — Раньше ты бегал по пустыням совсем с другой целью — добыть Сердце Бога для Царицы. — обратила на себя внимание Люмин, стоявшая чуть в отдалении от всех. — Какая ирония, не правда ли? — Ого! Она заговорила! Милостивая Повелительница Цветов наконец-то услышала нас! — Джехт фыркнула, обратившись к Чайльду. — Ну, рыжий, я так и знала, что твои молитвы не останутся без ответа! — Иногда стоит боятся собственный желаний. — Путешественница холодно пожала плечами. Джехт не смогла сдержать смех, хлопнув Чайльда со всей силы по плечу. — Удачи. — подразнила дитя Танит. — Ты же хотел, чтобы на пути к Храму Молчания не было скучно. 

***

Первые дни дороги тихи, но покой не посещал сердце. Окружающие просторы превратились в настолько монотонное месиво, что, казалось, все они ходили по кругу. Карту поднимали нередко. Из губ Джехт то и дело слышны разные сказания — о приклонивших колени Дешрету духах с силой элементов. ​Аль-Ахмар выловил их из серебристых ночных ветров и зыбучих песков пустыни, из океанских водоворотов и звонких тропических ручьёв. Домом для них с тех пор стали серебряные сосуды. Повелитель страны песков выглядел словно надменный завоеватель, и в то же время был похож на любопытное дитя. Многие из элементалей, как поведала дитя Танит, пели скорбные песни и оттуда мир узнал истории о сумрачной луне и движущейся предрассветной звезде. Чайльд находил в этих сказаниях нечто удивительное. Боги видели одновременно множество эпох и находили друг в друге десяток давно исчезнувших. Эпохи и их империи разрушались, люди умирали или убивали друг друга, целые народы и культуры исчезали… И всё то они знали. Люмин в минувшие дни не говорила с Чайльдом, да и подобраться на близкое к ней расстояние получилась лишь у Паймон и Джехт. Он забавлялся, наблюдая за тем, как в одну из ночей Путешественница почти повисла на предплечье Джехт, полными любопытства глазами заглядывая в вычитываемые ей страницы «Пастушка и волшебной бутылки». Иногда Предвестник замечал, что и Люмин наблюдала за ним — за тем, как он обменивался колкостями с Джехт и как помогал Паймон уснуть. До Тулайтуллы оставалось дня три-четыре пути, если все четверо не будут слишком часто останавливаться. Дорога изнуряла не хуже любого дела, и Тарталья видел это в окружающих. Заготовленная еда начинала заканчиваться. Ночи становились темнее, а близость с ветряными землями пустыни Хадрамавет совершена бездушна. Пока огонь мирно трещал в костре, Чайльд не переставал перебирать в пальцах плотную ткань своей алой рубашки, где поверх через грудь тянулось два кожаных ремня. Без мундира по плечам бежал холод, но в верхние одежды укутана Люмин, что спала, возлежа на Джехт и шумно сопя. Проснётся, будет обязательно ворчать. — Зачем ты это делаешь? — спросила Паймон.  Чайльд скосил на неё взгляд, продолжая молча теребить рубашку. Пламя от костра плясало на его лице, отбрасывая тени, пока горизонт терялся в бескрайнем мраке. Предвестник пожал плечами, усмехнувшись.  — А зачем вообще кто-то что-то делает, Паймон? — Ну, чтобы чего-то добиться, наверное? — феечка задумалась, усаживаясь поудобнее напротив. — Вот ты, например, добиваешься, чтобы… Она замолкла, заметив, как его взгляд на мгновение задержался на Люмин. Чайльд отвёл глаза, вернувшись к своим мыслям. — Бывает, делаешь что-то просто так. Потому что не можешь иначе. — бросил он наконец, и Паймон даже растерялась, услышав в его голосе нечто… тёплое. — Соображаешь ты немного туго, Паймон, но о Люмин ты сильно заботишься.  — Эй, ты только что назвал Паймон глупой?! Следующим днём дорога показалась ещё более изнурительной. Сколько часов они проходили двигаясь дальше по маршруту? Восемь? Или, быть может, десять? Тело, взращенное в вечных морозах, противилось нещадно жалящему солнцу, а лёгкий ветер, гуляющий ночью, будто и вовсе позабыл об их существовании. Джехт постоянно просила всех держаться ближе друг к другу. Не забывать пить. Укрывать головы платками. — Близость к пустыне Хадрамавет обусловлена началом гористой местности, так почему здесь нет тени? — указала Паймон, не теряя очередной удобной возможности, дабы высказать собственное недовольство. — Паймон так не может! Мы точно идём в правильном направлении? — Тень будет, когда ты вырастешь вдвое. — усмехнулся Чайльд, шагая рядом. — Ой, ты только посмей ещё шутить! — возмутилась феечка в совершенно вредной манере, но всё же притихла. Люмин шла чуть впереди, спускаясь под руку с Джехт по бархану. Движения исполнены остротой, присущей шипам прекрасного цветка. Смотря на него с вызовом, с обещанием противостояния, которое не будет легко выиграть. Ни на одном веку не будет легко. И Чайльд помнил каждое невесомое прикосновение от той, которая против его воли стала слишком частой гостьей его мыслей. Болью, надеждой. Наваждением. Но она была так холодна с ним. Гордая. Бездновски красивая. Сильная, но всё же нежная и уязвимая.  В какой-то момент Джехт замедлила шаг и оглянулась. — Нельзя больше так долго идти без отдыха. — сказала она. — По картам оазис уже недалеко. Солнце в зените, слишком опасно двигаться дальше. — Согласен. — кивнул Чайльд, доставая флягу и отпивая из неё. Потом он протянул её Люмин. — Пей. — А ты что, переживаешь? — с чудной вредностью ответила Люмин, но флягу всё-таки приняла. — Скорее пытаюсь сделать так, чтобы ты не упала где-нибудь по дороге и не пришлось тащить тебя на себе. — отозвался он с привычной насмешкой. — Тебя никто и не просил.  В следующий час за барханом вырисовывался небольшой оазис. Зелёные кроны деревьев поднимались высоко, устремляясь к безоблачному небу, воздух наполнился тонким ароматов цветов. Вода, в центре, прозрачна, как стекло, манила своей прохладой, пока тени от растительности стелились на чистую гладь в причудливой сетке. — Привал. — коротко бросила Джехт, опускаясь на камень у воды. Люмин отошла чуть в сторону, устраиваясь под пальмой, и избегая смотреть на остальных. Чайльд, заметив её отрешённость, подошёл ближе, прислонившись к стволу соседнего дерева. — Всё ещё сердишься? — его голос звучал легко, но в глазах залегла тень беспокойства. — Удивительно, что тебя волнует чужое мнение. — ответила Люмин, не поднимая глаз. Джехт, услышав этот обмен, не удержалась от смеха. — Если вы двое хотите выяснить отношения, хотя бы дайте нам знать, чтобы Паймон могла это записать для истории в журнал путешествий. Гильдии Искателей Приключений наверняка будет интересно почитать. Паймон обижено надулась: — Паймон вообще-то не собираюсь этим заниматься! Лучше придумайте, как справляться с жарой, а не устраивайте тут свои подколки. Джехт хохотнула ещё громче, возвращаясь к своей фляге: — Вот за это я вас и люблю, команда мечты! — Ты так и не ответила. — продолжил Чайльд спокойно, присаживаясь уже на камень напротив. — Или молчание — новый стиль общения? — А зачем отвечать, если ты всё равно слышишь только то, что хочешь? — тон Путешественницы резкок, но всё же не холоден. — Вот поэтому ты мне и нравишься. — усмехнулся Чайльд. — Никогда не скучно. — Вы двое точно не свалитесь насмерть от жары? — вмешалась Джехт, поднимаясь с места и со свойственной дерзостью ставя руки на бёдра. — Потому что если это начнётся, я не собираюсь таскать вас за шкирку по пустыне. Люмин вскинула бровь, бросив взгляд на Чайльда: — Кажется, твоя хвалёная выносливость под угрозой. — Не переживай. — он хмыкнул. — Даже если свалюсь, это будет ближе к финалу. Вы доподлинно знаете, я предпочитаю драматичные выходы. Паймон, нахмурившись, подлетела ближе: — Эй, а ну перестаньте! Люмин, не поддавайся на его провокации. Он только этого и ждёт! — Ух, Паймон, какая ты строгая. — заметил Чайльд с показным удивлением. — Не знал, что ты мой начальник. — Да Паймон просто пытается сохранить тебе лицо! — вспылила феечка. — Лицо? — Джехт весело фыркнула. — О, да у него всё лицо песком засыпано. Вот как выглядит настоящий воин севера! — Ты бы помолчала. — Чайльд бросил на неё косой взгляд, но улыбка всё же тронула его губы. — Не могу. — ответила Джехт, подмигнув Люмин. — Слишком забавно смотреть, как ты пытаешься загладить вину. Люмин наконец позволила себе короткую улыбку, только ещё больше раздражая Чайльда. — Знаешь, — сказал он, оборачиваясь к Джехт. — у тебя настоящий талант превращать всё в цирк. — Ага, цирк, где ты — главный клоун. — с притворной серьёзностью ответила она. И прежде чем он успел возразить, Джехт зачерпнула воды из оазиса и плеснула в его сторону. — Освежись, рыжий. Полезно для здоровья. Чайльд от неожиданности отшатнулся, но тут же зачерпнул воду в ладони и направил её в ответ. Бурность Гидро элемента воистину их стезя. — Всё, хватит! — вскрикнула Паймон, прячась за Люмин. — Вы взрослые люди или дети?! — В этот момент уже сложно сказать. — пробормотала Люмин, слегка покачав головой, но её глаза блестели от сдерживаемого смеха.

***

pov: Люмин

Люмин не знала, откуда бралось это совершенно дурное липкое чувство. Возможно, от нередких молитв умершей богине, которые шептала Джехт. Дитя Танит хотела лишь одно — жизнь, которую у неё и её людей отняли. И теперь они могли верить только в то, что Академия их отпустит. Путешественнице противно от правды, что топча ногами песок, они подходили к границам Хадрамавет, начерченная на карте стена Самуэль оставалась далеко позади, но Фатуи давно удерживали многие расстояния дальше к западу, желая заполучить всю пустыню. Многочисленные племена страны песков способны провести многие года без снабжения продовольствием и оружием извне, поэтому до сих пор все попытки врагов пройти глубже оставались безуспешны. Люмин ругалась себе под нос, когда руины Тулайтуллы постепенно вырисовывалась на горизонте — похожие на гигантских сторожевых собак с гладкой кожей, погребенных в вечном ожидании. Остатки некогда высоких колонн торчали подобно зубам умершего зверя. Небо казалось тяжёлым, несмотря на яркость солнца, и воздух пульсировал невидимой энергией. — Мы на месте. — протянула Джехт, стягивая повязку с век. Тоска тенью мелькала в её глазах. — Пред вами один из городов Семи башен… Тулайтулла, сапфировый город, которым правил царь Хумаюн. Стёртый бременем безумия и ненависти Дешрета, как и вся пустыня. — Каждого человека учат бояться тьмы, но мрак может содержать в себе красивое. И единственным спасением быть тоже может. — усмехнулся Чайльд. — Взгляни хоть на механизмы, которые остались после цивилизации Дешрета. Я слышал, будто они обладали силой пронзать горы и изменять форму скал. — Какими бы благими не были побуждения Дешрета, всё же эта тьма выкосила целые царства. — заметила Путешественница. — Не говори, что ты никогда не находила скверну… занятной.  — Каких доводов тебе недостаточно? — Люмин поджала губы. Верно, тот шепот мог быть сладок. Во тьме дано разглядеть то, что не увидишь при свете дня. Запретные знания вольны творить ужас, но в тот же час способны сотворить редкую красоту. Но всё же людям мрак чужд, и следствием тому элеазар. — Недальновидно думать, что у запретных знаний на тебя не найдётся оружия, Чайльд.  — Пускай подыщут. — Чайльд встал пред Люмин, заслоняя уходящее солнце, когда меж тем за её спиной появлялись очертания луны. И те светила за их головами короной и нимбом всходили. Ложились на плечи вековой ношей. — У меня непременно найдётся, чем удивить. — Одиннадцатый Предвестник — не значит дважды первый, Чайльд. — А вот это жаль. Люмин прикрыла собственные глаза, обещая, что спустит на воспитанника Бездны всю немилость, если он двинется ближе. Между ними всё напросто сломалось. Или, возможно, починилось в то, что и должно быть между Путешественницей и Предвестником Фатуи. Как же о нём говорили в Снежной? Складывали ли сказания о монстре из Бездны, спрятанном под шкурой прекрасного юноши, способного очаровывать и творить страшные расправы? Рассказывали ли, сколько жизней он забрал? И говорили ли обо всей неестественности, приобретенным в одном тёмном месте со властью над учениями хаоса? Бездонная синева глаз вырисовывала образы жутких расправ. Как они его не тяготили? Как не тянули к земле?  ​— В пустыне существовало около девяносто девяти городов. — начала Джехт, когда ноги привели всех ближе к сточенному временем камню развален. — Столицы наши предки меняли как перчатки, поэтому и Ахтамон, и великий Гюрабад, и Город Тысячи Колонн назывались столицами. — она призадумалась, пожимая плечами. — Хотя если учитывать, что каждый город считался отдельным царством, то имеет смысл. — Как мы собираемся искать Храм среди всех этих останков? — закономерно спросила Паймон. — Германубис позаботился о том, чтобы и остатки бедствия не тронули то, что находится внутри.  Джехт ухмыльнулась, а затем сунула руку за пазуху.  — Это, — она приподняла ладонь, меж которой обмотана цепочка с амулетом. — ключ к Храму. Мне отдала его матриарх. Откуда он появился у неё — понятия не умею.  — Хорошо, мы сможешь попасть внутрь. — Чайльд выгнул бровь. — А найти-то вход как? — У меня есть предположение. Ищите следы растительности или воды.  Люмин переглянулась с Паймон. Феечка пожала плечами, но спорить или задавать вопросов не решилась. Решив разделиться для поисков, Люмин не могла представить тот гнилой запах, которым пятьсот лет назад был пропитан песок здесь. Те крики. Тот черный смердящий пепел. Кости или осквернённую кровь, которыми всё усеяно. Сколько бы тогда не выжило тех, кто в последствии оставил своих потомков, ныне ходящих под солнцем страны песков, погибло в тысячу раз больше. И это… Это трагедия. Трагедия, которую подданные Повелительницы Цветов никогда не простят.   Собственные мысли походили на поток чужих древних речей, криков боли и страдания. Но меж с тем, как луна продолжала подниматься дальше по небосводу, Люмин ощутила странный запах. Травяной, с легкими пьянящими винными оттенками. Под тянущимися к небу разрушенными стенами, в центре стоял пустой алтарь. Путешественница моргнула несколько раз, мол показалось, а затем на гладкий камень сошёл серебряный луч. По поверхности цветущей красотой потянулись порождения Дендро элемента. Гранатовые ветви.  — Я нашла! — собственный голос прорезал тишину. — Что это? — только и изрекла Джехт, стоило всем собраться подле дивной находки. Дитя Танит подошла ближе, глядя на расцветшие побеги с осторожной заинтересованностью. Она протянула руку, но остановилась, вероятно подумывая, что трогать их было бы… весьма неразумно. — Работа Дендро элемента? — Не похоже на то, что мы встречали во дворце Дешрета. — пробормотала Люмин, прикасаясь кончиками пальцев к одной из веток. Они прохладны, как вода в оазисе, и под кожей ощущалось странное пульсирование — будто в этом месте всё же сохранились проблески жизни.  — Это старше, чем я думала. — Джехт присела на корточки, рассматривая каменную кладку у основания алтаря. — Даже не эпоха правления царя Хумаюна.  Словно в подтверждение её слов, гранатовые ветви дрогнули, а потом принялись разрастаться быстрее. Они оплели алтарь полностью, а затем устремились вниз, в песок. Люмин почувствовала, как под ногами дрогнула земля. — Что ты сделала? — выкрикнула Паймон, беспокойно вглядываясь в зыбкий песок. — Я ничего не делала! — ответила Люмин, пятясь назад. Гранатовые ветви продолжали расти, пока одна из них не указала на небольшую площадку неподалёку, где разрушенная колонна наклонилась под странным углом. Чайльд первым двинулся вперёд, осторожно шагая по песку. Нос его сапога ударился о нечто твёрдое, и он опустился на колено. Путешественница не могла найти названия дурному чувству, что завладело сердцем.  — Плита. — объявил он, отбрасывая песок рукой. Показалась часть выгравированного символа. Падисара. Люмин помнила этот образ из своих снов. — И она явно закрывает вход. Джехт замешкалась, а затем кивнула. Она встала напротив плиты, прижимая амулет к выбитому символу. На мгновение ничего не произошло. Но затем бутон на гравировке ожил, свет лиловыми вспышками пробежал по линиям падисары, и плита медленно сдвинулась, открывая тёмный проём, ведущий вниз. Жар пустыни остался позади, и все четверо замерли пред прохладным дыханием земли.  — Великая богиня, ты знаешь, как я чту тебя… — прошептала Джехт. — Во всей пустыни снова расцветут оазисы, запестрят цветы на изумрудных лугах, а вскоре пробудится и вся природа…