Rose Garden Dreams

pov: Чайльд 

Выбор прост и в тот же час сложен. И Чайльд от того злился, что до дурного чувства перехватывало дыхание. Он всегда — юный Предвестник, княжич, оружие войны Её Величества Царицы, достойный ученик Бездны и никогда просто Аякс. Следовало верить, никто не заберёт у него этот титул. Такого не лишали, ведь носитель навсегда останется пропахшим холодом льда и бесконечным кровопролитием. И ему интересно, куда это порочное жестокое видение ещё могло занести. Ныне приходилось ускорить шаг, дабы обойти очередной бархан. Песчаная буря, казалось, сжала пустыню в тиски, заглушая любой звук, кроме завывания ветра. Воздух сухой, выжженный, что драл глотку. К этим южным землям нельзя подходить с пренебрежительностью, их бесконечная жара терпела только выдержанность и сосредоточенность. Иное пески не понимали. Лагерь Фатуи был уже близко: вдалеке сквозь хаос мелькали тусклые огни костров и глухо раздавался ритмичный гул механизмов. Чайльд подступил ближе, и первые фигуры дозорных начали вырисовываться в клубах пыли. Подойдя к заставе, Предвестник поднял руку, обозначая своё присутствие. Солдаты, чинно прямя спины, топтались на месте под беспокойное фырчанье вьючих яков, но никто так и не сделал шага вперёд, чтобы поприветствовать.  — Господин Тарталья. — произнёс один из них, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Жалкая картина. — Доктор ждал вас. Чайльд усмехнулся уголком губ. В ожидании? Скорее, терял терпение. — Тогда не будем заставлять его скучать. — он миновал охрану, не оглядываясь. Знал, что их взгляды пронзали ему спину. Затем пересек границу лагеря, где вокруг металлических конструкций от Голема суетились техники. Повсюду кипела работа — механизмы активно перестраивались. Солдаты, заметив Тарталью, расходились в стороны, но задерживали взгляды чуть дольше, чем следовало бы. Он знал подобные взоры. Подозрение, замешанное на страхе, который никто не решался выказать открыто. Обычно Чайльду это доставляло удовольствие: он наслаждался тем, как его присутствие заставляло окружающих нервничать. Но сейчас оно раздражало. Один из офицеров всё-таки решился подойти ближе, остановился перед ним и, будто невзначай, перегородил дорогу. — Мы не получили от Вас вестей. — сказал он с нарочитой прямотой. Его глаза были бдительными, голос холодным. — Доктор не любит, когда в подобных сотрудничествах работают без его координации. — Разумеется. — Чайльд улыбнулся, демонстрируя ровные зубы. — Но зачем утруждать вас своими отчётами, если результат налицо? Офицер сузил глаза, явно недовольный уклончивым ответом, но спорить не стал. Чайльд сделал шаг вперёд, заставив его отступить. — Где Доктор? Офицер промолчал, лишь кивнув в сторону большого шатра в центре лагеря. Вот и чудно. Тяжёлая ткань шатра откинулась с тихим шорохом, впуская его внутрь. Запах химических растворов ударил в нос, смешанный с металлическим привкусом масла и крови, едва уловимой, но неотделимой от присутствия Дотторе. Второй Предвестник сидел за массивным столом, заваленным чертежами, в окружении нескольких безмолвных адъютантов. — А, Тарталья. Наконец-то. — произнёс Доктор, не поднимая головы от документов. — Я уж думал, что придется выслать за тобой кого-нибудь. — Если бы захотел, наверняка бы выслал. — указал Чайльд, подмигивая, надевая маску бесконечной приветливости и желания сотрудничать. — Но я предпочел вернуться сам. Доктор откинулся на спинку кресла, жестом отпуская адъютантов. Один из них выронил какие-то сумки и книги под ноги, спеша на выход. — И с чем ты вернулся? Чайльд выдержал паузу, подходя ближе. Находится в этом шатре истинно погано, дальнейшие слова Второго Предвестника вряд ли вызовут у него уважение, а лишь одно желание плеваться, ведь тому не понятны человеческие морали.  — С важной новостью. — протянул Тарталья слова, зная, что Второй Предвестник пред ним не видел ничего более лабораторной мыши пред собой. — Путешественница здесь, в долине. Доктор наконец посмотрел прямо на него, и в его взгляде мелькнул интерес, граничащий с хищным. — Правда? — вино билось о стенки бокала, пока тот оказался в ладони страшнейшего из безумцев. Дотторе уперся локтями в стол, широко жестикулируя. Движения остры, точно принадлежали хищной птице. — Как удобно. Чайльд пожал плечами, демонстрируя безразличие. — Наш железный друг интересовал её с самого начала. Уверен, она думает, что может саботировать наши планы. Доктор медленно поднялся, не сводя с него взгляда. — И ты считаешь, что этого достаточно, чтобы оправдать твои «самовольные манёвры»? — Я считаю, что достаточно, чтобы исправить ситуацию. — ответил Чайльд. — Если мы будем действовать быстро, то сможем поймать её прямо сейчас. Доктор усмехнулся, звук вышел сухим. — Ладно, молодой Предвестник. Посмотрим, на что ты способен. Чайльд остановился у стола, прищурившись на Доктора, который, казалось, наслаждался моментом. — Всё ещё не могу поверить, что ты бросил свои драгоценные задумки в городе Сумеру. — произнёс Тарталья насмешливо, скрещивая руки на груди. — «Я» покинул город. — протянул Дотторе с издевательской медлительностью. — Но также «я» там и остался. — Конечно, конечно. — отмахнулся Чайльд, делая вид, что не придавал особого значения словам. Остался. Великолепно. Значит, проблема одновременно свободно разгуливала здесь и там. Как всегда. И при том ясно, почему Доктор не желал подтверждать существование своих бесценных живых игрушек. Сила и выгода велики. — Уверен, твоя забота о порядке вещей впечатляет даже Дендро Архонта. Доктор только усмехнулся, возвращаясь к бумагам. — Не знал, что ты так восхищён моей работой. Или просто пытаешься отвлечь меня от того, как упустил Путешественницу? Чайльд чуть оскалился, но быстро вернул на лицо привычное расслабленное выражение. — Я здесь не для разговоров о прошлом. — сказал он, делая шаг вперёд. — Нужно использовать момент. Доктор рассматривал его ещё пару секунд, будто пытаясь оценить, стоило ли доверять словам. — Хорошо. — произнёс он наконец. — Если она здесь, то долго не продержится. У нас есть преимущество: наш железный друг, как ты его назвал. Но ты… — Дотторе сделал паузу, словно смакуя каждое последующее слово: — Ты пойдёшь на другую сторону долины. Если Путешественница каким-то образом решит отступить или попытается зайти в обход, ты встретишь её там. Постарайся на этот раз быть полезным, Чайльд. Тарталья кивнул, хотя внутри всё кипело. — Понял. — ответил Чайльд с показным спокойствием. Он развернулся и направился к выходу, но, уже ступив за порог, услышал за спиной голос Доктора: — Тарталья. Он обернулся. — Не разочаруй меня. — Ни в коем случае. — бросил Чайльд.

***

Задумываться непозволительно. Буря не унималась, складывала низкие и мятежные песни, пока крупная пыль сумбурно хлестала по лицу. Казалось, будто собственные ноги в песке по колено утопали. Сердце замирало от раза к разу, пока Чайльду приходилось всматриваться в погруженный в хаос каньон. Солдаты за спиной походили на горсть провинившихся юнцов и отрешённо гнули головы, когда Предвестник в их сторону чуть щурился. Средь рыжих скал оказалось непроглядно темно и даже расставленные факелы не светили, пряча во мраке любые умыслы.  Избранная роль была по плечам. Возможно, Чайльд бы согласился с изреченными словами Дэхьи о том, что ему даже и играть не приходилось. Даже в свой последний час от клятвы и идей Ледяной Императрицы Предвестник не отречётся, хоть и в таком случае Тарталья попытается отыскать путь назад. Но подумалось вдруг, порядки Снежной не совершены. Старухи на улицах могли отвести ребёнка в сторону, потому что побаивались одежд Фатуи. Или мужик в гвардии мог сплюнуть жалкое оскорбление. Но у Чайльда там дом. И семья. А что касалось Люмин… Возможно, любовь взаправду лишь истинная форма греха.  Чайльд знал, что ныне всё зависело от только него. Если оступится, всё, над чем они работали, развалится, а Люмин… она просто станет ещё одним примером того, как Фатуи стирали тех, кто мешал. Собственный шаг широкий, когда нога ступила в зону долины, где Голем мог начать обстрел. Но средь бушующего вокруг песка не удалось различить красный, каким горел его металлический глаз. Грохота огня и металла над головой, который ознаменовывал обстрел, не послышалось. Неплохо, значит, остальные справились. В этой части тихо, хотя в любой час Чайльд ожидал услышать крики, когда впереди появились силуэты. Он видел мелькающие белые одежды сквозь пелену песчаного ветра, и Чайльду истинно не нравилось чувство, что подбиралось к сердцу с открывшейся картиной. Точно его грудь терзала открытая рана. Просто держись, принцесса. Время пришло. Чайльд дал команду, отряд начал обходить их позицию, намереваясь отрезать путь для возможного отступления. Джехт обернулась первой и мир вокруг перестал существовать вместе с тем, как она прокричала что-то Люмин.  Путешественница обернулась и замерла на расстоянии, песок гулял лежу ними. Несломленная, но хрупкая, как лунный свет, что ярко светил в пустоте ночи. Слишком упрямая, чтобы поберечь свою жизнь… И только тогда Чайльд смог различить, насколько животное и дикое выражение пересекло её мягкие черты лица, ударяя сильнее, чем любая сталь.  — Ты… тоже здесь с ними?

***

pov: Люмин

— Ты… тоже здесь с ними? — слова рвались из собственного горла, будто осколки. Острые. Вспарывающие.  Почему? Почему именно так? Люмин искала что-то в его лице. Какой-то знак. Некое объяснение. Она смотрела, пока её сердце не взвыло от боли, но Предвестник оставался там, молча, с пустыми глазами. Или, может быть, это её глаза ныне стали пустыми. Он знал, что так будет. Он знал, что Фатуи придут за ней. И он здесь… Люмин сжала кулаки, чувствуя, как песок царапал ладони. Излишне живые кошмары измывались над её душой и телом. Чрезвычайно больно и сильно. Эта земля бесчуственна к её слезам. И жадна до мук. Сердечным чувствам девочки не совладать с огнём жестокости. На это способны только монстры.  И Предвестник был таким же. Так небрежно жесток во имя своей честности. Воистину предатель.  Чего он хотел? Её уничтожить? Это было так просто? Взять и… Отпустить? Образ собственной погибели собирался в единую картину. Терзал всё живое и правильное, заставляя искать в памяти никогда не известные молитвы. Тело пробивало залпами дрожи. Люмин не могла остановить это. Ведь слишком хорошо всё помнила. Властвующий ветер развевал её волосы, крупная пыль резала кожу, а он.. Предвестник был там. Он всё помнил. Там, внизу древнего дворца, где время застыло в вечном сумраке. Он был там. И Люмин была там. И сделал её своей. Берёг, как тайну. А она его — как обет. Тогда что? Чего она ожидала? Надеялась, будто он сделает вид, что всё иначе? Но теперь он стоял, как чужак. Будто её нет. Как будто её никогда и не было. Люмин не могла пошевелиться, пока тело не окатило холодом. Джехт тронула её за плечо, выводя из оцепенения.  — Бежим, сейчас же! — выкрикнула Путешественница, будто то взаправду были слова, а не ломаные звуки. Джехт и Паймон последовали за ней. Первая — молча и уверенно, сжимая оружие в руках, вторая — нервно оглядываясь через плечо. Собственное тело двигалось в отдельности от разума, и каждое из воспоминаний её преследовало, когда в очередном порыве стоило зайтись в истерике. Молчаливые рыдания не оставляли. Руки падали всякий раз, стоило себя коснуться. Люмин в нестерпимом чувстве продолжала шептать себе под ноги, что стерпела бы и бóльшее. Но когда всё же удалось свернуть в узкий проход между каньонами, что представал слишком тёмным, чтобы туда ступила нога человека, пришло внезапное осознание полного провала. Люмин желала в том ошибиться, но тени мелькали впереди. В расщелине раздавалось металлическое цоканье доспехов, а щелчки орудий истинно сходили за песнь, настолько они громкие. Люди Доктора. Они окружили их, как стая хищников, поджидающих момент для удара. — Мы в ловушке. — выдохнула Джехт, едва останавливаясь. Каньоны, казалось, сомкнулись вокруг них, превращая долину в каменную тюрьму. Рядом что-то кряхтело, пули пересекли пространство в нескольких сантиметрах от собственного горла. Все трое прокатились по песку, потому что следующий выстрел пришелся на камень рядом с ними. Исполняющиеся влагой глаза цеплялись за отвесные склоны, в надежде найти выход, и у Люмин содрогнулась грудь. Ничего. Они действительно заперты.  Что она сделала? Почему снова в точке невозврата?  — У меня есть план. — произнесла Люмин, тяжело дыша. В понимании, что этой отравляющей черноте не будет предела, пока она сама в землю не ляжет. Джехт хлопнула в ладоши, зная, что удар её Гидро силы разорвёт ближайшему солдату внутренности. — О, ну конечно! — Паймон подлетела к ней, размахивая руками. — И твои планы всегда работают, правда? Нет, никогда. — Мы подождем их. — Люмин подняла на подрагивающих пальцах сгусток Дендро элемента. Ладонь сжалась в кулак, обхватывая тело очередного солдата сияющими зелёным лианами, что крошили его кости — того, что поднял винтовку и гортанно вскрикнул. — Взорвём это место.  — Ты с ума сошла! — слова Паймон разносились далеким эхом. Верное наблюдение.  — Нам нужно вызвать реакцию. — указала Люмин. Подруги смотрели на неё с непониманием. — Какую реакцию? — резко спросила Джехт, держа оружие наготове. — Дендро и Гидро, чтобы создать нечто взрывоопасное. Затем распространим огонь от факелов.  — Серьёзно? — Джехт вскинула бровь. — Ты хочешь устроить взрыв здесь, в этом каменном мешке? — У нас нет другого выбора! Потому что никто не поможет им. Это то, что Люмин дóлжно сделать. И если не получится, будет её вина. Как и всегда. Паймон испуганно пискнула, оборачиваясь на приближающиеся тени врагов. — А может, есть другой план, который не взорвёт нас всех? Люмин резко обернулась к ней. — Нет! И, возможно… — Говори быстрее! — не унималась Джехт, её голос был резким и напряжённым. — С большей вероятностью мы сгорим заживо. — Люмин крепче стиснула пальцы. В мире никогда не было простых решений. Всё, что она могла делать — бороться, судорожно цепляясь за жизнь, хоть та и компаньонка жестокая. Пережить стычку с отравленным скверной драконом, переворот в Инадзуме, воды Облачного моря с древним божеством, чтобы пасть в бойне среди пыльных скал… Наступила долгая пауза. Затем Джехт кивнула. — Ладно. Лучше это, чем просто ждать нашей дальнейшей участи. Что делать? Люмин молча указала на позиции врагов и начала давать инструкции. Паймон нервно парила рядом, тихо бормоча нечто о сумасшествии. Джехт с другой стороны нежданно произнесла молитву, но её Гидро мгновенно подхватил Дендро, когда собственные пальцы щёлкнули. Жар от факелов мгновенно распространился на бутоны. Люмин обернулась в последней момент, замечая Чайльда на входе в ущелье. Он всё ещё там. Всё ещё наблюдал. Тогда пусть пеплом обратятся их неугомонные нравы.  Взрыв. Огонь поглотил каменные стены, вздымая к небу столбы песка и дыма. Воздух мгновенно наполнился жаром и гарью, впиваясь в лёгкие. Всё вокруг кричало — стены, огонь, земля под ногами. Даже собственное сердце. Люмин ударило о камень, когда взрывная волна отбросила её в сторону. В ушах звенело, дыхание вырывалось хрипами, а мир на мгновение окутала тишина. Глухая. Звенящая. Небо над головой нарисовано черным и красным. Никто не спасёт её. Никто. Это справедливо.

***

Чудилось, она ещё падала. Ветер норовил изорвать кожу, и Люмин чувствовала себя искалеченной когтями чудовищ. Была ли земля под ней? Была ли опора? Верилось, она безнадёжно разбивалась о скалы, как и суждено было разбиться всем желаниям о мире и процветании для сумерского народа и их Архонта. Путешественница видела лишь мрак и не знала, закрыты ли глаза. Должно быть, всё тело кровоточило — настолько оно тяжёлое, липкое, неподвластное. Боль растекалась по телу, ломая кости и выжигая. Но мёртвые неподвластны агонии. Жизнь такой лёгкой кончиной её не удостоит.  Люмин зажмурила глаза, хотя свет мягок. Она надеялась разглядеть пред собой хмурое небо пустыни, но её встретил холод, возвращающий к реальности. Затем — слабое, почти забытое чувство движения. Её несли. Собственные пальцы непроизвольно сжались, пока из чужих плена рук не выбраться. Взгляд сфокусировался, и перед лицом проступил знакомый профиль. Рыжие волосы. Сердце снова охватило леденящее, почти звериное чувство. Чайльд. Сквозь затуманенное сознание рвались осколки воспоминаний — взрыв, крики, дым... и он. Он снова спас её. Он снова нёс её, словно это имело значение. Нет. — Очнулась наконец? — Не трогай меня! — Люмин содрогнулась, перебирая ногами в воздухе. Голос рвался от всего отчаяния и нескончаемой боли. Стоило ли надеяться, что он будет более аккуратен? Воспитанники Бездны не знали ничего человеческого. — Не подходи ко мне! Молчи! Чайльд остановился, но не отпустил. Люмин зашлась в панике, ударила его слабой ладонью в плечо, но его хватка не ослабла. Руки держали накрепко, и в этом было нечто ужасающе знакомое. — Я прикончу тебя! — собственное тело металось, отчаянно пытаясь вырваться, но Предвестник держал её. Спокойно. Слишком спокойно. — Была бы у меня Пиро стихия, сожгла бы заживо! Слышишь?! — Пусти её. — голос Джехт прозвучал как гром среди ясного рассветного неба. Она подбежала, а за ней — Паймон и Дэхья. Чайльд молча отдал Люмин в их руки, не сказав ни слова. Джехт и Паймон удерживали её, пока, упав на колени, Путешественница прислонилась лбом к сухой земле, вцепившись пальцами в волосы. Слезы обожгли щеки нещадно. Джехт и Паймон дотронулись до её спины, и вместе с ней опустились, пока горюющая девочка не переставала рваться из рук и брыкаться. Дэхья подбежала накинула серый плащ с капюшоном, скрываясь чужую фигуру. — Почему... — голос едва слышался, глухой, полон боли и разочарования. — Почему снова ты? Почему я? — Тихо, дорогая... Тихо... — прошептала Дэхья, склонившись над ней, пока Люмин окончательно погружалась в свое горе. Никто не знал, что сказать. И, возможно, не стоило. — Почему он здесь? — Путешественница прикусила губу, борясь с очередным рвением прерывисто выдохнуть, и хотела зажмуриться — избежать стыдящих взглядов. — Потому что хочет помочь. Так было нужно. — слова Дэхьи медленные, но в них чувствовалась сила, как в потоке пламени, который плавно проникал в землю, согревая. — Мы все тут, Люмин. — Это не имеет смысла. — ответила Путешественница, по-прежнему, не поднимала головы. — Это был план. — слова аль-Хайтама разрезали окружающее пространство. — Когда ты покинула деревню Аару, Чайльд вернулся. Как оказалось, Дотторе узнал о том, что вы сотрудничали. Нам нужно было вывести тебя живой из долины и отключить Голема, других вариантов не оставалось. Ты отлично поработала, чтобы наше прикрытие не раскусили.  Сквозь боль, сквозь сомнения и ярость, Люмин чувствовала, как тяжёлый груз обрушился на плечи. Все эти дни, все её решения — она пыталась сделать правильный выбор, но теперь, после всего, что произошло, не могла поверить, что хоть одно из её действий было правильным. — Оставьте нас.  — Ты не одна, Люмин. — повторила Дэхья, её голос был полон терпения, но в нем звучала твердость. — Мы все прошли через это вместе. И мы будем с тобой, если ты решишь идти дальше. Но не пытайся делать это в одиночку. Люмин не ответила. Вместо этого она закрыла глаза, и на её лице мелькнула тень боли. Руки все ещё сжаты в кулаки, но тело расслабилось, чуть приподнявшись. Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять бурю внутри себя. — Оставьте нас. — повторила она, уже слабо. — Пожалуйста. Все переглянулись меж собой. Дэхья кивнула.  Оставшись наедине среди затихшей пустыни, Люмин думалось, она не устоит. Знала, что не удержится в этом положении. И смотрела, затаив дыхание, не зная, куда уместить весь стыд и собственный грех. Чайльд с головой умыт в крови, и она боялась того, что разделённая ими связь сильнее его преступлений и всей гнилой смердящей морали. Вся тяга, вожделение… Они делили их даже тогда — под час падения полов под ногами и страшной битвы в Золотой Палате. С монстром она желала забыть понятие о чувственности, потому что оно слишком мало и чисто. Его подлинно недостаточно. И само слово окутано борьбой. С монстром и с объятым тьмой, собственным сердцем. Оно способно трепетать в присутствии чудовища. И разрываемое ненавистью и болью оно же способно болеть. Так сложно. Так мучительно. Так невыносимо. Люмин, поднявшись, решительно пересекла разделяющее их с Чайльдом пространство. Корить бы себя всеми злыми словами, но ей хотелось бросить всё, бежать и не оглядываться, молясь о том, чтобы тьма до неё не достала. Джехт могла то отрицать, но сейчас Путешественница как никогда та бессильная девушка, которой нигде нет места. А Тарталью было не обмануть властным разворотом плеч. — Знаешь, девуля, у меня всё это время в голове крутилось нечто непонятное. — Мозг?! — издевательская насмешка сорвалась с губ подобно последнему барьеру, который ещё можно выставить. Изречение громкое, хоть и внутри глухо. Люмин чуть вскинула голову, надеясь, что остатки собственной твёрдости не выглядели нелепыми. Они вдвоём на этой пустынной земле походили на разделённые осколки одной великой силы, неподвластные ни пескам, ни уходящему ветру. Чайльд приподнял бровь, но ничего не ответил. Он шагнул вперёд, и Люмин неосознанно отступила, взгляд не отрывался от его лица, но внутри всё собственное естество боролось с вещами гораздо более страшными, чем гнев. — Молчишь — не привык, что тебе платят той же монетой?! — прорычала Путешественница. Сила во всём теле от этой близости билась и извивалась. Успевай… Смотри… Не то свет обратится погибелью. — Ты слишком безрассудна.  — Моё безрассудство?! — зашипела Люмин. — Твоя скрытность! — Да неужели? — фыркнул Чайльд, делая ещё один шаг к Путешественнице.  — Да! — рыкнула она. — Твои интриги. Твои манипуляции. — Ещё? — склонил голову набок Тарталья, глядя почти насмешливо. — Зачем-то же ты носилась по всей пустыне, выискивая меня. Ну же, Люмин, ты умеешь лгать более правдоподобно. Люмин поджала губы. Всё-то он о ней знал. Всё-то ему всегда известно. И это злило, напоминало о слабости не меньше. — Ты невыносимый подл… — Я практичный. И пока не разучился торговаться. — И продолжаешь торговаться за то, что тебе не принадлежит. — Люмин подошла ближе, напарываясь на невидимые выставленные вокруг себя клинки. О него сейчас можно было расшибиться, покалечиться не впервые. А он не спускал с неё глаз. — Дурное влияние Панталоне, полагаю. — усмехнулся Тарталья, легко пожав плечами.  — Ты всегда был таким. — голос Люмин прозвучал с такой болью, что Чайльд на мгновение замер. — Всё ради выгоды. Ради того, чтобы манипулировать всеми вокруг. Я… я была слепа, чтобы не видеть этого. Чайльд же, всё ещё оставаясь на шаг от неё, не отвёл взгляда, но внутри его глаз мелькнуло нечто — нечто, что могло бы оказаться сожалением. Но он тут же скрыл это, подавив. — Я не прошу твоего прощения, Люмин. Возможно, когда-нибудь ты осознаешь, каким было положение вещей. Ты говоришь о выгоде, но ты и сама прекрасно знаешь, что это такое, когда каждый твой шаг — это вопрос выживания. — он оказался ещё ближе. — Выбирать не приходится, я играю с картами, которые мне достались. Люмин сжала кулаки, дыхание сбилось. Всё, что она хотела, — вырваться от него, оказаться подальше, но его присутствие вновь захватывало её, как магниты. А в её сердце росла та же самая пустота, которая терзала её в момент их расставания. — Ты не знаешь, каково это… думать, что ты на кого-то полагаешься, а потом обнаружить, что вся твоя вера — ложь. Ты заставил меня думать, что я не одна. И всё это время ты просто… играл. — Ты думаешь, что всё можно свести к одной фразе? — Предвестник не отвечал сразу, его руки сжались в кулаки, и, кажется, ему было сложно дышать. — Я не предавал тебя. Я всегда был честен. Ты просто… не хотела это слышать. Это был тот самый момент, когда она должна была принять всё, что произошло. Принять, что нет простого пути назад. — Я не знаю, что мне делать, Люмин. — Тарталья не смог сдержать тихий, усталый вздох. — Всё из того, что мне нельзя делать, будучи Предвестником — я уже сделал. Этот титул определяет меня, но все сопутствующие игры мне порядком наскучили. Я устал. И знаю, что ты тоже. Только вот не думай, что уйти — это решение. Это не убережёт тебя. — Да, потому что, к сожалению, убежать от самой себя нельзя! — выкрикнула Путешественница. — Потому что ты случился! Ты! Это всегда ты! Люмин презирала своё сердце. Особенно в миг, когда должно развернуться и продолжать путь с остальными, собственные ноги не несли прочь, а накрепко приковались к песку под ногами, что навсегда останется окроплён алыми каплями. — Если ты так хочешь остаться. — голос звучал, как шёпот, но в нём была твёрдость. Она моргнула, чувствуя, как по щеке пробежала одинокая солёная струйка. — Иди со мной в Храм Молчания. Там всё решится. Это контракт. Мы оба обязаны это выполнить. Ступая назад к остальным, плечи затрещали от напряжения, сердце было как камень. Но тут Чайльд внезапно схватил её запястье. Не позволял уйти, и крепко прижал к себе, будто сжимая в своём объятии всё, что осталось от их связи. — Отпусти меня, Чайльд! — Люмин зарыдала, пытаясь вырваться, тело металось, но чужая хватка была слишком сильной. Чудовищам из Бездны свойственно желать всё. И Предвестник — господин всех еретических учений и расправ, желал её. Желал девушку, что в этот час раздавлена собственным одиночеством.  Слёзы сильными потоками текли по щекам, заполняя глаза слепым горем. Она снова закричала, в отчаянии пытаясь высвободиться из его рук, но силы её иссякали. С каждым усилием сердце сжималось, и мысль о том, что всё, что она пыталась спрятать, снова выходило наружу, заставляла душу ломаться. — Отпусти! — Люмин не оставляла попытки выбраться. — Прошу! Чайльд не отвечал, его руки лишь крепче обвивали её, как оковы, не давая сбежать от того, что она не хотела осознать. Он знал, что она будет кричать, что она будет пытаться уйти, но всё это не имело значения. Он не отпускал её. И проклятий он не боялся. Он сам проклятие — худшее из задуманных этим миром. И вот, истерика начала утихать. Силы покидали, и с каждым вдохом Люмин чувствовала, как тело становилось слабее. Чайльд, не выпуская её, лишь прижимал к себе. Она больше не пыталась вырваться, не кричала, не сопротивлялась — она просто была в его руках, истощённая, потерянная. В конце концов, Люмин опустила голову, её плечи соскользнули, и она, не в силах больше бороться, уткнулась лицом в его плечо. Длинные пальцы Предвестника сжали её фигуру точно лёгкий покров первого снега. Путешественница не верила в их нежность, над которой и ужасы борьбы не властны. Потому что ему должно давить и истязать, но не касаться так, словно один вес его пальцев способен переломать ей кости. Чайльд молчал, его дыхание было ровным. И то больше, чем просто связь. Нечто гораздо более сложное и разрушительное. Ведь нет той части её, которой бы Предвестник не касался. И очень мало от того, что не ранил.  — Я не могу… — слова Люмин были еле слышны, как тихий шепот, потерявший всякую силу.  — Я не отпущу. И он — её монстр. Тот, кто всегда будет таиться в тёмных улицах, пока Путешественница будет идти в сопровождении своих друзей. Тот, кого захватит мрак войны, если борьба затянется, и кто будет являться по ночам в часы после страшных сражений. И однажды, сидя на лугу и глядя на чудесных существ, водящих хороводы над диковинными фиолетовыми цветами, она найдёт его подле небольшого водоёма, пока взгляд Предвестника с ледяным суждением будет обращён к миру. И он… Он останется рядом, когда всё вокруг девочки, потерявшей брата, начнёт умирать. Останется рядом, когда девочка, не знающая что хорошо, что плохо, выбежит на улицу среди звёздной ночи, застывшей в точке, где небо соприкасалось с сияющей песочной гладью. С бешено бьющимся сердцем. Не знающая, о чём то неугомонное шептало. Ей лишь будет казаться всё золотым сном, где пески бесприютны. И тогда в воспоминаниях одного волшебного древа останется история союза и связи двух предателей.