Rose Garden Dreams

pov: Чайльд 

Пятью днями позже 

Крыльцо старого домишки скрипело и прогибалось под тяжестью шага. Из покосившихся окошек доносился тёплый свет, а из печной трубы валил дым. Тарталье истинно казалось, будто он окончательно потерял рассудок, раз вернулся сюда, в деревню Аару. Что он искал? Ответы? Искупление? Или ещё одну битву, чтобы забыть боль? Всё равно. Теперь это не имело значения. Дотторе, разумеется, не оставил бы этот визит без внимания. Доктор не скуп на месть. И был человеком, чьи жестокость и хитроумие могли соперничать лишь с его изобретательностью. Чайльд знал: каждая крупица помощи, что он предложил Люмин, каждый план, развернутый против Дотторе, — это вызов. Удар по эго, по планам, которые тот выстраивал десятилетиями. И теперь, вернувшись в деревню, он сам бросал вызов, словно желая испытать, сколько времени у него осталось, прежде чем хищник нацелится снова. Но были и другие причины. И они куда опаснее. Люмин. Её имя резало сознание, как ледяное лезвие. Она прогнала его, да, но её присутствие продолжало жить в его мыслях, как незримый призрак. Чайльд снова и снова прокручивал их встречи, её слова, её взгляд. Это подлинная магия, морок, и он не понимал, как позволил себе дойти до этого. Ему встречались красивые и более девушки, но он давно закрылся от всего, что могло выбить из равновесия и сделать уязвимым. У Люмин это получилось само собой, без всяких уловок и стараний. Её упорные попытки проникнуть в суть Тейвата, её меткие суждения и наблюдения, едва заметная полуулыбка, грациозные движения и нежный голос... К монстрам нельзя подобраться, их можно увидеть только издалека и таить мольбы о том, что острота когтей не настигнет. Но Путешественница не боялась заглянуть ему в пасть и напороться на клыки, потому что её собственные не менее остры. Предвестник глубоко вздохнул, ощущая, как эти думы снова подбирались слишком близко. Подлинное проклятье. Они друг от друга куски поотрывали. И воля каждого настолько сильна и бесконечна, что даже сами боги не разберут, где начиналась одна и брала конец другая. Хватит. Входная дверь оказалась незапертой. Чайльд сразу заметил, что атмосфера внутри накалилась. Аль-Хайтам стоял у стола, освещённый слабым светом керосиновой лампы. Его лицо оставалось холодным, как камень, но поза выдавалa усталость — едва заметный наклон плеч, чуть опущенная голова. Тишина висела в воздухе, натянутой, как струна перед разрывом, и даже потрескивание лампы казалось оглушительным. Чайльд остановился в дверях, впитывая напряжение комнаты. На мгновение его взгляд заскользил по расставленной мебели, заваленной картами и свитками, но тут же вернулся к секретарю, чьё молчание казалось почти вызывающим. — Явился. — чужой голос подломился от нежелания вести предложенный разговор. Аль-Хайтам одним движением вытащил свой клинок, светящийся в полумраке комнаты. Интересно. — Успел соскучится, секретарь? — Тарталья сделал шаг вперед. Тёмное дерево скрипело под ногами. — Вижу, ты всегда выбираешь лучшие способы встретить с дороги.  Молчание в ответ. Предвестник некоторое время выжидал, не позволяя себе отступить, желал знать, как секретарь решит поступить. — Где она? — не выдержал Чайльд. — Какое тебе дело, — хмыкнул аль-Хайтам. Голос звучал тяжело хрипя, точно воздуха в его лёгких на выговоренные слова хватало с трудом. — Предвестник.  Острый, как удар ножа, этот термин застыл в воздухе, а затем повис между ними, подобно вызову. Казалось, будто сами тени взирали на них со всех сторон. — Не думай, что твоё участие здесь даёт тебе право задавать вопросы. — чужие слова оборачивались предостережением. — Серьёзно? — Чайльд усмехнулся, но глаза его сузились. Он велел себе стоять на месте, но пальцы скользнули к рукояти Полярной Звезды, блеснувшей ледяным светом, как зимнее небо. От того знания, что сцена в любое мгновение могла закончиться очень кроваво, хоть сейчас он того и не желал. Предвестник прольёт ещё не одну, но не в этот час. — Что здесь происходит? — Нилу прошла в гостиную спешным шагом. Сайно, Дэхья и Кандакия следовали за ней верными сторонниками.  — Я будто уже предупреждала вас по прибытию в деревню, что случится с теми, кто решит достать оружие в стенах этого дома. — одёрнула Кандакия бестолковых. — Это касается тебя, мальчик на побегушках мудрецов, и тебя, подстилка Крио Архонта.  — А я же говорил, что дама с характером! — лукаво заключил Предвестник. — Чайльд? — переспросила Нилу. — Объяснитесь. — Сайно скрестил руки, окинув обоих испытующим взглядом. — Сейчас же. — Ситуация изменилась. — Тарталья усмехнулся, хоть и забава его покинула. — Полагаю, я заслужу пару ваших ругательств и долю благодарностей.  Нилу переглянулась с девушками. Затем с Хайтамом. Всматривалась в его зрачки долго, чуть хмурясь. — Я не изменю своих намерений, Нилуфар. — Тарталья видел это в глазах скретаря — оголённую неприязнь. Нежелание видеть у стола того, кто среди зимних ветров родился и самой Ледяной Императрице голову склонил. Поверхностный взгляд казался нелепым, на который хотелось лишь махнуть рукой. На войне избирать того, кто станет тебе союзником, приходилось не всегда.  — Замолчи. — рука Нилу тяжело опустилась на дерево стола, отчего заговоривший аль-Хайтам со злобным хмыканием замолк. — Пытаешься ли ты выковать из него злодея или нет, Люмин его женщина. — Где она? — повторил Чайльд. — Отправилась за тобой, как нам думалось. — сдавленно произнесла Дэхья, виновато отводя взгляд. — Вместе с Джехт и Паймон. — Гадство. — заключил Чайльд безрадостно.  — В чём смысл того, что ты её ищешь? — прошипел аль-Хайтам. — Подтвердились опасения, могу передать вам мои глубочайшие соболезнования и то, что «вода Аару» была отвратительной. Доктор в пустыне и хочет устроить ловушку для Люмин, а затем выловить и всех вас.  Воцарилась тишина. — Как ты об этом узнал? — опираясь на подлокотник стула, Сайно чуть наклонился вперёд.  — Он хочет, чтобы я поспособствовал. — Потрясающе. — аль-Хайтам поднял брови в незатейливом жесте, садясь на ближайшее по правой стороне место с Сайно. — Вы думали, что можно выставить силки на охотника, но в итоге попались в них сами. — Мы бы справились. — заверила Кандакия. — А вот твоё появление здесь… Риск не должен граничить с безрассудной глупостью. Твоя дурная голова со свистом отправится на плаху как только Доктор узнает, что ты был в Аару.  — Хватит. — Нилу миролюбиво подняла ладонь. — Мы не придём к тому, зачем собрались в пустыне, если продолжите лелеять всё произошедшее друг с другом.  — Нилу права, благоразумие в наших же интересах. — Сайно слегка повёл головой. — Мы потратили столько времени и сил не для того, чтобы препираться.  — Ты был в долине Дахри? — наперебой спросила Дэхья. Чайльд кивнул. — Что с Големом, умник? — следом отозвался аль-Хайтам. — Машина пролежала, бездействуя, несколько столетий, но недавно атакующая система активировалась, начав обстрел каждого существа в зоне видимости, поэтому отряды пришлось расположить немного в других местах.  — Их расстреляет, как только Джехт, Паймон и Люмин окажутся вблизи. — протянула Дэхья, и Чайльду ныне захотелось, чтобы на него обрушились скалы. — Или они благополучно попадутся Доктору. — В чём план Доктора? — спросила Нилу, её мягкий голос не мог скрыть тревоги. Чайльд сложил руки на груди, его лицо стало серьёзным. — Дотторе редко раскрывает свои замыслы полностью, даже перед своими… союзниками. Но одно ясно: Големы Руин — ключевой элемент его экспериментов, а так же добычи азолита для создания нового божества в Сумеру. Эта машина в долине Дахри — не просто оружие. Она собирает данные, анализирует всё в своей зоне действия. Предположу, она была создана, чтобы контролировать пустыню во время бедствия пятисотлетней давности и борьбы с монстрами. Возможно, и чтобы использовать её ресурсы. Если Дотторе удастся овладеть всеми тремя Големами, последствия будут катастрофическими. — Значит, он уже активировал одного из них. Потому некоторые из твоих подчиненных оказались здесь. — заключил аль-Хайтам, нахмурившись. — Полагаю, Доктор хочет добиться полного контроля над зоной Дахри, чтобы развернуть своё влияние дальше. — И Люмин сейчас прямо в этой зоне. — тихо произнесла Нилу, поднеся руку к губам. — Мы не можем медлить. — Нет, не можем. — согласился Сайно. Его глаза блеснули остро. — Но сначала нам нужно понять, как нейтрализовать Голема. Если мы просто бросимся туда, нас ждёт абсолютный разгром. — У нас не так много времени. — заметила Дэхья. — Верно. — кивнул Чайльд. — Но у меня закралась идея. Голем использует систему активации, завязанную на руинных механизмах. Если мы сможем вывести её из строя… — Ты предлагаешь саботаж. — перебил его аль-Хайтам. — Именно. — указал Предвестник бессытдно. — Я видел чертежи этих машин. Они сложны, но уязвимы в определённых точках. Мы должны отвлечь Доктора и всё подразделение, пока кто-то из нас проникнет внутрь и отключит систему. — Кто-то? — с вызовом спросила Дэхья, скрестив руки. — Прямо говори: ты сам хочешь это сделать. — Если понадобится. Но я думаю, у нас есть более… опытный специалист по железякам. — Чайльд бросил быстрый взгляд на аль-Хайтама. — Я предполагал, что это произойдёт. — вздохнул аль-Хайтам. — Хорошо, я сделаю это. Но мне понадобится поддержка. — Мы все будем там, чтобы помочь. — заверил Сайно. — Тогда решено. — подытожила Нилу, её взгляд стал твёрдым. — Отправляемся с рассветом.

***

Ночт сгущалась, тяжелела и в миг обратилась пустынной, когда Чайльд обнаружил себя сидящим на каменных ступенях перед домом деревенского старосты, одной рукой облокотившись на колено. Тени подрагивали вокруг него, словно в следующее мгновение способны сползти со стен и заборов и начать играться. Или непременно обратиться оружием из Бездны. Холодный воздух обжигал кожу, но Чайльд едва замечал это. Над головой сияла россыпь звёзд, напоминающих рассыпанные по бархатному полотну драгоценные камни. Они прекрасны, но чужды — как всё в этом краю. Мягкие шаги прервали его мысли. Чайльд не обернулся, зная, кто подошёл. Её присутствие невозможно было спутать ни с кем другим: уверенная поступь, ровное дыхание, смешавшееся с ветром. — Сидишь тут один, как изгнанник. — пресекая гнетущее безмолвие, голос Дэхьи прозвучал мягко, без укора. Каштановые волосы падали ей на лоб, делая лицо уставшим.  — И что, хочешь пожалеть меня? — Чайльд бросил взгляд через плечо, его голубые глаза холодно блеснули. — Жалеют тех, кто не способен постоять за себя. — отозвалась она, усаживаясь на ступень ниже. — А ты… Ты просто не знаешь, в какую сторону броситься.  Он хмыкнул, переведя взгляд на звёзды. — Уж ты-то, наверное, знаешь. Всё вокруг тебя такое простое, да? Пустыня, семья, племена… Всё разложено по полочкам. — Думаешь, в стране золотых песков всё так просто лишь из-за первобытных обычаев? — Дэхья повернулась к нему, её лицо было полутёмным, освещённым лишь мерцанием далёких звёзд. — Здесь мы выбираем, за кого и за что стоять. Порой это выбор между жизнью и смертью. Чайльд ненадолго замолчал, покусывая внутреннюю сторону щеки. — А что, если выбор уже сделан за тебя? — наконец спросил он, его голос звучал глухо. Дэхья выпрямилась, её глаза внимательно всматривались в лицо напротив. — Тогда ты сам решаешь, что с этим делать. Бежать от этого? Смириться? Или… повернуть всё в свою сторону. — Повернуть. — повторил он, будто пробуя это слово на вкус. Собственные губы скривились в кривой усмешке. — Легко сказать, когда в жизни всё так однозначно.  — Однозначно? — Дэхья прищурилась, её тон стал твёрже. — Ты серьёзно думаешь, что моя жизнь — это набор простых решений? Он бросил на неё короткий взгляд, но ничего не сказал, позволяя ей продолжить. — Здесь, в пустыне, ни одно решение не даётся легко. Ты берёшь на себя ответственность за жизнь каждого, кто рядом с тобой. Любое твое действие может стать последним — для тебя или для них. Однозначности нет. Есть только твоя воля. — Воля, говоришь… — Чайльд задумчиво посмотрел на свои руки, мозолистые и покрытые мелкими шрамами. — У меня её отняли ещё тогда, когда я в детстве провалился в Бездну. — Думаешь? — её голос прозвучал как вызов. — Тогда почему ты сидишь здесь, с нами? — Я привык соблюдать заключенные контракты, не более того. Никаких сантиментов. — он замолчал, собственный голос утонул в пустоте ночи. — Но, воистину странная вещь, я даже не понимаю, зачем всё это. Для чего вообще решил эту авантюру продолжать, если она почти что провалилась. — Ради чего-то. — сказала она просто, без нажима. Чайльд сжал челюсти и расправил плечи, словно избранные выражения Пламенной Гривы могли его поранить. — Или для кого-то. Чайльд повернул голову, его глаза блеснули при свете далёких звёзд. Возможно, ему просто нравилось извечно улыбаться в лицо смерти. — Ты ведь веришь, что это так просто? — Нет. — покачала головой Дэхья, её взгляд стал мягче. — Но иногда стоит начать с простого. Например, вылить душу кому-то. А остальное придёт со временем. Он на мгновение задумался, а потом тихо рассмеялся, низким, почти горьким смехом. — Ты упряма, Дэхья. — А ты слишком драматичный, Чайльд. — она позволила себе усмехнуться. Его взгляд скользнул к ней, и в эту секунду молчание казалось почти осязаемым, наполненным чем-то невысказанным. Звёзды продолжали мерцать, но их холодный свет казался далёким, недостижимым, как и ответы на вопросы, что они оба избегали задавать. — Как ты собрался отвлекать Дотторе? — Есть одна хитроумная идея. — незамысловато, но всё ещё с толикой присущей княжичу невозмутимости ответил Чайльд. — Но, боюсь, одной златовласой Путешественнице она не придётся по душе.  — Всё же напрямую наперекор Фатуи ты не пойдешь? — Я люблю свой дом, как и вы любите свой. — Чайльд мог видеть этот блеск уважения в глазах Пламенной Гривы, потому что он не переставал доказывать, что с делом его ледяной госпожи разлучит только смерть. — Это справедливо.  — И что же, ты решил предупредить нас, потому что чувство справедливости разыгралось? — с высмеивающей мерой поддела чужие слова Дэхья, но Тарталья не позволил обратить на то внимания, в очередной продолжая играть с убеждениями в собственной голове. — Ну-ну. Пламенная Грива придвинулась чуть ближе и демонстративно покрутила наполненный глиняный кувшин.  — Не говори, что это «вода Аару». Ужасное пойло. — Будешь или нет? — подстрекала Дэхья. — Буду. — Знаешь, у нас в этой части пустыни поговаривают: «Что слаще халвы? Дружба после вражды».  Чайльд взял кувшин из рук Дэхьи, на мгновение задумчиво изучая узор на поверхности. — Дружба после вражды… Звучит как нечто смехотворно-наивное, но, наверное, в том что-то есть. — проговорил он, поднеся кувшин к губам и делая глоток.  — Что ж, значит, ты не такой безнадежный, как мне казалось. — ответила Дэхья, принимая кувшин назад. — Хоть и стараешься это скрыть за маской и хитрыми речами. — Скрыть что? — Чайльд повернулся к ней. — То, что тебе не всё равно. — с усмешкой заметила Дэхья. Чайльд хмыкнул, качнув головой. — Знаешь, не так просто отказаться от того, что вбивали в тебя всю жизнь. У меня есть свои убеждения, свои… обязательства. — Люди так любят говорить про обстоятельства. — заметила Дэхья. — Но ведь тебе довелось столкнуться с иным. С тем, что изменило тебя. — Сказала наёмница и пустынница. — Тарталья усмехнулся. — Любые чувства — проявление слабости. Когда ты привязываешься, становишься уязвимым. Дэхья хмыкнула, покрутив кувшин в руках, как будто раздумывая над его словами. — Уязвимым… Может… — она взглянула на него спокойно, с тенью понимания в глазах. — Но ты вернулся.  — Я вроде уже сказал, чтобы ты не придавала этому слишком много значения. — ответил он отрывисто, словно пытаясь отмахнуться от собственных сомнений.  Дэхья едва заметно улыбнулась, ожидая подобного ответа. — Правда? — спросила она, чуть насмешливо, но мягко. — И всё же каждый раз, пока мы с тобой вокруг да около ходили, у тебя чуть волосы дыбом не вставали, когда я намекала о ней. И ты, без сомнений, знаешь это сам. Святой мороз, Предвестника Фатуи сейчас обвела вокруг пальца наёмница. Каков позор. Тарталья замолчал, смирив взглядом силуэты оранжевых скал, скрытых в ночи, затем скрестил руки на груди, стараясь сохранить хладнокровие. Люмин… весьма увлекательная персона. В ней был неуклонных дух, огонь, искра, которая притягивала других, в неистовом желании согреться в этом свете. Она — сила, и Чайльда на неё тянуло, как мотыль к пламени. Ранее он никогда не знал такого голода. — Люмин храбрая. — признал он, сдержанно и нехотя, наконец-то ответив на её слова. — Возможно. — с долей хитринки протянула Дэхья. — Ещё очень глупая. — усмехнулся Тарталья. — И до ненормального гордая.  Могущественная. Бесстрашная. И в отличие от него самого — милосердная.  — И потому ты готов разорвать любого, кто косо в её сторону посмотрит? — Дэхья наклонила голову, изучая чужую реакцию, словно пытаясь достучаться до чего-то, что он упорно скрывал. — Госпожа Пламенная Грива, ты совершенно не помогаешь.  — Знаешь, у меня был отец. Приёмный. Его звали Кусайла. — она опустила взгляд, словно рассматривая образ из далёкого прошлого. — Наёмником он был никчёмным, обожал показуху. Но однажды спас меня от смерти в пустыне… а затем взял под своё крыло и постарался передать мне всё, что у него было. — Дэхья на мгновение замолчала, словно решая, стоит ли продолжать, а затем многим мягче добавила: — Ты ведь пробовал орехи аджиленах? В детстве я их обожала. Но вот отец их чистить совсем не умел. Он просто лупил по ним кривым ножом, превращая мякоть в несъедобное месиво. А потом отскребал эту мякоть от скорлупы, смешивал с молоком и говорил мне, что это каша. Она чуть усмехнулась, и в глазах её мелькнула теплая грусть. — Иногда я с тоской вспоминаю вкус той «каши»… и отца, который сражался с этими орехами. Чайльд недоумённо поднял бровь, не сразу понимая, к чему она клонила. — И что ты этим хочешь сказать? — спросил он, глядя на Пламенную Гриву с лёгким подозрением. — Мужчины, да вы всё как барабан: голос громкий, а внутри пусто. — с напускным утомлением произнесла Дэхья. — Так и не понял? Любовь — странная вещь. Она редко бывает такой, как мы её представляем. Это не всегда подвиги и не обязательно что-то возвышенное. Порой она выражается в том, чтобы делать, что можешь, даже если результат — жалкая каша из орехов. — она покачала головой. — Или в том, хм… чтобы возвращаться снова и снова, зная, что, возможно, тебя ждёт ещё больше боли. Предвестник невесело хмыкнул. Когда дело касалось Люмин, Чайльд становился жертвой собственных желаний. Она для него гораздо большиее, чем просто спутница или противник. Она — предел, испытание его собственных границ. И так же, как он не мог отказаться от битвы, Чайльд не мог и не хотел избавиться от этого чувства. И соврал бы, что такая судьба вызывала злость. Люмин, добровольно или нет, ныне принадлежала ему. В извечном противостоянии, что пропитывало тело и воздух. Таково их присутствие. Такова их общая суть. Чайльд вдруг потянулся куда-то глубоко — во властные объятия к этой хитросплетённой и удивительной связи. Тысячи легенд и сказаний о сошедших проносились в голове, сотни историй, записей, учений в архивах Заполярного Дворца. И то донельзя просто.  Ныне битвы, в которых Чайльд сражался, и враги, которых победил, блекли по сравнению с тем, что Люмин заставила его чувствовать. Чувствовать себя живым. Целым, будто трещины в его существе могли быть исправлены.  В этой женщине было нечто первобытное, нечто до невозможного неотразимое, что звало до самого ядра. Люмин — шепот серебряного света луны, секрет, хранящийся между тенями и звездами. И эта причудливая нить напрочь лишена любой логики, нарушала выстроенные веками правила. Сама природа, словно переплетение древних волокон судьбы, заключала в себе неизменный закон. Каждый шаг, каждое действие влекли за собой последствия, словно они оба являлись частицами неразрывного цикла. Невозможно представить одно без другого — они тянулись, притягивались, влекли друг друга, как две противоположные, но столь знакомые силы. Возможно, если бы Люмин оказалась в Фатуи, вместе они могли бы преобразить мир по их собственному образу, вырезая имена в анналах истории как неудержимую силу, движимую пламенем и яростью, которая выходила за пределы смертного существования. Такова эта женщина. Сошедшая... Умела приоткрывать дверь в мир совершенно иной. Мир, ограниченный для понимания большинства, но достаточный, чтобы столь желанные мотивы становились осязаемыми.