Rose Garden Dreams

pov: Нахида 

Всё темнела вновь. Вокруг зависало скользкое неприглядное одиночество, когда глаза отворились в следующий час. Пробуждение приходило тяжело, Нахида поворочалась, ткани импровизированной постели оказались трагически холодны. Тело ощущалось чужим — тем, что удерживало на себе несметную тяжесть, не позволяющую открыть глаза и вознести голову. Но вместе с бодростью пришла и трезвость ума со своим бегом мыслей.   И думалось: сработало.  Вокруг во мраке царила мучительная тишина. Мышцы болезненно изнывали. По лбу и ногам пробежало покалывание, оставленное, должно быть, таким непростым перемещением в чужое тело. Стоило поддаться желанию не менять положение ближайшую пару часов, но подобная роскошь представала непозволительной. Нахида вытянула руку пред собой, разглядывая бледные пальцы. Настолько нагло ворваться в черты разума Путешественницы без разрешения — не тот поступок, который можно рассчитать за вежливый, однако время подобно песку сыпалось сквозь пальцы. Вероятно, через пару мгновений Люмин откроет глаза в храме Сурастаны и осознает что к чему, а потому вся эта затея казалась безопаснее, чем передача какие-либо сообщений мысленно, когда Акаша захвачена Доктором. Конечно, заточение есть цена Нахиды, но когда скованность наконец-то оставила тело вместе с разлившимся по груди признанием одиночества, каждое чувство вернулось. Боль от страданий людей, болеющих элеазаром. Гнев, обращённый к их недругу. Мука, распущенная на руках с жестокостью врагов. Обида на нераскрытые истины…  Дендро Архонт аккуратно откинула простыню, попыталась встать. В глазах слегка плыло, пришлось зажмурится в надежде, что это не очередной дурной сон, который приходилось терпеть. Нахида провела пальцами по щекам. Мокрые… Почему? Для понимания Люмин это ново. И оставалось лишь хмурится недоуменно, не ведая, что следовало предположить.  Нахида вздохнула, напоминая себе, что возможностью растрачивать час она не удостоена. Паймон спала беспокойно или притворялась спящей, так что проходя к груде вещей на другом конце шатра, Дендро Архонт боялась издать хоть малейший шорох. Застежки на сумке поддались легко, обнажая знакомую упорядоченность вещей, среди которой, Нахида надеялась, найдётся кусок пергамента. Пальцы уверенно перебирали предметы — белые перчатки, такого же цвета аккуратно сложенный шарф, небольшая кожаная коробочка. В конце концов, она нашла нужный лист. Разгладив его, Нахида подметила рисунок, где, кажется, плавные линии, вырисованные углем, складывались в незамысловатый рисунок каньонов. На мгновение она пришлось задержаться на рисунке, теряясь в мыслях, представляя, где и когда был сделан набросок. Воспоминания о подобном месте мелькнули в голове, но это не её рисунок, не её прошлое. Однако что-то притягивало к этому изображению, и она ощутила замысловатую связь с ним. Нахида склонила лист пополам, готовая убрать его обратно, но внезапно заметила подле сумки кусочек угля, вероятно, которым был создан рисунок. Какая удача. Пальцы невольно потянулись к нему. Бережно переворачивая лист на обратную сторону, Архонт оставила лёгкими штрихами следы на поверхности, и слова начинали вырисовываться, обретая форму и смысл.

«Полагаю, вы взаправду могли бы кое-что сделать для меня, хоть и просить более я уже не вправе.

Когда-то давно, в одном из своих многочисленных снов, я увидела, будто где-то в глубинах старого дворца, что теперь служит одной лишь древней могилой, есть один чудесный зал, загляните в него.

После пройдите вглубь, к древу, там будет находиться пьедестал с одной лишь историей, откройте её и пролистайте.

И ещё одно. Люди, которых вы встретите на пути... Не все из них будут к вам добры. Не всем вы захотите помочь, но прошу вас, помните, что каждый из них знал худшую судьбу. И напоминайте себе как можно чаще, что в пустыне у вас нет друзей.

Они уже вышли за вашей плотью, мне удалось подслушать.»

Закончив писать, Нахида огляделась, надеясь, что где-то найдётся плащ или хотя бы жилетка. Затем взяла в руки вещь, что выглядела подходящей. Одежды ощущались тяжёлыми. Нервно подтягивая рукава и выправляя из-под воротника волосы, Нахида вышла за пределы шатра, слабый свет от костра искрился и ложился ей под ноги. Генерал махаматра сидел на сухом бревне подле с наброшенным на плечи серым куском ткани. Он хмурился, возможно, где-то внутри него закралась печаль. Но Архонт вновь напомнила себе — они ещё живы, это единственное, что важно. В ночи Сайно непривычно бледен, но на его лице и теле не найти ужасов минувших недель. Он предстал здоровым. Значит, стараний Люмин хватало. Пока. — Знакомый вид… — пустыня Сумеру по сравнению с тропическим лесом выглядела напрочь лишенной жизни, но именно она взрастила древнюю цивилизацию и до сих пор поддерживала устойчивую природную среду. Приходилось лелеять призрачные надежды, что когда-нибудь народ страны золотых песков перестанет ссориться с лесом, и тогда на сухой почве взойдут цветы, которых она ещё не видывала. — Помнится, я когда-то мечтала построить замок из песка. — Тогда тебе понадобятся девять лишних часов и команда Кшахреварцев. Дендро Архонт тихо рассмеялась. — Тебе взаправду смешно? — генерал склонил голову на бок. Для него то дивная похвала. И редкая. — Твои шутки взаправду тяжело понять. Но они интересны.  Воцарилось молчание.  — Рано или поздно добро и зло лягут на разные чаши весов. — вдруг провозгласил Сайно, и тон его звучал с уверенностью, которую сама Архонт не могла найти. — Посмотрим тогда, что перевесит. Они нуждались в опорах. В семьях, друзьях, ценностях, верах... Столпы, которые Нахида хотела бы укрепить и восполнить. Но ростки в лесу становилось сильнее под воздействием дождей и ветров. Можно увидеть голубое небо над верхушками, только если продолжать идти. Так и генерал оставлял надежду, что не отвернутся и другие.  — Используйте её… Свою злость. — произнесла Нахида. Не просила вовсе, точно предлагала. Не знала, будет ли ноша посильной. — Как и Доктор использует всё окружающее, чего бы то ни стоило. Присвойте то, что по праву принадлежит всем сумерцам. 

***

pov: Чайльд

Пустынники — народ неприхотливый: руки есть, ноги есть, остальное будет. Они закалены жизнью в суровых условиях, где вода и еда — величайшая роскошь, а выживание — ежедневная борьба. Их не испугать трудностями, они знали, как извлечь из скудных ресурсов максимум и как найти выход из самых безвыходных ситуаций. В этих забытых богами землях нет места для слабости, и каждый с ранних лет учился полагаться только на себя и на свои умения. Была некая незримая сила в той простоте и стойкости. Могущество и долг перед самой древностью. Кровь, сила и слово. Понятия, полнящиеся властью, которой не дóлжно пылиться. Потому пустынники не требовали многого от жизни, лишь привыкли брать от неё самое необходимое, и такие умения отличали от любых других людей. Однако та неприхотливость не означала, что они лишены мечтаний или стремлений. Народ страны золотых песков также имел свои амбиции, свои идеи и представления о том, как должен строится уклад мира. И как думалось Чайльду… — Те пустынники слишком самонадеянные. — изрек он, идя вровень с Дэхьей. Тяжесть взмокших от жары одежд стекала по развороту плеч и широкой спине. — Они не какие-то чужаки, у них есть своя правда. — опечалено пояснила Пламенная Грива. — Пусть мы и разберемся с этими радикалами, но появятся другие, подобные им, что вступят в сговор с мудрецами и Фатуи. Но я пообещала Кандакии помочь отыскать хранителя и, конечно, придумаю, как сдержать слово. Чего бы это не стоило.  — Доходишь до крайности. — хмыкнул аль-Хайтам, идущий чуть позади. — Из тебя бы вышел отличный научный исследователь. — Я в этом сомневаюсь… — она покачала головой, устремив вдаль пустыни, где мерцали призрачные очертания скал. — Сколько угодно. — отмахнулся секретарь от слов Дэхьи.  Прикрывая глаза от дневного зноя, Чайльд ухмыльнулся, от подобного собрания у него уже скоро начнет болеть голова. Нрав этого секретаря непростой. Он горд, а привычки ученого позволяли видеть то, что другие не могли, но всё же не имел расположения к праздной травле.  — «Мы, они»… — с лёгкой усмешкой произнес Тарталья, тем самым заслужив недоумевающие взгляды обоих. — Посмотрите вокруг, задумайтесь, чем же отличаетесь друг от друга? Вы — это они. Эти пустынники живут практически теми же мечтами. С той же силой и началом, что бьётся за вас. И вас же карает. — Я знаю. — тише ответила Дэхья, но не теряя свойственной уверенности. — Я всегда это знала.  Чайльд снова посмотрел вперед. Джехт, Паймон и Люмин находились впереди, нечто обсуждая шепотом.  — Хватит пытаться убить меня глазами. — сказал Тарталья, заметив, как Путешественница мельком оглянулась. — Ведешь себя противно. — буркнула Люмин, ускоряя шаг, дабы уйти подальше от едких комментариев. — До чего неудобная сложность. — демонстративно вздохнул Чайльд. Когда все они наконец добрались до гробницы царя Дешрета посреди пустыни Колоннад, Дэхья замедлила шаг и огляделась. Прежде чем она успела что-то сказать, Сайно, внимательно осматривавший местность, заметил: — Кажется, нас опередили. — Это всё потому, что Паймон решила поваляться лишние пять минут с утра? — с детской невинностью провозгласила феечка.  — Могла бы об этом не рассказывать. — буркнул Чайльл, покачав головой. В это время наёмники, расположившиеся у гробницы, заметили их приближение. Их взгляд стал настороженным, руки потянулись к оружию. Впереди всех стоял Рахман, его лицо было суровым, а взгляд неотрывно следил за каждым их движением. — Приведите его. — коротко велел Рахман, не сводя глаз с пришедших. Из тени гробницы вывели похищенного хранителя Архива, который выглядел измученным и испуганным. Его руки связаны, седые волосы растрёпанны, а взгляд метался от одного лица к другому, словно он искал спасение, но, вероятно, осознавал, что ситуация только ухудшается. — Как это понимать? — прямо спросила Дэхья, обращаясь к Рахману. — Я демонстрирую пленника народу Дендро Архонта, это уже самая большая уступка с моей стороны. — голос был хриплым, но уверенным, с оттенком издевки. — Старик может идти, но мы меняем одного на одного. Это честно, разве нет? — Вы всё же жаждете обмена. — ответ Сайно прозвучал спокойно, но с ощутимой настороженностью. — И кто же вам нужен? — Девчонка в белых одеждах подойдет. — улыбка скользнула по лицу Рахмана, но в его глазах не было ничего человеческого. — В городе Сумеру нам приходилось слышать, будто один Доктор так и мечтает её увидеть. Если мы приведем её, тогда мудрецы наконец-то отстанут от нас, а наше божество сможет воскреснуть. Чайльд взглянул на Люмин. Она смотрела прямо перед собой, сосредоточенная и нахмуренная, словно взвешивая все возможные последствия. Предвестник знал её решимость, её готовность пойти на риск ради других. Но ещё в прошлый раз он твёрдо решил, что никогда не допустит подобного рода обмена. Не позволит ей поставить себя в очередной под удар, даже если для этого ему придётся пойти против её воли. — Нас не представили должным образом, Рахман. — Путешественница сделала шаг вперед. — Меня зовут Люмин. Я враг Академии и Доктора — девушка, что ходит рука об руку с Малой Властительницей Кусанали… — Тц-тц-тц… — наёмник слегка повертел головой, точно поучая неумелое дитя. — Как неубедительно. — сухие губы дернулись в улыбке. Думалось, он не умел отличать дерзость от глупости. — Ты пытаешься меня переубедить в моих предположениях. Но даже приди ты ко мне с под руку с Архонтом и армией за спиной, суть не изменится. Потому что ты есть лишь смазливая забава для мужчин. — Следи за языком. — рявкнул Чайльд, сдерживая себя с трудом, но Люмин вознесла руку, остепеняя его порыв. Её спокойствие казалось непоколебимым, даже когда слова наёмника разъедали самообладание, подобно яду. — Ты не получишь того, чего желаешь. — тихо, но твёрдо продолжила Путешественница, встречая взгляд наёмника с непреклонной решимостью. — И грязные слова меня не трогают. — В любом случае, ты не смеешь так говорить, Рахман. — яростно прорычала Пламенная Грива, равняясь с Люмин. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы верить, что ты изрёк то всерьез. Ты всегда был змеем, но теперь перешел любые границы. Наёмник слегка повернул голову, прищурившись, и его усмешка стала ещё шире. — Я повторюсь: никогда не замечал за тобой свойство менять стороны, Дэхья. Или это просто из-за новоиспечённой подружки? Как трогательно... — Рахман злобно рассмеялся, но смех его прервался внезапно, когда Дэхья, не выдержав, рванула вперёд. С громким криком Пламенная Грива выхватила двуручный меч, блеснувший в полуденном свете, и, не раздумывая, бросилась на наёмника. Её внезапный порыв стал сигналом для остальных. Миг спустя поле боя взорвалось хаосом — клинки скрестились, и наёмники, ощутив угрозу, бросились на противников. Где-то в воздухе растворился взвизг Паймон. Чайльд тут же оказался после Люмин, прикрывая её от атаки одного из наёмников. Он отбивал удары, лицо было сосредоточено, но в любом из движений читалась решимость защитить её любой ценой. Всё поле боя погрузилось в звуки битвы, и каждый сражался за свою правду, свои цели. Наёмники, несмотря на своё превосходство в численности, начинали понимать, что противники настроены решительно, и эта битва не будет лёгкой. Видя, что ситуация выходила из-под контроля, Рахман сделал шаг назад, его взгляд метнулся по сторонам, пытаясь найти путь к отступлению. Вместе с тем пришло осознание, что шансы на победу таяли с каждой секундой, и он решил, что лучший выход для него — сбежать и собрать силы для нового удара. Но Люмин заметила его намерение. Путешественница рванулась к нему, перекрывая путь к отступлению. Вспышка Дендро элемента рассекла пространство, и она шагнула вперёд, блокируя несчастную попытку убежать. — Собираешься снова лишить меня такого удовольствия? — произнесла Путешественница. Голос был холодным, но в нём слышалась ироничная нотка, будто она, будучи охотницей, играла с добычей, зная, что та уже не сможет вырваться. Их клинки столкнулись с такой силой, что искры разлетелись в стороны. Рахман был закаленным в суровых законах пустыни бойцом, удары точные и мощные, но Люмин двигалась с присущими скоростью и грацией, уклоняясь от выпадов и отвечая молниеносными атаками. Бой был на пределе человеческих возможностей, каждый взмах оружия — это удар в самое сердце противника. Чайльд краем глаза следил за ними, но был вынужден разбираться с более несущественными проблемами в виде других головорезов, которые отчаянно наступали со всех сторон. Вскоре он заметил, как Люмин начала теснить Рахмана. Каждый её удар всё больше сбивал с темпа, и вскоре стало понятно, что силы наемника иссякают. Рахман попытался провести последний выпад, вложив в него всю оставшуюся энергию, но Люмин, предвидя его движение, уклонилась в сторону и молниеносно перешла в атаку. Клинок в её руках прошел сквозь защиту и с чавкающим звуком вонзился ему в бок. Рахман вскрикнул от боли, пошатнулся, а затем, с хрипом падая на колени, ухватился за рану, точно в тщетной попытке остановить кровь. — Такого понятие чужеземцев о милосердии? — в последнюю секунду вопросил наёмник, хрипя от боли. Золото песка окрасилось алым. — Ты не хочешь знать, кто учил меня милосердию. — без эмоций ответила Люмин, подняв голову. Смотря прямо на Чайльда. Глаза в глаза.  А затем из под земли отозвался толчок. Сначала едва ощутимый, но за ним последовал более мощный удар, от которого сотряслась вся окружающая местность.  — Землетрясение! — испугалась Паймон. Чайльд безмолвно выругался, чувствуя порывы ветра, которому дóлжно сейчас южную землю вспахать и каждую сухую корягу перерубить. Потревоженные пустынные птицы поднялись в небо. Песок под ногами стремительно двинулся. Местность вокруг превратилась ещё в более бессвязное нечто. На месте ровной поверхности образовалась воронка, что, подобно пыльному водовороту, засасывала всё вокруг под землю. Когда в воздухе раздался очередной чужой взвизг, следом за чем всех накрыло песком с головой, Тарталья повелел себе задержать дыхание. Горло захватило спазмом.

***

Лежа спиной к холодному камню, Чайльд чувствовал, как всё тело вибрировало, а голову кружило от минувшего удара. Ощущение, будто кто-то его внутренности вырвал, а затем скормил тем огромным собакам на псарне Заполярного Дворца. И только сосредотачивая взгляд, он понял, что, похоже, барханы обрушились. Горло свело в резком приступе кашля, когда частицы песочного порошка и пыль осела в носу подобно десяткам когтей, что норовили вцепиться во всё живое, чем полнилось тело. Борясь с кружащим голову чувством, Чайльд взобрался на ноги, поддерживая себя у грубой холодной поверхности стен. Его глаза, наконец-то привыкшие к полумраку, начали различать контуры окружающего пространства. Это не просто случайный каменный завал — перед ним развернулась система туннелей. Возможно, вырезанные древними течениями подземных рек. Но сейчас, с каждым небольшим неровным шагом, ему всё больше казалось, что туннели были созданы не случайно — их плавные изгибы и ровные стены указывали на искусственное происхождение. Чайльд повторно огляделся, но никого не заметил. Было бы славно, если остальных просто снесло в одно разветвлений. Вдруг чуть поодаль послышался тихий всхлип. Предвестник мгновенно насторожился и, прислушавшись, направился на звук. Тени становились гуще, и полумрак едва позволял различать контуры предметов. Но через несколько шагов он увидел её — Люмин сидела у стены, прижимая руку к плечу. Боль исказила её лицо, и кровь багряными струями медленно текла по руке, смешиваясь с пылью на её платье. — Я… — Люмин на секунду замолчала. Послышался вздох, полный боли. — Плечо.  Тарталья опустился на одно колено рядом с ней, его рука осторожно коснулась раны. Путешественница съёжилась. Крови взаправду много, но едва ли значительно повреждена какая-либо из мышц. — Не критично. — вдруг уверила его Люмин, видимо замечая, как лоб Чайльда пересекла морщинка и как сжались губы. — Я попробую вытащить крупные камни. — предложил он. — Не верю я в твои лекарские способности. — неожиданнее прочего слабая улыбка тронула губы Путешественницы. — Очень больно? — Терпимо. — коротко процедила Люмин сквозь сжатые зубы, но лицо выдавало нечто большее. Не с врагами ей делится слабостями. — Выглядишь прескверно. — фальшиво усмехнулся Предвестник. — Тебе на радость. — голос вынудил сдаться. Позволил себе признать, что Тарталья соскучился за несколько дней по вечным едким комментариям. Хотелось, чтобы Люмин говорила снова, но поднимая на неё голову, Чайльд не мог перестать её разглядывать. Повисла тишина, она отдавала стылым сырым холодом пещер, от которого бежали мурашки по коже. Тени всколыхнулись, приобретая очертания фигур неведомых существ. Лучи из щелей сверху ласкали кожу Люмин, заставляя её иногда прищуриваться. Предвестнику захотелось убедить себя, будто в прошлом он должен был бы искать наслаждение в том, что страдания Путешественницы не легки, но так и не смог найти необходимого утешения. Потому что сердце рвалось из-за этой горделивой сошедшей, сколько бы он не пытался с ней ругаться. — Эй! — неожиданно отчетливо послышался крик с обратной стороны каменного коридора, в котором они теперь заточены по разные стороны. — Все живы?! — Дэхья. — облегченно прошептала Люмин. — Да. — громко отозвался Чайльд, поднимаясь на ноги. — Мы все в порядке, хранитель не пострадал, но завал крепкий! И тут ещё какая-то дверь… На ней знаки, относящиеся к цивилизации Алого Короля! — оповестила Дэхья, тон её дрожал от возбуждения. Чайльд и Люмин переглянулись. Быть может, древние символы есть ключ к их спасению, либо новая угроза. Они могли ставить под сомнение силу мудрецов и Академии, но не имели права не верить в могущество древнейших из богов, что видели эту мёртвую землю процветающим оазисом. — У нас есть спуск глубже под землю, вероятно, это система ходов под гробницей или погребенный в песках дворец. — продолжил Предвестник. — Может, у нас получится найти способ открыть дверь с обратной стороны. К тому же, нам нужно углубиться и найти хоть какой-нибудь источник воды, чтобы промыть рану Люмин.