Rose Garden Dreams

pov: Люмин 

— Я заметила группу наёмников с символикой Академии пару дней назад, однако не в моих интересах было вмешиваться. — объяснилась Джехт, оправляя палкой крупные куски сухой древесины в костре. Красная маска, что ранее закрывала веки от песчаного ветра, теперь болталась на шее. Сталь её украшений и оружий блестела теми же огоньками, которыми играли жёлтые ободки глаз. — Все они безумны, видимо, как и их драгоценный король, раз решили попасть в поле зрения мудрецов. И с чего любой житель священной страны песков должен яшкаться с людьми Руккхадеваты? — она усмехнулась. — Верно… Зверьё.  — Ты не поклоняешься царю Дешрету? — спросила Паймон. Люмин чуть нахмурилась, призадумавшись. И вправду, любой, кто родом из пустыни Колоннад, всегда весьма уважительно высказывался об умершем божестве.  — Нет. — гордо заявила Джехт. — Я из племени Танит.  — Племя Танит находится в северной части пустыни, ещё именуемой Хадрамаверт, и является одним из самых древних и больших кочевых племён. — тут же взялась рассказывать Дэхья. — После окончательного падения разрозненных царств, оставшиеся жители были рассеяны по всей стране песков и со временем начали формировать племена. Матриархи племён Танит, Узза и Шимти, как и прочих, называют себя дочерьми Повелительницы Цветов. Вера является их опорой, их роднит кровь.  — И Танит крайне не любят людей из Колоннад. — слова Сайно жестоки, но не тяжело приметить, что перебирая пальцами по древку копья, он скорее опровергал, чем соглашался с изреченными убеждениями. — Она моя давняя подруга, Сайно. — заступилась Дэхья. — Джехт ранее бывала частым гостем в деревне Аару. — Всё просто, генерал. — демонстративно хмыкнула Джехт, задумчиво шагая в сторону Пламенной Гривы. — Eadun eaduhuwin hu dust. Генерал махаматра кивнул. Люмин призадумалась. Видно, эта маленькая неприметная пустынница наделена силой и нравом, стоило избегать того, чтобы её недооценивать. Джехт их всех на пару лет моложе, а ещё настойчива и харизматична. И её привычка находиться в дали от собственно племени…  — А она всегда такая хмурая? — внезапно спросила Джехт, пристально рассматривая Люмин.  — Я не хмурая. — опешила Путешественница. — Видела бы ты своё лицо сейчас! — подхватила Паймон. — Верно, твоё лицо особенно прекрасно, когда ты злишься, девуля. — Тарталья, улыбаясь, смотрел куда-то над собой, как думалось, рассматривая чистое звёздное небо. — Льстец! — мгновенно парировала Люмин. — Одно из многих моих потрясающих качеств. — демонстративно пожал плечами Чайльд. Джехт и Дэхья рассмеялись. Ночь была по обыкновению холодной для пустыни. Облегчённые под лето Сумеру одежды не защищали от прохлады. Верно, поэтому Дэхья взяла с собой плащ с воротником, и сейчас они сидели с Джехт, прижавшись друг к другу и накинув тот на плечи. У костра, разумеется, было теплее, но тот же самый Сайно давно привык и к ночной прохладе. Джехт достала из небольшой походной сумки красноплодник и надкусила его ярко-малиновый бок. — Ну, и что едят у тебя на родине, северянин? — спросила Джехт, глядя на Чайльда. Было в ней что-то от коварства. Или от славной пустынной гордости. — Помимо младенцев. — незамысловато продолжила Люмин.  — Мондштат не такой уж и северный! — возразил он, поддерживая их небольшую легенду. — Жир китов? — усмехнулась Джехт, подбрасывая в руке фрукт. — Копыта каких-нибудь северных вьючих яков? Чайльд звонко рассмеялся. — Помнится я как-то обещал приготовить Люмин одно из наших блюд. — задумчиво протянул он.  — Я до сих пор особо не представляю что это такое. — Люмин пожала плечами.  —Ну, представь суп. — Представила. — А теперь ещё представь, что он весь темно-розовый.  — И где вы берёте розовую воду для супа? — со всей серьезностью спросила Путешественница. Тарталья расхохотался. Люмин нахмурилась, с вызовом вздергивая подбородок.  — Хватит надо мной смеяться. — сказала Путешественница и вдруг улыбнулась.   Чайльд успокоился и тоже улыбнулся. Он бросил в нее ломтиком хлеба, который Люмин ловко поймала одной рукой и тут же обратно бросила в него. Предвестник вальяжно протянул ладонь и поймал летающий кусок. — Идиот. — сказала Путешественница, улыбаясь во весь рот. Опять это мятежное чувство. Будто шторма вдруг разбушевались внутри. — Свихнутая мечница. — вернул ей комплимент Чайльд. — Я всерьез тебя ненавижу! — наигранно воскликнула Люмин. — За что же? — Чайльду пришлось уклониться, иначе хлеб прилетел бы ему прямо в лоб. — Не я же заставил тебя пережить сто с чем-то Сабзерусев. — Ещё невинного из себя строит! — Я же извинился.  — Повесить на меня своего младшего брата — не извинение! — запротестовала Люмин. Хоть, признаться, и иногда прокручивала в голове случившееся в старой лаборатории Дотторе где-то на краю Ли Юэ. — Оно просто в моем стиле, принцесса. — Даже в больнице для больных элиазаром было приятнее, чем с вами двумя. — мрачно отозвался аль-Хайтам. — Столько шума делаете. Джехт, Паймон, Чайльд и Дэхья рассмеялись. Люмин улыбнулась. Холод здесь как прежде пробирал до костей, но, неизвестно почему, телом завладело внутреннее тепло. — Над пустынею звезды горят. — неожиданно пропела себе под нос Джехт. — Утомились за день соловьи… — Так сними же венец из роз… — подхватила Дэхья. — И омой усталость вином. — отозвался Сайно. Они улыбнулись друг другу, а потом продолжили в унисон: Спи, спи, засыпай. Оазис вечный влечет скитальцев. Чистые воды несутся вдаль.  Здесь память не тронут любые несчастья… Люмин вздохнула. Она попытается и сделает всё, чтобы никто не пострадал. Но указать правильную дорогу… она сама хотела бы спросить совета, как это делать. Вдыхая ночной прохладный воздух, Люмин в очередной раз надеялась, что обернется и увидит Нахиду, пришедшую в виде видения. Несущую ей на ухо очередную истину.  В последствии на Путешественницу выпало бремя дежурить первой. Все из их отряда ушли спать и только Чайльд бесшумно, с царской лёгкостью ступал через их небольшой лагерь, обходя практически потухший костёр и останавливаясь у соседней от Люмин палатки, что, стоило только присесть, стала временным укрытием для его высокой фигуры.

***

Поздняя ночь сгущалась тягучей сумеречной тьмой, скользящей по песку и силуэту гробницы царя Дешрета, будто возвышавшейся над пустыней и оберегавшей её покой. Воздух холодный и плотный, пылью оседающий на открытой коже рук и лица. От костра в середине лагеря доносился тёплый свет, а от языков пламени тянулся дым. Люмин, заскучав, во время очередного короткого обхода обнаружила в одной из сумок пустой кусок пергамента и достала с края костра кусочек угля, устроившись вблизи. Темное вещество моментально окрасило кончики пальцев правой руки в черный цвет. Затем кусочек угля практически сам пошел по полотну, выводя волнистые линии, каждая из которых была разной толщины. Кое-где Люмин растирала пальцем, стараясь изобразить тени.   Её отвлек лишь еле слышный стук шагов по песку, но край глаза не обнаружил никого, кроме Тартальи в своей красной рубашке, что, отойдя чуть поодаль, видимо, решил подкрасться к Путешественнице. — Прекрати. — выговорила Люмин, по-прежнему увлеченная полотном перед глазами. — Я тебя вижу. — Покажешь? — спросил Чайльд с обыкновенной ухмылкой, заглядывая в кусок пергамента из-за спины Путешественницы. — Иди, спи. — громким шепотом ответила она, хмуря брови.   Тарталья лишь улыбнулся, прикладывая указательный палец к губам, а затем присел к ней.  — Что это? — было не разобрать рассмеялся ли Чайльд или только хмыкнул. Их плечи коснулись друг друга, пуская по телу дрожь. В ночной пустыне не бывало жарко, но воздух вдруг стал способен расплавить всё живое и праведное. — А на что похоже? — с долей усталости в голосе встречно спросила Путешественница. Видят боги, этот рыжий лис не отстанет. — На… — Чайльд постарался присмотреться. Странно было бы ожидать полнящийся деталями аспект искусства. Люмин знала, что эти каракули лишь отдаленно напоминает макушки склонов Земли Нижнего Сехета, меж которыми покоилась луна. — Каньоны?  — Значит, это каньоны. — согласилась Люмин, пожав плечами, и отложила рисунок. Внутри собственной груди нечто копошилось. Люмин вдруг признала, что подводила всех. Если бы она ранее взяла во внимание тех наёмников Академии, то, может, не пропал бы хранитель архива. Вероятно, она и привела тех в пустыню. Но теперь, как бы Путешественница ни считала, кто-то всегда подвергался опасностям или умирал. На войне не бывало по-другому, но это не значило, что она имела право примириться с вероятной гибелью людей.  — Твоё выражение лица говорит само за себя. — заметил Чайльд после долгих секунд молчания.  — Они все очень добры. — честно отозвалась Люмин. — Мне так хочется помочь им и их Архонту, но, честно, я до сих пор и на шаг не приблизилась к разгадке.  Чайльд перевел взгляд на небо, ткнув пальцем куда-то вверх. — В Снежной поговаривают, будто если найдешь Полярную звезду, тогда увидишь любые ответы. — чуть улыбнулся он.  — И вправду. — шепотом произнесла Путешественница, продолжая наблюдать за сияющей точкой на черном полотне небес. — Её даже здесь видно. Задумавшись, Люмин не заметила, как Чайльд взял кусочек угля, который лежал рядом. Секунда и нахал оставил ей нарисованные усы на лице.  — Ах ты ж! — Не двигайся, не порть мне композицию. — шикнул он, пытаясь не повалиться с камня от смеха. Тарталья улыбался, как озорной мальчишка. — Ого, мы знаем слово «композиция»? — поднялась Люмин.  Она схватила Чайльда за руку, ловко воруя одну из перчаток.  — Мгновенная месть.  — Думаю, это уже не по правилам. — Предвестник усмехнулся тепло. Манера истинно детская, точно они делили соревнование или сражение на деревянных мечах. — Кто бы говорил о честной игре. — заулыбалась Путешественница пуще прежнего.  Люмин дернулась назад, будто в ребяческой попытке убежать, но ладонь, что более не обтянута черной тканью, схватила её за оголенное предплечье, развернув Путешественницу всем телом. С ног до головы пронёсся импульс, словно её током ударили. Люмин замерла, когда синие глаза напротив внезапно предстали блестящими. И поняла, что в очередной раз небеса ей не помогут.  Потому что ей конец, это всё её черную душонку уничтожит.  Но он высок и бездновски красив. Он плохой, но так хорошо всё обставлял. Его голос — такой родной звук. И эта разрушительность, разлитая по венам вместе с прикосновением, будоражила, точно Люмин одновременно вспоминала все истории, которые от различных деревенских в Тейвате наслушалась. Те, которым должно быть страшилками на ночь, а ненасытная девчонка просила ещё и ещё, всякий раз узнавая новое о чём-то поистине удивительном. Это Предвестник и был. Неестественное, что людьми на словах легко мешалось с необыкновенным, магическим и красивым.  И где-то в самых глубинах собственной души раздавалось тихое:  «Я потеряла голову, но эта ночь будто искрится. Прошу, сделай так, чтобы она не заканчивалась…» «Пожалуйста, не влюбляйся больше ни в кого.» «Пожалуйста, пусть где-то на крайнем севере тебя не ждёт кто-то ещё…»

***

pov: Чайльд 

Голова ощущалась тяжёлой, а глаза тяжело открывать, как это всегда бывало, когда приходилось спать хоть и крепко, но слишком мало или наоборот много. Часы растягивались мучительно, пока все медленно собрали палатки и двинулись дальше. Солнце палило нещадно, и горячий песок с каждым спешным движением напоминал о своём всепоглощающем тепле. Шаги сопровождались хрустом песчинок, а ветерок время от времени приносил немного утренней прохлады, унося с собой сухую пыль. Вода в флягах была на исходе, и каждый участник этой вылазки ощущал, как жажда становилась всё сильнее. Обходя очередной бархан, они заметили что-то на песке. По мере приближения стало ясно, что это некий предмет одежды. Генерал махаматра поднял её и сразу же узнал: то являлось накидкой, которую носил хранитель архива. Пыльная и потрёпанная, она казалась выброшенной или оставленной в спешке. — Это его. — произнесла Дэхья, с трудом скрывая волнение в голосе. Все переглянулись, осознавая важность находки. — Мы у них на хвосте. Им будет мало проку от хранителя, а потому, вероятно, они рассчитывают обмен. — Чайльд уловил в голосе Люмин нотки вины. Если она прятала тревогу за полнейшим спокойствием и свойственным ей упрямством, то, стоило признать, Предвестник восхищён. — Я не хочу рисковать кем-то из вас и тем более жизнью пожилого человека, поэтому могу предложить себя.  — Не устану задаваться вопросом, перестаешь ли ты хоть на секунду геройствовать? — беззлобно произнес Тарталья, улыбаясь почти добродушно. С такой же улыбкой он мог бы миловать очередного дезертира. — Обмена не будет. — Будешь уделять мне столько внимания, я стану зазнаваться так же, как и ты, Чайльд. — проговорила Люмин, отмахиваясь. — И аль-Хайтаму придётся придушить кого-то из нас во сне. — следующий за тем мягкий перелив смеха, казался неестественным, видимо, из-за усталости. — Я сделаю это с большим удовольствием. — согласился секретарь.  — Иногда молчание — неплохая стратегия. — вмешалась Паймон, закономерно вызвав волну смеха почти у всех. Кто бы говорил. — Смотри, кто-нибудь тебе язык да и отрежет. — Неужто есть ножик для масла по руке? — вопросил Чайльд с поддельным интересом.  — Эй! — завопила Паймон. — Хватит подшучивать над Паймон! — Правда, Чайльд, не стоит обижать нашу еду для экстренного случая. — улыбнулась Люмин. — А то свежевать будет тяжко. — ехидно заверила Джехт. — Она будет не такая вкусная. — подхватила Дэхья. — Вот же вы все тут спелись! — недовольно притопнула ножкой Паймон. Со временем солнце начало опускаться за горизонт, окрашивая небо в багряные и золотые оттенки. Их до смешного неприметная группка, уставшая от изнуряющего дневного перехода, продолжала двигаться вперёд, когда впереди замаячили силуэты. Приблизившись, они увидели пятерых наёмников, сидящих у небольшого костра. Аль-Хаймам призвал остановиться на безопасном расстоянии, дабы обсудить дальнейшие действия. Пламенная Грива вдруг замерла и прищурилась, всматриваясь в одного из наёмников. Её глаза вспыхнули от узнавания. — Это Рахман. — прошептала она, указывая на высокого мужчину с длинными тёмными волосами. — Мы встречались в городе Сумеру, он служил в Бригаде Тридцати. Люмин и Паймон переглянулись, удивлённые этой неожиданной встречей. Чайльд лишь почти незаинтересованно приподнял брови, чуть склоняя голову на бок. Наёмники, казалось, не замечали их присутствия и были заняты разговором между собой. — Что будем делать? — не без раздражения спросила Джехт, держа руку на рукояти ножа. Дэхья обдумывала ответ. Вероятно, она осознавала, что тот человек не особо опасен, и любой из них запросто уложил бы остальных троих с закрытыми глазами, но также понимала, что он вполне мог обладать важной информацией. Загвоздка лишь в том, что с ними вряд ли станут делиться. — Нужно выяснить, где хранитель. — решила она. — Но действовать нужно осторожно. Мы не знаем, сколько ещё людей с ними и как они вооружены. Остальные кивнули в знак согласия. Они осторожно приблизились к наёмникам, оставаясь в тени развалин. Дэхья, оставив своих спутников на небольшом расстоянии, вышла вперёд и позвала: — Рахман! Наёмники резко повернулись, схватившись за оружие. Мужчина прищурился, пытаясь рассмотреть, кто его окликнул. Увидев Пламенную Гриву, его лицо исказилось в недовольной ухмылке. — Дэхья. — произнёс он медленно, с лёгкой насмешкой в голосе. — Какими судьбами? — Мы ищем хранителя архива деревни Аару. — она приблизилась, держа руки на виду, как бы невзначай показывая, что не намерена атаковать. — Ты знаешь что нибудь об этом? Рахман усмехнулся и оглядел своих спутников, затем снова взглянул на Дэхью. — Может, я и знаю что-то, а может, и нет. — умиротворённо подтвердил он. — Всё зависит от того, что вы готовы предложить за эту информацию. — Сейчас не до игр, Рахман. — не сдавалась Дэхья. Её глаза сверкнули уверенностью, а шрамы, казалось, стали чуть ярче в рвении выиграть маленькую словесную битву. Хоть и знание, что этот бой проигран, яснее летнего дня, в который небо не затянуто облаками. — Ты одна из нас. — утвердил без сомнения Рахман, немногим хмуря тёмные брови. — Мы бы никогда не попытались тебя надуть. — Тогда отвечай прямо и перестань увиливать. — вмешался Сайно, явно с первых секунд осознавший, что разговор не задастся. Теперь всем пришлось себя обнаружить, и оба лагеря стояли друг на против друга, ощущая, как напряжение практически сверкало электрическими разрядами в воздухе. Чайльд выжидал, желал увидеть замешательство на лицах наёмников, но всё то более походило на детскую борьбу за смутные идеи и ценности. Сколь бы нелюбовь пустынников к друг другу не была взаимна, они делили схожие судьбы. — Это и есть прославленный генерал махаматра? — рассмеялся Рахман. — Дэхья, чем быть в их компании, уж лучше быть моей помощницей. Ты и сама видела, что у меня свои методы. Кроме того, моя мечта куда лучше, чем их. Когда древний вождь снова вернётся на эту землю, всё начнётся с самого начала. — Рассчитываете на правителей? — фыркнула Джехт. Верилось, что те пустынники не от одних амбиций желали выбраться из под власти Академии такими способами. Большинство из них тщеславны и жадны до признания, потому что гнёт мудрецов многие годы делал их никчёмными в глазах всего Сумеру. И, думалось, потому Доктору было так легко заставить их петь под собственную дудку. — Вы слишком наивны. Думаете, у Академии не найдется рычага давления на вас — выходцев из пустыни? — Если не верите, то спросите у этих двоих. — подтвердила Люмин, указав на аль-Хайтама и Сайно. — Они работали на Академию, были не обделены её милостью, однако теперь стали врагами мудрецов. И никто из них так не уверен в собственной непобедимости.  — Умолкни, девка! — проворчал кто-то из наёмников со стороны. Чайльд приказал себе не делать лишних движений, сколь бы не хотелось отрезать тому ничтожеству язык за подобное обращение с Люмин. — Изменники! Ваш Архонт предал Алого Короля, пошел против нравственности.  — А вы? — наперебой спросила Путешественница. — Я ни за что не поверю, будто вы думаете, что сможете договориться с Академией, пока у вас в руках лишь хранитель архива. Рахман рассмеялся.  — Именно поэтому вы все и здесь. Не советуем беспечно полагать, что вашему драгоценному старикашке ничего не угрожает. — Такой разговор, значит? — вздернув подбородок, сквозь зубы произнесла Люмин, делая несколько шагов вперед.   Чайльд только моргнуть и успел, как Путешественница рванула к наемникам с грацией хищного зверя. Её меч сверкнул в лучах закатного солнца, рассекая воздух. Мужчины только и успели осознать своё скверное положение, как первый из них тотчас повалился в песок с рассеченной грудью. Второй наемник бросился на Люмин с поднятым топором, но та легко уклонилась, развернувшись вокруг своей оси, и нанесла быстрый удар в бок, оставив глубокий порез. Третий мужчина, пытаясь воспользоваться моментом, атаковал сзади, но Путешественница резко присела, пропуская его выпад, и провела мощный вертикальный удар, рассекший его от плеча до пояса. Предвестник осознал, что так и не сдвинулся с места, когда Путешественница стояла среди поверженных врагов, дыша ровно и глубоко, и только капли крови на ее мече напоминали о прошедшей битве. Потому что это было... Прекрасно. Ведь каждый её удар подобен произведению искусства, каждая атака — пример высшего мастерства. Чайльд восхищался её смелостью и ловкостью, но в этот момент его охватило странное чувство тревоги. Он вдруг подумал о Сердце Бога. О всех стараниях и искалеченных планах. О собственной проваливающейся в полной мере идее. — Где четвертый? — вопросила Люмин. — Бездна! — раздался вскрик Дэхьи. — Рахман!  Только тогда все обратили внимание, что Рахман, видя, как его товарищи падают один за другим, в панике отступил. Его глаза расширились от ужаса, и он бросился бежать прочь.  — Стойте. — скомандовал Сайно. — Он приведёт нас к остальным.   — Это позор. — лицо Джехт в отвращении искривилось, и Чайльд не мог осудить дитя Танит за то, что она не располагала милосердием к тому трусу. — Этот Рахман позорит всю священную страну песков! — Мы должны догнать его. — поддержала Люмин. — Неизвестно, что он сделает с хранителем.  — Нет. — отрезал аль-Хайтам. — Не надо теперь даже и гадать, их лагерь подле гробницы. Мы сильно наследили, сейчас стоит сдвинуться с маршрута чуть на север к ближайшему оазису и заночевать там.  — Мы не можем рисковать чужой жизнью. — указала Путешественница. — С хранителем ничего не случится. — резче, тем того стоило бы, вступил Чайльд. Это редкая ярость к горлу подкатывала? — Но те пустынники с Доктором, а он не станет ломать об кого-либо зубы. Он просто захлопнет пасть и жевать не станет.  — Предлагаешь остерегаться всего и всея? — огрызнулась Люмин так, что Тарталья мог бы сказать, что почувствовал движения Дендро элемента вокруг себя. — Что с тобой? — Не важно. — изрёк Чайльд кратко. То прозвучало злобно, и противоположно внутри него полнилось нечто, от чего сердце замирало. Да, он плохой человек, сам постоянно влезал в сражения, но Предвестник не хотел, чтобы было больно Люмин. То, что она родилась в рубашке, вовсе не значило, что эта удивительная способность никогда не исчерпает свой лимит.

***

Островок жизни, который указал аль-Хайтам, был небольшим, но уютным, скрываемый среди бескрайних песчаных дюн. Когда вся остальная группа закончила ужин и начала расходиться по палаткам, Чайльд отошёл на другую сторону оазиса. Здесь было тише. Небольшое озеро с кристально чистой водой находилось в центре, окружённое высокими пальмами и густыми зарослями кустарников. Вода неподвижна и спокойна, отражала лунный свет. Пальмы, стоявшие рядами, создавали природный навес, защищающий от остатков дневного зноя, широкие листья шептали на ветру. В голове кружился надоедливый рой собственных мыслей. Тарталья не услышал, как подошла Люмин, но почувствовал её присутствие. — Всё в порядке? — тихо спросила она, шагая ближе. Её голос был мягким, но в нём чувствовалась тревога. — Почему ты такой? — Какой? — он обернулся, встретив взгляд Путешественницы. Лунный свет играл на её лице, подчёркивая внутренние красоту и силу. — Такой, Чайльд. — неплохой ответ на его вопрос. Крайне подробный, Люмин. Предвестник был готов поаплодировать.   — Не думаешь, что творишь? — начал Чайльд. — Если бы тебя ранили или убили? — Не убили же. — ответила Люмин сквозь пелену упрямого отрицания. — Ты слишком гордая. — процедил Тарталья редкое признание. — Слишком эмоциональная, слишком несдержанная. Слишком много рискуешь, много привлекаешь внимания... Упрямая девица, каких Тейват сотни лет не видывал. «Прекрасна». — пронеслось в мыслях. Он прокрутил слово ещё несколько раз в голове. Его недостаточно. Ничтожно мало для Люмин.  Чайльду довелось повидать достаточно красивых женщин. Но до неё всем было далеко. И то, что он ощущал — опасная слабость, повод к манипуляции. Никто не должен был заметить это. Тарталья оружие войны Царицы, Предвестнику Фатуи не дóлжно поступать, как легкомысленный юнец, поддаваться эмоциям и быть на поводу у мимолётных порывов. Конечно, до разума, спокойствия и бесстрастного восприятия мира всем Одиннадцати было далековато, но всё же Чайльд находил недопустимым, что мог выдать себя. Мог выдать то, что он к Люмин чувствовал… — Мы могли потерять шанс узнать, где хранитель! — с непривычной злобой выговорила Люмин. Между ними вдруг скользнул лёгкий порыв Анемо, который устроил гнездо на голове Чайльда. — Не смей меня упрекать в этом. Только не ты. Сколько раз мы попадали в неприятности из-за тебя?! Архонты побери, тебе вообще напомнить нашу первую встречу?  — До сих пор руководствоваться своими обидами? — усмехнулся Чайльд, ясно чувствуя долю чужого разочарования. — Чему удивляться? Сначала говоришь, что хочешь мне верить, а на деле считаешь, что я и не содрогнусь, бросая тебя на съедение Фатуи, если в том будет польза. И сама подумываешь это сделать. Люмин, резко набрав воздух в легкие, сделала неровный шаг назад, будто от пощечины, в последствии выпрямилась сильнее. Её лицо стало холодным и отстраненным.  — Чайльд, почему… — Тарталья вдруг подметил, как у Путешественницы плечи норовили сжаться от чужой холодности.  — Потому что я всё вижу, Люмин. — отрезал он. — Думаешь, мне неизвестно, что ты продумываешь план собственного спасения.  Воцарилось молчание.  — Откуда? — голос Путешественницы провалился до шепота.  — Напомнить ту простую истину, что я поведал тебе в нашу первую встречу? У стен есть глаза и уши. — Мне стоило бросить тебя при первой возможности к Доктору. — на мгновение Чайльду показалось, что Путешественница особенно сильно хотела в него что-то бросить, но её рука так и застыла на подоле платья, сжав белую ткань в кулак. — Посмотрела, что они бы сделали… Хотя, возможно, это лишь вопрос времени. Дотторе обратит внимание и на тебя. Ты тщеславный. Подлый…  — Умный, дальновидный и всё ещё первый красавец в Тейвате. — пожал плечами Чайльд, указывая бесстыдно. — И, конечно, самовлюблённый.  «Искренне надеюсь, что ты ненавидишь меня. Ведь только это будет подталкивать меня ненавидеть тебя в ответ. Ненавидь меня. Спаси нас обоих… Люмин.» Она в момент повернулась, словно могла бы услышать немую просьбу Чайльда. — Идём спать. — холодно бросила Люмин. — Сайно на дежурстве. Завтрашний день обещает быть тяжелым.  «Прекрасна.» Но этого слова недостаточно. Ровно так же, как и любых сравнений.