I need you more than I thought I would

Гейзенберг заперт в коконе из корней. Чёртова тварь медленно сжимает его всё сильнее. Шипы вонзаются в его плоть, вьются и извиваются. Она желает ему медленной смерти. Своему «сыну»… Этому не бывать. Он сбрасывает слои металла – довольно болезненный процесс, последствия которого превращают его в кровавое месиво. Но он всё ещё в ловушке. Даже в таком виде. Это ненадолго, скоро шипы вновь начнут впиваться в кожу. – Думай, думай… – сказал он себе. По какой-то причине часть его мыслей была сосредоточена на Итане, гадая, что же, блять, происходит снаружи. Он должен был просто последовать за Розой, когда у него был шанс, и самостоятельно справиться с Мирандой. Но Уинтерс был самым захватывающим событием за все годы в этом жалком подобии деревни! Он был…было в нём что-то, и не сказать что именно, пока наблюдаешь за ним. Он был такой же, как и все обычные люди. Но как только увидишь его в бою… Это было великолепно. Итан… Внезапно к нему приходит воспоминание. «Я уверен, что он может пригодиться», – сказал он, когда Гейзенберг показал ему Штурма, после того ужасного каламбура… Верно, это должно сработать. Он использует все свои силы, чтобы позвать эту чёртову каракатицу. Оно не самое умное творение, но смогло бы справиться с такой задачей. Ему потребовалось мучительно долгое количество времени, но вскоре он услышал его прибытие. Он никогда не был так счастлив, услышав раздражающий звук турбовинтового двигателя. Эта проклятая махина начинает биться об корни, разрубая их на куски. Корни сдавливают всё сильнее, как будто осознают всю свою безуспешность. Гейзенберг защищается оставшимися частями металла, но с каждой минутой усталость растёт. Наконец чёртова скотина раскрывает дыру слева от него, в которую он бросается наружу до того, как та закроется. Он падает в мокрую грязь, в ту же секунду на него обрушивается дождь. Мужчина делает глубокий вдох, чувствуя, как его раны медленно затягиваются. Он перекатывается на другую сторону и наслаждается зрелищем: Штурм разрывает последние корни. – Ха… Выкуси, Миранда… Затем он принимает усилие, чтобы встать и посмотреть что случилось. Ничего нет, кроме мёртвых корней. Не видно и Миранды. Затем он видит его, Итана… Он пытается шагнуть в его сторону, но снова оказывается на земле, кряхтит и вновь поднимается. – Уинтерс! Да ладно! Ты не можешь так помереть, сволочь! А как же Роза, а?! – сказал он, как только ему удалось добраться до него, но видит степень повреждения – дыру вместо сердца. – Бляяять! – крик раздался в ночи. Он проиграл. Она победит и станет более могущественной, чем кто-либо. Теперь это не остановить. С таким же успехом он может перекатиться и просто смириться с поражением. Мужчина лежит на спине и позволяет каплям дождя барабанить по телу. – У нас не было ни единого шанса, ведь так, Итан…? – он ловит себя на мысли. – Я хотел… Хотел сражаться бок о бок с тобой. Вместе прикончить её. Ну и для протокола, я не собирался использовать Розу. Я держу своё слово, чтобы ни говорил этот ублюдок Крис Рэдфилд! Нахер их всех… Он не уверен, как долго там пробыл. Дождь прекратился, и он услышал чьё-то присутствие: – Вам двоим нужна помощь, милорд? Он взглянул направо и увидел Герцога, сидящего на торговой тележке, наблюдающего за ним сверху с бесящей улыбкой. – Боюсь только одному. Мистер Уинтерс, на данный момент немного бессердечен, – сказал он, отводя взгляд. Настроение было скверным. – Хмм. Я не был бы в этом так уверен. Взгляните, – проговорил Герцог. Гейзенберг нахмурился и сделал усилие, чтобы обернуться и взглянуть на человека рядом. И действительно, рана на груди затягивалась, и у него появился сраный пульс. Выбирая между ними двумя, было решено уложить Итана со всеми вещами назад. Гейзенберг приказал одному из солдат забрать его молот с фабрики и забрался внутрь тележки. Он устроился поудобнее и проинструктировал остальных солдат следовать за ними. Перед боем лучше всего отдохнуть. Это будет грязный реванш. – Похоже ему снится дурной сон, – сказал Герцог уже в дороге. Гейзенберг взглянул вниз и убедился в этом: Итан метался и что-то бормотал. Он уловил пару слов: что-то об Эвелине и Розе. Моментами его кожа выглядела по-другому, что-то в нём менялось. – Разбудить его? – спросил он, вспоминая собственные кошмары после экспериментов Миранды. – Решать вам, милорд. Возможно, ему необходим отдых, учитывая его ужасные раны. Гейзенберг пристально уставился на грудь Итана, где не так давно зияла дыра. У него и раньше были теории, почему тот был таким живучим. Определённо у него есть исцеляющий фактор, но было что-то ещё. Он тоже мог исцеляться, но был чертовски уверен, что если бы у него вырвали сердце, то он не смог бы даже пошевелиться, не то, чтобы дышать. Итан особенный, чудесный. Серьёзно. Жаль, что они встретились при таких обстоятельствах. Он потянулся, притягивая Итана к себе, кладя его голову себе на колени. Он снимает перчатки и проводит по его всё ещё мокрым волосам. Этот момент пробуждает в нём какое-то давно забытое воспоминание: женщина, поющая ему песню, возможно его мать. Кто-то, кто ею был, пока Миранда всё не испортила. Он мало что помнит из далекого прошлого… Мужчина тихо напевает мелодию, прикрывая глаза, и откидывает голову на спинку движущейся тележки. Его рука продолжает скользить по волосам Итана, и он медленно чувствует, как кошмары отступают. До рассвета не так много времени, но они оба нуждаются в отдыхе.