Alibi

Кошмар — единственное слово, приходящее в голову после ночи, что, Слава Господу, миновала. Только последствия, ее темные отголоски, останутся навечно. И если раньше Джисон проводил приятные ночи в ожидании наступления следующего дня, сегодня он просто яро желал отвлечься от того, что приходило к нему во сны. Джисон помнит каждую мелкую деталь, хотя обычно они забываются чудным образом. Он никогда не смоет со своих плеч руки человека, которого косвенно убил. Громкий крик Хана, озвучивавший молитву "Отче наш", превращался в шепот, а голос с каждой новой секундой пропадал. Жизнь превратилось в простое существование. И все из-за одного проклятого дня, что заставил задуматься об одном... А была ли эта самая "жизнь" у Джисона? Будто все прошлое до момента "убийства" уничтожили в миг. Существовал только страх, доводящий до мурашек и тремора, что не позволял ладоням соприкоснуться для молитвы, и устрашающий звук громкого выстрела, кружащего в голове, словно нескончаемая метель, засорявшая все здравые мысли снегом вечной тяжести. Он встает с кровати резко, можно сказать, что подскакивает. Руки дрожат только сильнее. Сам Джисон задыхается и заикается от ужаса, молниеносно охватившего хрупкую душу. Он не вдыхает, а глотает аромат лаванды, что разносился по небольшой, белой, полупустой квартире. Раньше его это успокаивало. Взгляд по привычке устремляется на письменный стол, на краю которого ранее стояла маленькая статуэтка Иисуса, подаренная матушкой и напоминавшая о том, что Джисон не один в этом мире. Но подарка этого больше нет. Джисон же отказался от своего единственного спасения. Но почему-то дрожащая, словно осиновый лист, рука тянется ко лбу, а губы произносят давно выученную наизусть молитву. Это, естественно, не помогает. Он был словно в бреду. Не мог остановиться никак. Мозгами Джисон осознавал происходящее, но тело не слушалось вовсе. На плечах все еще ощущалось давление крепких рук, раздирающих нежную кожу, постоянно слышен был этот чертовски громкий выстрел, что и пронзил не одно только сердце умершего. Джисон, пусть и был знаком с тем недолго, но не желал подобного исхода. Хотя, с другой стороны, что еще ожидал Гаын, когда нарушил ответственность, при этом согласившись нести ее до конца своей жизни? Он виноват сам в таком случае. Ведь это было сугубо решение Гаына, которое он принял, будучи в шатком ментальном состоянии. Но стоит ли искать виноватых в смерти? Стоит ли осуждать жертву за неосознанный выбор? Нет. Однозначно. Да и ответственность за произошедшее несет только новоиспеченный "отец" с хитрыми очами. Да, Джисон пытался себя успокоить. И да, получалось, откровенно говоря, хреново. Он не мог подняться с кровати, чтобы дойти до небольшой кухоньки и взять успокоительные (он надеялся, что таблетки хоть как-то помогут — совсем забыл о накопительном эффекте). Джисон, опять же, не мог совладать со своим собственным телом. Тяжелые выдохи срывались с уст, пока он чуть ли не задыхался. Он будто вытягивал из легких весь оставшийся воздух, а новый набрать не выходило. Руки стали одновременно ледяными и мокрыми, точно Джисон долгое время держал их в холодном снегу. Множество мыслей сбиваются в одну огромную кучу, начиная бороться друг с другом и превращаясь в огромное "ничего". Черный экран перед глазами. Джисон не может дышать. В ушах нечто звенит. И он обессиленно падает обратно на кровать. Паническая атака, впервые случившаяся за двадцать четыре года Джисона, ударила слишком сильно и так неожиданно. Обморок длится совсем недолго, но Джисону кажется, что он тянется целую вечность. Наконец-таки умиротворение и тишина. Мысли, громко гудящие, словно Джисон находился в самом оживленном районе Токио в час-пик, перестали заполнять голову, пульсирующую из-за мигрени, что становилась все сильнее. Может, Джисона, как и того умершего по вине стресса парня, заберет в свое подземное царство сила нечистая? Наверное, это единственный исход. Но маленькая точка света вынудила светло-голубые, словно небесные просторы в безоблачный день, очи глянуть в ее сторону. Надежда. И Джисон побежал прямо навстречу ей. Рванул так быстро, как никогда раньше. Он очнулся. Глаза смотрели в потолок, а солнечный луч светил прямо на них. Джисон поднялся резко и сразу же схватился за заболевшую внезапно и жутко сильно голову. Все вокруг шаталось, кружилось. "И я только что мог умереть таким нелепым образом?" — это была первая мысль, что пришла ему в голову. Но разве хотелось ему умирать? А жить? Джисон теперь совсем этого не понимал. Раньше у него была четкая установка: жизнь ему была дана ровно до того момента, как Бог пожелает забрать ее обратно. А существует ли этот самый Бог? Джисон ужаснулся своему вопросу, что внезапно появился в его головушке светлой. Хотя сейчас таковой ее не назовешь: постоянные размышления со вчерашнего дня пронзали хуже ножа по артерии. Но, если он существует, почему же не спас творение свое? Джисон молниеносно подскакивает с кровати — это была фатальная ошибка — и чуть ли не падает вновь. Последствия обморока? Возможно, но ему все равно. Нужно идти на новую работу. Да, ему интересно. Да, до жути страшно, что руками его вновь будет убит невинный человек. И теперь уже Джисон становится пешкой в руках темного короля. А ведь только вчера он был свободолюбивым конем, что мог пойти куда дальше, чем обычная, ничем не выделяющаяся пешка. Нет смысла жалеть о прошлом, ведь его не вернуть, не изменить. Так смысл убиваться? Хотелось бы иметь при себе машину времени… Только вот желание повернуть время вспять, вина за совершенные деяния зависят от жестокости произошедшего и жажды изменить все… Или повторить снова, чтобы прочувствовать все случившееся иначе, при этом зная о ситуации и оставляя все так, как было. Но о "что могло бы случиться" не узнать никому, ведь человек физически не может создать машину времени. Это просто-напросто невозможно: противоречит теории относительности. Вникать в глубины сознания — самого себя уничтожать, оттого Джисон пытался отвлечься различными мелочами. Он так же поступал в прошлом, и это помогало. И сейчас он акцентирует внимание на каждой складке на белоснежной рубашке, на сияющей из-за падающего случайно лучика света пряжке черного ремня, на том, как хорошо согревал его черный плащ, как зонтик, лежащий в пакете, ударялся о ногу… Казалось бы, только минут двадцать назад Джисон мучился от первой панической атаки, а сейчас растерянно глядит на здание, что вчера рассмотреть из-за медленно наступающего ужаса не смог. Но стойкое ощущение чужого взора не отпускает его. Хан резко повернул голову в сторону окна, из которого на него, по всей видимости, мимолетно взглянули. Тот же самый взор. Да, он, очевидно, ждал Джисона. Вновь холодный и все такой же немногословный при обычных, как он успел сказать тогда, в комнате, похожей на одиночную камеру, "скучных", жизненных ситуациях. Мурашки по телу пробежали, но Хан ступает дальше. Что уж терять-то? Он выбрал свой путь. И стоит Хану переступить порог места его новой работы, лениво стянуть верхнюю одежду и оставить пакет в гардеробе, как его сразу же встречают. —Доброе утро, вам хорошо спалось? — Джисон спокойно опустил взгляд на девушку, которая, радушно улыбнувшись, произнесла кодовую фразу. О ней упоминал оябун еще до начала проклятой игры в чертовы шахматы. А ведь Джисон тогда не сразу заметил маленькую каплю крови, что красовалась на пешке, находившейся в руках Гаына. "Царствие ему небесное", — по привычке думалось Джисону. —Ночь была звездной, не смог и глаза сомкнуть. — он также улыбнулся, промолвив фразу, что запомнил за жалкую секунду. Девушка кивнула, лаконично сказав "пройдемте, поднимаемся", и спокойным шагом начала проводить Джисону небольшую экскурсию по, как она выразилась, "верхнему уровню" здания. Даже здание было будто айсберг: чем сильнее погружаешься, тем большее количество тайн тебя ожидает. Девушка в строгом сером костюме, низкая ростом, с темными, волнистыми локонами, что спускались до талии, указывала на различные кабинеты, рассказывала забавные истории, связанные с коллегами по работе с кадрами, смеялась с нелепых действий клиентов (Джисон сотню раз задумался о неловких ситуаций, происходивших с ним, пока он пытался найти хоть какую-то работу), в общем, пыталась максимально показать свое искреннее дружелюбие. Но доверять кому-то в этом здании — ошибочное решение. А иногда это кажется спасением, что пришло на замену вере. Хорошо, что Джисон давно потерял свою слабохарактерность. Ведь сильные не стесняются бояться, не страшатся своих слез. Достижение полного бесстрашия — смысл жизни идиота. А девушка все говорила, хихикала иногда — Джисон, в свою очередь, с любопытством разглядывал однотипные лакированные двери из красного дерева, на которых блестели золотые номера и надписи, бежевые стены с небольшими фотографиями прошлых работников… Улыбка сияла на его лице, имеющем уж очень миловидные черты, до одной фотографии… Там висел снимок Гаына. Сато Гаына. Тогда-то мурашки вновь побежали по коже Джисона, а улыбка моментально с лица исчезла. Пока девушка указывала на переход в нижний уровень (именно там и находится рабочее место Хана), Джисон попытался наконец-таки поддержать диалог. Да, чтобы забыться. Нет, не для того, чтобы поладить. Ему все равно на знакомства. Пока есть проблемы поважнее. —Вы…—молвит Джисон, осознавая, что в самом начале прослушал ее имя. — Давно тут работаете? Девушка усмехнулась. —Вижу, что вы очень внимательно меня слушали, уважаемый. — Джисон неловко улыбнулся, и она продолжила. — Я тут работаю уже десять лет. Отличная айти компания, зарплата тоже прекрасная. — глаза ее в пол опустились, впервые за это время Джисон чувствовал некую секундную грусть, начавшую медленно поглощать помещение. — В общем, ни о чем не жалею. Может, ему показалось? Девушка улыбнулась все так же радушно снова, но что-то она не договорила точно. Причудилось, что его пытались обмануть? —И то правильно… — вздыхает Джисон. Да, он пытался слушать. Естественно, ничего не слышал. Слишком тяжело, даже невыносимо, было фокусироваться сразу на двух вещах, будто на паре разных песен в одних наушниках. Он-то понимал, что устроился сюда явно не простым айтишником или, как он их называл, компьютерным гением. —Ах! Что же, вот мы и добрались до нижнего уровня. — она складывает руки у груди. Дверей здесь было значительно меньше, чем на верхнем и среднем уровнях. Да и выглядело тут все иначе: стены голубо-зеленые, а на них уже темно-синие узоры. Джисон невольно скорчил недовольное лицо. —Ваш этаж отличается не только размерами, но и спецификой работы. — уточняет девушка, тяжело вздыхая. — Как вы понимаете, более длинные коридоры, аварийные выходы возле каждого отдела — все это для экстренной эвакуации, если внезапно нагрянет полиция. — она указывает рукой на каждую неприметную дверь, что могли слиться со стеной, если не рассматривать детально. —А такое часто происходит? Нужно быть начеку, да? — в этот раз Джисон обратил внимание на ее слова. —Полиция — редкий гость в нашем агентстве. — она плечами пожимает. — Они не суют нос в ваши дела, а вы — в их. А начеку стоит быть всегда, учитывая Вашу новую работу. Ах да… Точно. В воспоминаниях всплывает тот день, когда Джисон узнал, что правосудию доверять на все сто процентов определенно нельзя. Слишком тяжело было забыть то, что произошло в его семнадцать лет. Тогда, когда Хан еще совсем не подозревал о внешней угрозе, находясь под крышей храма, который являлся ему домом, защитой. Местом, где он мог спрятаться от всех недугов. Только вот у Бога были другие планы на Джисона. В тот день он обязан был отработать свою оплошность. Как выразился Преподобный отец, грех глупого мальца был сравним с обычным проступком молодости, оттого он должен был занять место исповедника, дабы познать, на сколько же тяжела эта работа. "Он сплавил мне работу своего дру…"—Джисон ужаснулся своим мыслям, сразу же отмахнулся от них и виновато кивнул. А Преподобный отец и Исповедник весело ухмыльнулись и быстро ушли с места, где оставили мальца. Джисон наконец-таки привстал с колен, стряхнул с них песок и молчаливо пошел к исповедальне — совсем маленькой каморке, более похожей на шкаф, украшенный красивыми, узорчатыми дверьми, в середине которых было окно, словно в сказочном тереме. Его Преподобный отец специально занавесил синими шторами, чтобы собеседники не видели друг друга. Противный цвет. И именно этот день заставил Джисона еще больше усомниться в фразах "правосудие обязательно восторжествует" и "все преступники будут наказаны". Джисон тогда работал уже пятый час подряд: ему не давали права на отдых. Он же согрешил. Должен был понести наказание в полной мере. Только вот даже аббатисы в католической церкви шептались о жестокости Преподобого отца в сторону этого мальца. Но Джисон терпеливо выносил все, изредка двигаясь и пыхтя из-за отекших шеи и спины. Лишь новый клиент заставил отвлечься от нарастающей боли уже в пояснице. Он кратко попросил Хана ничего не говорить и просто выслушать — и тот просто промолчал, отчего человек усмехнулся, видимо, поняв, что проблем не возникнет. И в тот момент он начал, как будто будучи в неком бреду, быстро шептать себе под нос нечто. К несчастью, Джисон разобрал то, что он тихо-тихо тараторил. А то был один вопрос: —Мы не можем устранить якудзу без вреда себе, Иисус, что нам, глупым ученикам твоим, делать? — набатом молвил тот, пока Джисон ошарашенно открыл сомкнутые очи. "Что?" — Джисон не мог поверить своим ушам. Как такое может быть? И дальше воспоминание словно растворилось в тумане, что стал тогда перед ясными, светло-голубыми очами Хана… От очередных размышлений Джисона отвлек стук каблуков по полу. Девушка, сопровождавшая его, ускорилась. Почему? Походу, желала побыстрее избавиться от надоедливо-глупого Хана. Он усмехнулся тревожности своих же мыслей. Джисон, конечно же, осознал, что вопрос был туп, но он обычный новичок. Да и точно не первый и не последний, кто так затупил. —Подождите, вы не относитесь к нижнему уровню? — хлопает глазами Джисон, а девушка молчит, показывая свое нежелание отвечать на вопрос. Джисон тоже настаивать не стал, хотя стоило. Она замолчала, и этим ужасно сильно напрягла Хана. Она знает про то, что Джисон сделал? Она относится к нему так, потому что считает убийцей? Она моментально возненавидела его? Что было не так? "Кажется, от паранойи я сойду с ума", — грустная ухмылка засияла на лице. Джисон слишком много думает. От этого должно быть какое-то лекарство. Смерть. И он найдет его в новой работе. —Можно хотя бы имя ваше узнать? — хмурится Джисон, пытаясь разбавить резко появившуюся неловкую минуту молчания. —Моника. — впервые лаконично молвит девушка. А ведь минут пять назад она весело рассказывала про то, как сотрудник постоянно путал ланчи и по ошибке крал их у коллег, оставляя тем свой паек. —Моника? — переспрашивает Джисон, часто моргая. — Необычное имя для Японии. Вы не от сюда? Или просто родители любители странностей? —он вздыхает, все еще рассматривая просторные помещения, что они проходили достаточно быстро. — По Вам совсем нельзя сказать, что Вы из США, к примеру, или, может, Канады? —Я Моника Асахи, так проясняется? — Джисон сразу же кивает в знак согласия, она добавляет: —Не считаете ли, что много личных вопросов задаете тому, кого видите первый и последний раз? — Джисон заметно смутился, сразу же голову опусти, промямлил извинения себе под нос, а Моника добавила: — Шучу. У меня отец сам из США, а мать — чистокровная японка. Имя выбрали в честь прабабушки по папиной линии. Ох! — она указывает ладонью на дверь и проговаривает: — Вот мы и дошли, располагайтесь! Не думаю, что еще встретимся, но было приятно рассказать Вам про все. — не успевает Хан попрощаться, как Моника откланялась и ушла. "Единственное восходящее солнце, интересно", — Джисон выдыхает, пытаясь не думать ни о чем, кроме работы, что предстоит ему осилить. Он же хотел избавиться от своей лихорадки, состоящей из мыслей. Увидев коридор, Джисон было подумал, что и рабочее место будет в этом неприятном для него оттенке голубого, но стоило только переступить порог, как челюсть чуть на пол не упала. Рабочие условия были изумительными: идеально белый стол посередине просторной бежевой комнатушки, рядом находился светлое кресло и небольшое количество полок. Это даже не общее помещение! Хотя смысл удивляться? У якудзы-то что, не найдется иен , чтобы обеспечить каждому сотруднику личное пространство? Подобного рода плюшки были предназначены исключительно для нижнего уровня. Но, как ожидалось, здесь не было ни единого окна. Хотя Джисона это не волновало. Если что, то настольные часы — он успел подметить их, когда присаживался на свое новое место — подскажут время, солнечный свет заменит настольная лампа и небольшая, аккуратная люстра. На первых парах у Хана работа простая, как бы, возможно, назвали другие сотрудники, — детская, но основанная на ответственных людей: он давал координаты для закладчиков и связывался с клиентами. Джисон тихо вздохнул, услышав свой самый первый звонок. Сердце быстрее застучало, а ладони моментально похолодели, но он взял себя в руки. —Здравствуйте, уважаемый клиент, вы попали на линию компании "Хантай", чем могу помочь? — бодро начал он, но резко услышал до боли знакомый голос. —Здравствуй, — властно произнес парень на другом конце провода, и Джисон сразу же узнал рыжего лиса. — Решил проверить связь, а то вдруг что. — не спеша совсем, говорил он. — Вы такое долгое приветствие не произносите, уважаемый Хан Джисон: наркоманам Ваши речи неинтересны — сразу переходите к делу после ответа и краткой проверки имени. Все контакты у Вас записаны, незнакомцы, вроде меня, звонить не должны. Если что, то я на связи. — очень уважительно, как принято в их культуре, закончил Чонин. Джисон и сказать ничего не мог: мурашки по телу бежали от одного лишь насмехающегося голоса. Возможно, то было не со зла. Может, оябун таким образом проверял Джисона. И, походу, на выносливость. А продержится ли он дольше, чем Гаын? Но мотивов Ян Чонина не узнать даже самой профессиональной гадалке, хотя к таковым Джисон не обращался: грех на душу брать не горел желанием. —Я Вас понял. — неуверенно произнес Джисон. Раздается молчание, которое звучало ужасающе громко в его соображениях. —Я доволен. И слышны стали только короткие гудки. Но Джисона это более чем устраивало. Тишина, разбавленная еле слышным звуком работающего ноутбука и тиканьем часов, нагнетала обстановку. Заставляла все сильнее погружаться в чертовы мысли. Они гудели громко, при этом сливаясь друг с другом и создавая бессвязный бред, отнюдь не разбираемый для адекватного человека. И, видимо, Джисон постепенно терял свою вменяемость. Хотя в таких-то условиях остаться психологически уравновешенным приравнивается к чему-то невозможному. Особенно для верующего человека, что почти всю сою жизнь посвятил одному лишь католическому храму. Так время и тянулось. Час за часом, и уже подходил конец первого рабочего дня. Чудилось, будто Хан каждую свободную секунду поглядывал на небольшие настольные часы. Пусть для многих время раздумий — мимолетность, для Джисона же оно показалось устрашающей вечностью, пред которой он был слаб. Оттого он просто бредил моментом, когда придет домой, приляжет на кровать и глянет любую глупую комедию, которая сможет вытянуть его из безмерно тяжелой реальности. Джисон даже не вспомнит то, как он вышел из кабинета, закрыл его, поднялся на основной — средний уровень — этаж. Только когда ему в руки отдавали пакет с зонтом, он услышал капли дождя, что громко стучали по стекольным дверям и виниловым окнам. "Не зря еще вчера прогноз погоды посмотрел", — усмехнулся Джисон. А дальше предстоял долгий, в основном из-за тянущихся, словно прилипшая к обуви пережеванная жвачка, размышлений, путь домой. Не хотелось садиться на общественный транспорт: там сейчас явно наплыв людей. Не было желания и настроения тесниться, будто соленые огурцы в банке. Строгие туфли шлепали по лужам, разбивая отражение Джисона в них. Он вслушивался в каждый звук, хотя при обычных обстоятельствах засунул бы наушники и забылся вновь. Дождь настукивал какую-то необычную, неповторимую мелодию, которую было уж чересчур трудно уловить тому, кто не заостряет внимание на подобных мелочах. Он точно хотел убаюкать прохожих, но этого сделать, понятное дело, не получалось. Звуки колес машин, разговоры пешеходов, рекламные объявления— все это привычный шум оживленных районов Токио (да и любых других больших городов), который либо затихал ближе к ночи, либо растворялся в спальных частях города. И вот, завернув в один из переулков, благодаря которому Джисон смог бы сократить свой путь, среди шелеста листьев и какой-никакой тишины, сопровождавшейся ударами массивных капель дождя по зонту, раздается внезапное, громкое и даже требовательное "мяу". От этого он поворачивает голову в сторону звука и замечает рыжие уши. Кот пытался спрятаться от дождя под зонтиком незнакомца, ластился о ноги и точно вынуждал себя погладить. Ожидаемо, что Хан его не заметил: круговорот мыслей, похожий на снегопад, сопровождал его всегда. Но кто Джисон такой, чтобы отказать озябшему животному? Только теплая рука коснулась промокшей шерстки, как кот замурлыкал еще громче. Глаза от наслаждения прикрыл, ведь получал такую желанную ласку. Хан тоже хотел бы так. "Хорошо, наверное, быть котом", — вздыхает он. Незаметно для самого Джисона, у него на лице начала появляться улыбка, полная нежности и жалости к бедному животному. —Прости, котик, помочь я ничем не могу. — вздыхает Джисон, ведь у хозяина съемной квартиры строгий запрет на домашних животных из-за аллергии на шерсть. —Я бы хотел, правда, только вот… В глазах Джисона сияет грусть. Он хотел помочь хоть этому мурчащему созданию, что находило единственное тепло в незнакомых человеческих руках. Зонт чуть ветром не сносило. Большие капли попадали на затылок Джисона, а он все кота прикрывал. Жалко уходить было. Хотя все равно Джисона никто не ждет. —Ох, Суни… — посмеялся незнакомец, присев рядом с Джисоном и протянув ладонь, пока кот начал ласкаться о руки своего, по всей видимости, хозяина. — Проказник дурной, убежал снова, а вернуться не смог. "И когда только он подойти успел?" — вздрогнул Джисон. Как он мог не заметить присутствие другого человека рядом с собой? Чересчур увлекся? Скорее всего так. Джисон встает, но уходить пока не собирается. А вдруг это живодер, который хотел изначально показаться хозяином ласкового кота? Да, возможно, глупо, но осторожность и тревога — второе и третье имена Хана. Незнакомец стягивает маску, а Джисон, придерживая зонтик, с которого стекали капли сильного ливня, над хозяином и промокшим, дрожащим котом, наблюдает очень милую картину: рыжий тянется к носу темноволосого парня и будто просит его чмокнуть. "Все-таки хозяин", — улыбка растеклась по лицу, а сердце, что раньше делало кульбиты, наконец-таки успокоилось. И мысли ужасные голову гудящую покинули. Удивительно. —Нет, малыш, тебя надо высушить изначально. — все улыбается парень, а Джисон только сейчас замечает то, как очаровательны были черты его лица. Пухлые губы, большие карие очи с длинными ресницами, ровный нос — мечта любого эстета. И заметно было, что парень чуть помладше Джисона будет: рюкзак на плече висит, из которого торчит ноутбук. Красивый… Стоп. Ноутбук торчит? Ему точно конец, если прямо сейчас не отнести его в ремонт. "Замок разошелся…" — подмечает Джисон и хочет было об этом сказать, как его перебивают: —Спасибо, что нашли негодяя, разрешите откланяться. — незнакомец делает поклон, а Джисон, как идиот, указывает на его рюкзак. Кот с любопытством смотрит на палец Джисона, а хозяин смешно за ним повторяет. —Твой… — неловко усмехаясь, начинает Джисон, но активный парень сразу начинает оборачиваться. —Кто мой? Что? — суетится тот, не давая Джисону и слова сказать еще, а кот сидит на руках парня, что удивительно, очень даже тихо. Только глазами заинтересованными поглядывает на Хана. А Джисон, чтобы наконец-то на него обратили внимание, кладет ладонь на плечо незнакомца и договаривает: —Замок твой разошелся, вот, что сказать пытаюсь. И ноутбук… —Блять! — резко вскрикивает парень, всовывая Суни в руки и без того шокированного Джисона, который еще успевает среагировать и прикрыть его зонтом, кладет рюкзак на асфальт и смотрит на полностью промокший ноутбук. — Блять-блять-блять… Ну нет… — тянет тот. — Моя дипломная… Мои конспекты, черт его! —Не разбрасывайся чертями, в аду их и без того нехваток. — по привычке отвечает Джисон, пожимая плечами. Спокойным взглядом осматривая местность, Хан чувствует на себе пристальный взгляд незнакомца. —Привычка. — вздыхает он. — Я помню, что где-то неподалеку был ремонт техники… — мямлит он, пока хозяин кота привстает с асфальта и застегивает рюкзак. —Что ж мы стоим тогда! — паренек слишком активен, но и то объяснимо. — Приведите туда, прошу. Джисон невольно заглядывает тому в очи. И на пару милисекунд окружающий мир пропадает. Глубокие, карие, почти черные, глаза, сияющие от последней надежды на восстановление ноутбука, были обворожительны, а эти длинные, темные, будто тушью накрашенные, ресницы… Он тонул и почему-то обомлел, а не старался сопротивляться, как это было в случае с оябуном. На макушку падали большие капли дождя — он все прикрывал незнакомца да его очаровательного кота, который громко мяукнул и привел Джисона в чувства. Джисон сжал губы и кивнул в знак согласия. —Он тут, по моей памяти, совсем рядом находился. — проговаривает он, пока незнакомец прячется под зонтик, скрывая волосы еще и капюшоном. —Хоть бы смогли починить. — фыркнул парень, явно не ожидавший таких больших, для кармана студента, трат. Лишних денег и без того нет! —Думаю, что это будет несложно. — обнадеживающе улыбается Джисон. А незнакомец делает то же самое в ответ. —Как Вас зовут? — словно с языка снял. —Джисон. — он вздыхает. — Тебя? —Отлично, теперь буду знать, как зовут моего аж дважды спасителя. — весело смеется он, пока Хан непонимающе глазами хлопает. "Почему "аж дважды"? Когда я успел?" — думается ему, но ответ парня не заставил себя ждать. Видимо, незнакомец счел предупреждение за помощь. Или он благодарил за желание Джисона — парня, которого он видел в первый и последний раз— всеми силами помочь нуждающемуся. Старая привычка. — Минхо. — после добавляет парень. — Ли Минхо. — кот резко мяукнул снова, видимо, пытаясь нарушить эту атмосферу. — Ой, Суни, ты поддакиваешь? — незнакомец поглаживает кота, что до сих пор находился в объятиях Джисона. Чрезмерно милая картина. И почему только Джисон снова лыбу давит? На душе так легко стало… Получилось все-таки отвлечься, пусть и таким необычным образом. Джисон не знал, зачем так старался помочь этому Минхо. Но всяко будет лучше, чем гнить в пустой квартире, при этом пытаясь забыться.