Alibi

И вновь встречают стены серого дома, в котором даже самая отважная душа не осмелится противостоять дьяволу, тихо и очень даже мирно развивающему свой быт.  Но только дома в полном одиночестве можно было показать ту сторону своей личности, что помешала бы рабочему процессу. Хотя, зная его "семью", состоящую из совершенно незнакомых ему людей, ночью спокойствия Чонин тоже не дождется. Вечные звонки, нескончаемый поток различного рода вопросов, а иногда и резкое появление полиции на пороге места, где безмятежность и уют могли только сниться его владельцу, — все это надоело. Но что поделать? Чонин сам выбрал этот нелегкий путь, а за свои действия взрослые, хоть как-то выросшие в моральном плане люди, должны нести какую-никакую ответственность. Еще недавно на улице солнце яркое своими лучами людей обжигало, а Чонин в квартире, называемой "домом", оказался лишь к вечеру. Пиджак неудобный да белая рубашка летят на спинку стула, а в мыслях одна короткая фраза вертится: "ну наконец-то". Наконец-то Чонин смог оголить сильные плечи, на которых красовались массивные, состоящие из трех цветов (синего, светло-зеленого и черного), татуировки. Они покрывали целиком и полностью его спину. На границе шеи и спины, под длинными локонами рыжих волос, была скрыта татуировка Инь-Ян, которую обрамлял массивный, острый хвост дракона, который спускался ниже так, что усы его смотрели на поясницу, а крылья, полные различных узоров, остальные участки спины ­— начиная от лопаток и заканчивая талией — прикрывали. И это не просто бессмысленная минутная слабость, которой всецело поддался Чонин: он не такой натуры человек. Все-таки татуировки на теле— неотъемлемая часть любого члена якудзы. Пусть то оябун или обычный обыватель— не столь неважно. Все должны были почитать традиции, оставленные далекими предками. И Чонин, естественно, выполнил это обязательство еще в подростковом возрасте. И хорошо, что он был умен не на свои года: татуировка имела глубокий смысл, ведь Инь-Ян, охраняемое вечной силой дракона и постоянным страхом пред его ликом, — символ нескончаемости всего сущего на Земле. И здесь Чонин — дракон, способный в любой момент накинуться на того, кто притронется к запретному, к Инь-Ян, к его чувствам, скрытыми за темным дымом, исходящим изо рта "защитника". Ведь один раз он позволил человеку нарушить негласный закон неприкасаемости тонкой душевной установки обычного ребенка. И моментально пожалел об этом. Но может, когда-то ему все-таки придется переступить через тонкое лезвие ножа, а не ходить по нему, оставляя кровоточащие раны на ногах? Нагружать мыслями и без того больную голову на пользу точно не пойдет, отчего Чонин, переодевшись в домашнюю одежду и присев за письменный стол, сделанный из красного дуба, открывает большое окно. Ледяной ветер приятно обдает лицо, принося хоть какие-то положительные эмоции, а взгляд невольно падает на красоту ночного Токио. Где-то раздается негромкая музыка, под которую уж точно танцевали дамы в традиционных костюмах, отмечая какой-то праздник церковный (Чонин был уверен, что это снова они, ведь часто слышал данную мелодию), в другом месте горят огни рекламных вывесок, которые что днем, что ночью сливаются друг с другом. И это лишь малая часть. Остальное перечислять было бы слишком долго. Да и должного внимания Ян не обращает на все происходящее. Привычно это. Отсутствует хоть малейшая изюминка, что смогла бы приковать хитрый взгляд к себе.  Разве что прохожие, каждый из которых был заинтересован своим делом. Чонин любил наблюдать за их повадками, вглядываться в резкие действия, чтобы после анализировать поведение возможных жертв.  Что уж поделать, опять же, работа такая.   Но кто сказал, что Чонину это не нравилось? Никогда не наскучит рассматривать быстро сменяющиеся эмоции на лице людей, узнавших о трагедии или же, наоборот, о неком счастии. И все совершенно по-разному смотрят на, казалось бы, одну и ту же ситуацию.  Ведь иногда есть счастье во смерти.  Как минимум, Ян на себе это прекрасно прочувствовал. Осознал сполна тогда, когда и думать о подобном не должен был.  Звук зажигалки и яркий свет явно не сочетаются с темными тонами ночного небосвода. Чонин который раз за день берет тонкую сигарету с запахом высушенных листьев в руку. Но потягивать начинает не сразу. Изначально только прокручивает в руках. Чонину не нравилось курить: его здоровье явно не выдерживало. Но делал это по привычке, что обрел из-за неприятно сложившихся обстоятельств, а отказаться не мог. Это ведь зависимость, что поглощала его целиком, будто гадюка маленькую, серую мышку. Новые размышления прерываются звоном, что разнесся по пустой комнате эхом. Чонин глянул на экран телефона, который лежал прямо под боком и увидел сообщение, содержащее лишь два слова: "все сделано".  Чонин вскинул бровями от приятного удивления, уголки губ в шоке опустились чуть вниз, а сам он встал с мягкого кожаного кресла.  "Справились быстро… Удивительно. — думается ему.— Посторонняя помощь?" Почему-то именно это сразу же всплыло в голове, а, значит, пришло время проверить этот отдел досконально.  В этот раз одежду он не менял: смысла как такового не было, ведь нужно лишь сбегать и проверить качество выполненного задания, а после уже принимать остальные решения.  Только вот кое-что снова цепляет хитрый взор.  "Крысы долго не живут", — гласит записка на двери, что с грохотом закрывается после того, как он хотя бы немного смог отдохнуть.  —Я знаю… — вздыхает Чонин, поглядывая на нее. — Прекрасно помню. — но улыбка по лицу почему-то снова расплывается. — Поэтому в мире крыс и кошек я лис, отец. И хлопает уже входная дверь.