Леска

      Ежегодный Праздник Середины Осени традиционно собирал за пиршественным столом всех обитателей небес. Боги пили, беседовали, развлекались, устраивали соревнование в количестве фонарей, поднесённых почитателями — словом, отлично проводили время. Вежливым считалось явиться на праздник в том обличии, которое больше всего почитаемо верующими, но правило не считалось обязательным к исполнению, поэтому всяк красовался, во что горазд.       Хотя Повелитель Ветров был известен людям как в мужском, так и в женском варианте, он ни разу не являлся на пир иначе, чем в образе прекрасной девы. Ши Уду знал: брат и на этот раз непременно вырядится барышней. Однако, когда тот появился из своих покоев, понял, что прав лишь отчасти: Цинсюань просто вырядился. Впервые за сотни лет бог ветра собрался на праздник в истинном облике — однако компенсировал недостаток эпатажа за счёт узорных шелков и затейливых украшений, среди которых солировала проклятая заколка с жемчужиной. Вот только Повелитель Вод всё же заметил скрытую за украшениями простоту покроя — ни любимой младшим Ши многослойности, ни потайных застёжек и шнуровок, ни даже обилия мелких пуговок, о которых сам Уду не раз с руганью ломал пальцы, когда слуги дезертировали с поля брани и наотрез отказывались помогать богу ветра одеваться к торжеству. Каждый год между братьями происходил разговор о том, что младшему следует выбирать менее вычурную одежду, которую он в состоянии застегнуть и расстегнуть самостоятельно, но все поучения влетали Цинсюаню в одно ухо, а вылетали, по видимости, из какого-то другого места, потому что через год всё повторялось вновь.       Но в этот раз, хотя требование выполнили в лучшем виде, Ши Уду снова остался недоволен видом брата.       "Сейчас-то зачем? Не собираются же они прямо на пиру..?" — Богу воды делалось дурно от одной мысли.       Братья, как обычно, прибыли к пиршественному залу вместе, но Цинсюань остановился у входа в павильон.       — Иди один, гэ, я хочу Мин-сюна подождать! — беззаботно объявил он, взмахнув веером. — Или лучше со мной постой, чтобы было не скучно!       "Да чтоб твоего Мин-сюна лягушки съели," — искренне пожелал про себя Ши Уду, но всё же остался стоять на улице с неугомонным богом ветра. Старший Ши знал: пытаться уйти — дороже выйдет. Увидев, что гэ собрался удрать, Цинсюань начнёт канючить, демонстративно (и очень громко) сомневаться в искренности братских чувств — словом, устроит целый спектакль, последовательно позоря славное семейство перед каждым, кто прибудет в чертог. Уду втянется в бестолковую перепалку, да так в итоге никуда и не уйдет, развлекая братца своими нотациями вместо скомороха, покуда тот не дождётся всех, кого хотел.       — Какой-то гэ сегодня смурной, — протянул Повелитель Ветров, указывая на того кончиком веера. Учитывая, что на любых крупных сборищах небожителей Цинсюань обычно солировал, принимая живейшее участие в создании атмосферы, он уже успел слегка поддать для настроения и готовился веселить остальных гостей.       Ши Уду уже собрался сказать что-нибудь ядовитое, но ответа никто не ждал — появилась цель поинтереснее.       Не изменивший любимому черному цвету даже ради особого случая, Хэ Сюань — явно с подачи Повелителя Ветров — всё же украсил свой наряд золотой вышивкой в виде стилизованного узора то ли волн, то ли холмов, добавив несколько сдержанных украшений и сделав более торжественную прическу, нежели носил повседневно. Уду, несмотря на неприязнь, не мог не признать: ему очень идёт. Царственный вид и горделивая осанка Хэ Сюаня заставляли одежду на нём выглядеть гораздо дороже, чем она есть.       "Как мой брат... Какую ерунду ни нацепит — всё равно смотрится выигрышно! — с лёгкой завистью подумал Повелитель Вод. — Надо же, и глядит на всех свысока, будто он тут государь..."       "А ведь там, у себя, в Чёрных Водах, он и есть государь, — внезапно осознал Самодур, и по спине пробежал холодок. — Сотни лет властвует и никому не кланяется..."       Цинсюань же поспешил к возлюбленному, лег к нему в руки бирюзовым ветром... Движение пары навстречу друг другу выглядело танцем, удивительно грациозным и слаженным. Повелитель Ветров обольстительным жестом провёл по бледной щеке и поманил за собой, на тонком запястье зазвенел браслет... Черновод с видимым наслаждением вдохнул аромат нежной кожи и еле заметно улыбнулся, ответив жгучим золотым взглядом... Они не произнесли ни слова — но разговор между ними шёл безмолвно, одним дыханием, запахами, улыбками, взглядами. Казалось, вокруг искрится сам воздух — при этом Уду готов был поспорить, что и в духовной сети они сейчас тоже не общаются.       "Всё-таки Цинсюань выглядит таким нежным на его фоне... — со странной тоской подумал он, — Почти как..." Но тут же оборвал ассоциацию, не дав ей прозвучать даже в голове.       Бог воды почему-то машинально прикрыл ладонью брошь в форме дракона с подаренной Мингуаном жемчужиной в зубах — будто не хотел, чтобы дракон видел непотребство. Уду сам не мог понять, что чувствует, глядя на эту парочку. Наверное, должен бы испытывать гнев, стыд, разочарование... Но вместо этого... Наверное, лучше всего его чувства описывало слово "утрата". Но о чём идёт речь, о какой потере — он не знал. И это раздражало. Уду очень не любил что-либо не понимать, особенно в собственной душе.       — Повелитель Вод, — Любезное приветствие звучало издевательски, с дразнящим золотым взглядом из-под полуопущенных век.       — Владыка Земли И, — не остался в долгу Уду, нарочито небрежно скопировав и интонацию, и взгляд. Вышло ядовитой пародией.       Демон улыбнулся, хищно оскалив острые зубы, а Цинсюань тут же затревожился, хотя формальных поводов для этого не было.       Однако возможная перепалка затухла, не успев разгореться — Небесный Владыка Цзюнь У следовал к пиршественному столу. Дабы подчеркнуть свою близость к народу, император имел обыкновение приходить на праздник тем же путём, что и остальные небожители, не устраивая вокруг своего появления излишних церемоний.       Высокий сияющий бог с императорской короной на голове, облаченный в безупречные белоснежные одеяния, неспешно шествовал к вратам чертога в окружении служащих. В отличие от обычных обитателей Средних Небес, носивших скромные наряды, удобные для работы и быстрого перемещения, императорские слуги ходили в белой парче с гербовыми узорами. Не слишком комфортно — но какова важность! Многие мечтали, что однажды их усердие на службе у других богов заметят и пригласят во дворец Шэнь У, к щедрому Владыке, чьи подчинённые порой располагали большими духовными силами, чем некоторые обитатели Верхних Небес.       Цзюнь У с улыбкой приветствовал подданных, принимал поклоны и поздравления с праздником, производя впечатление прекрасного и милостивого божества. Ши Уду припомнил, какие ощущения испытал в первую встречу с Владыкой — словно здоровался за руку с самим солнцем, предвечным и ослепительным. Впоследствии, конечно, восторги немного померкли — Повелитель Вод привык и постепенно принял тот факт, что даже верховный бог был когда-то человеком, и ему не чужды эмоции.       "Интересно, он знает про Черновода? — внезапно подумал бог, глядя, как Цзюнь У приветствует "Владыку Земли И", который — почти такой же высокий, как сам император — не склонился ни на цунь ниже, чем подобало. — Нет, быть не может — он бы не стал терпеть Бедствие в своей столице! Вышвырнул бы тварь обратно, откуда вылезла! Ах, вот бы рассказать... Но ведь и нас с Цинсюанем вышвырнут вместе с ним..."       Ирония заключалась в том, что именно Цзюнь У подал Уду идею с переменой судеб.       "Я сам никогда не имел дела с пустословом, — сказал Небесный Владыка, когда старший Ши обратился к нему за советом. — И не слышал, чтобы кому-то удалось отделаться от него раз и навсегда. Мне очень жаль, Уду, но нельзя безнаказанно изменить судьбу. Тебе придётся смириться с участью брата и верить, что в следующей жизни он получит воздаяние за свои страдания. Ну, или, может, тварь перепутает его с кем-то. Я слышал, они людей только по гороскопу и различают!" — Последние слова были сказаны с неловкой усмешкой в попытке разрядить обстановку, но именно они стали отправной точкой для поисков.       "Нужно подсунуть демону кого-то другого... Император сказал, что судьбу нельзя изменить БЕЗНАКАЗАННО. Значит, изменить в принципе можно... А с наказанием после разберемся!" — так подумал Повелитель Вод и начал поиски способа. Спустя пару лун ему улыбнулась удача. Удивительное, почти невероятное стечение обстоятельств, ещё больше укрепившее бога в собственной правоте.       Однажды после тяжёлой битвы с демонами Владыка отдыхал и принимал доклады подчинённых в личных покоях, а не в торжественном зале, как обычно. Естественно, весь сонм божеств не мог поместиться в небольшом кабинете — вызывали по одиночке. И именно в момент доклада Уду один из слуг отвлёк императора по какому-то срочному вопросу, и тот оставил Повелителя Вод наедине со своей библиотекой. Сюда обыкновенно отправлялись свитки, которым, по мнению императора, не место в общем доступе. Знания, к которым боги ещё не готовы, потенциально опасные практики, в которых, однако, Цзюнь У видел некоторую ценность, решив не уничтожать окончательно, а лишь изъять и хранить от неподготовленного взора...       Повелитель Вод воспользовался шансом — потому что уже знал, что нужная магия существует. Искомое нашлось на удивление быстро — едва ли не первый свиток, что он схватил с полки. Император вернулся буквально через мгновение после того, как бумаги исчезли в кармане Ши Уду, и, разумеется, ничего не заподозрил. Свитка не хватились, а в следующее посещение дворца бог воды, уже сделавший копию, незаметно оставил его в одном из кулуаров, где, кроме Уду, побывала в тот вечер половина небес. Как Повелитель Вод и рассчитывал, слуги не догадались, как одна из книг личной библиотеки попала в общие залы, и просто тихонько вернули её на место, опасаясь обвинений в недосмотре.       Вспоминая эту историю, Ши Уду почему-то очень сильно сомневался, что Небесный Владыка согласится с их солидарной ответственностью за перемену судеб и закроет на это глаза. А, значит, Цинсюаня лишат незаконно полученных божественных сил и, скорее всего, выгонят с Небес — вряд ли кто-то возьмёт такого разгильдяя младшим служащим. Самого же Уду обвешают кангами, как новогоднюю ёлку, и тоже отправят ко всем чертям — с большой вероятностью, в буквальном смысле, вспоминая, куда, в конечном итоге, причалил Инь Юй.       Поэтому Повелитель Вод поприветствовал императора, стараясь не выдать своих тревог и даже не смотреть лишний раз ни на проклятого золотоглазого демона, ни на бестолкового братца. Наверное, если бы не это решение, он бы не заметил, как одна из прекрасных белоснежных дев, составлявших свиту Цзюнь У, очень странно оглядела Цинсюаня. Плотоядный, нескромный, неженский взгляд, как будто знакомый...       "Неужели этот дурень может настолько нравиться девушкам! Вот бы и встречался с кем-нибудь из них, даже с этой... Ну и что, что служащая... Красивая ведь, даже чем-то похожа на его Рыбьего Царя!" — мысленно проворчал Ши Уду, без сожалений делегировав Черноводу своё прозвище, сочинённое каким-то смертным негодяем и прозвучавшее в одной из позорных постановок на Празднике Фонарей.       После прибытия императора торчать у дверей считалось неприличным, поэтому и Повелитель Вод, и Цинсюань с Мин И проследовали за ним в пиршественный павильон, богато украшенный и открытый с трёх сторон. Теплая осенняя ночь располагала ужинать под звёздами, наблюдая за полетом фонарей, которые возносили смертные, чтобы порадовать любимых богов. Впрочем, и в самом павильоне света было в достатке — множество невиданных фонарей и гирлянд, питаемых ци, сияли в ночи среди осенних цветов, ярких лент и флагов, трепещущих на ветру.       Боги поднялись из-за стола, приветствуя императора, но особого ажиотажа его явление не вызвало, поэтому, стоило Цзюнь У занять своё место, как все мигом уселись обратно и вернулись к прерванным беседам. Слуги бодро забегали по залу, разнося угощение, зазвучала музыка, начались развлечения.       Ши Уду направился к привычному месту, где его уже ожидал генерал Пэй, разодетый, как на военный парад. Хотя, по мнению Повелителя Вод, ему следовало бы являться на пир в исподнем — если уж говорить о наиболее почитаемом облике...       — Пошли, наши места там, — поторопил бог воды замешкавшегося брата, прекрасно зная, что этих самых мест там хватит лишь для двоих, и Хэ Сюаню придётся разместиться где-нибудь ещё, желательно, подальше.       — Ой, гэ, извини, мы с Мин-сюном лучше сядем к друзьям — вон, Сян Мэйли нам машет! — беззаботно засмеялся Цинсюань, размахивая рукой в ответ. — Там уже все ребята собрались, нам с ними удобнее будет... А то ты вечно жалуешься, что я своими глупостями мешаю вам с Пэем и Линвэнь обсуждать дела!       — Но мы... — опешил Уду. Он не мог не признать: брат ужасно мешал ему на праздниках. Болтал без умолку со всеми подряд, крутился, то и дело вскакивал, смеялся, подначивал генерала, слишком много пил, махал руками, но... Вот так взять и сесть раздельно? — Мы же всегда...       — Не переживай так, гэ! Мы же совсем рядом, наискосок от вас! Если захочешь, бросай своих зануд и давай к нам, мы подвинемся! — хохотнул юноша, подцепил демона под локоток и отчалил туда, где уже вовсю развлекалась честная компания из шебутного Покровителя Лесов, скучного бога транспорта и не в меру экспрессивной богини шёлка.       "Ну уж нет," — мысленно содрогнулся бог воды. Бестолковый Цинсюань — это ещё терпимо. Но его бестолковые друзья, да ещё приправленные тяжёлым присутствием Черновода... Решив, что в гробу он видал такие праздники, Ши Уду подсел к генералу Мингуану.       Напротив расположилась Линвэнь в образе изящного высокого мужчины со спокойным красивым лицом, несколько невыразительным по сравнению с истинным обликом богини. Даже на торжество она прихватила с собой пару свитков с работой, один из которых изучала — впрочем, без должного внимания, ведь рядом место рядом с ней занимала ее любимица, богиня эротической литературы, носившая титул "принцесса Дие Доу". Яркая красавица в алом платье с вуалью, она что-то шептала на ухо Линвэнь, а та еле заметно улыбалась, забыв про свой свиток.       "А я думаю, почему Пэй такой кислый," — усмехнулся про себя Повелитель Вод. Как не быть подавленным, если напротив сидит одна из немногих женщин, совершенно равнодушных к его чарам? Конечно, Линвэнь интереса тоже никогда не проявляла, но её сам Мингуан боялся до чёртиков — настолько умные и решительные женщины отрицательно влияли на его либидо. А вот на принцессу Дие Доу генерал обижался всерьёз. Её книги обещали многое, лёгкие и кокетливые манеры привлекали, но репутация богини оставалась безупречной — она не была замечена ни в одной компрометирующей ситуации и, несмотря на видимое дружелюбие, умела держать дистанцию. Ни подробностей личной жизни, ни даже настоящего имени почти никто не знал. Разве мог Пэй Мин пропустить такую барышню? Разумеется, нет. Однако сама барышня генералом не впечатлилась ни капельки — тот опытным глазом отличил настоящее отсутствие интереса от кокетства и был крайне уязвлен. Уду подозревал, что загвоздка заключалась в том, что женский облик Линвэнь нравился Дие Доу куда больше мужского, но соображения держал при себе, полагая, что богу войны полезно иногда получить пинка по чрезмерно раздутому самомнению.       В тот вечер Ши Уду пил больше обычного. Неожиданно оказалось, что без Цинсюаня, разбавлявшего атмосферу застольными шуточками, действительно стало уныло. Линвэнь, как всегда, говорила лишь о делах, все интересные реплики приберегая для своей фаворитки — они постоянно шептали что-то друг другу на ухо и смеялись, не желая делиться с сидящими рядом мужчинами. Генерал булькал от досады всякий раз, как его взгляд падал на довольную парочку, сунулся было за сочувствием к шуйши-сюну, но желаемого не получил и принялся напропалую флиртовать с каждой проходящей мимо дамочкой.       Хотя все Опухоли вели себя, как обычно, впервые в их части стола царила такая неловкость. Они чувствовали себя не в своей тарелке, все трое. Пэй Мин слишком увлёкся, нянча ушибленное эго, Линвэнь разрывалась между необходимостью поддержать беседу с товарищами и нежеланием транслировать личное — да и не были застольные беседы её сильной стороной, если говорить начистоту... Сам Уду не знал, как всё это починить, обнаружив, что слишком привык скидывать на младшего брата обязанность разрядить обстановку. Троица отлично умела работать в команде, прекрасно находя общий язык... А вот веселиться не умела совершенно.       Зато Цинсюань, которого было некому осадить, тем временем блистал особенно ярко — часть стола, которую занимали они с товарищами, буквально тряслась от хохота, притягивая всё больше небожителей. Уду обратил внимание, что сдержанный Хэ Сюань оставался немного в тени, позволив богу ветра солировать и лишь изредка поддерживая его настрой улыбками и короткими репликами. Это выглядело так чертовски уместно, что изрядно хмельной Повелитель Вод почувствовал восхищение. Он уже имел шанс оценить способность Черновода доминировать в диалоге — если бы тот пожелал, без труда смог перетянуть внимание на себя, но, не нуждаясь в постоянных подтверждениях своей значимости, предпочел отойти на второй план и служить драгоценной оправой для своей чудесной жемчужины оттенка цин...       "Боги, о чём я думаю... — укорил себя Ши Уду и мысленно передразнил:       — "Чудесной жемчужины оттенка цин"! Это твой бесполезный братец, болван! Нашлась жемчужина..."       Даже объявление о том, что они с Цинсюанем разделили третье место по количеству поднесённых фонарей не развеяло скверного настроения Повелителя Вод. Своим фонарям он давно не радовался, прекрасно зная, что запускают их отнюдь не из искренней любви и благодарности, а опасаясь мести Водного Самодура за недостаточное почтение. Да и, если начистоту, он не считал себя достойным искреннего поклонения. Мошенник, вор, убийца невинных... "Дураки, способные верить в такого бога, заслуживают, чтобы их обдирали, как липку." Приняв решение о перемене судеб, он уже необратимо замарался по самое не могу, и пара-тройка недостойных поступков сверху ничего уже не могли изменить. "Раз уж приходится валяться в грязи, отчего бы не извлечь выгоду", — рассуждал небожитель.       Глядя, как поднявшийся за год на целых четыре позиции вверх Цинсюань принимает поздравления, Уду одновременно испытывал гордость и раздражение.       "Ведь этого ты хотел? — спрашивал себя глава семьи Ши, опрокидывая очередную чарку. — Он прославляет нашу фамилию, он входит в тройку самых популярных небожителей, и, в отличие от тебя, попал туда заслуженно, без давления, шантажа и подлостей..."       "Это всё правильно, да только легко оставаться праведником, когда грязь за тебя разгребает кто-то другой! — возразил себе же Повелитель Вод. — Где был бы сейчас этот малахольный, если бы ты не наступил тогда на горло собственной песне и продолжил лелеять нравственную чистоту? Он всеобщий любимец, а тебя кличут Самодуром... Погляди-ка, пошёл плясать с этой своей подружкой! И Черновод пялится, будто специально для него тут танцы затеяли..."       "Где бы он был, где бы он был... — продолжал пьяный диалог с собой Ши Уду. — Гнил бы в земле! А сейчас твой брат танцует, смеётся... Живой! Значит, всё было не напрасно!"       "Всё было напрасно, Уду, и ты это знаешь! Ты спас его только затем, чтобы мертвая морская тварь утащила твоего чудесного брата в свою подводную могилу, куда не проникает солнечный свет, и потихоньку там жрала! Цинсюань всё равно достанется демону, ты лишь выторговал ему отсрочку..." — с ощущением рухнувшего мира размышлял страдающий небожитель.       — Шуйши-сюн, я слышал, ты взялся пристроить ко дворцу новую купальню? — Даже не отличавшийся чуткостью Пэй Мин заметил, что друг чувствует себя нехорошо, и попытался завести отвлечённую беседу. Только с темой не угадал.       — Я не могу нормально мыться ни в одной из ванн дворца, потому что практически уверен, что мой брат там уже трахался! — немного заплетающимся языком произнёс Повелитель Вод, и генерал поперхнулся — он никогда прежде не слышал, чтобы Уду публично употреблял подобные слова. Судя по лицу Линвэнь, она тоже выпала в осадок, а вот дама её, наоборот, оживилась и навострила уши.       — Возможно, Цинсюаню просто пора жить отдельно? — пытаясь сгладить неловкость, предположила главная богиня литературы. — Он ведь давно не ребенок...       "Где жить отдельно, в Чёрных Водах?" — едва не выкрикнул вслух бог воды, но ответил лишь укоризненным взглядом — уж она-то должна была знать...       Сердце Уду наполнилось отчаянием, он решительно вскочил с места, едва не опрокинув скамейку вместе с генералом Мингуаном, проигнорировал все вопросы и направился прямиком к Хэ Сюаню — лишь в последний момент передумал перелезать через стол и всё же сделал крюк в обход пирующих.       —... Не говори глупости, Лао Вэнь! — услышал Уду обрывок реплики бога лесов. — Я про...       — Вообще-то, называть меня "Вэнем" неправильно, — занудно перебил его Лю Вэньмин. — Имена сокращают по последнему иероглифу, так что...       — Тс! — Чжу Юншэнь прижал кончики пальцев к губам друга, прерывая лекцию. — Я же не могу называть тебя "Мин-сюн"! Мин-сюн — это парень Цинсюаня! Мы так запутаемся! Так что придётся тебе быть Вэнем!       — Но... — невнятно прозвучало из-за пальцев.       — И вообще, я не о том! — продолжил рассуждать хмельной Покровитель Лесов, глядя на танцы. — Если вдруг Цинсюань лишится божественных сил, то сможет работать в моем дворце! Мы... Как бы это выразиться... На одной волне!       — Держи карман шире, — отозвался бог транспорта, отодвинувшись от руки и вернув себе свободу слова. — Сестрица Сян его не отдаст! Она без ума от его эстетического вкуса — думаешь, откажется прибрать такого специалиста по нарядам к себе во дворец?       — Сестрица Сян обойдется! Я не могу упустить человека, который сумел уболтать Цзюйяна надеть женское платье! Это же одна из самых потешных вещей, что я слышал в своей жизни — а мне уже больше тысячи лет, молодой человек! — театрально заявил Юншэнь, припоминавший о своём возрасте, только когда выгодно.       — Да вам обоим ничего не светит, — осадил его Вэньмин, привычный к выкрутасам. — Если Цинсюань потеряет духовные силы, его выручит Владыка Земли И, не так ли? — обратился он к упомянутому Владыке, который, вольготно расположившись на скамейке, с видимым удовольствием созерцал выступление возлюбленного.       — Боюсь, Вы не правы, Покровитель Транспорта, — отозвался золотоглазый бог, не сводя глаз со своего сокровища. — Если Цинсюань ввяжется в такую передрягу, что потеряет божественные силы, я практически с гарантией влипну вместе с ним, так что...       Закончить мысль ему не дали.       — Ты! — с трудом держась на ногах, Повелитель Вод встал между Хэ Сюанем и площадкой для представлений.       — Ты загораживаешь мне вид, — спокойно уведомил в ответ Черновод, и не подумав подняться для приличия.       "Ну, да, на своём болоте ты господин и привык не вставать в присутствии подданных! — подумал Уду, ещё сильнее заводясь. — Но я ему не подданный, я не стану унижаться перед какой-то... Рыбой!"       — Что я тебе загораживаю? — задиристо спросил бог воды, сам себе удивляясь. Непривычный к алкоголю и всю жизнь соблюдавший умеренность, он довольно быстро дошёл до кондиции, когда по колено даже Черные Воды.       Всё вышло из-под контроля, всё летело к чертям из-за проклятого Хэ Сюаня, который по всем законам мироздания должен быть мёртв, но почему-то продолжает мозолить глаза. Друзья Цинсюаня притихли — слишком уж необычно оказалось видеть Повелителя Вод таким взволнованным.       — Прекрасный вид на твоего танцующего брата, — уточнил Черновод, а потом вдруг неуловимо-быстрым и чётким жестом схватил Уду за запястье. Кожу обожгло, сердце бога едва не выпрыгнуло из груди. Заторможенный из-за опьянения, он не успел сориентироваться — его развернули и усадили на скамью рядом с демоном.       — Вот так гораздо лучше, — умиротворенно констатировал тот, отпуская руку онемевшего врага. — Вы что-то хотели, Повелитель Вод?       "А что я, собственно, хотел?" — попытался припомнить Уду. Он явно шел не за этим обжигающим прикосновением, но мысли в голове перепутались.       — Я... Мы должны поговорить! — собравшись, объявил бог воды. Весь кураж вдруг куда-то улетучился.       — Прямо здесь? — изогнул изящную бровь Черновод.       — Так продолжаться не может! — слишком громко произнёс Уду. Хэ Сюань бросил выразительный взгляд на навостривших уши небожителей за пиршественным столом — Повелитель Вод, спохватившись, повторил в полголоса:       — Так больше продолжаться не может!       — Я... Нам нужна какая-то определенность! — продолжил он, вынужденно склонившись к уху демона и почему-то волнуясь от этой близости. — У меня нет козырей, чтобы вынудить тебя играть по моим правилам, но... Давай уже определимся и решим всё раз и навсегда!       Хэ Сюань лишь тяжело вздохнул, но не стал, вопреки обыкновению, хамить оппоненту и указывать тому его место. То ли ему и самому надоело потешаться, то ли сказывалось вино и танцующий бог — в куда более откровенном виде, нежели на репетициях...       Даже сквозь хмель Уду заметил, что у нему, наконец, прислушались, и поспешил развить успех. Сердце его колотилось, как безумное, в висках стучало — он не мог поверить своей удаче и до смерти боялся упустить шанс.       "Надо собраться... Боги, он пахнет точь-в-точь как луг у реки..."       — Завтра вечером у Цинсюаня личная аудиенция с императором, он будет ужинать в резиденции Шэнь У. Я же буду ждать тебя за ужином в нашем дворце, чтобы всё обсудить! — Бог воды постарался убрать привычные командные нотки, но не особенно преуспел. Не дожидаясь ответа, Уду резко поднялся со скамьи и отправился на своё место. Он спешил и не оглядывался, опасаясь, что выдержка окончательно изменит ему.       "Уж лучше я завтра тщетно прожду этого проходимца за столом, чем прямо сейчас получу от ворот поворот!" — решил для себя бог воды. По крайней мере, теперь у него есть план и хоть какая-то определенность — пусть и на один вечер. Вот только сердце всё никак не желало униматься...       Когда Уду вернулся на место, Пэй Мин, отвлёкшийся по такому случаю от флирта с не успевшей увернуться красоткой, открыл уже рот — то ли задать вопрос, то ли отмочить шутку — но Повелитель Вод прижал пальцы к его губам, как только что видел у друзей брата, и просто молча опустошил бокал, пытаясь успокоиться. Генерал от неожиданности умолк и не отстранился, Линвэнь сконфуженно уткнулась в свиток... А вот принцесса Дие Доу, напротив, негромко засмеялась, бросая многозначительные взгляды из-под вуали то на Уду, то на Пэя, то вообще на фальшивого Владыку Земли. Можно было подумать, будто она что-то подозревает, но даже беглого знакомства с этой барышней оказалось достаточно, чтобы Повелитель Вод не обманывался на сей счёт: она просто уловила новый сюжет, а их разборки ей совершенно до фонаря. Он вдруг осознал, что Линвэнь находила в принцессе: та отдавалась литературе всей душой, с такой же страстью и удовольствием, как её герои отдавались друг другу, и ничто другое её не волновало.       Тем временем танец закончился под всеобщие овации, Цинсюань вернулся к столу. Юноша выглядел встревоженным — похоже, заметил, что брат беседовал с его "Мин-сюном". Однако Хэ Сюань грациозно склонился к любимому и что-то прошептал, легонько прикусив мочку уха. Повелитель Ветров покраснел, но мигом расслабился. Уду не знал, что именно наплёл ему демон, но бог ветра с радостной улыбкой помахал старшему брату, не замечая хищного взгляда жёлтых глаз у себя за плечом.       А самому богу воды этот взгляд душу наизнанку выворачивал. Под насмешкой ему виделся намёк на общую тайну и что-то ещё — порочное, плотоядное...       Встряхнув головой, чтобы развеять наваждение, Уду улыбнулся брату в ответ и даже помахал рукой, хотя для этого пришлось перестать закрывать рот генералу Мингуану.       — Роза, перец и сандаловое дерево, — прошептал генерал сам себе так тихо, что старший Ши не услышал за шумом пира и своими переживаниями. А вот богиня эротической литературы впервые взглянула на бога войны с интересом...       ... А потом распорядитель пира счёл, что все достаточно пьяны и веселы, и объявил игру "Передай чашу", которую, по мнению Уду, давно пора было запретить.       Зазвучали ритмичные раскаты грома, небожители оживились, толпа пришла в движение, пытаясь как можно скорее отделаться от подарка, сулящего неприятности. Ши Уду знал, что брат обожает эту забаву. Обладая отменным чувством ритма, Цинсюань почти всегда угадывал момент, когда музыка прекратится, и единственный мог отчасти управлять тем, кому достанется минутка позора, жульнически задерживая чашу у себя и передавая её жертве в последний момент. Правда, у этого метода имелись недостатки: прекращение музыки юный бог угадывал часто, но не всегда. И это вот "не всегда" дорого обходилось дворцу Ши. Вдобавок, народное воображение настолько любило сводить богиню ветра с другими небожителями, что позорные пьесы про половину богов оказывались в итоге позорными пьесами и про Цинсюаня тоже. И вкупе с фокусами вокруг чаши это приводило к тому, что без стыдобы и расходов для семьи Ши не обходился ни один проклятый праздник фонарей.       "Если ещё раз чаша прилипнет у тебя к рукам, ты об этом пожалеешь!" — угрожал Повелитель Вод младшему брату после очередного представления.       "Честное слово, гэ, это больше не повторится! Я даю... Не знаю, присягу под присягой!" — хлопал ресницами Цинсюань, а потом, на следующем празднике, делал то же самое, зная, что на него нет никакой управы.       В этот раз Ши Уду надеялся, что бог ветра постарается отделаться от чаши поскорее — не захочет, чтобы любимый мужчина любовался на похабные постановки с участием его и, например, какого-нибудь Цзюйяна.       Но, конечно, надеждам сбыться было не суждено. Чашу сперва задержали друзья Цинсюаня — Покровитель Лесов так старался всучить её Лю Вэньмину, что они едва не опрокинули стол. В итоге Сян Мэйли конфисковала яблоко раздора и сунула в загребущие ручки Повелителя Ветров, который ради такого дела даже отцепился от своего чудовища.       "Передай дальше, пожалуйста, передай её дальше... — молился Ши Уду. — Мне отдай, на худой конец! Только не оставляй себе, только не..."       Словно прочитав его мысли, юный бог вложил тонкую ножку бокала в изящные пальцы Владыки Земли.       И ровно в этот миг музыка оборвалась. А с ней и сердце Повелителя Вод.       — Будем смотреть спектакль про тебя, Мин-сюн! — радостно провозгласил Цинсюань.       Линвэнь, знающая репертуар пьес, закрыла лицо руками и пробормотала: "Только не это". Небожители затаили дыхание.       Красивый черноволосый бог окинул публику золотым взглядом, насмешливым и чувственным, поднял бокал, будто пьет за всех разом, и осушил его до дна, показывая, что не боится того, что может увидеть на сцене. Публика одобрительно загудела.       Хэ Сюань вытер губы от вина собственным запястьем, глядя прямо в глаза Ши Уду, и тому поплохело. Он вспомнил страшный сон, что привиделся ему однажды — будто Цинсюань в женском облике родил внебрачного сына от Мингуана. После этого кошмара бог воды не спал две ночи, но теперь готов был поклясться: если таким способом удастся отделаться от Черновода, он не сказал бы ни брату, ни Пэй Мину ни одного дурного слова. Потому что даже стать дядюшкой незаконнорождённого наследника генерала лучше, чем вот это всё.       "Если покажут ту дрянь, которую я прочитал в брошенном Цинсюанем свитке, я взвою", — решил для себя Ши Уду.       Однако на сцене появилась миловидная барышня, и у бога воды немного отлегло.       "Неужели успели ещё что-то сочинить? Да ещё про какую-то девушку... Сейчас Цинсюань начнёт ревновать и сам заплатит за закрытый занавес!" — чуть злорадно подумал он. Тревожила лишь реакция Линвэнь — но, может, она опасалась испортить настроение Цинсюаню, а не своему другу?       Но, как выяснилось, обрадовался Уду преждевременно.       Владыка Земли, карикатурно-сексуальный в изображении смертных, назвал девушку Повелительницей Ветров, заключил в страстные объятия, преодолевая кокетливые отказы... Парочка обжималась, охала и ахала, а потом...

Из-за пазухи прекрасной девы выпало зелёное яблоко — и вместе с ним исчезла одна грудь.

      Зал взорвался хохотом, покрасневший бог ветра тоже хихикал, уткнувшись в плечо любимого — а того, похоже, происходящее ни капельки не тревожило.       "Цинсюань" на сцене, брызгая соплями, читал душераздирающий монолог о том, что вынужден скрывать истинную сущность из-за влечения к своему полу, в какой-то момент вытащив из-за ворота второе яблоко и с надрывом откусив солидный кусок. Без груди стало окончательно очевидно, что актер — никакая не барышня, а просто хрупкий юноша с нежными чертами лица.       Однако, как и в реальности, сценического Владыку Земли такой поворот не смутил.       — Мне нужна лишь твоя прекрасная душа! — страстно восклицал он, схватив парня за талию и откусив с другой стороны яблока. — Не так важно, в каком ты теле! Позволь же мне вкусить плод твоей невинности!       Богиня эротической литературы зааплодировала, небожители затаили дыхание, а Водный Самодур от всей души пожелал автору импотенции.       "Это точно написал тот же стервец, который в прошлом году придумал про них с Пэем! — заподозрил Повелитель Вод. — Узнаю этот поганый стиль!"       Увидев, как рука актера, игравшего Мин И, потянулась к ширинке юноши, дабы убедиться в отличиях от женского пола, Уду не выдержал и направился к распорядителю, чтобы заплатить за немедленное прекращение стыдобы, покуда парочка одета хотя бы отчасти.       Но его опередили. На сцене появился актёр, изображающий Водного Самодура.       Его самого почему-то представлял мужчина лет пятидесяти, как минимум. Разряженный и чванливый, он потешно гонялся за незадачливыми любовниками, колотя их веером и угрожая всеми карами небесными.       Хотя персонаж вышел нарочито карикатурным, сцена внезапно задела Уду за живое.       "Вот так они меня воспринимают? Постаревшим прежде времени, ворчливым и занудным ханжой, который мешает им наслаждаться жизнью? — подумал он с невыносимой болью в груди. — Который появляется лишь для того, чтобы испортить всё веселье..."       "А ведь я прямо сейчас иду всё портить!" — оледенел бог воды.       — Я погибну, если ты лишишь меня любви, брат! — истерически объявил на сцене "Цинсюань", и в этих словах почудился дурной знак.       Повелитель Вод резко развернулся и бросился к выходу, с трудом сдерживая эмоции. Мингуан — единственный, кто смотрел не на сцену, а на него — последовал за другом, попытался перехватить у двери, участливо спросил, всё ли в порядке, но Ши Уду молча пронесся мимо.       В душе его царил сумбур и мрак. И среди мрака понемногу зрело очень непростое решение...