Леска

      — Хэ-сюн, я хочу умереть! — выдохнул Цинсюань, повиснув на мягких шелковых верёвках, что удерживали запястья. По его лицу текли слёзы. — Клянусь тебе, я не кончу в шестой раз!       Владыка Земли взглянул на него чуть свысока, с каким-то почти научным любопытством, словно прикидывая, насколько серьезно стоит воспринимать эти слова. Повелитель Ветров в который раз поразился его красоте и даже немного пожалел, что не в состоянии продолжать эксперименты. Впрочем, он и так выдержал гораздо больше, чем сам от себя ожидал. Достигнуть пика наслаждения пять раз подряд почти без перерыва — юноша дивился своей стойкости. И ещё сильнее — мастерству партнёра, который умудрился вознести его столько раз, используя лишь губы и руки. Тело небожителя сладко дрожало от воспоминаний о том, что творил с ним умелый язык.       Строгое лицо Мин И смягчилось, он вздохнул и начал отвязывать юношу.       — Хэ-сюн, подожди! А как же... Как же ты? — Цинсюань указал взглядом на естество любимого, находящееся в полной готовности.       — Я обойдусь, — улыбнулся бог земли, замешкавшись с узлом на запястье. — Ты слишком устал, чтобы...       — Опять решаешь за меня? — укорил его Повелитель Ветров. Он взмахнул головой, отбросив взмокшие волосы. — Я хочу, чтобы ты тоже это сделал.       — Цинсюань, я... — Мин И выглядел немного растерянным, хотя тело ясно показало, что предложение заинтересовало.       — Кончи для меня, Хэ-сюн! — азартно потребовал юный бог и улыбнулся такой же порочной улыбкой, какую часто видел у возлюбленного — она неизменно разжигала Цинсюаню кровь, и он надеялся, что на Мин И это подействует так же. Повелителя Ветров забавляло, что он, стоящий на коленях, нагой и связанный, всё равно может приказывать партнёру. Вот в золотых глазах заискрилось желание, взгляд сделался заворожённым, язык невольно облизнул серёжку... И Ветер в который раз восторжествовал: покоряется, жаждет.       Заметив плотоядный интерес, с которым бог земли, кажется, обдумывал наилучший способ получить своё, Цинсюань и здесь взял инициативу:       — Я хочу снова попробовать тебя, — прошептал он и разомкнул губы, приглашая. После ночи в Богучань они ещё не возвращались к подобным практикам — но, раз уж Мин-сюн повторил всё, что творил тогда, Цинсюань решил — и ему не грех. По-прежнему было немного неловко — он помнил свои затруднения, но любимый делал то же самое с такой лёгкостью, даря столько удовольствия...       — А ты справишься? Это не так просто, как кажется, — с сомнением произнёс Мин И. По нему уже было заметно, как трудно даётся промедление. — Если тебе неприятно, можно попробовать что-то другое...       — Хэ-сюн, я так никогда не научусь. Лучше подскажи мне, — Цинсюань нарочито облизнул губы, испытывая его самообладание, которое ожидаемо покатилось к чертям.       — Не бери слишком глубоко и старайся дышать носом, — прозвучал сбивающийся от возбуждения шёпот, когда юный бог коснулся языком раскаленной плоти. — О, боги... Вот так хорошо...       В такой позе и без помощи рук Цинсюаню и вправду оказалось нелегко, но слишком заманчиво было вновь увидеть его наслаждение. Повелитель Ветров часто упускал это, забывшись в своём удовольствии — к моменту, когда Мин-сюн кончал, бог ветра обычно уже пребывал в полубессознательном состоянии.       Юноша старательно ласкал любимого, впускал в рот, слушая стоны, чувствуя, как длинные пальцы помимо воли впиваются в его плечо или волосы, наслаждаясь тем, как он пытается не поддаться порыву войти глубже...       — Ты моё наваждение... Как же сладко... — бормотал бог земли, хмелея от страсти, и Цинсюань с удивлением ощутил, что снова заводится.       "Куда в шестой-то раз!" — мысленно запаниковал юноша. Собственное тело не переставало удивлять его. Ощущение твердой плоти во рту, которой так много, но, как всегда, недостаточно, лёгкая нехватка воздуха, теряющий голову Мин-сюн, восхитительное бесстыдство, чувство власти в униженном, на первый взгляд, положении... Он понимал, что на самом деле никто не хочет его унизить, никто не получает от его унижений удовольствия, и потому просто растворялся в моменте, не беспокоясь, как при этом выглядит.       "Мне тоже нужна серёжка," — мимолетно подумал Цинсюань, припомнив, как сладко она ощущается при подобных ласках. Хотя в тот миг ему гораздо больше требовалось кое-что иное. Жар в его теле разгорелся до нестерпимого, он не мог выносить возбуждения и решился нарушить правила игры. Немного ци — и путы разорваны, ведь их вязали не для настоящего сопротивления.       Потерявшийся в удовольствии Владыка Земли вздрогнул и открыл золотые глаза, словно опасаясь, не причинил ли ненароком вреда возлюбленному. Но освободившаяся рука юноши потянулась не оттолкнуть его, а к собственному восставшему органу, и Мин И задохнулся от восхищения этим развратным зрелищем.       — Что же ты со мной делаешь, — простонал он и толкнулся глубже в открытый рот, не в силах вести себя благоразумно. Цинсюаню стало трудно принимать его, но от этого возбуждение только усилилось. Он ласкал себя рукой, а Мин-сюна — языком, наслаждаясь им — разгорячённым, стонущим, прекрасным... Преклоняться, служить ему, как божеству, но одновременно властвовать над этим восхитительным телом и единолично царить в его сердце...       — Ещё... Прошу тебя... Ещё... — хрипя, умолял низкий голос. — Какой же ты красивый...       От этих слов у Цинсюаня окончательно сорвало тормоза, хотелось ещё более ярких ощущений — не прекращая грешных ласк, он собрал со своего перепачканного тела остатки масла и вошёл в себя пальцами. Глухой из-за занятого рта стон вырвался помимо воли, и Мин И вздрогнул от удовольствия: от передавшейся члену вибрации и от вида юного небожителя в столь откровенный и непристойный момент.       Цинсюань поражался влиянию, что оказывал на него возлюбленный — всего лишь пару месяцев назад юноша умирал от стыда, тайком лаская своё тело в его пустой постели... А теперь бесстыдно трахает себя пальцами не просто у него на глазах — с его членом во рту, и чувствует себя превосходно. А судя по учащённому дыханию и каменной твердости возлюбленного, ещё и выглядит неплохо...       "Неужели гэ прав, и Мин-сюн развращает меня? — подумал юный бог, особенно сладко пронзая себя. — Ах... Он бы хотел так думать, но... Ой, как хорошо... Эти желания всегда были во мне. Мин-сюн просто помог им проявиться..."       — Цинсюань... Я сейчас... Сейчас уже...— Длинные пальцы впились в плечо, явно намереваясь оттолкнуть, но юноша решительно высвободил вторую руку и сжал скульптурное бедро любимого, показывая, что не дозволяет ему отстраниться. Совсем одурев от возбуждения, золотоглазый бог вцепился в волосы партнёра (тому почудилось, будто он чувствует когти) и стал врываться в его рот почти на полную.       Юный бог инстинктивно попытался вытолкнуть член языком, но тут же подавил свой порыв и попытался спокойно дышать, как сказал Мин-сюн. Стало чуть легче, Повелитель Ветров собрал все силы и ускорился. Он сам был уже очень близок к оргазму, но хотел, чтобы возлюбленный сделал это первым. Юноша представил, как будет кончать, захлёбываясь его семенем... И это стало ошибкой.       "Нет, стой, только не сейчас..." — мысленно простонал Цинсюань и всё-таки не удержался — слишком возбуждающей оказалась фантазия. Последняя мучительная попытка устоять, убрать пальцы, думать о другом — но вспыхнувший в теле пожар унять не удалось, оно пошло проторенной дорожкой и снова взорвалось оглушительным оргазмом. Юноша вскрикнул и задрожал, так и не выпустив любимого, а миг спустя, почти ничего не соображая от удовольствия, ощутил, как в рот потекло семя.       Цинсюань постарался проглотить, но из-за своего оргазма потерял концентрацию, всё же закашлялся... И запоздало ухнул с головой в бездну стыда. Всё сильнее заливаясь краской, он выпустил член изо рта, продолжая кашлять. Изображать из себя опытного развратника и соблазнителя у него пока получалось скверно.       "Ну, всё... Мин-сюн сейчас будет смеяться! — обречённо подумал Повелитель Ветров, с лихорадочной неловкостью вытирая лицо и не смея поднять взгляд. Он уже жалел, что поддался куражу. — Ты только позавчера трахаться начал, а корчишь из себя невесть что..."       — Хэ-сюн, я... — юноше казалось, что он вот-вот разрыдается.       Тонкие пальцы коснулись подбородка, вынуждая бога ветра посмотреть на любимого. И от того, что Цинсюань увидел в золотых глазах, его объял священный ужас. Пламя преисподней, жерло вулкана, безумное исступление — как в том кошмарном сне. Дикая, страшная красота.       — Мне нужно ещё, — потребовал тёмный бог. Юношу рывком подняли с пола и впились в припухшие губы агрессивным глубоким поцелуем. Оторопевший от этой неожиданной перемены, бедняга еле держался на дрожащих ногах и просто безответно принимал поцелуй.       Не удовлетворившись этим, Мин И швырнул Повелителя Ветров на постель и навалился сверху, прижимая запястья к подушкам.       — Ты сводишь меня с ума... Хочу, хочу ещё... Немедленно ! — то ли шептал, то ли рычал золотоглазый бог, покрывая тело любовника болезненными поцелуями.       Цинсюань вскрикнул — в него проникли слишком резко, и даже то, что он ранее делал с собой пальцами, мало помогло. На шее сомкнулись зубы: Владыка Земли желал вкусить плоды своих трудов — кровь, до отказа напоенную удовольствием. Бог ветра впервые по-настоящему испугался возлюбленного: казалось, в своей одержимой страсти он способен сожрать Цинсюаня живьём.       Внезапно Мин И отстранился и вгляделся в лицо юноши. Губы темного бога алели от крови, он выглядел точь-в-точь как чудовище из сна, хотя в золотых глазах проявились некие проблески рассудка. Глядя в них, Повелитель Ветров испытывал смесь ужаса, благоговения и... Снова влечение. Даже обезумевший, Мин-сюн всё ещё казался ему привлекательным — может, отчасти даже больше, чем в здравом уме.       — Боишься меня? — прошептал Владыка Земли, зачарованно изучая залитый слезами лик небожителя, а потом облизал кровь с губ и вожделенно добавил:       — Вкусно...       В этом моменте было нечто жуткое и завораживающее. Трепещущий Цинсюань вздрогнул и отвёл взгляд, невольно сжав внутри себя раскалённый орган.       — У тебя остался последний шанс остановить меня, маленький бог, — произнёс Владыка Земли, и юноша инстинктивно понял, что тот не шутит.       Видя состояние любимого, Повелитель Ветров понимал, что остановиться сейчас в самом деле было бы благоразумно. Но благоразумие никогда не было его историей. Однажды, будучи совсем ещё неопытным богом, всего через пару лет после вознесения, он столкнулся с чудовищным тайфуном, который грозил стереть с лица земли густонаселённый порт и ещё десяток деревень помельче. Никто бы не осудил, если бы Цинсюань отступил тогда, ведь люди умирают каждый день, но... Он был из семейства Ши, из тех, кто не сдаётся. Он встретил тот тайфун лицом к лицу, хотя это едва не стоило ему жизни, принял удар стихии и выстоял.       "Усмирил стихию — усмирю и тебя!" — твердо решил юноша и вместо ответа лишь обнял Мин-сюна ногами, готовый в этот миг доверить ему и тело, и душу, и саму свою жизнь. Тому, кто сам безоговорочно верил в него. Тому, кто делал его сильнее.       В глазах Мин И загорелось страстное восхищение, и Цинсюань внезапно ощутил, как по меридианам заструился поток ци — раскалённая, золотая, много... Щедрая сила, исцеляющая измученное тело, дающая новую энергию взамен потраченной... Цинсюань принял её с благодарностью, усвоил, дал ей место в своем теле...       "Откуда у него столько..? Он ведь совсем молодой бог..." — поразился Повелитель Ветров, блаженствуя в золотой неге. У него самого — популярного божества — обычно духовных сил водилось в достатке — как иначе он смог бы вынести испытания этой ночи? Однако то, чем одарил его возлюбленный, поражало воображение. Цинсюань недоумевал: откуда? Как он справляется с таким количеством? Ведь если это всего лишь излишки, которые он готов так запросто отдать, то сколько же у него осталось?       Впрочем, ни один вопрос все же не прозвучал. Так ли важны ответы, когда исчезли боль и усталость, а тело вновь поёт в объятиях и жаждет продолжения? Могущество и близость пьянили сильнее вина, поэтому юноша снова, в последний уже раз послал подальше все подозрения и прошептал:

      — Я люблю тебя, Хэ-сюн!