Леска

      Он появился на берегу Южного моря, будто свалившись с неба — одинокая фигура, крохотная на фоне бушующего урагана. Шторм трепал дорогие синие одежды и длинные волосы, мигом приведя безупречную прическу в беспорядок. Он смотрел в лицо буре с болезненным вниманием.       Краем глаза он заметил справа от себя серебряный блик, но решил, что это обман зрения. Он раскрыл веер, взмахнул — вода не подчинилась, зато шквал едва не вырвал артефакт из изящной руки. В глубине души он предполагал, что так будет, поэтому покорно сложил веер и спрятал в карман.       "Пожалуйста... — молился он про себя. — Пожалуйста, забери меня. Соверши свою месть и успокойся. Я знаю, что ты хочешь справедливости, хочешь, чтобы все узнали, что я сделал, но... Пожалуйста, забери меня одного. Не трогай брата. Если узнают, его лишат сил и выкинут в мир смертных. Пожалуйста, не наказывай его. Он не знает, он бы не согласился, если бы знал. Во всем виноват я один. Возьми меня, делай, что хочешь, я не буду сопротивляться. Только пощади Цинсюаня..."       Он сделал шаг к кромке прибоя, и буря вдруг словно задохнулась. Волны улеглись, превратившись в тревожную черную зыбь до самого горизонта, застывшую, как ему показалось, в ожидании. Он почувствовал, что его услышали. Недружелюбное внимание ощущалось кожей.       Он набрал воздуха в грудь, пытаясь найти в себе смелость. Он всегда открыто смотрел в глаза самым сложным жизненным вызовам, но теперь руки его дрожали, а сердце просилось наружу из груди. Сейчас он погрузится в воду, которая не удержит его, и впервые в жизни утонет, а не сойдёт в глубину, как хозяин... Если будет позволено откупиться.       Он чувствовал себя беспомощным, как смертные, вынужденный лишь по приметам гадать, угодна ли божеству предложенная жертва.       Всё, что он хотел — спасти. Крошечный пахнущий молоком свёрток, который сам, впервые увидев, назвал "кабачком-с-глазами" (и, конечно, немедленно полюбил всем сердцем), неуклюжего мальчишку в девчоночьем платье, ладного подростка с задумчивыми глазами, смех которого было слышно за три улицы, хрупкого яркого юношу с ветром в голове... Спасти, дать ему самое лучшее, всё, что только можно, всё на свете...       Снова шаг, но дорогие синие сапоги так и не коснулись воды — волна ушла из-под ног, отстранилась, будто человек, который боится запачкаться.       — Пожалуйста... Умоляю тебя, — забыв гордость, больным голосом шептал он. В душе теплилась надежда — ведь не просто же так монстр отпустил Цинсюаня невредимым?       — Прими меня и не трогай его...       Но и следующий шаг не привёл к цели. Черная вода не желала иметь с ним дела, и Ши Уду рухнул на колени в мокрый песок, захлебнувшись отчаянием.