Леска

"Застели мне облака,

белым-белым берега...

Мы с тобой два дурака

у рая."

(В.Пресняков, "Достучаться до небес")

      — Поверить не могу, что я на это согласился! — возмущался Мин И, весь измазанный в какой-то белой пыли, пинком открывая дверь гостиничного домика. — Ты вообще, не глядя, приземляешься?!       — Прости, Мин-сюн! Я её не заметил! — жалобно отозвался семенящий следом Цинсюань, перепачканный ещё сильнее, чем друг.       — Как можно не заметить повозку с мукой?! — воскликнул Владыка Земли, сбрасывая сапоги и вытряхивая оттуда упомянутую муку. — Куда ты смотрел? О чём ты думал?!       "Я смотрел на твои ключицы... А о чём я при этом думал, тебе лучше не знать", — умирая от стыда, вспомнил Повелитель Ветров.       Его прогноз сбылся — дело действительно оказалось лёгкое. С артефактом, режущим камни, будто масло, достать вредного духа оказалось нетрудно. В погодной магии тварь с богом состязаться не могла и, лишившись основного оружия, быстро оказалась прижата к стене серповидным концом лопаты аккурат поперёк мерзкой шеи. Даолаогуй, по обычаю своего вида, принялся вопить, и Мин И недрогнувшей рукой обезглавил существо. Хотя Цинсюань невольно содрогнулся при виде того, с каким будничным хладнокровием Владыка Земли расправился с врагом, эта спокойная решительность произвела на него впечатление. Сам бы он мучился, сомневался, пытался бы изыскать способ обойтись без убийств... Не нашел бы, конечно, создал всем массу проблем... Словом, бог ветра был очень благодарен другу, что избавил его от грязной работы.       Добираться обратно по воздуху Мин И согласился гораздо охотнее — но Цинсюань его подвёл. Загляделся, замечтался — и не заметил, как зацепил вихрем тележку с мукой, что стояла на проезжей дороге, ожидая отлучившегося в кусты хозяина.       — Я так виноват! — Юноша обогнал друга и заглянул ему в глаза, пытаясь выглядеть мило.       — Чёрт, даже в карманы набилось... Думаю, ты не будешь возражать, если я первым приму ванну! — Бог земли попытался обойти Цинсюаня, но тот неожиданно ловко подставил ему подножку, и не ожидавший коварства Мин И полетел на пол.       — Извини, Мин-сюн, — склонившись над поверженным другом, прошептал Повелитель Ветров. — Рад бы уступить, но... Понимаешь, я не могу, у меня ТАМ мука!       Попавшая за шиворот рисовая пыль сводила несчастного бога с ума, и он был готов на всё, лишь бы от неё избавиться — даже на небольшую подлость. Цинсюань воспользовался форой и понёсся в сторону террасы, где ждала горячая ванна, но рухнул на пути к мечте — сильные пальцы ухватили за лодыжку.        — Размечтался! — азартно произнёс Владыка Земли, перебираясь через упавшего бога и находу развязывая пояс.       Повелитель Ветров не готов был так просто сдаться, мигом вскочил и понёсся вслед за другом, также поспешно стаскивая с себя перепачканную одежду в надежде успеть раздеться быстрее него и занять купель.       На момент прибытия на финишную прямую оба остались только в нижних одеждах. Воспользовавшись тем, что Мин И замешкался с завязками штанов, бог ветра пошел ва-банк и плюхнулся в воду, не снимая чжунъи. Вода оказалась холодновата, но чтобы избавиться от проклятой муки, годилась любая.       — Ну, и что это значит? — уперев руки в бока, возмущённо поинтересовался черноволосый бог, пряди которого припорошила благородная "седина".       — Ой, похоже, я успел немножечко раньше, Мин-сюн! — невинно хлопая длинными ресницами, ответил Цинсюань и погрузился в небольшую деревянную бочку по шею, дабы продемонстрировать, что вылезать не намерен. — В следующий раз тебе повезёт!       — Ну, уж нет, — недобро усмехнулся Владыка Земли. — Подвинься!       С этими словами бог быстро избавился от остатков одежд, вновь представ перед товарищем обнаженным, как тогда, у небесного источника.       "Мааамочки... — подумал Повелитель Ветров, покрываясь мурашками. — Ну, почему он так запросто относится к наготе! Смотреть же невозможно! Ох, ну, только не сейчас..!"       Юный небожитель потеснился, насколько позволяла маленькая купель, и поспешил отвернуться, скрывая реакцию тела, которая ясно показывала, как сильно ему нравится вид Мин-сюна без одежды.       Плеск за спиной и повысившийся уровень воды подсказали, что коллега тоже забрался в лохань. Пунцовый от смущения, Цинсюань принялся лихорадочно тереть свою кожу, мечтая лишь о том, чтобы вымыться как можно скорее и удрать, унося свой позор, пока друг не увидел.       Небожитель схватил мочалку, что лежала на краю ванны, спустил мокрую насквозь чжунъи с плеча и принялся остервенело тереть кожу.       "Не слушать... Не оборачиваться... Не думать, что он там, за спиной, совсем без ничего... Интересно, а волосы распустил?.."       Внезапная вспышка боли оборвала мысль, Цинсюань вскрикнул и инстинктивно отбросил мочалку прочь — она оказалась слишком грубой, и бог своими не в меру энергичными движениями повредил чувствительную кожу.       — Ай, — с досадой прошипел он, проводя рукой по небольшой ссадине. На пальцах осталась кровь.       Не заметивший, что плеск за спиной притих, Повелитель Ветров собрался уже опустить ладонь в воду и смыть безобразие, как вдруг, задохнувшись от неожиданности, ощутил цепкую хватку на запястье.       "Останется след" — как-то отстранённо подумалось богу, а через миг все мысли вылетели из головы, когда пальцев коснулись губы и язык.       Кровь слизывали так жадно, жарко... Развратно. Столь очевидно напоминая те ласки, что отправили Цинсюаня к звёздам, что его затрясло. Он столько вспоминал о них, так желал, что даже в какой-то момент, грешным делом, подумал посетить дом терпимости, чтобы узнать, каково это на самом деле. Конечно, бог ветра никогда бы не сотворил подобного, но мысль была, была...       И вот он застыл, не смея шевельнуться, боясь спугнуть эту внезапную страсть, боясь испортить всё неловким движением или неуместной фразой... И просто горел. Безмолвно. Заживо.       "Рука, он ведь просто руку мне целует... Почему же так сильно..."       Бога била крупная дрожь, но он лишь тихо всхлипнул, когда язык покинул его пальцы, забрав последнюю алую каплю. А потом не выдержал и застонал в голос — когда губы начали сцеловывать кровь с надплечья. Стон не боли, но удовольствия — еле слышная, боль воспринималась пикантной приправой, ещё сильнее обостряя ощущения.       Выгибаясь под поцелуями, подставляя кожу губам, Цинсюань думал только о том, чтобы получить больше — ещё хоть немножечко больше. Хоть одно лишнее прикосновение...       Повелитель Ветров сходил с ума. Его разрывало на части только от дыхания, что обжигало шею. Но вслед за дыханием приходил поцелуй, за поцелуем — укус, и юный бог, едва не теряя сознание, не мог представить, можно ли ещё слаще.       — Мин-сюн... — прошептал он, машинально облизнув внезапно пересохшие губы. Но сказать не дали — большая рука легла на его щеку, вынуждая повернуть голову, и боги утонули в поцелуях.       "Наконец-то, — бессвязно думал Цинсюань, одурманенный страстью. — Наконец-то это происходит на самом деле... Как же ярко... И наконец-то долго..."       Цинсюань ощутил, что к его спине прижимается обнаженная грудь Владыки Земли, откинулся на его плечо, выгнувшись, цепляясь за шею возлюбленного, не давая отстраниться — но тот и не желал. Наоборот, прижимался плотнее, целовал всё глубже, настойчивее, словно хотел присвоить, забрать или даже съесть...       "Если он целует так, то как же он берёт..." — со сладким содроганием подумал Повелитель Ветров, и по венам его жидким огнём потекло возбуждение. Цинсюаня не покидало странное ощущение, будто сама вода ласкает его тело, касаясь всюду одновременно, словно чуткие пальцы — тонких щиколоток, чувствительной внутренней поверхности бедер, плоского живота, сосков... Впрочем, возможно, это было лишь игрой воображения.       Внезапно юноша, задохнувшись от избытка эмоций, прервал поцелуй — когда его поясницы коснулось нечто очень твёрдое и горячее. Стыд алой пеленой застил глаза бога. Он инстинктивно попытался отшатнуться, но властная рука, захватив поперёк ребер, с силой прижала его к этой твёрдости.       — Вот что ты со мной делаешь, — прозвучало в ухо страстным шёпотом, за которым последовал укус чуть повыше мочки, и Цинсюань мигом пожалел о невольном сопротивлении.       Радуясь, что его нелепый жест только сильнее раззадорил Мин-сюна, Повелитель Ветров принялся выпутываться из промокшей чжунъи, чтобы ощутить этот жар обнаженной кожей. Никак не выходило — мокрая ткань липла к спине и локтям, места было слишком мало...       Низкий рык — и одежды оказались с треском разорваны пополам без малейшего усилия, а Цинсюаня притянули к раскаленному телу, обжигающему даже сквозь воду.       "Как можно оставаться таким горячим в прохладной воде?" — мельком удивился юноша. О, если бы он мог знать, какие реки текут в жилах возлюбленного, что едва выдерживают усилившийся поток чистой энергии...       Мин И целовал бога с какой-то надрывной, голодной страстью, Цинсюаня будоражила мысль, что именно он стал причиной такого вожделения, что жар и твёрдость, что он ощущает — реакция на его красоту. Прорвавшись через пелену стыда, хмельной от возбуждения бог прижался к напряжённому члену и чуть приподнялся, чтобы тот упирался не в спину, а в ягодицы. Владыка Земли вздрогнул и ещё сильнее вцепился в тело юноши, вынуждая того сесть к себе на колени. Цинсюаню на миг сделалось страшно — казалось, его Мин-сюн настолько обезумел от вожделения, что сейчас возьмёт грешного бога безо всякой подготовки. Но опасения растаяли, ведь язык скользнул вдоль шеи так нежно, а пальцы восхитительно-правильно ласкали соски, заставляя юношу задыхаться от удовольствия и подозревать, что золотая вода открывает пророческий дар.       Он был до ужаса близок к истине в своих опасениях — самоконтроль Хэ Сюаня в самом деле висел на волоске. Часть его сознания — последний голос благоразумия — требовала остановиться, ужасалась последствиям, но ничего не могла противопоставить божественной красоте, божественному запаху, божественной крови... И той части сознания, что мысленно уже безжалостно брала Цинсюаня прямо в ванне...       Черновод впервые в вечности не знал, что делать с собой. Стоило отдалиться хоть немного — и кости выкручивало от желания хотя бы увидеть. Стоило приблизиться — и разум мутился от влечения. Он никак не мог найти комфортную дистанцию — да и существовала ли она? Впрочем, демон подозревал, что существовала. И называлась "как можно ближе".       Когда он увидел Цинсюаня почти голым, снова в мокрых одеждах, что откровеннее наготы, с вожделенной кровью на пальцах — был ли хоть один шанс устоять у того, кого трясло лишь от возможности заплетать богу ветра волосы?       "Из всех демонов, из всех людей, из всех богов — почему именно он?" — спрашивал себя Хэ Сюань, и ответом была кожа, пахнущая мёдом, кровь, что слаще, чем мёд...       И потому он целовал, задыхаясь, захлебываясь, зачарованный и одурманенный.       Когда длинные пальцы коснулись члена, Цинсюань вновь попытался вырваться, отвести ласковую руку, неуклюже, по-глупому — слишком сильны оказались ощущения. Но опытный партнёр безошибочно понял — его не хотели останавливать. Он легко преодолел неловкое сопротивление — и то мигом прекратилось, стоило возбужденному органу лечь в ладонь.       "Твой... Я весь твой... Делай со мной, что хочешь... — думал юный бог, умирая от удовольствия, но вслух так и не произнёс.— Похоже, я совсем потерял стыд... Но искать уже поздно..."       — Ох... Мин-сюн... Хорошо... — простонал он вслух — и это восприняли, как приглашение. Цинсюань вздрогнул, ощутив напряжённое естество любимого между своих бёдер, но, тут же спохватившись, свёл ноги вместе, сжимая, охватывая его, чувствуя всей кожей. Несмотря на то, что вода немного приглушала ощущения, юного бога повело — слишком чувствительное оказалось место, слишком сладко прозвучал стон в ответ...       — Дай... Прошу тебя... Поцелуй, — изнывая от жажды близости, попросил Цинсюань, и в его губы впились с жаром, вминая серёжку в нежную плоть.       Пробуя его, пытаясь понять, как с ним нужно, Повелитель Ветров немного привстал и опустился обратно, чуть сильнее сжав бёдра. И тут же был вознаграждён.       — Цинсю-а-ань, — от низкого, изнемогающего, вибрирующего стона у небожителя перехватило дыхание. Желание, удовольствие, мольба... Юноша снова погрузился в то волшебное чувство, что испытывал ночью после Летнего Праздника — вспомнил, каково быть особенным, вожделенным, прекрасным. Знать, что всё делаешь правильно, что тобой восхищаются, тебя жаждут, тобой наслаждаются...       "Всего лишь имя... Как он вложил в него столько чувств?" — поразился Цинсюань. А в следующий миг смог оценить преимущество больших ладоней возлюбленного — Владыка Земли прижал возбужденные члены друг к другу, и только притуплявшая ощущения вода — незаметно ставшая почти горячей — помогла богу ветра удержаться от немедленного оргазма.       Пытаясь сохранять хоть минимальную способность мыслить посреди океана удовольствия, что захлестывал приливной волной с каждым движением крупной руки, Цинсюань старался поймать ритм и двигаться тоже — чтобы горячий и твердый член толкался между бёдер. Бог ветра мечтал наслаждаться вместе, одновременно, изводить Мин-сюна, как тот изводил его самого... Слушать стоны, вспоминать, какой он яркий и откровенный в момент оргазма... Конечно, Цинсюань немного жалел, что из-за позы не сможет насладиться зрелищем в полной мере, но ведь на этом всё не закончится? Мин-сюн сдался, Мин-сюн желает его, сейчас они просто немного сбросят напряжение, а потом переберутся на постель и продолжат — чтобы принадлежать друг другу без остатка. Цинсюань верил в это.       "Я смогу не только увидеть его экстаз, но и ощутить... Прямо в себе..."       От этих мыслей сердце бога колотилось, как бешеное, а тело вспыхнуло таким возбуждением, что Цинсюань забился в объятиях любовника, сжимая его бедрами, хватая руку Мин-сюна и вынуждая двигать ей быстрее... Но бог земли решительно поймал тонкое запястье и вернул пальцы юноши себе в рот, заставив прекратить самодеятельность.       Повелитель Ветров задыхался, умирал и хотел ещё. Для полного удовольствия ему не хватало лишь чего-то внутри, хотя бы пальцев — в последнее время он предпочитал кончать так. Но бог не посмел попросить — слишком стыдно, да и неудобно в воде...       Мысли полностью исчезли из головы юного небожителя — там только эхом, заклинанием отдавалось: "Я тебя люблю... Люблю... Люблю..."       Язык по его пальцам метался совсем уже беспорядочно, дыхание любимого сбивалось, прижатый к члену юноши орган пульсировал, а движения рук становились всё быстрее — не только Цинсюань изнемогал от возбуждения. Там, на краю, они оказались вместе, делалось всё горячее и горячее, всё сильнее становилось напряжение внизу живота... Молодые боги двигались в унисон, дышали в унисон, настолько занятые друг другом, настолько опьянённые близостью, что, если бы наступил конец света, ни один из них не заметил бы этого...       ...И за мгновение до оргазма слились в глубоком поцелуе...