Леска

      Занималась заря. Хэ Сюань сидел на пороге старого дома своей семьи в кое-как запахнутом халате, с распущенными волосами и мрачным лицом, словно Владыку Черных Вод тревожили невесёлые думы, совсем не подобающие праздничному утру после ночи любви.       Хэ Сюань чувствовал себя скверно, и виной тому было не похмелье — золотая вода не вызывала подобного у своего создателя. Демон корил себя за прошедшую ночь, которую его несдержанность превратила в одну большую ошибку. Он не знал, что делать дальше. Он желал Цинсюаня — пожалуй, больше, чем кого-либо в своей запутанной личной жизни — но не должен был давать себе волю. И уж подавно не при таких обстоятельствах.       Как ни крутил Черновод эту ситуацию в своей голове — выходила дрянь. Просто провести ночь с Повелителем Ветров, а утром сделать вид, будто это ничего не значит? Нельзя, Цинсюань не заслужил такого унижения. И роман с ним тоже завести нельзя — разве честно будет называть юношу возлюбленным и при этом врать в глаза, зная, что намерен убить его брата? Зная, что придется его предать — теперь, когда стало окончательно ясно, что он не виновен?       Но свой нынешний поступок Хэ Сюань считал особенно гадким. Воспользоваться невменяемым состоянием... По его глубочайшему убеждению, настолько нетрезвого человека следовало укладывать в постель лишь с одной целью — дать проспаться. Конечно, он сдержался и до крайней точки всё же не дошёл, но это не очень-то меняло дело. То, что между ними было... Разве это не близость? Разве можно сказать, что это не считается?       — Почему такой кислый? — раздался весёлый голос, и Черновод, не поднимая взгляда, подвинулся, чтобы посетитель мог присесть рядом.       Ответа не последовало, и Хуа Чен — а это был именно он — продолжил допытываться:       — Неужели ночь прошла плохо? Вроде, ничего не предвещало... Ты так эффектно утащил этого своего Повелителя Ветров — весь поселок потом гудел!       При этих словах лицо Владыки Черных Вод исказилось, словно от зубной боли.       — Я чувствую себя козлом, — признался он.       — Прям козлом? — скептически усмехнулся градоначальник.       — Прям с копытами, — вздохнул его бедовый товарищ.       — Что могло пойти не так? Он настолько плох в постели? — усмехнулся Собиратель Цветов, всё ещё немного шальной от выпитой ночью золотой воды.       Друг смерил его уничижительным взглядом — от легкомысленной прически до вопиюще-модных алых сапог.       — Что бы ты в этом понимал, — пробурчал Хэ Сюань. — Хорош он. Чертовски хорош. Только это не отменяет того факта, что я полез к нему против воли.       Алый Князь тяжко вздохнул, подыскивая слова. Лицо его сделалось серьёзно, и в первых лучах рассвета стало особенно заметно, что облик этот не является истинным. Сквозь отчаянную молодую красоту проступил кто-то древний и печальный. Юноша с тысячелетними глазами.       — Неужели он отбивался? Отказал тебе? Или ты просто не спросил?       — Спросил, конечно. Сам знаешь, я люблю, когда "да" звучит во весь голос... — на лице Черного Князя мелькнула печальная улыбка. — И он согласился, он говорил мне "да" прошлой ночью, много раз...       — Так в чём проблема? — озадачился Хуа Чен.       — В том, что он был пьян настолько, что небо от земли не отличил бы. Согласием, данным в таком состоянии, можно только подтереться, — мрачно проговорил Хэ Сюань. — Кстати, ты всё интересовался, действует ли золотая вода на небожителей...       — А я уже в курсе. Кто, по-твоему, ему налил? — Алый Князь выглядел чуть пристыженно, но хорошо знавший друга Черновод ни на миг не обманулся фальшивым раскаянием. — Слушай, ну, до него избранники тоже в дурмане с тобой ложились...       — Да, только согласие они давали до того, как начать пить. Приходили в заводь в церемониальных одеждах... Кровь мне, опять же, предлагали — в ней понятно всё. Тех, кто от отчаяния пришёл, кому совсем такое поперек природы, я и не трогал — просто так помогал потом по-тихому, будто само собой всё наладилось... — золотоглазый демон умолк, погрузившись в переживания.       На лице Хуа Чена отразилось сочувствие, он взял бледную руку друга и прижал к губам тыльную сторону ладони.       — Не переживай. Уверен, никакой беды не случилось. В конце концов, он ведь тоже напялил наряд и полез в реку, хотя знал, что это значит, — улыбнулся Собиратель Цветов, переплетая свои пальцы с пальцами Черновода.       — А я знал, что он идёт не за этим, — тяжко вздохнул тот, но руки не отнял. — Цинсюань прямо сказал, что хочет просто поговорить с Царём... А я что устроил?       — Зная тебя, дружище, ты ему устроил отличный секс, — закатил глаза Алый Князь, считавший, что коллега излишне драматизирует. — Немедленно перестань загоняться и лучше трахни его ещё разок. Если у него и были к тебе претензии, он их забудет.       — Даже ублажать янский корень — лучший способ занять рот, нежели произносить непрошенные советы, — как бы между делом отметил Хэ Сюань.       — Что? — ухмыльнулся Хуа Чен, взглянув на него с прищуром.       — Указчику — хер за щеку, говорю.       Градоначальник онемел от возмущения, но хватило эффекта ненадолго.       — Тебе надо поменьше общаться с этим твоим Мин И! — наставительно произнёс он. — До того, как вы спелись, ты никогда так не выражался!       — Ревность — плохое чувство, — улыбнулся морской демон и взглянул на друга с нежностью, благодарный за поддержку — пусть и немного своеобразную.       — Я даже не буду это комментировать, — презрительно отозвался градоначальник. — В конце концов, ты же сам увёл Повелителя Ветров... Ты что планировал делать, когда схватил его?       — Я планировал его не хватать. Хотел выбрать кого-то из смертных, как всегда... Не знаю, что на меня нашло... Опомнился, только когда уже вцепился в приманку — пришлось решать находу, — удручённо проговорил Хэ Сюань.       — А ты ещё спрашивал, почему я придумал тебе такой пароль и псевдоним! — захохотал Хуа Чен, хлопнув друга по спине. — Я вообще не понимаю, почему твоя животная форма так выглядит — по всем законам жанра ты должен быть рыбой!       — Как же ты мне надоел со своими карасями... — бледная рука с золотыми когтями легла на лоб.       — Да ладно тебе, дружище! Ты так здорово его сцапал! Народ шумел даже сильнее, чем в тот раз, когда ты утопил кандидата! — в голосе Алого Князя мелькнула немного людоедская ностальгия.       — А, того ублюдка, — на лице Черновода отразилось отвращение. Хотя миновал не один десяток лет, упоминание об этом случае по-прежнему поднимало в его душе волну негодования. — Хватило наглости надругаться над девушкой и прибежать ко мне за защитой от обвинений... Самое мерзкое, что он действительно не понимал, что плохого сделал, и считал, что его преследуют незаслуженно. Тут только топить.       Помолчав немного, морской демон продолжил:       — И с избранником тоже теперь не понятно, что делать. Цинсюань уж точно не будет служить жрецом целый год. Даже если захочет, у него обязательства перед своей паствой, в первую очередь... Может, и вправду, оставить прежнего в должности?       — Тут я тебе не советчик, — в голосе Хуа Чена прозвучало злорадство. — Мне за хорошие советы угрожают... Всяким. Так что я нем, как рыба!       Хэ Сюань проглотил ответную колкость и вернул человеческий облик, увидев, что к дому приближается тетушка Мо. У неё, как и у её господина, вид был неподобающе удрученный для праздничного утра. Старушка быстро окинула взглядом гостя, оценивая, надлежит ли при нём соблюдать конспирацию. Не сумев сходу определить, женщина предпочла перестраховаться. К тому же, в глубине души ей очень нравилось нянчить Черного Князя, отчасти похожего на половину её внуков. Только в отличие от них, он не закатывал глаза и принимал заботу с благодарностью.       — И-эр, на улице уже не жарко, ты простынешь в одном халате! — забеспокоилась тётушка. — Прощайся со своим другом и иди домой завтракать! Я уже накрываю на стол!       — Хорошо, — меланхолично отозвался Черновод, и старая служанка скрылась в доме.       — Что с тобой? — недовольно спросил морской демон, заметив, что Хуа Чен весь трясётся. Тот больше не смог сдерживаться и захохотал в голос.       — Ой, я не могу... — всхлипывая со смеху, с трудом проговорил Алый Князь. — И-эр... Простынешь...       — Заткнись, — угрюмо посоветовал Владыка Черных Вод, созерцая истерику, будто горный пейзаж.       — Всё, иди уже кушать, несравненный бабкин внук! — видно было, что градоначальник изо всех сил пытался взять себя в руки, но проиграл битву с золотой водой в теле и комичностью ситуации. — Потом поговорим!       Хэ Сюань грациозно поднялся с крыльца, посмотрел на товарища, как на дурака, и исчез за потертой дверью, втайне встревоженный несчастным видом тётушки Мо и тем, что она осмелилась его поторапливать.       Пожилая женщина сидела за столом, забыв накрыть, и на ней лица не было.       — Господин... — она подняла на вошедшего заплаканные глаза.       — Что стряслось?       — Лун Цзин, лорд... — всхлипнула старушка. — Мы нашли его в храме, возле алтаря... Уже холодного...       Хэ Сюань побледнел и схватился за притолоку двери. Древесина жалобно хрустнула под тонкими пальцами.       — Вы знаете, кто это сделал..? — в голосе темного бога прозвенел нарастающий гнев.       — Боюсь, что он сам, лорд, — удручённо ответила тетушка. — Он написал, что хочет навеки остаться седым... Навеки остаться Вашим. И отравился.       — Что за дурень, — глухо прошептал Черновод, бессильно опускаясь на ближайший стул. В золотых глазах вспыхнуло искреннее горе. — Зачем же так... Из-за отказа... Да у него была бы хоть сотня других — стоило захотеть!       — Когда отвергает мужчина, это пережить нетрудно, — морщинистая рука служанки ласково тронула плечо Хэ Сюаня. — Гораздо страшнее, когда отвергает бог.       — Но я же... — демон уронил голову на руки, пряча лицо в ладонях. — Я же дал ему свободу, он мог делать, что пожелает — почему именно это?       — Цзин-эр не привык к свободе, — несмотря на свою печаль, тетушка пыталась утешить непутёвого внука. — Сами знаете, что у парня за жизнь. Отец у него всегда был бестолковый, и мальчику с ранних лет приходилось вместе с матерью заботиться о младших. А потом и о самой маме — бедняжка оказалась вынуждена слишком много работать после рождения четверых детей, она совсем подорвала здоровье. Потом папаша их в поисках лёгких денег связался не с теми людьми, да и угодил на виселицу. Мама вскоре угасла, и Лун Цзин стал единственной опорой своей семьи...       — Но сейчас ведь всё стало хорошо! — Голос темного бога звучал болезненно. — Его родные живут в достатке и безопасности, служение окончено, ему предлагали несколько хороших должностей, насколько мне известно... Что не так этому смертному?       — Бедный мальчик не знал, что делать, когда всё хорошо, — сказала мудрая женщина. — Он всегда жил для кого-то: сперва для родных, потом для Вас... А для самого себя так и не научился. Наверное, поэтому настолько тяжело воспринял Ваш отказ...       — Боги милостивые, — выдохнул Хэ Сюань. — Он ведь там умирал, совсем один, а я в это время...       Ему стало тошно от самого себя, хотелось уползти в Черные Воды, залечь под каким-нибудь камнем и не показываться больше на свет божий.       — Не будьте так строги к себе, господин, — тихонько проговорила старушка, поглаживая черные волосы князя. — Вы уж поверьте, люди не умирают только лишь от несчастной любви. Просто для некоторых она становится последней каплей. Мы порой возлагаем слишком большие надежды на возлюбленного, ожидая, что он исправит в нашей душе то, что не можем исправить даже мы сами. Тогда безответность кажется трагедией.       — Но я должен...       — В Вашей душе не было любви к нему, лорд, — проницательно произнесла женщина, поднялась из-за стола и принялась готовить чай, украдкой смахивая слёзы. Рутинные дела всегда помогали ей вернуть душевное равновесие. — Иначе Вы бы не отказали. Даже бог не может дать то, чего нет у него самого.       — Но если бы была... Если бы я нашёл...       — Этот мир был бы прекрасным местом, господин, если бы все в нём могли выбирать, кого любить.       Черновод не стал отвечать, утопая в тяжёлых думах. Воспоминания о прошлой ночи теперь жгли сердце совсем уже нестерпимым стыдом.       "Ох, Лун Цзин, что же я натворил... Я чудовище... Как бы ни были благородны мотивы — чудовище. Я оскверняю всё, чего касаюсь. Бедный мой, нежный мой мальчик, такой юный, такой прекрасный... Жить бы ещё и жить... Моё прикосновение разрушило его судьбу... Так же, как когда-то сломало жизни моих родных... — мысли затягивались мглой. — Я не должен допустить такого вновь."       Однако, как бы ни хотелось сбежать, оставшись наедине со своей болью, Хэ Сюань понимал, что созданные им проблемы никто за него решать не станет.       Черный Князь глубоко вздохнул, а потом, вернув контроль над своими чувствами, ровным голосом отдал необходимые распоряжения:       — Похоронить с почестями, как члена моей семьи. В храме сделать надпись в память о нём, под ней оставлять свежие цветы. Объявить верующим, что бог более не делит ложе с избранниками. Претенденты, как прежде, должны приходить к заводи в праздничную ночь и предлагать мне свою кровь. Потом пусть веселятся со всеми, я их не трону. У достойного к утру просто побелеют волосы. Один из тех, кто был вчера в заводи, уже отмечен.       — Лорд, люди могут счесть, что Вы брезгуете их сыновьями... Или будут винить бедного Цзин-эра в утрате Вашего благоволения... — с сомнением проговорила тетушка Мо. — Но прошлой ночью я слышала разговоры, будто господин обрёл божественного супруга... Может, стоит подтвердить это, чтобы не оскорблять паству?       По телу Хэ Сюаня пробежали мурашки. Он совершенно забыл о том, что люди в заводи тоже видели танцующего бога и не обманулись касательно его природы. Те, кто успел выпить золотую воду, уж точно не поверят, что перед ними был простой смертный.       "Божественный супруг"... От этих слов в груди Черного Князя шевельнулось странное, волнующее, щемящее чувство, названия которому он не знал — или забыл за давностью лет.       — Да, — чуть дрогнувшим голосом подтвердил Хэ Сюань. — Так им и скажите.       Тетушка Мо, видя смятение господина, не стала уточнять, правда это или лишь отговорка.