Леска

Мосян Тунсю «Благословение небожителей»
Слэш
В процессе
NC-17
Леска
автор
Описание
Всё пошло не так, как задумано. Один планировал месть, но получился бурный роман. Второй собирался просто дружить, но захлебнулся страстью. Третий хотел как лучше, но оказался не готов к тому, что "лучше" у каждого своё... С самой первой встречи Черновода и Цинсюаня тянет друг к другу со страшной силой. Сводит ли их судьба или кто-то другой? Попадётся ли рыба на крючок? И выдержит ли леска?.. AU, в котором события арки Черновода просто не могли произойти.
Примечания
История о любви, которая сильнее принципов. О влечении, родственных чувствах и настоящей дружбе, интригах и самопожертвовании, взрослении и о том, как трудно отпускать. AU, в которой Хэ Сюань умеет прощать, хотя и не всё. И не всем. Где он не успеет увязнуть в своей мести и влюбится в Ветерка до соплей — так, что даже мысли не допустит причинить ему вред. Черновод, горячий, как камчатские гейзеры, гейская паника Цинсюаня, сцены на грани и за гранью, дурацкие шуточки, темная вода в сердце и ветер в голове... Фанфик "Кровь слаще мёда" https://ficbook.net/readfic/018a7559-4f45-77ae-a4f6-8f161f7061f0/35530417 — пропущенная сцена, даёт представление об атмосфере. Пейринг Ши Уду/Хэ Сюань не будет реализован, чувства невзаимны, взаимодействие персонажей в условно-романтическом ключе произойдет лишь в одной сцене... Которая является поворотной для сюжета, упомянутые чувства сыграют в нём весомую роль (братья Ши не будут соперничать из-за мужика, всё гораздо сложнее). Метка "СВП" относится к оригинальным эпизодическим персонажам, из канона никто не умрёт. Подробности в предисловии. ПОЖАЛУЙСТА, ЧИТАЙТЕ ПРЕДИСЛОВИЕ, ОНО УБЕРЕЖЁТ ОТ РАЗОЧАРОВАНИЙ. Главы — по пятницам! Если нужна конкретика по финалу, можно запросить подробные спойлеры в личных сообщениях. https://t.me/thehermit9th — тексты работ, авторские разборы глав, арты и музыка, малоинформативные спойлеры.
Посвящение
Моему единственному последователю. Всем, кто вдохновляет меня на подвиги.
Содержание Вперед

31. Танцующий бог. Ч.2. (18+, неумышленное употребление наркотических веществ)

      Утопавшая в огнях и цветах, звеневшая музыкой Богучань быстро вынесла парочку к реке. Цинсюань удивился, насколько приятным местом стал поселок в преддверии праздника. И дело было не столько в украшениях и вкусностях, аромат которых кружил голову. Дело было в людях. Они выглядели счастливыми: смеялись, у них горели глаза, многие надели венки. Отовсюду звучала странная песня, очень древняя, судя по ритму... Зовущая, манящая, волнующая душу предвкушением чего-то волшебного, но в то же время пробуждающая в ней еле ощутимую тоску.       "Ветер сквозь сердце... Ветер, как сердце... Княже мой, слышишь? Слышишь, как ветер становится песней?"       Самому Повелителю Ветров улыбались незнакомые прохожие, поздравляли... Юный небожитель поневоле проникался настроением и к моменту прибытия к заводи успел немного подзабыть обиды.       Ещё до того, как приблизиться, Цинсюань почувствовал реку по запаху. Стоило вдохнуть, и сердце забилось в груди пленной пташкой. Холод и горечь, мох и болотные ирисы...       "Пахнет, совсем как Мин-сюн," — мысленно отметил юноша.       "Слушай ветер, княже, слушай ветер! Неизбежный мой, незабвенный, пламень мой ласковый — сдайся!"       На небольшом отдалении от домов, среди кривых сосен, что спускались к самому водному зеркалу, на котором томно качались кувшинки и шелестел рогоз, берег широкой полноводной реки изгибался полукругом, образуя маленький пляж с нежным белым песком. Жители Богучань — казалось, собрался весь поселок — стояли у края, расслабленно беседуя, в ожидании, когда погаснет последний луч солнца и на смену ему придет сияние воды. Они готовили костры — светить в ночь, поджаривать угощение, прыгать через них с разбегу, чтобы привлечь удачу... Они плели венки — почтить любимого господина.       "С глубины несказанной, к ветру льстящейся — слушай ветер, княже! Гореть так больно, свет мой безмерный — сдайся!"       Оглядевшись, Цинсюань не смог найти в толпе Владыку Земли — зато заметил ещё нескольких парней в белом. В отличие от него, те совершенно не стеснялись и ничего поверх церемониального наряда не надели.       "Красивые",— ревниво подумал бог, жалея, что не может присоединиться к песне, что они поют — зовущей, протяжной, томной...       "Люди говорят — у тебя когти... Но врут люди — в рукавах твоих ласковые руки..."       — Тетушка Мо, — тихо произнёс он, склонившись к старушке. — А когда вода засияет, мне что нужно делать?       Она смерила парня странным взглядом, грустным и ласковым — будто не понимала, зачем ему это нужно. И одновременно понимала. "Сталь подчиняется шёлку, сердце подчиняется ветру... Я сильней тебя, княже — сдайся!"       — Надо будет уколоть палец и смыть кровь в реке. Выпьешь — чашку тебе дадут. А дальше снимешь верхнюю одежду, обувь — и ступай в реку, вода сама подскажет, — проинструктировала служанка, и небожитель ощутил себя героем какой-то народной сказки. "Чтобы найти своего суженого, выйди в полдень на перепутье, брось через левое плечо горсть земли..."       — Я просто хочу поговорить с ним, — прошептал Цинсюань. — Он не сделает меня избранником, но я должен привлечь его внимание...       — Он и так тебя видит, дорогой. Поверь мне, — в улыбке тётушки Мо мелькнуло сочувствие, она нежно потрепала парня за рукав.       Наконец, солнце скрылось за горизонтом. Разговоры и песни стихли, жители Богучань затаили дыхание. Несколько мгновений ничего не происходило, вода была темна и безмолвна.       А потом пришёл свет.       Свет родился в глубине вод, постепенно поднимаясь на поверхность, пока каждая капля не засияла золотом.       Толпа взорвалась ликованием, в небо взвились фейерверки, на берегу стало светло. Люди бросились к реке, черпали воду — кто чашей, кто просто горстью — пили и поздравляли друг друга. Запели вновь струны и флейты, загрохотали барабаны, взвились костры... Потекла вновь песня, зовущая речного князя...       "Обними меня, останови моё сердце, стань ветром — моим навеки, небо моё чёрное, пламя моё ласковое — сдайся!"       Чуткая душа Цинсюаня замерла от восторга — так прекрасен ему показался свет волшебной воды, похожий на сияние, что было в его сне. Свет манил, обещал, гипнотизировал, будил желания в теле юноши, песня стучала в висках...       "Неизбежный мой, незабвенный мой, я люблю тебя пуще света белого — мной забытого..."       Зачарованный, он двинулся к реке среди веселящихся людей. Какой-то парень в красном сунул в руки чашу, не признав, видимо, кандидата в избранники... Бог машинально отпил — и стал свет внутри живота. Золотая вода на вкус не отличалась от обычной, но расцветала теплом, успокаивала, веселила, стирала печали и горести. Цинсюань забыл о своих волнениях, всё вокруг виделось в золотистом сиянии, смутно, мягко, как сквозь воду. На душе сделалось легко и радостно. Он отчасти понимал, что опьянён, что должен разрушить чары, вернуть здравомыслие, но так сладок оказался дурман светящихся вод...       Воды сказали ему — иди! Воды сказали — о тебе поёт песня! Воды сказали — он ждёт лишь тебя, лишь тебе одному покорится!       В реку уже спустились другие — пятеро красивых юношей в церемониальных одеждах. Они смеялись, кружились, плескались... Но радость на их лицах померкла, когда к кромке воды приблизился Повелитель Ветров. Халат соскользнул с его плеч, оставшись на песке, и бог шагнул в сияние.       "Я люблю тебя больше солнца красного — на меня не взглянувшего! Больше жизни прошлой, больше жизни вечной... Ветер мой, княже мой ласковый — сдайся, отпусти!"       Стоявшая у края реки статная женщина с тяжёлыми косами — староста Чэнь Шиюн — сделала было шаг остановить его, напомнить про обряд, но её удержала тетушка Мо.       — Как же правила...       — Это игра богов, милая, — тихонько сказала старушка. — Боги сами определяют правила. Негоже нам мешать.       ...Ши Цинсюань зашёл сразу на глубину и упал в теплые объятия реки Богучань, давая одежде и волосам напитаться золотом. Мысленно он был на лугу, в цветущих травах, и не очень понимал, что из этого реально — река или медвяный луг... Сияющий и безмятежный, он вышел из вод вновь на кромку, одежды его уже ничего не скрывали, облепив прекрасное тело, полное сладкой истомы. Одурманенный, очарованный музыкой, юный бог закружился в танце, взмахнув мокрыми волосами, босые ноги невесомо порхали то по воде, то по берегу — и все вокруг замерли в благоговении при виде столь ослепительной красоты.       "Танец — что вихрь из-под рук... Твой нынче танец, твой нынче ветер, сердце срывается... Небо моё чёрное, княже мой ласковый — сдайся!"       — Он ведь чужак, он не может стать избранником, правда? — зачарованно прошептала староста, не в силах отвести взгляд.       — Думаю, господин больше не назовёт избранника. Похоже, он явил нам своего божественного супруга, — отозвалась мудрая тетушка.       Царь смотрел на танцующего бога сквозь воду и золото.       В тот вечер ему по традиции были предложены самые красивые. Он читал их кровь — как и прежде, большая часть явилась искать его благосклонности из тщеславия, но кое-кто действительно нуждался в помощи высших сил. На его счастье, бог не пролил своей крови, иначе не осталось бы ни единого шанса удержаться от безрассудства. И он почти устоял перед ликом танцующего божества, почти убедил себя выбрать одного из смертных, но...       Это всё было слишком: капли золота, бегущие по фарфоровой шее и застывшие на длинных ресницах; чувственные завитки мокрых волос; тонкий стан в бело-золотых штрихах одежд; невероятная грация изящных рук... Страсть и лёгкость. Он всегда воспринимал страсть и вожделение, как нечто тяжеловесное, словно масса воды, но теперь увидел, что это может быть легко, невесомо, как крыло мотылька — и оттого ещё более притягательно. Он смотрел и смотрел, как взмывают эти руки, как изгибается талия, как ноги летят в танце, почти не нуждаясь в опоре... Манящая улыбка, туманный взгляд... Эти берега видели немало прекрасных юношей, но такой — БОЖЕСТВЕННОЙ — красоты им ещё не являлось.       Но не красота переполнила чашу. Всё решил браслет. Тоненькая серебряная цепочка с бубенцом вокруг изящной щиколотки. Как когда-то для самого Цинсюаня последней каплей стал золотой штрих по верхнему веку, для Черновода роковой стала она — едва заметная полоска металла, надетая невзначай, забавы ради, звенящая и переливающаяся при каждом движении божественного танца...       "Сдайся!" — молила песня, сотни лет звучавшая на этих берегах. Он прежде покорялся зову с радостью, но теперь рвал жилы, чтобы устоять перед мороком, понимая внезапно, что песня всё это время была о нём, танцующем боге, воплощённом ветре...       Он смотрел на цепочку, как на маятник гипнотизёра, и не выдержал. Он тысячу раз говорил себе, что нельзя, теперь уже окончательно нельзя и можно не будет, но всё его самообладание разбилось о несчастный браслет. О мысль о том, как он закинет изящную ногу Повелителя Ветров себе на плечо, и колокольчик на украшении будет звенеть в унисон со стонами...       Золотая вода — раскалённая лава — вода реки, забывшей, что она не море, поднялась приливной волной... Хмельной бог ощутил хватку сильных пальцев на своей лодыжке, и мир перед глазами смазался и исчез в круговороте портала...
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.