Галадриэль идёт убивать

Ночь прошла неспокойно. Каждый шорох, каждое движение ветра заставляли меня вздрагивать. Как только я закрывала глаза, сразу попадала в свой худший кошмар, где ледяная бездна затягивала меня на дно. Никогда мне не избавиться от этого удушающего ужаса. Наконец ночь сменилась серым рассветом. Утром пришло ощущение, что моё сознание постепенно мутнеет, словно туман окутывает мой разум. Каждый шаг, каждое решение кажутся мне проверкой на прочность. Днём я чувствую присутствие Саурона как постоянное давление, словно невидимый глаз следует за каждым моим движением. Скрытый наблюдатель, которого невозможно заметить, но который всегда рядом. Он ищет мои слабые места, чтобы воспользоваться ими и сломить мою волю. Но вместо страха я испытываю только злость и решимость. Болотистая местность превратилась в настоящую ловушку, и мне пришлось несколько раз менять направление, чтобы избежать опасных участков. Асфалот устал, его дыхание стало тяжелым, и я решила сделать привал на небольшом холме. Лесная тишина нарушалась лишь редкими звуками природы: криком птиц да шелестом хвои под ногами. Холм, на котором мы остановились, возвышался над болотистой местностью, позволяя обозревать окрестности. Долина перед нами казалась безжизненной, но я знала, что опасность может скрываться где угодно. Развязав мешок с припасами, я достала немного еды для себя и небольшую торбу с овсом для Асфалота. Пока я возилась, он стоял рядом и с интересом наблюдал за моими действиями. Погладив его по гриве, я села на мох и принялась за еду. Определившись с маршрутом вчера, я больше не думала о том, куда двигаюсь, опасаясь раскрыть свои планы врагу, атакующему мой разум. Значит, надо было подумать о чем-то более безопасном. Мысли и воспоминания роились в голове, но ничего «безопасного» не приходило на ум. Но книга памяти как будто сжалилась надо мной, и перед глазами всплыли слова одной старой песни. Ты растворился в серой мгле, Как будто не было тех дней. И я одна в своей тюрьме, Где нет ни света, ни огней. Я отпускаю, пусть летит моей души немая боль. Пусть время раны исцелит, и я забуду облик твой. Как тени прячутся мечты, без края ночь закончит путь На дне замерзшей пустоты — я не смогу тебя вернуть. Развеется однажды дым, В котором тает образ твой. Но не забыть уже тех дней, Где были мы одной душой. «О, Эру! — подумала я. — Неужели всё, о чем я могу сейчас думать, — это заурядные стихи о несчастной любви смертных?». Однако мелодия у этой простенькой песни была не удивление проникновенной. В ожидании, когда Асфалот закончит с едой, я сидела и тихо напевала ее, слегка покачиваясь в такт. Пение никогда не было моей сильной стороной, но в текущих условиях иного выбора я просто не видела. В этом месте, среди болот и теней, песня была моим единственным утешением и защитой. Сама не заметила, как впала в некое подобие транса. В голове не было ни одной мысли, только слова, мелодия и телодвижения. Но вдруг я осознала, что мелодия все еще звучит в воздухе, когда я замолкаю. Замираю и настороженно оглядываюсь вокруг. Асфалот тоже чувствует что-то неладное. Он поднял голову, уши его напряглись, а ноздри расширились, пытаясь уловить незнакомый запах. Я вскочила и выхватила из ножен меч, но вместо нападения или явной опасности, ощутила знакомое прикосновение к своему сознанию. Мелодия продолжала тихо звучать вокруг меня. Это была та же самая песня, которую я начала петь, но теперь она приобрела совсем другие оттенки, наполняя каждый звук новым значением. И вот тогда я услышала его. Шёпот, едва различимый, но хорошо мне известный. Это был его голос, казавшийся таким близким, хотя я знала, что он далеко отсюда. — Люблю, как ты поёшь. — услышала я в свой голове. Песня смолкла, и я почувствовала, как его присутствие начинает исчезать, растворяться в воздухе. Когда всё стихло, я обернулась: Асфалот смотрел на меня с тревогой. Я успокоила его, погладив по шее. Быстро снявшись с холма, мы продолжили путь. *** До сумерек мы продолжали двигаться вдоль заболоченного русла реки, неизбежно смещаясь к предгорью. На особенно трудных участках пути я спешивалась и вела Асфалота под узды, стараясь сберечь его силы, но не потерять скорости. С каждым шагом ощущалось, как природа вокруг нас меняется: деревья выше, тени длиннее, а воздух прохладнее. Темнота приближалась быстро, и нам нужно было найти укрытие до того, как совсем стемнеет. Я сошла с тропы и быстро повела Асфалота в сторону ближайших скал. Последние лучи серого заката покинули эти места через минуту после того, как мы нашли подходящую расщелину. Убедившись, что никого больше рядом нет, я ослабила подпругу, но не стала снимать седло с Асфалота. Тревога не покидала меня и, хотя стало заметно прохладнее, мы обойдемся без костра. Ночь снова становится для меня испытанием. Каждый раз, когда я закрываю глаза, мир вокруг исчезает, оставляя наедине с собственным разумом. Именно в такие моменты связь с Сауроном наиболее ощутима. Я боюсь заснуть, боюсь потерять контроль над собой и выдать планы. Вместо сна я размышляю о своем прошлом. И вот я снова чувствую его присутствие, будто невидимая рука проводит по моей голове, запускает пальцы волосы. И его разум на границе моего сознания. — О чем ты думаешь, Галадриэль? — будто шепчет мне на ухо. Чувствую, как давление усиливается, но я не могу его пустить в свои мысли. Снова сжимаю ладони до боли, но это не помогает. Саурон заполняет мой разум, ищет вход в мою душу. — Я вижу тебя, — снова его голос эхом отдается в моей голове. Я так устала, у меня нет больше сил сопротивляться… — Хочешь узнать мои мысли? — шепчу я в пустоту, но знаю, что он слышит. — Смотри же… — и книга памяти развернулась в моем сознании. Тяжесть горя сдавливала грудь, будто сама ночь пыталась вырвать из меня последние силы. Слёзы катились по щекам, и казалось, что они никогда не иссякнут. Что могут сделать слёзы перед лицом утраты? Они лишь размывают очертания мира, оставляя нас беззащитными перед мраком. Но внутри меня есть новая сила, которая не позволит опустить руки. Я должна спасти тебя. Чувствуя, как ты дрожишь от холода, я осторожно положила твою голову себе на плечо, стараясь защитить от ледяного ветра. Когда твой горячий лоб коснулся моей шеи, я ощутила биение пульса, слабое, но живое. Обхватив тебя руками, я укутала в свою куртку, пытаясь согреть своим теплом. У тебя жар, ты бредишь, словно говоришь с кем-то невидимым, дыхание твое прерывается. Чтобы разрушить тишину ночи, я тихо запела старинную эльфийскую песню. Я впервые пою для тебя, я ни для кого не делала это раньше. И ты услышал меня. Не знаю, как, но ты очнулся. Я была так счастлива в тот момент — ты жив. Я пришла в себя и с облегчением поняла, что его больше нет в моей голове. В висках еще стучала кровь, а лицо было мокрое от слез. Эти воспоминания так болезненны для меня, ведь они напоминают о предательстве и обмане, а еще о нежности и надежде. Но эта боль — топливо для моей решимости. Я надеюсь, когда Саурон видит эти воспоминания, он думает, что я всё ещё колеблюсь, что дверь еще открыта. Но на самом деле это ловушка, созданная для того, чтобы отвлечь его внимание и выиграть время. Внутри меня кипит звериная ярость, и скоро я выпущу ее наружу.