Галадриэль идёт убивать

Сон был похож на забытье. Неясные картинки сменяли друг друга, слабый шум, как шелест листьев на ветру, тревожил мой слух. Казалось, кто-то наблюдает за мной, но фигура все время ускользала от взгляда. С первыми серыми лучами рассвета я встала. Обильная роса лежала на траве и легкий туман стелился над рекой— значит, день будет погожим. Не тратя времени на еду, я оседлала Асфалота, и мы отправились в путь. По моим расчетам сегодня к вечеру мы должны достигнуть границы нашей новой земли. Чтобы болото воспоминаний снова не затянуло меня, как вчера, я стала методично осматривать местность, подмечая изменения. Поскольку мы двигались на север и одновременно приближались к предгорью, природа менялась. Лес становился более хвойным. Лиственные деревья встречались реже, оттого и окружающее пространство казалось темнее, чем раньше. Вместо полей, усыпанных цветами, я все чаще видела опушки, покрытые серым мхом. Асфалот уверенно ступал по мягкому ковру из хвои, и каждый шаг сопровождался едва слышным шорохом. Я всматривалась вдаль, пытаясь разглядеть хоть какой-нибудь признак присутствия угрозы, но лес оставался безмолвным. Лишь редкие птицы нарушали тишину своими криками. Чем дальше мы продвигались, тем сильнее становилось ощущение, будто сама земля вокруг нас меняется. Очевидно, сила кольца ослабевала, и природа теперь была в своем естественном состоянии — в ней не было добра или зла. Здесь сильный побеждал слабого — просто таков закон жизни. Это мы — эльфы, люди, гномы — стремились улучшить то, что нас окружало. Вот только мы не думали, какую цену придется за это платить… Когда меня не станет, этот лес и эта река будут продолжать быть здесь. Следы наших улучшений в считанные годы будут погребены под молодой порослью или размыты дождями. И с нашей точки зрения — это будет трагическим разрушением великой эльфийской культуры. Но с точки зрения вечности — это всего лишь восстановление естественного хода вещей, в который мы на миг вторглись когда-то. Эти мысли не покидали меня, навевая неявную тоску. Я осознавала, насколько хрупка наша жизнь перед лицом не только зла, но и самой природы, которая всегда найдет способ вернуть себе утраченное. Но в этом понимании я сама для себя увидела и определённую мудрость. Если природа способна восстановить себя, несмотря на наши отчаянные попытки изменить её, возможно, и во мне есть силы для борьбы с тем мраком, что поселился внутри. Ведь даже самая тёмная ночь уступает место новому дню, а после бури всегда приходит спокойствие. В таких размышлениях я находилась, покуда солнце не коснулось верхушек деревьев. Асфалот стал чаще пофыркивать, намекая на передышку. Я и сама была рада спешиться и размять затекшие мышцы. От тяжелых мыслей и голова была тяжела, и тело требовало отдыха. Очень кстати впереди виднелась опушка, залитая солнечным светом. Взяв Асфалота за узду, я двинулась вперед, зачарованно глядя на яркое пятно, проступающее сквозь темные стволы елей. Выйдя из леса, мы ступили на широкое поле, покрытое жёлтыми цветами вайды. Это они давали такой яркий свет, отражая солнечные лучи. Их сладкий аромат наполнял воздух, и я с удовольствием вдыхала его, и чувствовала на лице мягкий свет. Невольно в памяти всплыли знания, полученные еще в юности: сок листьев вайды хорош для окрашивания тканей и шерсти. Я опустилась на колени, сорвав несколько стеблей, и смяла мягкие листья. Сок, вытекающий из них, оставлял тёмный след на коже. Словно в трансе, я вытащила прядь волос из-за уха и провела по ней потемневшими пальцами. Волосы почти мгновенно впитали влагу покрасились в глубокий чёрный цвет. Этот контраст поразил меня. Внезапно пришло осознание, что я больше не та, кем была раньше. Но мои волосы все еще напоминают о прошлом, в которое я уже не могла вернуться. Эти длинные светлые пряди, сияющие серебристым блеском, всегда были символом чистоты и света, которыми славились эльфы. Они олицетворяли мою принадлежность к народу, который стремился к совершенству, к защите добра и справедливости. Но мир, ради которого я боролась, изменился. И я тоже. Больше нет смысла притворяться, что я всё та же Галадриэль, что когда-то защищала этот мир, не задумываясь о цене. Теперь я вижу, что эта цена была высокой — слишком высокой. «Меня больше не могли отличить от зла, с которым я сражалась…», вспомнила я свое же признание, сказанное… врагу. Ценой борьбы за добро оказалась моя собственная душа. Я пожертвовала ею ради защиты тех, кого любила, ради сохранения мира, который, как мне казалось, должен был существовать вечно. Но в процессе этой борьбы я потеряла себя, утратила ту чистоту, которой когда-то так гордилась. Чувствуя, как горло перехватывает очередной приступ вины, я потянулась за своим кинжалом. Сжав свою косу у самого основания, я зажмурилась и изо всех сил полоснула по волосам. Стоя на коленях и сжимая в руках срезанные пряди, я чувствовала, как по щекам катятся слезы. Это было не просто физическое действие — это было прощания с той, кем я была всю свою жизнь. Отдышавшись и подавив приступ тошноты, я встала и, почти не чувствуя ног, нарвала целую связку стеблей вайды. До самого заката я выжимала из листьев сок и красила оставшиеся на моей голове волосы. Золото сменилось чернотой. Внешность перестала быть просто оболочкой, она стала выражением моих внутренних изменений, с которыми мне нужно было смириться и продолжать жить. Закончив дело уже за полночь, я уткнулась лицом в плащ Гил-Галада, брошенный тут же на поле. На мгновенье я вспомнила глаза эльфийского короля, печальные и всезнающие. Он не узнал бы меня сейчас. «Прости, владыка, для меня больше нет пути назад». Асфалот, казалось, чувствовал мою боль и не отходил от меня всю ночь.