Грязь

~

Лорды и леди Красного замка обожали украшения. Белое, красное, лимонное золото, платина, серебро и, конечно, драгоценные камни, сиянием своим затмевающие звезды. Мужчины предпочитали перстни с геральдикой собственных домов. Женщины выбирали безделушки по настроению. О! Конечно, те были обязаны соответствовать возрасту и статусу владелицы, а еще кошельку ее супруга. Едва ли отыщется более тонкий способ показать благосостояние, чем разнаряженная в пух и прах леди об руку с тобой! Скромная и загадочная королева Хелейна украшениями оттеняла свои особенности, отражавшие пристрастие к насекомым. Броши в виде бабочек с тяжелыми крыльями, усыпанными бесценными каменьями, серьги-паучки, до сбоя в сердце походящие на свои длиннолапые прототипы, аккуратные, едва заметные подвесы им подстать. Супруг ее, юный король Эйгон, правда, украшениям особого значения не придавал, предпочитая им роскошные вышивки. Кропотливая тонкая работа рук сестры-жены украшала выходные камзолы и плащи. Драконы вились, как живые, переливаясь на солнце золотыми боками. Принц Эймонд пренебрегал безделушками. К чему показная роскошь тому, у кого в глазу целое состояние? Да и золото само по себе противоречило холодной стати принца. Королева Алисента любила украшения с религиозными мотивами. Нередко на дочери Староместа можно было увидеть роскошный подвес в форме семиконечной звезды. Возможно, вера вместе с ее атрибутами позволяла сохранять женщине, слишком рано оторванной от дома, связь с глубинным кодом далекой родины. Принцесса Рейнира же с юных лет блистала при дворе изысканными безумно дорогими безделушками из-за Узкого моря. Ни один ювелир Гавани не мог сравниться в мастерстве с заморскими кудесниками! Возвышенный вкус любимого дяди безошибочно находил то, что идеально подходило племяннице, расцветающей будто прекрасная роза у ног его брата. Даже платина казалась дешевкой рядом с ее красотой. Кровь древней Валирии достойна самого лучшего, самого дорогого - бесценного наследия предков, валирийской стали. Принц Деймон изрядно потратился на милое ожерелье из металла, и не зря! Принцесса почти не снимала украшение, напоминавшее ей о дорогом сердцу мужчине В живых отблесках пламени ожерелье на ключицах Элии едва ли уступало красотой тому, что годами носила принцесса Рейнира. И его тоже оставил на память Деймон Таргариен. Пусть всего через пару седмиц о нем не останется и воспоминания, но сегодня изысканная роскошь порочной страсти привлекла множество завистливых взглядов. Витиеватые узоры глубокого фиалкового тона шли глазам Элии, подчеркивая острый холодный блеск, приятно оттеняли серебро волос. Девушки мадам Сильви льстили ей и даже немного заискивали, заранее признавая ту, что украдет мужские сердца так же легко, как увела Порочного принца из цепких лапок миленькой Кики. Ох, и удивились бы они узнав, как исступленно девушка терла кожу, засев в лохани полной обжигающей воды. Намыливала и едва не сдирала, чтобы намылить вновь, а затем, запустив пальцы в саднящее лоно, пыталась и там вымыть все до последней капли. Не важно своей или чужой.       - О, а принц и правда страстный… - шептались за спиной Элии, едва заприметив следы позора, которые Деймон ставил один за одним, потеряв всякую сдержанность перед самым концом. Пройдет немного времени, и цветы любви растекутся, посинеют, превратятся в широкую удавку на тонкой шейке. Пальчики задумчиво обвели синячки, слегка надавливая на каждый. Неприятно. Значит они и правда есть, и все это не сон, не морок, не кошмарное видение, посланное Богами в назидание за неведомые грехи. В зеркале мадам Сильви все виделось красивее, чем есть. Даже эти уродливые отметины выглядели изысканным украшением, легким и невесомым. Кажется, одно движение, и их можно снять, как опостылевшие за день бусы.       - Пойми же, девочка. У меня не было выхода. Он грозился выйти в зал, и беды было бы не избежать. Здесь был не только принц Эймонд, но и другие… - ласково пришептывала мадам Сильви, расчесывая жидкое серебро частым костяным гребнем. По рукояти змеями вились обнаженные тела, имитируя столь грязно познанное Элией наслаждение. Девушка безразлично молчала. У Богов гнилое чувство юмора. Как ни странно, маленький Крысеныш смог докричаться до них, повторяя день за днем просьбу узнать кто ее родители. Кто мог похвастаться таким везением? Жалкие единицы! А ей Семеро приоткрыли тайну рождения, будь она проклята! Должно быть, специально, чтобы вдоволь посмеяться этим утром с ее растерянности и злости.       - Я была в отчаянии! - голос звучал искренне, и, если бы Элия не отведала вчера яд из рук старой шлюхи, то обязательно поверила бв ее откровениям. Теперь мадам была необычайно ласкова и внимательна, желая покрыть свое предательство елейными речами. - А ты…       - Его дочь. - ровно заметила девушка, продолжая изучать следы похоти на своем теле. О! Вопреки всему, она запомнила все! Нет, не то, где и как Деймон ласкал ее. От этого Элия и половины не помнила. Зато помнила непривычные жгучие ощущения, переполнявшие тело диким жаром. Помнила, каким красивым и необходимым казался он ей. Боги! Девушка совсем не была уверена в том, что именно аморантум заставил ее восхищенно пялиться на точеную валирийскую физиономию блудного отца, разглядывать поджарое мускулистое тело, перебирать волосы. Даже теперь принц казался ей красивым, и это сводило с ума.       - Таргариены созданы друг для друга. Выбирают родную кровь из поколения в поколение. - убежденно сказала мадам, собирая волосы Элии в косу. - Подумай сама: Эйгон Завоеватель женился на двух сестрах одновременно! И нынешний король спит с сестрой… Он шептал «Дай мне это…», едва не силой вытягивая из разомлевшего тела темное горькое наслаждение. Судя по тому, как исступленно Деймон имел ее после, желаемое он получил в избытке. Надавить. Больно… В постели Элия обнаружила мешочек с золотом. Столько денег разом она отродясь в руках не держала.       - Возможно… - губы едва приметно расступились, выплюнув неправильное слово. Кому нужны лживые оправдания мадам Сильви? Крысы быстро учатся, и Элии всегда хватало первого урока. Ее поруганная честь стоила пятьдесят драконов. Баснословная сумма для шлюхи. Для обитателя глухих закоулков Блошиного конца - невероятная. И все же первым порывом было избавиться от грязных денег. Хвала Богам, крысы практичны, а золото не пахнет. Элия припрятала его под половицей в их с Дианой спальне.       - …говорят, не просто так. Неизвестные прокрались этой ночью в Красный замок и обезглавили сына короля Эйгона. Убили ребенка в кроватке! - мадам доверительно понизила голос, будто сообщала великую тайну, а не пересказывала сплетни, подслушанные в таверне. - Не думаю, что его визит в столицу совпадение! Не в это время. Это месть за убийство сына принцессы Рейниры. Эймонд говорит, его мать желала глаз того мальчика за утрату принца. Что могла пожелать принцесса драконьей крови за убийство ребенка? Только жизнь! Понимаешь, Элия? Понимаешь, какой он человек? Могла ли я ему отказать? Ты была единственным шансом увлечь его хотя бы на несколько часов. Ты спасла нас! Задумчивый фиалковый взгляд наконец отвлекся от созерцания любовного ожерелья, и Элия выглянула в реальный мир, покинув на мгновение жаркую спальню и порочные объятия. Девушка недоверчиво вперилась в отражение мадам в немного мутноватом зеркальном полотне. … Убили ребенка… Головорезы убили невинное дитя, не найдя принца Эймонда. Из-за нее. Элия тяжело сглотнула вязкую слюну. Жалкий клочок бумаги, и вместо убийцы принца Люцериса здоровенные мужики пилят шею маленькому мальчику. Девушка помнила Джейхейриса веселым малышом, бойко снующим по лестницам замка, пока его сестра безучастно вышагивала за ручку с нянечкой. Однажды он споткнулся и упал прямо к ее ногам. Элия помогла принцу подняться, ласково улыбнувшись. Мальчик поблагодарил неожиданно серьезно и чопрно, будто она была не мальчишкой-крысоловом, а равной ему леди. Новая волна омерзения накатила из ниоткуда, передернув плечи. Пальцы вновь легли на синяки, с силой вцепившись в горло. Кожа пошла мурашками. От прикосновений мадам тошнило, как и от ее виноватой физиономии. Очередная маска! Все носят их, не снимая так долго, что те прирастают намертво! Даже силой не отдерешь! … Добрая мамочка мадам Сильви… … Надежный сильный принц Деймон… Кто они без масок? Чудовища, убивающие детей, продающие их друг другу для утех.       - Да, милая моя… Да, Деймон Таргариен опасен. И ты спасла нас всех… - еще раз с нажимом повторила мадам. - Ты плохо выглядишь. Если хочешь, можешь отдохнуть сегодня.       - Все в порядке. - холодно обронила Элия, аккуратно подвязывая косу платком. В кармане дремал пузырек с белой смертью, но брать его пока не хотелось.

~

      - Узрите деяния Рейниры Жестокой! Узрите деяния Рейниры Жестокой! - монотонно кричал глашатай, пока похоронная процессия двигалась к Драконьему логову. В толпе было на удивление много скорбящих. Старушки, степенные матроны, невинные девы плакали, аккуратно промакивая редкие слезы платочками. Мужчины хмурились, стискивали челюсти. Редкие голоса выкрикивали проклятия, костеря Черную королеву последними словами. Сотни жадных глаз впивались в малюсенькое тельце, на телеге, которую тянули понурые лошади. Что ни говори, а животные отлично чувствуют горе! Горе оно не в холодных твердых пальчиках, не в бледных ручках, испещренных едва приметными посмертными пятнами, не в шелковых нитях, соединивших голову с телом. Горе немного дальше. В повозке, где застывшая в горе мать, пытается вынести пытку любопытствующими взглядами. Оно сжимает прозрачными ручками тесно зеленую ткань до белых ногтей. Оно поднимает непонимающий фиалковый взгляд навстречу сыплющимся с небес желтым лепесткам.       - Это ужасно... Девочка не в себе. - хмыкнула мадам Сильви, по скорбному поводу обряженная в темные непривычно скромные одежды.       - Узрите деяния Рейниры Жестокой! - вновь раздался голос глашатая. Элия скривилась. Теперь ей все казалось дешевым спектаклем, глупой пьесой. Не только похороны, а вообще все! Мир стал нереальным и плоским, как дурной сон. Пару раз думалось, что видится ей все это, пока сама она мечется в наркотическом угаре под горячим тяжелым телом. Как ни старалась девушка, а мысли сами собой возвращались к позорной ночи и собственным переживаниям. Тело ощущалось чужим и невозможно слабым. Немного от нервов, а больше от того, что второй день кусок не лез в горло. Крысеныш от жадности было запихал в себя ужин, но тот выскочил, не продержавшись и десяти минут. Мадам едва не взашей вытолкала всех девушек на улицу, дабы выказать соболезнования монаршему семейству. Пусть королева Хелейна и леди Алисента презирали заведения Шелковой Улицы. Не далее как пару лет назад в Малом совете поднимался вопрос о прикрытии борделей, как средоточия пороков и разврата. От краха дома любви спасло лишь своевременное замечание сира Отто, что грехи людские неискоренимы, как и представительницы древнейшей профессии, и что гораздо умнее повысить налог, чем тратить деньги казны на борьбу с грязным бизнесом, обязательно уйдущим в подполье. Так что любить леди Алисенту было особенно не за что. Хотя многим в толпе импонировала ее набожность. Крысеныш руку бы дал на отсечение, что это тоже маска. Иначе совершенно непонятно где бывшая королева успевает столько грешить, что требуется едва ли не каждый день торчать в септе. Мадам Сильви меж тем уже успела потолкаться в толпе, обменяться приветствиями с несколькими знакомыми лицами. Показать себя - дело важное! Каждый должен знать, что дом сладости - приличное заведение, и никто в нем не идет против власти. И без того визит принца Деймона оставил огромное пятно на репутации борделя. Сплетни росли быстрее снежного кома! Ночью даже заходила пара подвыпивших золотых плащей с дознанием. Отмазаться помогли только девушки, умело взявшие в оборот двух растяп, мигом поплывших при виде подрагивающих в такт шагам аппетитных грудей. И все равно было тревожно. Лучше держаться на виду. Мадам изредка прикладывала платочек к глазам, но Элия видела, что из тех не выкатилось и слезинки. В отличие от Дианы, чьи слезы лились неудержимым потоком, а лицо превратилось в распухшую поросячью мордочку.       - Я два года ходила за принцем Джейхейрисом! Он же на моих руках рос! - в голос причитала служанка, захлебываясь рыданиями. - Бедная королева Хелейна! Бедный малыш! Лучше бы они уби…       - Молчи. - оборвала ее Элия, не переносившая столь бурного проявления чувств. Особенно теперь, когда самой тошно было до чертиков. - В Блошином конце дети мрут что мухи. Никому дела нет. Хоронят и то не всегда. Если рыдать охота, могу провести. Своими глазами посмотришь. Диана икнула. Соседка пугала ее. Что за человек такой? Будто из острозаточенных мечей, и все лезвиями наружу торчат! Вот вчера перед сном Диана к ней на постель присела, чтобы утешить маленечко… Никто ж не понял, что тошно Элии. Все только и болтали, как ей повезло провести ночь с принцем крови. Да кто таким похвастаться мог?! Вон мадам Сильви да Элия! Им же все равно как и с кем. Проще, чем по маленькому сходить! А Диана сразу поняла, едва только плечи поникшие приметила и лицо, застывшее бледной маской. Присела с краешка самого и только руку протянула, чтобы по плечу соседку погладить, как та ощетинилась, что зверь раненый. «Не смей!» говорит, а у самой губы дрожат и глаза дикие. А после, когда Диана уже засыпала, донесся до нее страшный ледяной шепот «Я ему самому голову отрежу… Жизнью клянусь…» Под колеса повозок сыпались и сыпались трупы цветов, срезанных каких-то пару часов назад. Мягкий духмяный ковер скрывал неровности дороги и нечистоты, что случайно остались смердеть на пути процессии. Копыта растаптывали чудесные благоуханные головки, превращая в разноцветное месиво. Их место тут же занимали новые.       - Скорбим с вами, королева! Мы любим вас! Да примут Небеса принца Джейхейриса! - неслось со всех сторон, странно оттеняя проклятия в адрес Рейниры. Люди тянули к карете цветы, зная, что их не возьмут. Бесконечный скорбный витраж из перекошенных лиц и поникших соцветий. Толпа давила, напирала со всех сторон, лишая пространства и воздуха. Крысеныш затравленно озирался по сторонам. За спиной стоял огромный мужик, напоминающий кузнеца, с бородой и светлыми патлами, собранными в небрежный пучок. Он подходил все ближе и ближе, подчиняясь мерному дыханию людского моря, стремящемуся навстречу горюющим королевам. Когда широкая грудь уперлась в спину Элии, паника накрыла с головой. Крысы не любят, когда их лишают свободы, а ее именно лишили. Второй раз за два дня. Девчонку бросило в жар. Кожа пошла мелкой липкой испариной. Сердце больно заколотилось. … Это снова Деймон… Снова он… За ее спиной… А она вновь не может сбежать…       - Отойди! Пошел прочь! - испуганно запричитала она, чувствуя, что вот-вот постыдно разрыдается. Ком стоял в горле, губы тряслись, в глазах было мутно и отчаянно щипало.       - Я бы с радостью, девочка… Да некуда! - широко по-доброму улыбаясь, ответил мужик, силой освободив пару дюймов пространства между ними. Элия не успела вздохнуть, как телега с телом принца Джейхейриса, громыхнув оглоблями, угодила колесом в яму, совершенно неприметную под цветочным настилом. Ложе покойного перекосило. Лошади дернулись и стали.       - Святые Боги! Да что же это… Мой несчастный принц… Даже после смерти нет ему покоя… - ныла и ныла на одной высокой ноте Диана, пока золотые плащи кинулись выталкивать повозку из западни. Навалившись плечами, мужчины пыхтели изо всех сил, а затем принялись раскачивать, в надежде хоть так сдвинуть тяжеленную махину с места. Повозку перекосило, и толпа напряженно ахнула. Только мгновение отделило мертвого мальчика от падения в уличную грязь. Людской гомон усилился, сливаясь в невнятный глухой шум. -       Таскают, как дохлую собаку. - сквозь зубы выдохнул мужчина за спиной Элии. «… Собаку… Собаку… Собаку… аку… аку…» эхом отдалось под сводами черепа. Крысеныш непонимающе моргнул. Все внимание девушки притянула несчастная королева. В нервном припадке Хелейна порывалась сойти с кареты, пока матушка, отчаявшись, цеплялась за ее руки. Прикосновения были неприятны. Девушка выкручивалась, а на лице ее застыла гримаса ужаса. Только при виде извращенной жестокой пытки Элия поняла, что та, кому она завидовала много лет, - узница. Птица, запертая в собственном теле, замке, городе, в статусе, постели, в руках матери, братьев, деда… Теперь девушка знала, каково это быть бессильной перед человеком и судьбой. В груди неприятно заныло, и черствая крысиная душонка всколыхнулась от непривычного горького чувства… Жалости.

~

Огромный пушистый веер игриво прикрыл девичьи прелести, чтобы дюйм за дюймом обнажать их, будоража воображение распущенных зрителей. В руках Кики прелестные вещицы с легкостью превращались в крылья весенней бабочки, порхающей с цветка на цветок с невообразимым изяществом. О, как же хороша была танцовщица! Плавные женственные движения неизменно приковывали мужские взгляды, на которые чаровница не стеснялась отвечать. Веер скрывал лицо, оставляя лишь изумительные лазоревые глаз, разящие без промаха случайных воздыхателей. Разогретые чувственным зрелищем клиенты судорожно прикидывали хватит ли им золота, чтобы купить час внимания белокурой красавицы. Кики умело стреляла глазками, пока алчные шлюшечьи мозги прикидывали стоит ли уступить сыну лорда Джаспера Кука, кичащегося тугим кошелем, но совершенно непривлекательного столь же тугим пивным брюшком и дурно выбритым вторым подбородком, или прищемить хвост и пригласить к себе юного сквайра Брендона Рида, славного парня с красивыми руками и широкой грудью. По меркам дома сладости совершенного бедняка! Позор с таким лечь! Эх, почему в мире все так несправедливо?! Сама Кики вон какая красотка, а толку что? Ей бы больше место королевы Хелейны подошло! Та даром, что валирийка! Ни лица, ни фигуры! Хоп! Ледяные искры дождем посыпались на восторженных зрителей. Голубой сшибся с холодным аметистом взора замарашки Элии. Танцовщица неприметно скрипнула зубами, отворачиваясь. Надо же! Голову подняла, то все в пол пялилась, а как принц польстился, так сразу осмелела. Дрянь плоская! Элия и правда не прятала глаза. Смело смотрела в лица. Мужчины отворачивались сами. Холодный оценивающий взгляд пробирал до мурашек, стоило лишь заметить недоброе чужое внимание. Злая темная аура волнами исходила от девушки, заставляя случайных зевак убираться с ее пути. Ни один не ответил бы, чем отталкивает эта хрупкая миловидная девушка, но и никто не рискнул бы остаться с ней один на один. Глубокий животный инстинкт, дремлющий у каждого сердца, тихо нашептывал, что девка опасна. Сжатая словно пружина Элия быстро шныряла по привычным маршрутам. С кухни в зал и обратно. Тяжелые подносы, нагруженные до отказа, плыли через толпу, дабы напитать низкопробных пойлом наивных дурачков. Следить за кондицией уважаемых гостей тоже входило в обязанность прислуги, и стоило мужчинам хватить лишку, как качество напитков резко снижалось, в отличие от их стоимости. Тупая монотонная работа оставляла слишком много пространства для мыслей. Розовые очки слепо влюбленной в милостивую мамочку мадам Сильви растаяли, и дом сладости предстал перед девушкой во всей красе. Замаранный с головы до ног Крысеныш чутко подмечал невыносимую грязь вокруг себя. Оказалось, если не смотреть постоянно в пол, то неприглядная суть заведения сама сразу заползет в глаза. Элия с ходу обнаружила, как непрофессионально девочки прикрывают кукольными улыбками отвращение, а порой и испуг, когда гость позволял себе слишком много. Не всем шлюхам было по нраву их ремесло, но дома в деревнях ждали голодные рты. Где-то Крысеныш слышал, что те содержат не только детей, сестер и братьев, но и родителей, и даже мужьев. Сам по себе дом сладости больше не казался таким уж роскошным. Цепкий крысиный взор остро подметил потертые циновки, несвежее белье, выцветшие гобелены, раньше казавшиеся произведением искусства. Смрад из затхлого воздуха, прокисшего пота, винных паров и стойкого запаха спермы душил девушку. Свечи выжигали остатки кислорода, и Крысенышу казалось, что в лёгкие входит вовсе не воздух, а омерзительная жижа, вытолкнуть которую было труднее, чем вдохнуть. Равнодушно Элия проводила глазами стройную фигуру принца Эймонда, пришедшего в обычное время. Как же ему должно быть тошно в собственном доме, что даже похороны племянника не отвратили от похода в злачное заведение! Уж точно менее тошно, чем Крысенышу. Что принц?.. У него уйма золота и огромный дракон. Возжелай он, и Вхагар мигом унесет его прочь от любого дерьма, какое Богам вздумается впихнуть в него хоть мелкой, хоть средней ложечкой. Да хоть бы и поварешкой! Это нищие не выбирают, а богатый волен сам распоряжаться своей судьбой. Жидкое серебро качнулось на не такой уж и широкой спине принца, и тошнота подкатила к горлу Крысеныша. Девушка тупо оглядела зал, где все еще было вполне прилично. Мужчины заигрывали с девочками, те мило улыбались, хихикали, демонстрировали себя со всех сторон. Кое-кто танцевал. Несколько пар целовались. За шторками, правда, действо уже было в самом разгаре, отдаваясь в ушах пошлыми шлепками разгоряченных тел и придушенными стонами. Кислород закончился. Элия хватала ртом перегретый смрадный воздух, точно рыба, выброшенная на сушу. … Каждый похотливый ублюдок был Деймоном… Каждой шлюхой - она… Это она жалась к мощному телу, поднося к чужим тонким губам кубок, доверху полный рубиновой сладости… Это она слизывала с точеного подбородка сладкие пролитые капли… Это она ерзала на мужских коленях, многообещающе потираясь о пах ягодицами… И за шторами тоже была она. Принимала… Принимала… Принимала… Грязная… Грязная… Вся… В глазах потемнело, и Крысеныш едва не рухнул посреди зала безвольной куклой.       - Будь ты проклят… - с шипением выдохнула она, до крови впиваясь в ладони остренькими ноготками. Боль несколько отрезвила. Боги! Не хватало еще начать скулить, уткнувшись мордой в подушку, как дурочка Диана!

~

Маковое молоко кипело в медной турке, весело булькая. Немного передержать, и эффекта не будет! Много раз проверено! А принцу после всего забыться надо. И ей тоже надо… Уставившись на белесые бульбушки, Элия всерьез задумалась о стакане приторного пойла для себя. Выпить перед сном, и кошмары предыдущей ночи сменятся радужными видениями и приятной легкостью в теле. С маком все кажется прекрасным и чистым… Красивым…       - Б*ядство! - рыкнула девушка, поймав себя на том, что снова вспоминает точеное лицо Деймона, хитрые лисьи глаза, серебряные волосы, бархатный сексуальный голос. Ни один мужчина в мире на него не похож! Даже этот, что ждёт дозу наркотика, приткнувшись к мягкому боку мадам. - Ай! - зашипела Элия, неловко обжегшись о перегретый металл. Подхватив на поднос турку и глиняную пиалу, она понеслась к излюбленной ложе мадам Сильви. Конечно, хозяйка заведения могла принимать принца в отдельных покоях, проводить незаметно, но тогда бы слава ее, как искусной соблазнительницы юных богатых мальчиков, не была столь яркой. Принца Эймонда, похоже, и вовсе не интересовали подобные мелочи. Достаточно и того, что его слабость не на виду, а остальное не имело значения. В конце концов, кто без греха? На фоне похождений его брата, сон на пухлой груди мадам был сущей ерундой! Элия нырнула в жарко натопленное помещение, где на уютном округлом ложе разместился принц, удобно устроив голову на плече мадам Сильви. Коричневая бусинка соска выглядывала из разошедшегося выреза халата, может нарочно подставленная мужскому взгляду, а может обнаженная по воле юноши. Мадам привычно наглаживала легкими движениями пальцы и колени принца, но поджатые губы выдавали опытному глазу недовольство. Очевидно, шлюхе не нравилось то, что ей доверили.       - Деймон хотел, чтобы убили меня. - тихо говорил принц Эймонд, свернувшись бледной креветкой вокруг женщины. - А меня не было… … Худой… За последнее время юноша сильно сбавил в весе. Крысенышу думалось, от нервов. Ей и самой второй день кусок в горло не лез, а она не убивала малолетних племянников и уж тем более не развязывала войн, грозящих тотальным истреблением тысячам. Каждый позвонок, каждая косточка заострились, являя взгляду уязвимую болезненность. Неприятное впечатление не спасали даже мускулы. Рельефные и выразительные они ясно демонстрировали силу принца. Элия нервно сморгнула. Этот человек вызывал слишком противоречивые эмоции, заставляя при каждой встрече колебаться вдоль огромного спектра чувств. Страх, жалость, отвращение, восхищение - вот то малое, что можно было описать словами. Остальное терялось в полутонах.       - Ты был со мной. - констатировала факт мадам, опустив взгляд на обезображенный лик. Кипящий дурман зажурчал, перетекая в глиняную пиалу. Элия лила неторопливо. Сознание странно слоилось. Часть завороженно следила за молочной струей, цвета принцевых волос. Часть жадно прислушивалась к ленивому немного показушному тону принца Эймонда. Часть все еще была с Деймоном, шептала «Не надо…», силясь оттолкнуть слабыми бескостными руками. Они говорили так, словно были абсолютно одни. Это угнетало. Старая шлюха дорого продала ее и теперь даже не смотрит в ее сторону. «Милая, ты как дочь мне…» любила повторять мадам Сильви, и Крысеныш дорого бы отдал, чтобы узнать поступила бы старая сука так же со своей родной кровью. Кто знает… Здешние женщины не считали свое ремесло нечестным или зазорным.       - Я даже горжусь тем, что он счел меня достойным противником и даже хотел убить в постели. - с придыханием нашептывал Эймонд. - Он меня боится. Элия недобро ухмыльнулась, выскальзывая за занавеску. Мальчишка - дурак! Она запомнила Деймона, сквозь пелену наркотического угара, но едва ли мак и возбуждающая бордельная дрянь сильно исказили его образ. О Порочном принце слагали легенды, а сам он был накачан энергией и силой. Боится ли он хоть чего-то? Конечно, все люди боятся! Смерти, бесчестья… Да много чего! Но с какой стати Деймону Таргариену бояться малолетнего племянника? Боги, да он хохотал бы до коликов, едва услыхав глупую браваду!       - Он и должен бояться. Мальчик стал мужчиной. - льстиво пропела мадам и с наигранной похотью потянулась к юнцу за поцелуем. Должно быть, ее порядком утомляла его болтовня. В дом сладости приходят за более простыми и понятными вещами.       - Нет. Не здесь. - брезгливо отстранился Эймонд и, поразмыслив мгновение, зашевелился, перекладывая тонкое тело в другую совершенно неудобную на вид позу. Свернувшись огромным нескладным эмбрионом, он опустил серебряную голову на колени мадам и нежно обхватил их руками. Он был похож на потерянное дитя, нуждающееся в материнской ласке больше, чем в пище и воздухе. И, чувствуя его потребность в простом тактильном контакте, мадам с готовностью восполнила недостающее. Маленький бродяжка Крысеныш застыл, точно парализованный, не в силах оторвать взгляда от горячих коротких пальчиков, выводящих загадочные руны на острых ребрах принца. Прямые платиновые пряди скрывали острое валирийское лицо парня, и Элии стало дурно. Злость захлестнула сознание горячей кровавой волной, вспыхнув перед глазами роем огненных мошек. Никакой это не Эймонд Таргариен доверчиво греет ледяную душу на коленях мадам. Это она сама жмется поближе к лицемерной гадине, желая получить хотя бы малую толику того, чего ее лишил отец.       - Я сожалею о гибели Люка… Я тогда вышел из себя... - тоскливо прошептал юноша, сжимаясь все больше. - Я раскаиваюсь… Это она делится сокровенным, чтобы получить дозу наркотика и нож в спину. Элия с трудом подавила желание схватить кузена за серебряные патлы и оттянуть подальше от ядовитой змеи. Седьмое Пекло! Тебе не нужна старая шлюха! У тебя есть мать! Иди к ней и проси прощения! Ползай на коленях, целуй руки! Она родила тебя, она оплакивала твою потерю. Она не может не любить тебя! Все можно исправить, пока мать жива. Пока она есть…       - Я рада это слышать. - сказала мадам, просто чтобы что-то ответить. Какое ей дело до мертвых темноволосых бастардов и мук совести глупого мальчишки, что телом сравнялся с собственным дядей, а умом едва ли перерос глупую слезливую Диану? Ее равнодушие убивало. Если принцу, погрязшему в собственных переживаниях и маковой сладости, было невдомек безразличное лицемерие, то Элию трясло мелкой отчаянной дрожью. Сцена за сценой в памяти всплывали долгие «душевные» разговоры, в которых девушка опрометчиво делилась горькой болью одинокого никому не нужного ребенка, шептала, как ей хочется, если не найти свою семью, то хотя бы узнать о ней. Позже она сетовала на бесчувственного отца, мгновенно умывшего руки при виде последствий собственного разнузданного поведения. Мадам кивала, поддакивала, гладила ее волосы, почти такие же, как у принца, и ненавязчиво заводила разговоры о будущем, где Элия станет счастливой обладательницей редкой красоты. Для женщины красота - это уже половина успеха, а если к ней еще приложить голову… Ооо… А мадам знает, что нужно, чтобы воспитанница заняла хорошее положение, ни в чем не нуждалась. Необходимо только слушаться ее, быть посговорчивее. Все любят красивых покладистых девочек! Ты же покладистая девочка, Элия? Умница! Настоящее сокровище… Очарованная непривычной теплотой и нежной тактильностью Элия не затрудняла себя размышлениями о том, какое именно будущее готовит для нее старая шлюха. Просто в моменте ловила крохи детского счастья, как теперь этот сильный парень.       - Ты знаешь… Они дразнили меня… - точеные ноздри затрепетали и даже сквозь занавесь Крысеныш увидел слезы в живом глазу принца. - За то, что я был другим… Даже спустя столько лет мальчишке было больно. Есть раны, которые не заживают. Гноятся и ноют, прячась под натеками уродливой плоти. Такие раны меняют человека навсегда, пряча больную душу под толстой коркой, или и вовсе превращают в чудовище. У Крысеныша не было души. Одна огромная кровавая рана, точно скальпелем вскрытая предательством мадам. Была ли душа у принца? Элия сказала бы «да», ведь в отличие от нее Эймонд Таргариен каялся в содеянном и искал утешения. Крысеныш теперь не нуждался ни в чем подобном.

~

В таверну тащили жратву. Бесконечные мешки с крупами и овощами, бочки солонины, вина и масла, коробочки с приправами и еще много-много всего днем и ночью стекало в обширные закрома ульфовой обители.       - Куда это?! - возмутилась мадам Сильви, когда крепыш Шимми с ребятами принялся вкатывать вино на женскую половину.       - Ничего не знаю, мадам! Мэтр Ульф велел брать все, что смогу. - глупо тараща выцветшие буркалы, прислужник растеряно почесал лохматую репу. - Внизу места больше нет, как и в таверне. Только у вас и осталось. Мимо прокатился еще один бочонок и занял угол длинного коридора, ведущего к запасному выходу.       - Но зачем столько? Овощи сгниют, крупу пожрут мыши… - недоумевала женщина, не в силах остановить творящийся произвол. Да где это видано из дома радости склад делать?! Здесь мужчины ищут отдохновения тела и духа. Кому понравится меж бочек и тюков толкаться?!       - Вы это… Тише… - прислужник склонился к самому уху мадам и зашептал напряженным шепотом. - Придется потерпеть, миледи. Глотка блокирована. Корабли, что покинули Гавань пять дней назад, вернулись все до последнего. Говорят, Велларионы всех разворачивают, а кому прорваться вздумается - драконом жгут! Скоро здесь будет голод. Не только мы скупаем. Все суетятся, у кого золото есть. Знать уже давно погреба под завязку забила. Суровая хмурая складка проступила меж бровей мадам Сильви. Дурные времена выпали на их долю! Ох, дурные! Кому она и ее девочки нужны будут, если все пустыми животами урчать станут? Разорится дом сладости! Как пить дать! Да и работницы разбегутся. Поди потом новых отыщи! Умелые чистые девочки - большая редкость. Сама она добрую половину из других борделей сманила. Лаской, денежкой, лестью. Тревога поселилась под сердцем. Одно утешение - принц Таргариен. Уж больно сильно к ней привязался! Поможет, конечно, если совсем худо будет…

~

… Больше Крысеныш не прятался… Какой смысл в том? Зачем скрывать глаза или волосы, если самое страшное уже случилось? Боги! Да покусись на нее один из этих полупьяных увальней, жирующих по делу и без в таверне, - остался бы в канаве гнить, куском тухлого мяса! Пену бы кровавую пускал да дерьмом вонял. Как Кривая Лу… Эх, слушать чуйку крысиную надо было! Не врет она никогда! Если говорит бежать, берешь ноги в руки и валишь так далеко, как только можешь. Сколько раз она спасала Крысеныша от беды! Немеряно! А тут, ты посмотри, разомлела… В бескорыстность старой суки поверила. Полюбила ее. Всей душой прикипела. Любовь - самая большая слабость. У крысы не может быть слабостей, а значит и любви не может… Тяжелая платиновая коса покорно повторяла движения девушки, рисуя в воздухе замысловатые дуги. Никто и не смотрел на нее. Зато смотрела Элия. Острым злым взглядом присматривалась ко всем и каждому. Мир, правда, по-прежнему виделся словно со стороны, а мысли соскальзывали в пропахшую спермой и похотью постель. Посетителей было мало. На улице накрапывал мелкий холодный дождик, отбивая желание высовывать нос наружу. Но десяток завсегдатаев все же заполз под гостеприимный кров, дабы послушать болтовню Ульфа о его бастардском происхождении. Реальна эта история или выдумана только Богам ведомо. Элия не верила ни одному слову. По глазам видно, брехло! Королевская кровь в нем… Ни чести, ни достоинства, ни манер! Место пустое! Деймону едва сапоги не лизал! Ублюдок. Остальные обсуждали последние события, пока Элия таскала жрачку из кухни. Как не испить свежей крови да не перемыть косточки страдающему королевскому семейству?! Чужое горе обсуждать гораздо приятнее, чем радость. Крысеныш не помнил, чтобы кто-то много говорил о рождении принца Джейхейриса, а смерть смаковали вновь и вновь, заходя с разных сторон. Бесконечно трепали имя невинного младенца, оскверняя нелепыми домыслами. Кое-кто говорил даже, мол, поделом Эйгону. Узурпировал трон сестры - вот кара и настигла его. Словно это Боги послали наказание, а не подлая рука ночных убийц.       - Эта семейка достойна друг друга! Рейнира убивает младенцев в кроватках, а ее братец вешает невиновных десятками! - ожесточенно шипел бородач Тормунд, потрясая кружкой, доверху полной забористым элем. - Эй, Ульф! Помнишь Молчаливого Сэма?       - Как не помнить! Выпить любил… Буйствовал. Вон Шимус частенько его взашей выталкивал! - с готовностью закивал Ульф, тут же подсаживаясь ближе, чтобы собеседнику было приятнее.       - Нету его! На стене замковой висит! - Тормунд сгоряча бахнул кружкой о стол, расплескав добрую половину.       - Не может того быть! Он на днях вон там в углу сидел… - засомневался трактирщик, озираясь на пустой угол.       - Король повесил всех крысоловов! Всех! Вообще всех! Вывесил на стенах замка! Нас сожрут крысы! Пока мы боимся драконов Рейниры, они обгложут наших детей прямо в кроватках. - запричитал бородач, краснея что помидор на грядке. - А Сэм он лучший в своем деле был! Скажи, Барт! Вот! И он знает! Иначе б откуда у него денежки были к тебе ходить? Элия выпрямилась. Растерянный взгляд медленно пополз к дверям, в которые каждый божий день просовывалась вихрастая темная голова Мокрицы. Забывшись в собственных переживаниях, девушка совершенно не вспоминала о друге, даже не заметив его отсутствия. Три дня! Уилла не было целых три дня! А они даже на сутки не расставались. Он говорил, что не может спокойно спать, если не удостоверится своими глазами в благополучии леди Крысеныша. Приносил сладости или другие вкусные вещи, чтобы порадовать девушку. А теперь пропал…       - Нет-нет-нет… - едва приметно зашептали бескровные губы. Пальцы разжались, и поднос с тарелками, полными ароматной капусты, тушеной с кореньями, и дымящимися колбасками, полетел на пол.       - Эй, криворукая! Ты что творишь? Я все вычту… - запричитал Ульф и заткнулся, когда холодный аметист злобно взрезал обрюзгшее лицо.       - Пошел ты! - не своим голосом рыкнула девчонка и, срывая на ходу передник, бросилась к выходу, походя растолкав очередную порцию посетителей, отфыркивающихся в дверях от набирающего силу дождя.

~

На улице было сыро и невозможно холодно. Элия даже не заметила, как тело мгновенно заледенело, сотрясаясь в волнах озноба. Точно умалишенная, неслась она к обиталищу Сыра, что гнездилось на самой границе Блошиного конца. Вонючая ледяная жижа мигом заползла в туфельки, совершенно не годящиеся для долгих пеших прогулок по колено в грязи.       - Смотри куда прешь, дура! - заорал конный гвардеец, едва успев разминуться с ней в какой-то паре дюймов. Девушка не оглянулась, переходя с быстрого шага на бег.       - Хэй, ты куда, Эл? - крикнула вслед знакомая девка, что торговала по соседству мелкими безделушками, столь необходимыми дамам, хоть легкого поведения, хоть тяжелого. Дождь ледяными слезами усеял лицо, пропитал косынку и шарфик, скрывающий следы недавнего позора. Капля за каплей влага стекала запазуху, воруя остатки тепла. Подол платья отяжелел и на каждом шагу неприятно обвивал лодыжки, мешая переставлять ноги. Элия бежала, а мир словно замер вокруг. Вялые люди, мутная пелена дождя, убогие дома с серыми крышами. Под ногами хлюпала зловонная смесь из воды и помоев, лучше всего прочего подтверждая, что Блошиный конец совсем рядом, а вместе с ним и убогое обиталище Сыра, в которое Крысеныш старался не совать носа. Старый крысолов всегда скабрезно язвил при виде нее, величая «милой сучечкой».       - Уилл!!! Уилл!!! - завопила она не своим голосом, изо всех сил тарабаня в хлипкую дверь. Та истошно трещала и, казалось, вот-вот выпадет наружу. Внутри было тихо, как в могиле. Даже терьер не подавал голос, а гаденыш сильно гавкучий был. Любил потявкать на каждый писк.       - Ну, пожалуйста… Прошу тебя… Уилл… - отчаянно зашептала Элия, царапая некрашенную доску короткими ноготками.       - Не молоти! Нету их. - крикнула пухлая женщина с отечным лицом, недовольно высунувшись из дома напротив. - Обоих вчера в вечеру золотые плащи утащили. Может украли в замке чего… Зевнула и засунулась обратно, оставив девушку наедине с дождем и ужасной правдой.

~

      - Ты ешь! Ешь! А то мелкая совсем…       - А ты?.. Ты же тоже хочешь…       - Я старше. Могу и потерпеть. Ноги вяло мешали грязь, пока Элия брела сквозь мокрый город. Улицы опустели рано. Еще и смеркаться не начало, а людей было раз-два и обчелся. Неохота под дождем мокнуть… До Красного замка путь не близкий. Непривычному путнику. Но Крысеныш с малолетства привык много ходить. Жизнь серой спинки - в ногах! Быстрее бегаешь - больше ешь.       - Чего трясешься? Замерзла? Серебряная головка кивнула, и мальчик подвинулся на топчане, освободив место, вполне достаточное для тощего тельца.       - Хочешь, всегда со мной спи. Вместе теплее… Голова гудела будто пустой чан. Вдарили по нему неловко. Заходили ходуном стенки, завибрировали. Дзыыыыыыыыыынь…. Все ниже и ниже. Мысли не одной и не сыщешь. Только обрывки прошлого да хлюпанье воды под ногами. Не воды, конечно. Грязи.       - Ты правда в Яму полезла?- Крысеныш стыдливо кивнул, потупившись. - Из-за меня?! Щеки заливал непривычный алый румянец, и от этого девочка совсем смешалась.       - Я тоже голодная была. А ты дышал с трудом… и горячий весь был.       - Все равно! Моя жизнь ничего не стоит… А ты… Тебя вон побили!       - Не убили и ладно. Ешь лучше! Мальчик жевал честно заработанную Крысенышем еду, исподволь разглядывая чистую кожу, опрятное платье. Волос, правда, не было, но то ничего отрастут.       - Ты красивая… Когда на девчонку похожа… На подходе к Красному замку Элию остановил гвардеец, посчитавший излишне подозрительной понурую мокрую фигурку. Может слабоумная? Начнет орать под воротами или еще чего… Покой короля негоже тревожить. Да еще в такой момент.       - Там тела… Мне бы взглянуть… - сказала девушка, заставив гвардейца смутиться. Спрятав глаза, будто виноватый, парень отступил, склонив голову перед неизбывной женской скорбью. Казненных было видно издалека. Точно огромные серые слизняки болтались они, подвешенные на толстых веревках. Смерть сделала всех неуловимо похожими, укутав в безликие саваны. Серая кожа, синюшные губы, пустые глаза, которыми Неведомый взирает в мир живых в поисках новой жертвы. Чем, собственно, отличаются люди? Две руки, две ноги да шея, чтобы веревку было к чему цеплять. Элия брела вдоль стены, высоко запрокинув голову. Дождь слепил, заливая глаза. Сквозь мутную пелену тела казались ненастоящими, будто кукольник развесил сушиться свои неловкие изделия. Первым она нашла Сыра. Не узнала. Ничего в обвисшей понурой фигуре с вываленным языком не напоминало глуповатого дядьку со смешными усами. Усы, конечно, были на месте, только стекли вниз по прихоти разбушевавшейся стихии. Даже одежонка и та казалась чужой. Но напротив под стеной, свернувшись калачиком, мок пес. Тихо поскуливая, терьер жаловался на жестокую судьбу своему почившему хозяину без надежды на ответ. Элия равнодушно пялилась на труп убийцы. Что ж… Никто не скажет, что он не заслужил. Собаке собачья смерть. Но остальные… Десятки невинных душ отправились на тот свет по мановению руку вечно пьяного белобрысого ублюдка! Уилл висел через два трупа от своего наставника. Жалкий и мокрый он казался совсем мальчишкой. На лице его можно было рассмотреть призрак удивления, что навечно застыло в приподнятых бровях. … Красивый… Только теперь Элия увидела, что ее друг вырос симпатичным парнем с волевым подбородком, помеченным милой ямочкой, широкой челюстью, с летящими черными бровями… Уилл совсем не был похож на других покойников, что и людей-то не напоминали. Жизнь ушла из тела, оставив его идеальным.       - Скоро смердеть начнут… - со знанием дела каркнула старуха, медленнее черепахи ползущая мимо Элии. - Смерть всех уровняла. Старых, молодых… Праведников, грешников. Воняют все одинаково. Да так, что глаза слезятся. Слепой фиалковый взгляд оторвался от трупа Уильяма Риверса, несчастного мальчика, каких полно на дне. Голодные и оборваннные они ищут кусок хлеба и место под солнцем, питаясь надеждами и крохами удачи, что скупо просыпает на них судьба. Боги всегда скупы, когда речь идет о бедняках. Их счастье так мимолетно и мизерно, что порой и не распознаешь вовсе. Счастье Уилла было из теплого угла, честной простой работы и девушки с холодными для всех, кроме него, глазами.       - Ты видела, как… Как это было? - хрипло спросила Элия.       - Как, как! Веревка на шею и вниз со стены. Быстрая смерть. - прошамкала старуха. На вид ей можно было дать тысячу лет, а она все ползала, согнувшись в три погибели. Несправедливо! Это ей давно пора издохнуть, а не ему! Ей! Ульфу! Деймону, мать его, Таргариену! Кому угодно, но не Уиллу! - Кто он тебе? Жених? … Мягкие губы… Нежные прикосновения… Неуверенные… Ищущие… Ждущие ответа… Ладонь сама прикрыла трясущиеся ледяные губы. Элия не знала. Уилл-Мокрица был ей никем и всем одновременно. Не имея кровного родства, они с малолетства цеплялись друг за друга изо всех сил, обретя связь, какую не часто найдешь меж братом и сестрой. Они могли бы стать еще ближе, еще роднее, рискни Элия, и тогда не было бы никакого позора, стыда, невыносимой душевной боли. Не было бы Деймона Таргариена. Кровь и Сыр отпилили бы серебряную голову принца Эймонда. Едва бы король так уж сильно страдал по младшему брату! Может… Может… Уилл был бы жив.       - Он… Брат. Это мой брат. - с усилием выдохнула девчонка, захлебываясь в океане вины и обиды. Боги, кто ее за язык тянул?! Какое ей дело до надменного принца? Даже пусть и связанного с ней призраком кровного родства.       - Эх, беда, беда… У мальчишки на троне слишком много боли! Вот и решил с тобой поделиться… И с нами всеми… - покивала и пошла дальше, лицо от дождя отирая. Силы покинули окоченевшее тело девушки, и та попятилась назад, ткнувшись спиной в стену, чтобы неловко сползти вниз на мокрую мостовую. Скорчившись калачиком, Элия смотрела, как прозрачные слезы-капли омывают синюшное лицо Уилла, пропитывают рубаху, медленно капают с носов видавших виды сапог. Он мечтал о новых. Высоких и обязательно с металлической пряжкой. Говорил, что не хочет до смерти в этих ходить. А потом затих. Девушка догадывалась, что те монетки, какие удавалось отложить, Мокрица надеялся потратить на их совместное жилище. … Мы можем быть счастливы… Так иногда говорил мальчишка, когда они пьяные и счастливые своим детским мимолетным счастьем сидели на причале, свесив ноги в теплую воду. Нет, милый наивный Уилл! На дне не бывает счастья! Только боль, предательство, холод, голод… Смерть… Темнело. Тела теряли четкость, превращаясь в размытые чернильные пятна. Пес перестал скулить. То ли издох, то ли уснул. Пару раз девушка пыталась заплакать, но слезы не шли. Глаза пекло, но дарующую облегчение влагу сегодня заменил дождь.       - Боги, Элия! Я тебя весь вечер ищу! Ты мокрая вся! - неожиданно раздалось над головой. Диана, конечно. Досужая сучка! Какое ей дело до чужих бед? Своим ладу не даст!       - Пойдем домой! Прошу тебя! - запричитала она, цепляясь за мокрые руки Крысеныша. - Ты ледяная! Пойдем же скорее!       - Домой говоришь?.. Домой?.. - как полоумная Элия расхохоталась во весь голос. Надтреснутый истеричный смех отражался от высоких стен, дробясь, превращаясь в душераздирающий стон. Эхом поминального колокола втекал он сквозь приоткрытые окна Красного замка в покои придремавшей леди Алисенты, вновь пьяного короля Эйгона, опустошенной бедняжки Хелейны, виноватого во всем и ни в чем принца Эймонда… Одинокие и сломленные они не могли помочь даже себе, не говоря о близких.