Грязь

110 год от Завоевания

~

Ночь. Холодный густой туман окутал Королевскую Гавань тяжелым покрывалом, превратив столицу в город-призрак. Ни зги не видно. Сырость наползала неотвратимо, как сама смерть. Отвесная белая стена пожирала дом за домом, улицу за улицей, не спеша впихивая в ненасытную утробу. Медленно. Очень медленно. В неспешности той было что-то пугающее. Можно было бежать, прятаться и все равно попасть в объятия молочной мглы. Что скрывается в ней? Чудовища, о которых нашептывают сказки неразумным младенцам? Кровожадные призраки, изголодавшиеся по свежей крови? Неведомо то никому. А все одно боязно. Вот и опустели улицы раньше обычного часа. Тихо. Туман гасил звуки, затыкая уши холодными мокрыми пальцами. Вышли в сырую тьму маленькие пушистые охотники. Коготки по влажному камню цок-цок, а никто не слышит. Хорошо. Носы чуткие все уголки исследуют, все разузнают, подскажут, где вкусненьким поживиться. Еда - смысл жизни! Без хорошей жрачки грустно, тоскливо, малыши в серых пузиках сами собой рассасываются. Кому в голову придет плодиться, если жрать нечего? Это только люди так делают, а крыса - животное умное, ко всему готовое. Да о чем говорить, если крысы могут яйцо куриное стащить, не разбив даже! Бегут вдоль стен. Их и днем не всякий приметит, а в такую мряку и подавно. Нет дела до них никому. Шмыг через улицу, да чуть под копыто не угодила серая спинка! Надо ж такому! Кого это в час неурочный носит почем зря?! Крыска даже на задние лапы присела. Глазки-бусинки наверх уставись. Усы так и топорщатся. Все надо прознать малютке! Лошадь как лошадь. Она сотни таких перевидала. Крепкий холеный жеребец. В стойле у такого всегда вкусняшка сыщется для серой малышки. Мужчина в седле. Так и не понять кто таков. В плаще! Капюшон накинул. Будто преступник какой. Хотя… Кто еще в такую погоду шляться по улицам надумает?! Хоп! И с коня соскочил. Бух-бух кулаком в дверь тяжелую.       - Леди Мисария дома? - долетел до внимательных ушек бархатный голос.       - Конечно, мой принц. Вас ждет. - пискнули изнутри. Это ж надо! Принц! Ночь-полночь, а он по городу разъезжает точно хозяин! И не боится! Может, это его бояться надо?..

~

      - Я не поверила глазам, получив твое письмо… Восточная красота зачаровывает. Утонченные манеры. Тонкий стан. Мудрый понимающий взгляд, демонически глубокий, зовущий. Деймон знал Мисарию так долго, что любая другая на ее месте давно приелась бы. Но в Бледной Пиявке определенно была загадка, какую не под силу разгадать обычному мужчине. Иногда принц удивлялся, отчего возвращается к ней вновь и вновь. Не за плотской любовью уж точно! В Гавани легко отыскать сотню-другую сговорчивых дам с куда более аппетитными формами. Порочных до безобразия и чистых, как драконье стекло. Манила ли его врожденная женская хитрость или острый изворотливый ум? А может то, что старая подруга видела его насквозь со всеми пороками, ранами и слабыми местами? Кто скажет, кто скажет… Но этой туманной ночью, в какую на землю сходят чудовища, Деймон Таргариен вновь оказался подле леди Мисарии, закутанной в одеяние легчайшей органзы и тюли, что вилась вокруг стройного тела подобно клубам холодного смога, неохотно выпустившего принца из своих объятий.       - Семейная жизнь - тяжелое бремя. - неопределенно хмыкнув, Деймон скинул напитанный туманом плащ на пол. - Я задыхаюсь на Дрифтмарке. Бесконечные обеды в обществе Морского змея и принцессы Рейнис, светские беседы… От скуки я даже выбирал гобелены для детской! Седьмое Пекло! Еще немного, и у меня начнется желудочная болезнь! Ты не рада?.. Хитрый лисий взгляд мигом прошарил знакомую комнату, подмечая малейшие изменения. Стол передвинули ближе к окну, разом облегчив комнату. Стало просторнее и будто бы сразу легче задышалось. На столешнице вольготно раскинулось недописанное послание, наспех прижатое по краям. Дела… Бледная Пиявка никогда не дремлет. Плетет свою паутину. Кто нынче главная ее цель?       - Так ты приехал развлечься или истосковался по семье? - мягкий жест пригласил расположится ближе к огню, а пристальный темный взгляд будто припирал к стене, лишая возможности солгать. - Есть повод показаться в Красном замке. Говорят, королева Алисента с зари мучается схватками. Скоро у тебя станет на одного племянника больше. Король будет счастлив, если ты присоединишься к его радости. Точеное лицо принца исказила гримаса отвращения, собрав кожу на лбу не по годам многочисленными морщинками, следами богатой мимики и врожденной живости мятежной натуры.       - Еще один ублюдок с зеленой кровью! Какая радость! - ядовито выплюнул он. Длинные пальцы недовольно забарабанили по обитому алым бархатом подлокотнику.       - У них серебряные волосы и фиалковые глаза. Вино призывно сверкнуло алым, наполнив комнату вкусным журчанием, от которого рот мигом залила слюна. В меру сладкое, с легкой кислинкой летнее вино Арбора ценилось до самых Железных островов за восхитительные пузырьки, легонько лопающиеся на языке.       - У каждой шлюхи в Лисе белые волосы! Эймма Аррен была от крови дракона. Дочь Отто Хайтауэра - нет. Эти дети - не настоящие Таргариены. - Деймон глотал вино, не чувствуя вкуса. - Визерис - дурак. Не видит, что давно превратился в марионетку…       - Так помоги ему. Король милостив. Он простит тебя, стоит лишь сделать шаг навстречу. Воспользуйся шансом, пока сир Отто в Староместе. Займи место при дворе, покажи, что ты…       - Что?! Что показать? - взъярился принц, раздув ноздри. - Мой брат боится меня. У меня есть то, что нет у него! Я умею принимать решения, не боюсь крови. Если он и вернет меня ко двору, то только, чтобы держать на коротком поводке. Нацепить на горло удавку. Нет… Уж лучше мы с Лейной отправимся в Эсос. Любой знатный род примет нас с распростертыми объятиями. Горечь обиды оседала на языке мерзким привкусом, превращая изысканное вино в помои. Половина королевства считает, что Деймон Таргариен спит и видит, как его собственный ни с чем не сравнимый зад опускается меж остряков Железного трона, пока сам он страдает от обиды на брата. Семеро щедро наградили принца всем, что положено воину, оставив слишком мало слабостей, но иной раз человеку достаточно и одной, чтобы мучиться всю жизнь.       - Да… Нигде не откажутся принять драконьих всадников. - Мисария опустилась в соседнее кресло, сохраняя идеальную осанку, не позволив телу расслабиться и растечься в объятиях уютного бархата. - Это ведь правда, что леди Лейна оседлала Вхагар? Все говорят об этом, но… Миледи так молода…       - Лейна отважна! У нее сердце драконьей всадницы. - лисий взгляд притянулся к огню, и видно было, что говорящий думает о другом. О семье, что волею судьбы отвергла его, отказалась так просто, будто он и не значил ничего для них. - Мы отыскали Вхагар недалеко от Лютого Логова. Должно быть, местные были рады. Их пастбища пустели слишком быстро. Знаешь… Вхагар была драконом моего отца. Я пытался оседлать ее. Дважды. … Дважды… Деймон был почти мальчишка, когда желание обрести дракона полностью вышло из под контроля, толкнув навстречу Вхагар. Боги! Кто достоин ее седла, если не рыцарь, заполучивший Темную сестру? И все же… Драконица королевы Висеньи отказалась повиноваться безбашенному юнцу. Не грозила сжечь, растоптать или сожрать одним укусом. Просто не подчинилась ни одной команде, когда мальчишка-принц заполз на ее спину. А во второй раз, едва приметив его, и вовсе устало вздохнула и, недовольно ворча, поднялась в воздух, мощно оттолкнувшись сильными лапами.       - Она не подчинилась мне, сыну Бейлона Таргариена, но приняла Лейну... - в голосе дрожала неведомая тоска, и Мисарии подумалось, что принц до сих пор чувствует себя уязвленным. - Хотя… Возможно, ей просто одиноко… Драконы во многом похожи на людей… Мисария покосилась на собеседника непроницаемым взглядом. Было ли одиноко древней драконице не знает никто. А вот принц Таргариен явно страдал, оскорбленный и униженный, вдали от родных. Не смогла прелестная леди Лейна со своими неземными кудряшками и нежной кожей цвета молочного шоколада избавить мужа от сердечной боли. Ему было одиноко подле нее, а значит рано или поздно и ей станет одиноко в горячих объятиях. Такова жизнь. Любовь гаснет, если ее не питать встречным чувством.       - Думаешь, мальчик? - внезапно сменил тему принц, неудачно столкнувшись взглядом со старой подругой.       - Все приметы указывают на то. Еще один сын. - пожала та плечами. - Леди Алисента удивительно плодовита.       - Еще один… Хммм… - вино вновь приобретало вкус, тело приятно разомлело в тепле, и кровь веселее забежала по венам. - Знаешь, живот Лейны растет быстрее положенного. Мейстеры считают, что там близнецы. Два мальчика! Боги! Она огромна! Я… Пекло! Впервые в жизни я боюсь подступиться к женщине!       - Так вот почему ты в Гавани! Изнываешь без женского внимания? - усмехнулась Мисария, самым нехитрым способом сложив два и два. - Я позабочусь об этом. Чего бы тебе хотелось, мой принц? Хотя нет! Я угадаю… Хочешь девственницу? С серебряными волосами? Хитрая сучка! Знает все слабости!

129 год от Завоевания

~

      - Какой у тебя бля*ский ротик… Да… Чуть глубже… Расслабь горлышко… Пекло… Из уголка рта текла густая вязкая слюна, норовя капнуть на подол скромненького платьишка, в котором Элия собиралась отправиться на коронацию принца Эйгона. Уилл, должно быть, заждался ее, а может плюнул и решился пойти один.       - Когда-нибудь я отымею тебя по полной… Буду драть всю ночь… Во все дыры по кругу… Бля*ь… - вцепившись сальными пальцами в растрепанные серебряные пряди, Ульф проталкивался все глубже, заставляя девчонку давиться и сжимать горлом тугой налитый член. Злобные покрасневшие глазки сверкали, иглами впиваясь в обрюзгшее лицо старого кретина. Ему нравилось. Нравилась злость этой дикарки, грязно отсасывающей ему далеко не в первый раз. На коленях, но не сломлена. С членом в горле, но не унижена. - Потрясающая бля*ь… Завидую тому, кто трахнет тебя первым… На лбу вздулась венка. Не столько от натуги и неприятной обязанности обслуживать тупоголового чмыря, сколько от ненависти. Все, о чем думала Элия, были челюсти, намертво смыкающиеся на члене. О! Она бы с радостью отгрызла вонючий отросток! Но жизнь - штука не простая. От Ульфа зависело все ее существование. Одна мысль о том, чтобы оказаться снова в канаве доводила до паники. После того, как сменился хозяин заведения, мадам потеряла слишком много власти, уступив ее трактирщику.. Теперь ни один вопрос дома сладости не решался без длительных препирательств с седовласым недоумком. За косой взгляд он мог лишить всех недельного содержания, называя это воспитательными мерами. Элию он опустил на колени, пообещав не выгонять ее и мадам Сильви на улицу. Девчонка не знала входит ли подобное в его компетенцию, но проверять или интересоваться у самой мадам не рискнула. Да, отвратительно! Но тот, кто ел дерьмо, может и потерпеть. Тугая струя ударила в заднюю стенку горла, но ублюдок продолжил хаотично двигаться, с хлюпаньем выдавливая из девичьего рта густую сперму.       - Умница… - шептал он, расслабляя наконец пальцы, едва не проредившие роскошное серебро. - Сглотни для меня. Элия сглотнула, не выпуская изо рта стремительно обмякающий член. Тупо уставившись перед собой, она привычно твердила про себя слова, что грозили стать мантрой. … Ты будешь жрать дерьмо… Будешь жрать дерьмо… От этого становилось немного легче.       - Открой ротик. - тяжело пыхтя, промурчал Ульф, и аккуратно сложил пальцем стекшую сперму на розовый язычок, ласково придавив. - Глотай, милая. Мммм…. Такая послушная. Можешь погулять сегодня подольше. Я разрешаю… Я вообще добрый, когда мои яйца пусты. А ты хорошо постаралась… Палец ублюдка любовно скользил по щеке, и девчонка прилагала все усилия, чтобы не отпрянуть.       - Я… могу идти? - пришлось откашляться, чтобы голос вернул былую мощь.       - Да, девочка. Ступай. - сально ухмыльнулся Ульф, подбирая опавший член в бриджи. Идти на коронацию перехотелось. Ничего не хотелось. Даже просто выйти из комнаты казалось непосильной задачей. Лежать бы так вечно, засунув голову под подушку, а лучше стать маленькой-маленькой и сбежать вслед за серым мышонком, неизменно ворующим крошки с тумбы подле кровати. Она прополаскала рот трижды. Два раза водой и один мятным настоем. А омерзительный привкус терпкого семени никуда не ушел. Боги! Какая дрянь! Дверь скрипнула.       - Все в порядке? - озабоченно осведомилась мадам, находя немного странным поведение воспитанницы. Немногословная от природы, Элия нынче бывало могла молчать весь день до самого заката. Поджимала губы, вздрагивала, много лежала в одиночестве. Не радовалась своему дружку. - Там Уилл внизу. Ждёт тебя… Говорит…       - Все хорошо, мадам Сильви. Просто немного болит голова. - буркнула, девчонка. - Сейчас спущусь. Так или иначе, а Уилла надо убрать. Мадам его недолюбливала да и Ульф тоже. Гляди, еще навредят как. С них станется.

~

      - Они радуются, а мне страшно… - кивнула Элия на шумную толпу, в которую влились и они с Мокрицей. У многих в руках были цветы, а на лицах улыбки. Цветы для старого короля, улыбки для нового. … Король умер. Да здравствует король… Король Визерис наконец-то отмучился. Да будет посмертие его сладким! Хороший король был. Войной ни на кого не ходил и другим не давал. Столько лет мира здешние места никогда не знали. Рыцари давно уж измельчали, превратились в турнирных. Копьем в колечко попасть могут, а в сердце человека? Едва ли! Для убийства дух особый нужно иметь. Сильный. Чтобы совесть потом не мучила да ночами кошмары не одолевали. Лошади не ведали тяжести брони и запаха доброй битвы. Долго! Слишком долго! А значит момент теперь рисковый. Смена власти - дело не простое. Люди возбужденно переговаривались, обсуждая какой выйдет король из принца Эйгона, и чаще сходились на том, что сам он - мальчик симпатичный, мягкий на вид, едва ли смыслит в делах государства, но у него есть прочная опора в виде королевы-матери и лорда-десницы. Они и направят, и помогут, и правителя из него выпестуют. Сир Отто столько лет у власти! Все только на нем и держится! Вообще, если по-честному, на дне никому нет дела до короля. Плевать всем чей зад греет Железный, или какой там, трон. Таргариены, Хайтауэры, Стронги… Все одинаковые! Все на одно лицо! Ну, разве что у первых зверушки страшные. На дне главное жратва. Кто вечно голодные утробы набьет, тот и хорошим во веки вечные будет. Просто на дне! Понятно!       - В таверне сегодня ночью болтали, что война будет. Мол, принцесса Рейнира так просто трон не отдаст. - звенел обеспокоенный голосок, пока пальчики цеплялись за крепкую руку пусть не молочного, но брата. - А у них драконы. Один мэтр… из каменнотесов… говорит, надо тоннели рыть. Ну, чтобы было, где от огня схорониться.       - Брось ты это! Принц Эйгон - мужчина. Когда он родился, старые клятвы стали недействительны сами собой. Кто пойдет умирать за бабу? Это ж позор! - хмыкнул Уилл, успокаивающе поглаживая ее ручку.       - Посторонись! - заорали сзади, и пришлось потесниться, забившись в щель меж домами, чтобы пропустить груженую до верху телегу. Элия нечаянно ткнулась в грудь друга, про себя отметив как приятно тот пахнет кожей от ремешков на камзоле и… собой. Да, этот запах, знакомый еще из детства, изменился, но остался вполне узнаваем. Надежно так. Хорошо. Правильно.       - Посторонись! - вопил возница, пока фиалковый взгляд скользил вверх по мускулистой шее, по тщательно выбитому подбородку с мужественной ямочкой посредине. Выше. Глаза в глаза. Слишком близко, чтобы не смутиться. Уилл и смутился. Покраснел, моргнул нервно и… Прижался губами к губам Элии. Неловко ужасно! Но тепло, мягко и совсем не противно. Одно долгое мгновение это было приятно, а потом Элия вспомнила… Старого ублюдка, его омерзительный отросток и тошнотворный вкус семени.       - Мы опоздаем… - испуганно шепнула девчонка, отпихивая друга, в глазах которого не было похоти, только восхищение, щенячья преданность и тень легкого разочарования. Потеряно вздохнув, Уилл с силой потер подбородок и, помедлив секунду, потопал следом за Элией, что грозила вот-вот раствориться в толпе.

~

… Не успели… Вход в Драконье логово перегородили золотые плащи, невозможно гордые выпавшей на их долю ответственности. Еще бы! Блюсти порядок на коронации нового правителя всех обозримых земель - это вам не шутки! Вон людей сколько разных! Поди разбери, что у них на уме. Может зло кто замышляет или дерзость какую? Вот будет принц Эйгон через коридор гвардейцев, в толпе проложенный, шествовать, а ублюдок какой возьми да в личико его таргариенское яйцом тухлым шмяк! Кто виноват будет? Золотые плащи, конечно! Им и головы с плеч поснимают за обиду такую. Площадь перед Логовом очистили, чтобы было куда народу выйти. Те любопытствующие, кому не повезло оказаться под сводами священного сооружения, щемились поодаль в узких улочках, примыкающих к площади. Почему Логово священно? Да в нем же боги огнедышащие живут! Дракон - чудо большое. Можно смело сказать: человек жизнь не зря жил, если хотя бы краем глаза диво редкое увидал. Леди Крысеныш и лорд Моркица за тем и пришлепали сюда, чтобы носы свои в Дом драконий засунуть. Интересно как там драконы живут. А новый король… Что король… Видали они его! И с переду, и с заду видали. Элия так и без портков видала! Прожигатель жизни, коих пруд пруди в городе вертится. В той же таверне ульфовой можно пару-тройку мужичков подыскать, что понимания как править больше имеют, чем пацан Таргариен. Только у тех драконов нет, а у принца Эйгона есть. Красивый. Будто лучик солнца на землю упал да драконом оборотился! Все так говорят. Вокруг толкались и ужасно шумели, воняли потом, свежим луком, псиной какой-то. Ох, уж этот простой народ! Всколыхнула смерть короля Визериса город, вытряхнула весь сброд на улицы. Кипит Гавань. Смердит поболе обычного. Элия выглядывала из-за спины плащеносного гвардейца, любопытно блестя умными глазками. Изнутри Логова долетал трубный голос Дубового кулака, сира Кристона Коля, объявляющего Эйгона Таргариена королем андаллов, ройнаров, первых людей и прочее, и прочее. Толпа одобрительно гудела. «Да здравствует король Эйгон!», «Да будет правление его долгим!». Поздравления смешивались в нестройный гул, эхом усиливающийся под высокими сводами.       - Как думаешь, он пролетит над городом? - переминаясь с ноги на ногу, спросила девушка. - Говорили, что полетит. И принц Эйгон, и принцесса Хелейна. Ты видел ее хоть раз на драконе? Мокрица молчал. Скромный и стеснительный он только и думал о неудавшемся поцелуе. Ничто так не уязвляет мужчину, как отказ девушки, которую считаешь своей. О, всемилостивые Семеро! Кому, как не ему, должна принадлежать эта красавица с серебряными косами и фиалковыми глазами? Девушка, сложенная из острых углов и прямых линий. Холодная, точно сталь. Горячая, как само пламя. Она же всегда была в его жизни! Рядом! Кроме нее, не было ни одного человека, готового позаботится об одиноком мальчишке. Да она в Яму из-за него полезла! А теперь просто оттолкнула, точно противен он ей… Обида смешивалась с давнишними мыслями о бордельной жизни подруги. Уилл хоть и безграмотный, а все же не до конца идиот. Чувствовал, что скрывает она что-то. Глаза прятать стала. От прикосновений вздрагивает. Спросишь - молчит да губу кусает, точно виноватая. Еще бы! Соблазна столько вокруг! А она хороша… Женский век не долог, и в доме сладости знают, как извлечь прибыль из временной красоты, что увянет слишком быстро. На дне не питают иллюзий. Из всех возможных вариантов жизнь всегда воплощает самый омерзительный. И мадам эта… Все в уши юнице льет, мол, единственный путь со дна подняться - продать себя подороже лорду какому или принцу, а может и самому королю. Элия хоть и молчит, а от друга старого ничего не укроется. Знает Уилл, что о большем она мечтает. Не раз подмечал взгляды завистливые, какие стрелами острыми в богатеньких врезались. И в Красном замке тоже видел… Какими глазами девчонка на детей королевских смотрит. Жадными. Будто крыска голодная. А крыски они всегда свое берут! Не стесняются.       - Элия… - буркнул он, мягкой силой разворачивая ее к себе. - Я… Мне не нравится, что ты живешь в борделе. Ты слишком… Все… - паренек всегда заметно заикался, если нервничал, и теперь глотал концы слов. - Через пару месяцев я буду зарабатывать достаточно, чтобы мы сняли угол. Остренькое личико застыло в гримасе полного непонимания. Глазки вытаращились. Бровки приподнялись. Элия озадаченно на него пялилась пару долгих ударов сердца, а потом покраснела и в комочек сжалась, как-то разом на глазах уменьшившись.       - Нас никто не пустит. - едва слышно шепнула она, пока Драконье логово гудело радостью. - Сам знаешь… И я лишусь работы. Сложно поверить, но повсюду в столице, даже в Блошином конце, пеклись о нравственности. Смешно, не правда ли? Бордели соседствовали с септами, бойцовые Ямы неизменно процветали, зарабатывая неплохие деньги на чужой крови, преступники правили бал, деля куш с теми, кто должен был их щемить, а народ, несмотря ни на что, чтил заповеди, не исполняющиеся даже самими септонами. Пустить под крышу невенчанных?! Позор!       - Тебе почти ничего не платят. - зачастил Уилл умоляющим голосом. - И ты сможешь помогать мне. Или подыскать что-то в более достойном месте. Мы поженимся…       - О, Боги! Ты не знаешь, о чем говоришь! Да, мне платят гроши, но все, что у меня есть, купила мадам Сильви. Одежду, обувь, этот гребень, всякие мелочи! Я ем сколько хочу и таскаю духи у девушек! Таких условий больше не будет нигде… И мадам… Как я оставлю ее теперь, когда Ульф только и делает, что ищет повод избавиться от нее?! Это предательство! - Элия говорила и уже практически видела себя зачуханную и голодную в том тупичке, какой служил им домом. Может, Уилл-Мокрица и отличный друг, может, у него правда красивые глаза и прикосновения его не вызывают нервной дрожи, но вытянуть более-менее сносную жизнь для них двоих он не в состоянии. О чем вообще речь, если живет он на птичьих правах в каморе Сыра в одном углу с терьером?!       - Зачем ей это, а? - непривычно зло рыкнул мальчишка, сквозь зубы. - Ты только задумайся! Зачем мадам тащить тебя все эти годы? Думаешь, мытые тарелки окупают твое содержание? «Да здравствует король! Слава Эйгону Второму!» восторженно скандировала толпа, но юная пара уже ничего и не замечала, полностью увлекшись первой за все время их знакомства размолвкой.       - Она… Она любит меня… - не особо уверенно сказала Элия, потупившись. - Она говорит, я заменила ей дочь…       - Ага! Как же! Твоя мадам хочет продать тебя подороже! Это ее работа! А ты… Ты даже не знаешь, как красива! Пекло, Элия! Ты лучше всех ее девок! Ты же как эти… - Уилл озлобленно махнул рукой в сторону Драконьего логова, . - Ты - валирийка! Я сам слышал, как она тебя так называла! Кровь отлила от лица девушки, подчеркнув смертельной бледностью необычные яркие глаза. Одно упоминание о ловко выведанном происхождении повергало Элию в ярость. Ее самое сокровенное желание - узнать, кто ее родители - сбылось. Пусть и только наполовину. Но от этого стало лишь горше. Ее отец, великолепный принц Таргариен, избавился от нее, как от мусора, позаботившись лишь о том, чтобы намалевать шесть букв на с*аном платке! Мадам Сильви утешала ее, как могла, говоря, что серебряное семя Порочного принца щедро расплескалось по всему Вестеросу, и от Дорна до Стены с легкостью можно отыскать целую россыпь платиновых головок - несчастных результатов случайных связей и мимолетных увлечений. Она даже сводила Элию на рынок, где в ювелирной лавке торговал парень лет двадцати пяти с копной белых волос, фиалковыми глазами и чертами лица, настолько острыми, что девушка, не приглядываясь, узнала свои собственные. Принц Деймон выбирал украшения в лавке и походя соблазнил дочь ювелира. Бастарду повезло, что у униженной семьи хватило стойкости вынести оскорбление и не избавиться от дитя. Очевидно, на долю Элии удачи выпало меньше. Только вот в девичьем сердце никогда не было мягкости, от рождения присущей всем женщинам. Благодарить, как советовала мадам Сильви, нерадивого отца просто за то, что даровал ей жизнь, в погоне за собственным удовольствием, было выше скромных крысиных сил. Да, она была на редкость злопамятна. Воспоминания о собственном пустом животе, де*ьмовой жизни в приюте, о Кривой Лу с ее ночным горшком, о ночах, проведенных в обнимку с Уиллом на улице ярко контрастировали с жизнью королевских выб*ядков. Принц Эйгон от обилия золота и вседозволенности по горло увяз в пороках так крепко, что и не выковырнешь. Принц Эймонд, несмотря ни на что, вырос надменным, самовлюбленным ублюдком с сапфиром в глазу, за который смело можно купить с потрохами половину Королевской гавани вместе с жителями да еще и на их содержание осталось бы. Принцесса Хелейна… Зависть к ней была самой злой, ведь она, как и Крысеныш, была девчонкой. Посмотрела бы Элия, как та миловалась бы с жуками в дыре наподобие приюта святой Бенжикотты! Болтала бы всякую ерунду, вытаращив глаза, если бы кишки подводило от голода, а голова пухла от страха за свою жизнь и жизнь доходящего друга! А бастарды принцессы Рейниры? О! Теперь-то Крысеныш взглянул на темноголовых стронжат иначе! Сытые, холеные, обласканные мамочкой розовощекие мальчики с драконами и отличным будущим! Один из них лишил сына короля глаза. Любого четвертовали ли бы за подобное! Четвертовали, сшили суровой нитью, чтобы четвертовать еще раз! А мальчишка даже не извинился! Ну, по крайней мере, так говорили. И все потому что мама их любит! Мама! Не отец, которому плевать где и сколько народилось детей от его развлечений! Последнее время Крысеныш даже в замок ходить перестал, лишив себя некогда любимого зрелища. Так больно было видеть жизнь, которой ее лишил белоголовый распутник! Бледная злая девушка стояла, сжав до бела кулаки. Все обиды, начиная с голубого платка и заканчивая домогательствами Ульфа, ударили в голову, и сама не зная от чего она заорала:       - Перестань так меня называть! Это не мое имя! Это для них я - Элия! Для них! А для тебя - Крысеныш! Крыса! Кто угодно, но не Элия! Слышишь?! Некрасивая помойная крыса! Понял? Понял, кто я? Нет во мне их крови! А волосы… Хочешь, все срежу?! Не ну… За спиной Элии раздался оглушающий грохот. Земля задрожала под ногами, будто из-под нее лезло на встречу Солнцу огромное чудовище. Мокрица инстинктивно рванул строптивую девчонку на себя, в попытке прикрыть от неведомой опасности.       - Уилл… Что это? - мигом остыв, пропищала та, прочно прижатая к груди друга.       - Дракон… Это дракон. - соображал парень быстро, и одного взгляда на мелькнувший в облаке пыли красный шипастый хвост хватило, чтобы все понять. Один из ящеров вырвался на свободу и сейчас рванет на них, ведь их улочка была ровно против входа в Логово, где прямо сейчас под телом чудовища гибли люди. Судорога пронеслась по толпе, и вопреки здравому смыслу люди ломанули вперед, пытаясь через площадь сбежать в другие проулки. Людской поток захватил и юную пару, нещадно трепыхая на крутых виражах.       - Уилл! Уилл! Держи меня! - вопила Элия, чувствуя, как толпа силой оттаскивает их друг от друга.       - Пошел прочь, ублюдок! - крепкий кулак Мокрицы впечатался в рыло мужика, невольно встрявшего между ними. - Не падай! Затопчут! Мгновение, и толпа рванула назад, испуганная до полусмерти громадной красной тушей, вырвавшейся через распахнутые бронзовые врата. Волна серного смрада накрыла площадь. Дракон мел крыльями едва не по головам, пытаясь набрать высоту. Люди с визгом падали на колени, сжимаясь от ужаса. Никто из них ни разу не видел дракона настолько близко. Упал и Мокрица, а когда поднял голову… Элия стояла прямая и ровная среди сотен павших ниц.       - Там женщина… В седле. Там была женщина. - задумчиво обронила она, не отрывая взгляд от удаляющегося чудовища.

~

Тонкие девичьи пальчики с увлечением макали кусочек хлеба в ароматную мясную подливку, подбирая с тарелки остатки. Нельзя ничего оставлять! Расточительство это. Не можешь сожрать - не бери. Боги все видят и мигом разгрузочые дни устроят. Да такие, что волком взвоешь. Ох, и отлично помнила девчонка, как поют пустые голодные кишки, переваривая сами себя! И теперь всегда старалась съесть немножко больше, чем нужно было. Ела, ела и не толстела. Да поработай с ее! Сам узнаешь! Жир никакой на костях не держится. Ну, если самую малость только. Сейчас, правда, легче стало. Помощница у нее появилась. Дианой звать. Пухлая, вечно испуганная. Тоже одно глаза прячет. Элия-то по делу прячет, а та… Боится. Мужчин боится. Кого еще? Снасильничали ее. Да не абы кто, а сам молодой король Эйгон, второй сего имени, защитник государства. Многие бы возгордились монаршим вниманием, а Диана точно мышь перепуганная. Чуть что, руки дрожат и слезы текут. Вот и теперь ест, а сама вся точно каменная. Иной раз кажется, что закричит или разрыдается, или в обморок упадет. Они теперь на двоих одну комнату делят. Элия ей про свою жизнь иногда рассказывает. Не все, конечно. Нутро крысиное не дает душу до конца излить. Кто наперед знает? Откроешься, а тебя же потом за твои откровения мордой в дерьмо! Нет, лучше молчать. Про что говорить-то? Про Ульфа с его домогательствами? Запугаешь только девчонку. Это Крыса все стерпеть может, а леди Диана, гляди, сбежит. Только бежать ей некуда. Никого у бедняжки нет. И денег нет. Ей Королева кошель пожаловала. Извинилась, так сказать, за внимание сыночка. А Диана деньги те в септу снесла. Говорит, мол, не шлюха она, чтобы ей за такое платили. Вот и прибилась к таверне голая-босая. В замке хорошо ей было. За детками ходила. Попки розовые подмывала, нянчила. Все добры к ней были и особенно принцесса Хелейна. Ну, юродивые они всегда добрые! И вдруг хрясь! Вина принцу захотелось, а он и без того уж невменяем был. Прижался весь горячий, толкнул животом на постель, юбки задрал и все. Прощай девичья честь! Смакуя последний кусочек, Элия размышляла о потере юной пухляшки Дианы. Казалось бы, что есть невинность? Сущая малость! А без нее замуж никто не возьмет! Ну, если и возьмет, по гроб жизни попрекать будет. Носом в дерьмо макать! Мужики чем ближе ко дну, тем больше о чести пекутся. Не о чем больше! Ни золота, ни титулов - голые, что крысы церковные. Похвалиться больше и нечем, кроме как жизнью праведной. Самим-то не зазорно по борделям хрен чесать, а женщина чиста должна быть. Вот и не видать Диане теперь семьи и детишек. Всю жизнь одной маяться по углам да шлепки по попке мягкой сносить. Можно еще в бордель податься, но какая из нее шлюха, если она при виде голого мужика в обморок падает? Только вот душонка крысиная чует правду-то. Ничего не скрыть от Элии. Ничто не поможет - ни глазки невинные, ни щечки пухлые. Ненависть у Дианы под кожей живет, злостью сердце сжигая. Уж что, что, а такое крысы чуют издалека! Ненавидит девка обидчика своего лютой ненавистью. Может, была б посмелее, не проснулся бы он той ночью. А теперь поздно о мести помышлять. На дне теперь, дорогуша!       - Доедай все. Нельзя оставлять. - буркнула Элия, заметив, что помощница ее отодвинула тарелку с остатками ужина. Иногда, лежа ночью без сна, Крысеныш думал каково это - оказаться на месте белобрысой дурочки. Стерпела бы она подобное? Злое животное нутро говорило нет. Вцепилась бы в горло обидчику да трахею выгрызла. А потом вспоминался член Ульфа, проскальзывающий меж губ с мерзким хлюпаньем, и рот заполнялся горечью, а душа ненавистью. Да, она согласилась сама. Сама опустилась на колени, сама открыла рот. Можно было уйти, бросить сытую жизнь и нагретое за долгое время место. Только страшно это! Ужас как страшно! И опять же, как уйти в самый непростой для мадам Сильви момент, бросить ее одну. Девочки и без того одна за одной исчезают. Условия им не нравятся, какие ублюдок старый создал. Средств мало. Захочет дурень от нее избавиться, так и слово никто не замолвит. Кому старая шлюха нужна? Нет, невозможно теперь уйти! И зубы на члене не стиснешь! Подохнет этот, кто на его место придет? Может, еще хуже станет! Потерпеть надо… Немного. Может удача сама в дверь и постучится… А дерьмом накормить старого выродка Элия еще успеет. Свежим и ароматным. Ложечкой подгребать будет!

~

Удача - ветреная дама. Ускользает от тех, кто ее ищет, и сама стучит в двери тем, кто не ждёт. Удача постучалась в двери дома сладости мадам Сильви, поддев кольцо крепкими пальцами Эймонда Таргариена. Ни на что особо не рассчитывая, женщина закинула удочку, намекнув принцу, что здесь ему будут рады, сдобрив слова толикой восхищения. В медовом взгляде не было и доли лжи. Второй сын королевства и правда сильно возмужал за минувшие годы, раздался в плечах, потерял детскую припухлость в лице и стал походить на отлично заточенный меч лучшей стали. Он смущенно потупился, брезгливо хмыкнув… А потом пришел сам. Принц еще толком не ступил в обитель сладости и порока, а проблемы мадам стали рассасываться сами собой. Заведение мигом очистилось от назойливых посетителей с золотом за плечами, норовящих получить побольше, а заплатить поменьше. Конечно, сделал он это для собственного удобства, но иной раз мужчине удобно то, что удобно женщине, греющей его постель. Главное - суметь подобрать слова так, чтобы серебряная голова сочла ее желания своими. Золото, что принц оставлял, перекрывало привычный суточный заработок всего заведения. А к мадам вернулся авторитет в глазах нового хозяина борделя. Она вновь стала нужной и ценной, ведь через Эймонда Таргариена при необходимости можно было добраться и до ушей самого молодого короля. Первый раз принц пришел через несколько дней после возвращения из Штормового предела. Настороженный и немногословный он словно искал подвох, присматриваясь к мадам. Она предлагала ему разных дев - от юных и тонких, свежих, точно утренняя роса, до опытных и развязных. Он выбрал ее, чтобы неловко сделав то, зачем сюда приходят мужчины, сбежать. Мадам Сильви видела многое и без труда смогла понять, что не смогла угодить принцу. Даже в мгновение наивысшей слабости принц Эймонд был сосредоточен, закрыт, будто покрыт доспехом. Холодный ожидающий взгляд искал в ней что-то остро необходимое. Не нашел. По наитию мадам на прощание чмокнула его в лоб, притянув ниже простым материнским жестом, и с удовольствием отметила, как надменная гримаса сходит с острого лика, обнажая смущенное нутро совсем еще молодого мальчишки. Должно быть, его мало ласкали, если такое простое проявление нежности смогло вскрыть ледяную броню, какую принц привык демонстрировать миру. Он пришел вновь, едва солнце скрылось за линией горизонта. Кружка некрепкого макового напитка цвета густого молочного тумана и ласка немного другого рода, лишь немного оттененная показной сексуальностью, наконец управились со стальным нравом всадника могучей Вхагар. Пригревшись под теплым боком мадам, принц Эймонд откровенно наслаждался легкими поглаживаниями, в коих не было желания пробудить мужское начало, только непривычная нежность жгучими ручейками разогревающая мраморно белую кожу. Теплые мягкие пальчики неспешно проходились по острым коленям, стальным мышцам, внимательно прорисовывали грубые черты лица, разбирали серебряные пряди, выпуская их на свободу. Мадам Сильви нежно смотрела на него, пока с губ текли медовые речи, до краев полные восхищением. Настоящим? Фальшивым? Выбирать принцу Таргариену было не из чего. Мутный стеклянный взгляд сам находил ее лицо, чтобы, не отрываясь, впитывать целебную ласку, лучше всего прочего подтверждающую, что никакое он не чудовище. Даже если так говорит его собственная мать…

~

Трудно переоценить столь щедрый подарок судьбы, и мадам Сильви желала выжать из него все, что можно. Пекло! Одни только слухи о том, что в доме сладости бывает Таргариен, разом увеличили привлекательность заведения. И все из-за нее! Юный принц согреелся в знакомых руках, что когда-то приласкали его, вселив в тело и душу столь необходимую неопытному мальчику уверенность в собственных силах, направили. С превеликим вниманием и осторожностью женщина считывала малейшие сигналы поджарого по-мальчишески угловатого тела. Порой легкий вздох может сказать больше самый громких слов. Недоверчивый и напряженный в самом начале принц слишком быстро привык к ней, точно прирученный дикий зверь. Часами он мог лежать у ее груди, бездумно играя с сосками в легком маковом дурмане, в котором в сущности не было ничего зазорного. Мак пили иной раз и девушки, чтобы настроиться на нужный лад. Остекленевший фиалковый взгляд не мог оторваться от переплетающихся пальцев. Ее. Небольших, мягких, всегда невыносимо горячих. И его. Длинных, прохладных, грубоватых. Заприметив его внимание, мадам превратила это в игру, сжимая, скользя, касаясь, выуживала из тонких капризных губ вздохи удовлетворения. Восприимчивость Эймонда к тактильному контакту выдала простую, но невыносимо болезненную правду. Его никто не ласкал. Простые милые нежности, столь естественные для матери и дитя, сотканные из объятий, поцелуев, поглаживаний, обошли принца стороной, а жены или любовницы у него еще не было. Наверное, от этого ему так нравилось просто лежать, прижавшись к ее мягкому обнаженному телу. Давно уж не идеальному, но все еще привлекательному. Телу, что требовало внимательного ухода. Перед приходом принца мадам посвящала себе пару часов, в течение которых ни одна живая душа не смела тревожить ее. Горячая ароматная ванна и бледные ручки любимой воспитанницы творили чудеса, возвращая коже приятный розовый цвет и мягкость. Элия старательно втирала в кисти мадам легкое розовое масло с нежным едва уловимым ароматом, делая их нежными-нежными. Шустрые пальчики приводили в порядок волосы, укладывая крупными нарочито небрежными завитками, неизменно собирая часть в изысканную прическу. Иногда место в ней занимали тонкие золотые цепочки или цветы. Но, в целом, необходимости в украшениях не было. Принц приказывал убирать их, очевидно, полагая, излишне вульгарными, как и лёгкие прозрачные одеяния. Поэтому для свиданий мадам выбирала халаты, приятных неброских оттенков.       - Он вам приятен? - однажды поинтересовалась девчонка, помогая мадам Сильви обтереться после ванны. Взгляд мадам дал понять неуместность вопроса. Доставлять удовольствие - это работа. Женщине негоже думать о собственных предпочтениях.       - Принц молод… Хорош собой, несмотря на… - легкий небрежный жест повторил приобретенное Эймондом Таргариеном уродство. - Но порой он пугает меня. Элия удивленно подняла светлые брови. Наблюдая исподволь за семейством короля и бесчисленным множеством придворных лордов и леди, она присмотрелась к обоим принцам настолько, что не находила старшего отвратительным, как о том болтала Диана, а среднего не то что пугающим, но даже просто особенным.       - Принц Эймонд - импульсивный мальчик с дурным нравом и длинной памятью… - задумчиво бормотала мадам, позволяя Элии собирать с тела влагу мягким пушистым полотенцем. - В его руках самое мощное в мире оружие, с которым он не совладал, потеряв контроль над собственным гневом… Теперь он раскаивается… Что будет, если он испугается или разозлится по-настоящему?.. Элия не знала, что происходит, когда принцы гневаются, но осудить Эймонда Таргариена за смерть племянника не могла. Злобная крысиная душонка была довольна, когда дома сладости достигли новости о неблагоразумном поступке принца, столкнувшего в Пекло государство, балансирующее на грани войны. Пацан получил, что заслуживал. Она и сама поступила бы точно также. Да что уж там! Кривая Лу сдохла, пуская кровавую пену у сточной канавы, за меньшее. Леди Крысеныш ни разу не пожалела о загубленной жизни и уж точно не собиралась жалеть в будущем. А принц Эймонд жалел. Ныл, как баба, прильнув к коленям мадам Сильви. Ясно, что нытье его было не о внезапно упокоившемся племяннике, а о собственном подорванном авторитете. В Гавани его прозвали Убийцей родичей, а в замке Королева закатила грандиозную истерику, именуя его кровожадным монстром и чудовищем. Кричала, что он не может быть ее сыном, и еще много всяких неприятных вещей, кои Крысенышу за чашкой молока с охотой пересказал Уилл. Элия видела, как дрожат точеные ноздри принца, стоит ему вспомнить о своем проступке и материнском гневе. … Слабак… Слабый мальчик с большим драконом и огромными амбициями, всю жизнь кушающий дерьмо мелкой ложечкой, наконец расправил плечи, чтобы тут же согнуться, не выдержав осуждения. Может, конечно, его развезло от мака похныкать на груди мадам Сильви, но, так или иначе, Элии не понравилось то, что она увидела краем глаза. Дракон не плачет. Дракон берет свое и уничтожает обидчиков. Как и крыса…

~

      - Милорд… - потупилась Элия, заприметив строгий силуэт одноглазого принца за дверью дома сладости. - Мы уже перестали вас ждать… Прошу! Эймонд Таргариен хмыкнул, презрительно поджав циничные губы. Крысеныш привык. Серебряный принц слишком горд своей кровью и положением, чтобы любезничать с ничтожеством вроде нее. Мелко семеня ножками, девушка едва поспевала за широкими шагами ночного гостя. Конечно, он знал дорогу и без нее, но дом сладости - приличное заведение, где не бросают драгоценных клиентов на произвол судьбы. Да мадам ей голову открутит, если узнает, что принц недоволен! В общем зале кишмя кишели люди. Час был поздний, и разогретые вином и похотью мужчины, ничуть не стесняясь сторонних взглядов, брали что и как хотели, ставя девушек в интересные позы у всех на виду. Легкой обволакивающей музыке было не под силу скрыть пошлые шлепки соединяющийся тел, наигранные и весьма реальные стоны, довольное рычание и мат - неотъемлемый атрибут жизни на дне. Принц замедлил шаг, достигнув кромки толпы. Мгновение, и люди стали расходиться сами собой, освобождая дорогу запоздалому гостю. Крысеныш не переставал удивляться волшебному свойству принца Эймонда: стоило тому появиться в зале, как все внимание разом притягивалось к нему, а сам он будто бы заполнял собой пространство, окутывая присутствующих темной аурой неведомого напряжения. Немногословный, тихий, неспешный принц подавлял людей одним взглядом, заставляя тех сжиматься в иррациональной попытке спрятаться. Сама Элия осталась безучастна к чарам одноглазого принца. Это они все робеют от того, что не знают какой он на самом деле. Хоть Крысеныш и не был особым знатоком людских душ, а все же нос держал по ветру и чуял, что образ этот его напускной. Броня. Ну, да броня на нем! Чтобы слабость свою прикрыть…       - Располагайтесь, милорд. Я позову мадам Сильви. - шепнула девчонка, отодвигая перед принцем Эймондом занавесь в уютную жарко натопленную ложу. Холодные аместистовые взгляды пересеклись, и Крысеныш первый отвел глаза. Не по статусу серой спинке в лицо принца крови смотреть. Место свое знать надо. Юноша шагнул внутрь и, не беспокоясь о ней и секунды, принялся расстегивать камзол. Неспешные выверенные движения длинных пальцев завораживали. Пряжка за пряжкой. Поддеть, вытащить. Поддеть, вытащить. Медленно. Методично. Движение, и кожаная броня небрежно перетекла на стол. Дальше тонкая льняная рубаха. Под ней худощавое тело, сложенное из острых углов, перевитых канатами мышц. Ни унции жира. Затем сапоги. Пальцы по глянцевой коже. Медленно… Шнурок шершавый неприятно трет кожу. На поясе такой же, но здесь только дернуть и завязка ослабнет. Небрежно сдергивает повязку. Освобождает волосы. Элии кажется, что принц вынул бы и протез, но без помощи вставить камень обратно наверняка болезненно. Крысеныш моргнул. Гордый циничный принц Таргариен, носящий тьму под кожей, исчез. Броня сошла с тела, снятая аккуратной рукой хозяина. Совсем юный мальчик с точеным профилем истинного валирийца устало опустился на ковер подле ложа, небрежно привалившись к тому спиной. Перемена была столь разительна, что смутила девушку больше, чем все непотребства дома радости вместе взятые. Интимность увиденного потрясла до глубины души. Элия видела раньше, как ледяная корка сходит с принца Эймонда под легкими чарами макового молока. Одурманенный человек уже не выглядит собой, даже когда выдает сокровенные тайны. Теперь же он точно наживую отрывал прикипевший к коже металл, чтобы несколько часов побыть настоящим. Броня у все разная. Кто-то прячет раны за показным весельем, и немногим дано понять, что за широкой улыбкой прячется неприглядная унылая правда, сочащаяся по ночам слезами. Многие выбирают жидкую броню. В рубиновом яде легко утопить любую боль, вернув на мгновение беззаботную радость жизни. Броня принца Эймонда делала его пугающим и опасным в глазах смотрящих. А без нее…       - Мадам, принц ожидает вас. - пискнул Крысеныш, сунув острый носик в покои леди Сильви.

~

Легкая полупрозрачная шторка едва заметно колыхалась, выпуская перегретый множеством свечей воздух и немного нежного золотистого цвета. Красивая дорогая ткань, восхитительная на ощупь. Мадам Сильви нравится роскошь. Внутри было уютно, как в материнской утробе. Тепло. Приятно пахло изысканными благовониями и воском. Округлое ложе так и манило расслабиться, получить немного удовольствия. Мадам говорит, здесь каждый берет, что желает. Не всегда тело. Иногда мужчине нужно другое. Немного женской нежности, ласки, заботы. Того, что дает жена… Или мать. Элия замерла у входа в смятении. Лицезреть принца в момент слабости было стыдно и до омерзения неприятно. Возможно, от того насколько уязвимым Эймонд Таргариен выглядел без брони. Тонкий, как девица, и стальной, как кинжал лучшей стали, он казался младше своих лет. Ребенком, ищущим материнскую грудь. Грудь мадам Сильви. Грудь той, что принадлежит ей. Элии! Пока мадам касались другие мужчины, Крысеныш был спокоен. Все, что та даст им, физическое освобождение и быструю разрядку. Или медленную. Не суть важно. Эймонд брал больше. Эймонд брал то, что с самого первого дня влекло и Крысеныша. Мадам гладила его волосы, пропуская роскошные серебряные пряди меж пальцев, а сердце Элии кололо от ревности. Эти теплые ручки принадлежат ей! Ей! И только ей! Только ее она может так ласково гладить, шептать нежные слова. Только ее может целовать на прощание в лоб. Ужасно глупо! Мадам - не мать ей! И уж тем более не мать ему. Это ее работа - доставлять удовольствие. И все же… Все же… Сегодня принц пришел позже обычного, и заранее подготовленное маковое молоко успело остыть. Холодным это пойло было абсолютно невыносимым, и Элия поспешила сварить новое. Иначе всадник великой Вхагар не сможет расслабиться! Мадам будет недовольна! Пальчики потянулись откинуть полупрозрачную занавесь и замерли, едва коснувшись ткани. Золотистая органза сотворила чудо, украв у пошлой картины четкость, сделав легкой и эфемерной. Мадам Сильви казалась моложе своих лет, удивительно мягкая и красивая. Кожа принца Эймонда отливала теплым сиянием, и сложно было не согласиться, что он вырос мужчиной уникальной изысканной красоты.       - Мой мальчик так возмужал… - восхищенно шептала мадам, ласково проходясь по острому лицу принца кончиками пальцев. Она никогда не чуралась его уродства, будто вовсе и не замечала его. Настоящее уродство всегда внутри, а он слишком молод, чтобы извратиться душой. Эймонд Таргариен покорно подставлялся ласке, устроившись на ковре подле ложа. Должно быть, ему нравилось смотреть на мадам Сильви снизу вверх. Женский палец невольно оттянул нижнюю губу принца, и тот, прижмурившись, ласковым котом потерся о ее ладонь, прижал к губам. Раз. Другой. Поцелуи перетекли на запястье, набирая неведомую силу. Загадочно улыбнувшись, женщина расслабила завязки на халате, чтобы освободить тяжелую красивую грудь. Мягкая и полная она давно не походила на девичью, чем, должно быть, и сводила принца с ума. Язык нервно прошелся по тонким губам Эймонда Таргариена, и он замер, не в силах оторвать теплую женскую руку от собственного лица.       - Ты знаешь… Я думал об этом, кружа в небе… - едва слышно проговорил он томным бархатным голосом. Безбожно длинные пальцы сжали тугой розоватый сосок, любовно играя им.       - Там возьмите желаемое, мой принц… - мадам слегка подтолкнула его, ручкой незаметно скользнувшей ближе к затылку. - Не стоит робеть. Молодым мужчинам нужно больше… Ооо… - почти не наигранно протянула она, когда горячий язык скользнул по коричневой бусине. - Это очень приятно, милый. Я наблюдала за тобой днем… Когда ты в небе, я чувствую себя в безопасности. Никто не защитит нас лучше тебя… Женские руки ласково разбирали платиновые пряди, впитывающие золотой свет. Небрежно раскиданные по плечам они притягивали взгляд волшебной неземной красотой. Мужской рот жадно втягивал, посасывал напряженные тугие соски, лаская их языком, и мадам немного прогнулась навстречу его силе. Лицо ее было блаженно расслабленно. Она легко жмурилась и непрестанно шептала приятности юному любовнику. Элия не моргала, завороженная порочной красотой происходящего. Почти как в тот раз, когда здесь веселился Эйгон. Только теперь все ощущалось острее. Боги! Да она знала, что нехорошо следить за утехами принца, что нужно уйти, но сил не было даже отвернуться. Пальчики мадам в волосах… Платина на торсе, перевитом сталью мышц, кои не смогли скрыть острые позвонки и ребра юноши. Так странно и притягательно. Женщина развела ноги, позволив принцу плотнее прижаться к теплому податливому телу. Должно быть, это пришлось ему по вкусу. Крепкая рука нервно и будто бы стыдливо огладила пухлое бедро мадам, сжала до белых пятен.       - Могу я…? - неуверенно спросил он, упершись лбом в женскую ключицу.       - Вам позволено всё, мой принц… Здесь. В этом городе. Во всем мире. - чуткие пальчики ухватились за лезвие острого подбородка, подняв лицо юноши вверх. Губы робко встретились, и мадам сама направила восставшую плоть в свое гостеприимное лоно, уверенным жестом. - Множество женщин мечтает о том, что получаю я… Едва приметные вначале толчки стремительно набирали силу и амплитуду, вырывая из груди принца непривычные низкие всхлипы. Зная, что ему нужно, мадам откинулась немного назад, опершись на руку. И тонкие губы мигом вцепились в сосок, терзая и мучая требовательно и сильно. Эймонд подхватил ножку мадам под колено, чтобы лучше раскрыть ее.       - Знаешь… Ты все еще хороша… - шепнул он, ощущая, как неумолимо приближается к пику. - Очень хороша…       - Тогда поцелуй свою Сильви. - почти приказала мадам. Его накрыло. То ли от приятной влажности ее лона и мягкого округлого тела, то ли от требовательных интонаций, пронизанных похотью. Мнимой или реальной - какая разница! Издав низкий гортанный стон, юноша вторгся в женский рот, хозяйничая с той же страстью, с какой входил в ее тело ниже. Элия через силу сглотнула обильную слюну, невесть когда заполнившую рот. В висках стучало. Над верхней губой выступила испарина. Тело ощущалось горячим и ужасно чувствительным. Ужасно! Боги! Зачем она на это смотрит?! Это отвратительно… И красиво. Окончив, принц Эймонд, тяжело дыша, прижался к груди мадам, наслаждаясь приятной пустотой, заполнившей тело. Обняв влажное от испарины тело, женщина слегка покачивала его едва заметными трансовыми движениями, убаюкивая, как огромного нескладного младенца. Маковое молоко остыло. Опять… Плевать! Похоже, сегодня принц справился без него, а теперь и вовсе уйдет. Всегда уходит после близости. Мадам говорит, боится привязаться. Постель излишне сближает, а сильным мира сего это ни к чему. Но, как на взгляд Элии, Эймонд Таргариен давно уже прикипел к мадам с ее лестью, похвалами, с ее мягкими ручками и вкусной грудью. Хотя… Кто знает…