Грязь

109 год от Завоевания

~

      Серая спинка. Черные глазки.              Крыса не спеша лакомилась кровью, лакая холодный металл розовым язычком. Сладковатая вязкость приятно обволакивала ротик и острые зубки, обещая счастливую долгую сытость. Изысканное угощение для избранных гостей. Впрочем, других уже не было.              Высокородных лордов, благородных леди, сияющих рыцарей, юных сквайров и прочую достопочтенную публику оставили не удел, выставив за порог тронного зала, где ледяная махина Железного трона щерилась остриями заточенных клинков на юную пару, застывшую в горе и растерянности у его подножия.              - Я - его, и он - мой… - едва слышно шептала принцесса Рейнира, шмыгая покрасневшим от слез носиком. Серебряные волоски выбились из мудреной прически, обрамив личико легким прозрачным облаком.       - Я - ее, и она - моя… - вторил ей сир Лейнор, утирая кровь упорно сочащуюся из разбитого носа. Свадьба наследницы! Отличное зрелище под отличное угощение! Говорят, крыса на свадьбе - дурной знак. Мол, не будет молодым счастья, спокойствия. Промаются друг подле друга до самой смерти. … Говорят… Люди много чего говорят! Болтают, болтают, а толку и с крошку не наберется. Не всегда, конечно! Король на днях приказал утроить количество крысоловов. Серые спинки, говорит, грязь разносят, заразу всякую. Перебить всех до последней хочет. Смелый! На Ступенях воевать не пожелал - осторожничал, а как малышам вредить - милости просим. Ладно! Угостились вдоволь, пора и честь знать. Цок-цок-цок застучали меленько коготки. Цок-цок. Это для людей преград полно! Стены высоки слишком, ворота тяжелы, замки сложны. А для серых малюток все двери открыты. Шнырь в щелочку, какую и зорким глазом не всякий приметит, и уже там, где стража остатки любопытствующих разгоняет. Грызуну нет до них дела. У нее малыши в логове дремлют. Голодные давно уж! Цок-цок-цок дальше. На двор замковый. Пробежать тихонько по самому краешку, и не приметит никто. А если и приметит, что с того? Не одна она тут! Сотни! Полчище целое! Имя им - легион.

~

      - Фррр!!! - лошадь испуганно шарахнулась в сторону, едва не опрокинув Деймона на лопатки.              - Осторожнее, мой принц! - шагнул к нему молодой лорд Морис Стоун. Крепкая рука ловко поймала под уздцы взбрыкнувшего жеребца, заставив покориться грубой силе, смешанной с болью. - Здесь полно этих тварей. Мой конь тоже боится их. Деймон механически проследил за взглядом лорда. Вдалеке жирная сытая крыса исчезла в расщелине меж камнями, сверкнув на прощание алым отсветом в ненавистных буркалах. Да уж! Убиться, упав с собственного жеребца, стало бы отличным завершением вечера! Весьма символично! Беспомощно распластавшаяся на холодной земле ее величество Бронзовая Сука тут же всплыла в памяти вместе с горечью заполнившей рот. Никак не ожидал дерзкий принц, что у брата хватит смелости на такое отчаянное решение - обвенчать дочь сразу в день помолвки. Недооценил! Что ж… Похоже, это у них семейное! Визерис в упор не видит истинных мотивов младшего брата, желающего признания и одобрения. Деймон предпочитает считать того слабаком, глупой шуткой судьбы оказавшемся на троне.       - Так рад видеть вас! - не замечая нервного состояния принца, продолжал юный лорд. - Мы с супругой в полном восхищении от вашей смелости! Взять Ступени! Без вас Веларионы остались бы кормить крабов… Ах, да! Конечно, здесь не обошлось без лорда Корлиса и принцессы Рейнис. Сын навлек позор на их дом, пуская кровавые сопли над трупом незадачливого любовника. Все, что ранее было лишь слухами, подтвердилось. Мужеложество - большой грех! А выставленное напоказ и вовсе преступление! А значит и та сторона поспешила очистить фамильное имя скороспелой свадьбой.       - Вы льстите мне, милорд. - хмыкнул Деймон, силой выхватывая из рук Стоуна поводья. Дать бы ему по роже, чтобы не лез в неподходящий момент! Бить до полного помешательства, как недоумок Коль. Сильный как демон! Пробил башку Рыцарю Поцелуев! До самых мозгов! Беснующаяся толпа вмиг разлучила принца с Рейнирой и ее дерзким ротиком, столько откровенно выдававшем его сокровенные желания. Седьмое Пекло! Он бы забрал ее, присвоил себе! Нагло и напоказ! Этой самой ночью! Отвез на Драконий камень или на край света. Куда угодно! Он хочет этого. Этого хочет она. Кто такой Визерис, чтобы препятствовать союзу, верному и справедливому по закону их собственной крови?! Крови дракона! Густой и вязкой. Хаотичной и горячей. Сводящей с ума обещанием счастья в объятиях равного. Теперь… Ничего не вернуть. Поздно! Мечта упорхнула из рук легкой пташкой, когда он готов был превратить ее в реальность, оставив лишь злость и досаду. Оттолкнувшись от земли, Деймон лихо взлетел в седло.       - Мы были бы польщены, если бы сам Король Узкого моря посетил нас. - никак не мог угомониться лорд Морис, восторженно пялясь на гарцующего Таргариена. - Завтра вечером? Мы с Лиз будет ждать вас! Куда прислать приглашение?..       - К леди Мисарии. Знаете такую? - чтобы тот отвязался, буркнул Деймон, разворачиваясь горячащегося жеребца.       - Конечно! Конечно! Приходите! У меня отличное… - конь сорвался с места, чтобы в мгновение ока растаять в угольной тьме. - … вино…

***

      - Ты совсем раскис. - мягко заметила Миссария, аккуратно уложив длинные пальцы на широкие мускулистые плечи. - В тебе кровь дракона. Не забывай это. Лучшее вино Арбора, алое и густое, как эта самая драконья кровь, упорно застревало в горле, но Деймон Таргариен не привык сдаваться. Он хочет… Нет! Ему необходимо сегодня быть пьяным! Иначе он сотворит глупость. Сделает так, как сказала ему Рейнира: схватится за меч и прорубит дорогу к своей принцессе.       - Да, у принцессы теперь есть супруг, но… - бывшая шлюха ласково сжала напряженные мышцы, призывая принца расслабиться. - Но есть сотни других способов достигнуть цели. Деймон мог пойти куда угодно. Любые двери Королевской Гавани с радостью распахнулись бы перед дорогим гостем. Лорды, леди, пройдохи с Блошиного конца, золотые плащи, изысканные шлюхи обоих полов - все были бы счастливы утолить драконью печаль. Но… Он пошел к той, что уже не раз видела его слабость.       - Я хотел получить Рейниру, как высшее проявление его доверия! Он сказал, что за Ступени я могу просить что угодно! Оказалось, не все… - рыкнул Деймон, не отстраняясь однако от приятных прикосновений. Иногда даже дракону нужна ласка! - Визерис всегда был слишком… Мнительным. Этому болвану, Отто Хайтауэру, не составило большого труда настроить его против меня. Это его работа! Он подложил свою дочь на место Эйммы, а теперь костьми ляжет, чтобы впихнуть своего вы*лядка на Железный трон! Думаешь, они позволят Рейнире стать королевой? Этот брак сделал ее слабее! Лейнор предпочитает гусей уткам и не скрывает этого! Ручки неустанно трудились, разминая каменные мускулы. Сильнее. Слабее. Сжать. Ущипнуть. Потереть.       - Сними рубаху. - мазнули губы по самому уху, приказав дракону. - Ты забыл. Отто Хайтауэра нет больше в городе. Его место занял лорд Стронг.       - Признайся, ты служишь ему?.. - силой прижав женскую руку к плечу, развернулся Деймон. Вино не брало. И от этого желчи и яда становилось только больше.       - Новый десница слишком прямолинеен. Ему не нужна Бледная Пиявка. - с досадой хмыкнула Мисария, ласково притираясь к каменным мышцам.       - Не притворяйся. Ты прекрасно поняла, кого я имею ввиду. Ты работаешь на Хайтауэра?       - В этом мире не все так просто, мой принц. Да, у меня были некоторые связи с лордом-десницей, но у кого их не было? Это необходимость. - голос успокаивал и где-то даже убаюкивал. Змея! Как есть змея! - Теперь сир Отто в Староместе…       - Пиявка залегла на дно, а значит вернется еще более голодной, чем раньше. - фыркнул, остывая, Деймон. Тяжко вздохнув, он позволил старой подруге продолжить начатое, небрежно махнув длинными пальцами. Мутноватые глаза вяло обвели просторную спальню. Все же у Миссарии есть вкус. Этого не отнять. Белые стены, дорогая резная мебель, искусные гобелены, настолько реалистичные, что с пьяну казалось, будто море и правда ходит волнами в далекой бухте Волантиса. И вино неплохое… Шлюха хоть и себе на уме, а его никогда не предавала. Хорошая шлюха!       - Говорят, ты танцевал с Лейной Веларион… - губы вновь опалили ухо теплым дыханием. - Я слышала, она выросла настоящей красавицей. За ней бегает множество мужчин… Несколько даже набрались смелости посвататься…       - Что ты хочешь этим сказать? - мысли рассыпались под натиском рубинового яда, скрывая смысл ее слов.       - Присмотрись к ней. Жены лучше тебе не сыскать… Прекрасная партия… - влажные губы слепо коснулись шеи принца, заставив того шумно выдохнуть. - Ты слишком напряжен… Хочешь, я помогу расслабиться? После всего утомленный разомлевший от вина, переживаний и ласк Деймон уже почти заснул, наслаждаясь приятными поглаживаниями женских рук, как вдруг из ниоткуда возник образ лорда Стоуна с его глупыми восхищенными глазами и елейными речами.       - Мне должно прийти приглашение на ужин. Не потеряй его. - осоловело шепнул он, чмокнув старую подругу в плечо. Немного лести в приятной компании… Что может быть лучше, после столь сокрушительного фиаско?..              

118 год от Завоевания

~

Что ты знаешь о крысах? Об их чутких носиках, умных глазках, о мягких усах, острых зубках, об уютных логовищах и больших семьях? Что знаешь об их уме, отваге и ярости? Хммм… Уж точно меньше, чем Крысёныш! Уж кто, кто, а он точно знал все нюансы жизни на самом дне. Правда, дно у всех разное. У кого-то «дно» это, когда вместо десяти слуг в доме оказывается три. У кого-то когда приходится отказаться от покупки платьица для любимой дочери, приглянувшегося целую луну назад. Для иных дно ясно просвечивается в скудной порции жидкой похлебки, наспех приготовленной невесть из чего. Дно Крысёныша было настолько глубоким, что ниже только вход в Пекло. В Блошином конце у многих дела не очень, но у сирот особенно паршивая жизнь. Особенно у тех, кто сбежал из приюта. Уж больше года минуло, как Крысеныш покинул обитель святой Бенжикотты, где жил всю сознательную жизнь. Да и не сознательную тоже. Септа Соэлла говорила, что Крысеныша принесли в корзинке, с какими хозяйки ходят на рынок за овощами, когда ему не было еще и суток от роду. Женщина принесла. Красивая. Ухоженная. Черные волосы едва не до пят. По всему видать, шлюха. Да, так и сказала! Ничего удивительного. Здесь большинство детей - шлюшьи выкидыши, коих не взял лунный чай и щипцы повитухи. С тех пор Крысеныш только и делал, что сражался за жизнь. Сперва с хворью, что выкосила больше половины обитателей приюта от нуля до пяти лет. Потом… Со всеми. Благочистивых септ не хватало, чтобы присматривать за всеми детьми. Они заботились только о малышах до года. Мыли, кормили. Не больше. Нечего к рукам привыкать! Никто и не привыкал. Крысеныша ни разу не брали на руки просто так. Только по делу. Обязанность ухаживать за теми, кто уже крепенько стоял на ножках, ложилась на плечи старших воспитанников. Таких же детей от шести лет и больше. Септы лишь руководили ими, изредка заглядывая с проверками. Здесь умирали многие. Смерть давно стала самой обыденной вещью из всех. Сдохнуть можно было от болячек. Болели все. Непрестанно и по долгу. Стоило отступить одной хвори, как ее место занимала другая. Сдохнуть можно было от голода. Старшие сжирали большую часть провизии, оставляя малышам жалкие крохи, за которые разыгрывались настоящие битвы. Крысеныш побеждал. Другие - нет. Собственно поэтому его так и прозвали. За ярость, с которой он отбивал свое. Ну, и за остренькую мордочку - длинненький носик, тонкие бескровные губы, бесцветные бровки. Кривая Лу прозвала… Самая старшая она была негласным хозяином приюта святой Бенжикотты и решала побольше, чем свора глупых септ, годных только завывать молитвы утром и вечером. Да! Еще сдохнуть можно было, если долго орать. Кривая Лу не любила шум. Крысеныш и теперь помнил, как подушка опустилась на мордашку малышки Люси, слишком сильно плакавшей перед сном. Еще одна тихая смерть… Кто их считает? Боги так распорядились! Хвала им, что Крысеныш никогда не плакал. Зато плакал Мокрица - пацан на пару лет старше Крысеныша. Никто не знал, но он частенько молчаливо лил ночами слезы, уткнувшись в подушку. К утру он обычно лил и кое-что другое, отчего его и прозвали Мокрицей, несмотря на то, что у него было вполне себе обычное имя. … Уилл… Это, вроде как, Уильям. На вкус Крысеныша красиво. Вообще иметь имя очень здорово! Значит твоим родителям хоть чуть-чуть, а было до тебя дело. У Крысеныша не было имени. Нет, было, конечно! Септы звали его как-то длинно и чрезвычайно глупо, но больше никто не звал. А раз никто именем не пользуется, то какое ж это имя? Вообще Крысеныш немного лукавил. Имя у него было. Настоящее! Какое дали ему родители! Только его надо было прочесть, а читать Крысеныш не мог. В той корзинке, в какой его притащили в приют, оказался платочек вышитый. Легкий такой. Изящный. Крысеныш его как зеницу глаза берег. А на нем слово намалевано. Не длинное, не короткое. Обычное слово. Из шести красивых букв. Почерк такой… Размашистый. Септа Соэлла сказала, что рано или поздно Боги смилостивятся и откроют ему тайну имени, а она хоть и грамотная, а не может. Не на всеобщем оно! Что это за имя такое? Не на всеобщем… А на каком? Крысеныш у всех в порту спрашивал. Языков уйма есть и букв уйма. Как понять какие его? Ээээх… Вот у Мокрицы имя! Потому что Крысеныш почти всегда зовет его по имени. Уилл - его единственный друг. Собственно, поэтому они на улице. Уилл вступился за него, когда один из мальчиков Кривой Лу отнял у Крысеныша честно заработанные монетки.       - Мы работали весь день, чтобы купить немного еды! - кипятился Мокрица, привлекая ненужное внимание психованной надсмотрщицы.       - Еды?… - почти ласково пропела та, подбираясь поближе к ним. - И что же любит есть милорд Крысеныш?.. Ветчину, сыр? Может дичь? Банда окружила их. Кривая Лу ненавидела неповиновение, а Уилл слишком много себе позволил, повысив голос. Обоих скрутили в мгновение ока.       - Знаешь, что положено есть маленьким голодным крыскам типа тебя, красотка?.. - шептала Лу, склонившись к самому лицу Крысеныша. - Дерьмо! Крыса должна жрать дерьмо! Ешь дерьмо! Ешь дерьмо! - заорала она, носом ткнув несчастную жертву в ночной горшок, полный того самого пресловутого дерьма.       - Ешь дерьмо! Ешь дерьмо! - хором вопили все, пока Крысеныш задыхался в зловонной коричневой кашице. На животе Уилла лезвием вырезали слово «ублюдок». Позже всем без разбора всыпали розг и заставили триста раз прочесть молитву о покаянии. Но по бешеному взгляду Кривой Лу было ясно, что они не жильцы. Не сегодня так завтра сдохнут. Может не проснутся утром или свернут шею, упав в канаву, может еще что. Но порочить авторитет старшей уж точно больше никто не будет! О! У Блошиного конца большое сердце! Здесь каждому местечко найдется. Вот и неразлучный парочке отыскалось! В затхлом тупичке меж лачугами, где крыши шли нахлестом, создавая какую-никакую защиту от дождя. На дом это не походило, но лучше живому в холоде, чем холодному у очага. С едой дело обстояло хуже. О! Пустые урчащие животы готовы были переварить все! Голуби и крысы шли за лакомство, но в основном ели отбросы. Изредка, правда, удавалось подработать в порту или на рынке, и тогда начинался пир! Ну, а как иначе назвать крынку молока и еще теплый кусок сероватого сладкого хлеба?! Бог знает из чего его пекли, но вкусно было до зажмуренных глаз! Да… Крысеныш отлично знал, что такое голод. Это не только урчащий живот и неприятное тянущее чувство под ложечкой. Это холод, слабость, бессилие… Смерть.

~

Этим утром страх и голод заставили Крысеныша встать до рассвета. Закинувшись кипятком, чтобы пустой желудок не мешал думать, он блеклой тенью покинул «дом», оставив Мокрицу трястись в лихорадке. Последнее время тот часто болел, но в этот раз было похоже, что Неведомый все же утянет беднягу на тот свет своей тощей костлявой дланью. А одиночество хуже голода, хуже смерти! Вот и выполз Крысеныш на поиски съестного, что было необходимо кровь из носу! Ни души. Редкий час, когда Блошиный конец казался менее омерзительным, чем обычно. Можно даже сказать, умиротворенным. Удивительное дело, но даже самое поганое место становится лучше, стоит людям покинуть его! Крысиные ловушки пустовали. Еще бы! Крыса - тварь умная. Ей приманка нужна! Чего ради в ловушку за просто так лезть? Голуби еще спали, но можно было попробовать словить одного-двух петелькой. Но то позже. Пока что основной целью был порт. Накануне прибыла целая флотилия из Браавоса. Торгаши! Богатые суда, отлично одетые люди, упитанные и сытые. Неужто не обломится от этого пирога хотя бы крошечка в рот Крысеныша?! Да быть того не может! Серая тень скользила вдоль кривой вонючей улочки, залитой помоями. Знакомые ароматы успокаивали. Оно всяко лучше, когда знаешь чего ждать! Но даже так осторожность не помешает, а потому на каждом повороте из-за угла сперва высовывался остренький грязный носик, а потом уже и весь бродяжка. Тишина… Можно заглянуть в мутные окошки. Всегда интересно хотя бы глазком взглянуть на чужую жизнь. Пусть плохонькую, но лучшую, чем твою. Кое-где уже вяло шевелились, отходя ото сна. Разжигали печи. Умывались ледяной водой со стойким запахом нечистот. Где-то еще спали, распластавшись всей семьей впокат на полу. Пару раз Крысеныш отводил глаза, столкнувшись взглядом с хозяином. Никто не был рад лишнему вниманию блеклых злых глазок. Да, злых! Бродяжка завидовал всем и каждому той самой наглой отчаянной завистью, которой чураются инстинктивно. Чернейшая зависть, пропитанная злобой и ненавистью, была с Крысенышем всегда. Он завидовал всем и ненавидел каждого, кому завидовал. У всех было что-то, что хотелось ему самому. У малых детей были родители. У взрослых монетки. У всех вместе крыши над головой, а главное - семьи - предмет чернейшего из всех ревностных чувств, коими Боги щедро наделили чад своих. Бах! С грохотом распахнулась массивная крепкая дверь, и пара нетрезвых мужланов выпала задницами в самую грязь под оглушающую брань.       - У! Уе*ки! Нет денег - пошли прочь! Это честное заведение! У нас делают ставки прямо сейчас! - во всю мощь легких орал дюжий негр, потрясая кулаками в след неудачникам, вяло копошившимся посредь улочки. Крысеныш притих, прижавшись к стене. Только теперь чуткие ушки уловили шум, будто разом гомонила толпа людей. В Яме еще шли бои. Начинались они обычно еще засветло. Бывалые бойцы дрались, пока на ногах не оставался самый стойкий. Таких награждали славой и золотыми монетами. Кто-то оказывался здесь в поисках первого, но чаще, конечно, второго. Бывали и те, кто отчаянно искал адреналина и получал его в избытке вместе с пудовым кулаком, прилетавшим в морду. Смерть здесь тоже была частым гостем, как и в любом другом закутке Блошиного конца. И можно было еще поспорить, что лучше - сдохнуть в затхлой норе от голода, задохнуться под подушкой Кривой Лу или остаться лежать в пыли с проломленным черепом на виду у беснующейся толпы. В Яме бывали и дети. Конечно, это не поощрялось правителями, но и не запрещалось прямо. Дети на дне никому не нужны. Кому есть дело до тощих бродяжек типа Крысеныша? Пока эти дохнут, в туго набитых животах баб зреют новые. Сотни голодных ртов, прокормить которых сложнее, чем всех драконов Таргариенов вместе взятых. Дети дрались в самом начале, разогревая публику легким азартом. На них редко ставили золото, лишь медяки или выпивку. В борьбе за жалкий куш те царапались, кусались, молотили друг друга до полного изнеможения и редко когда до серьезных травм и увечий. Мужики вяло барахтались в пыли, вдавленные в землю выпивкой. Крысеныш ждал, слившись со стеной. Немой и неподвижный. Жизнь научила бояться. Мужчин больше, чем женщин. Пьяных больше, чем трезвых. Вообще слабому стоит бояться всех. Обидеть бродяжку, наподдать, сорвать зло, забить до смерти ради забавы может едва ли не каждый, и любому это сойдет с рук. Жизнь не стоила здесь ничего. Жизнь ребенка тем более. Поэтому Крысеныш ждал. Бах! Дверь отворилась второй раз, выпустив на волю пяток потрепаных ребят, самую малость старше Крысеныша. Разбитые носы сочились кровью, но в целом все выглядели весьма довольными. Чернокожий привратник последовательно отсыпал каждому горсть монеток в протянутые ладошки и шлепал сверху куль, очевидно, со жратвой. Получив награду, юная голытьба тут же бесследно исчезала в серых вонючих прогулках. Крысеныш подобрался, робко втянув воздух остреньким носиком. Ммммм… Ветчина… Чудесный аромат! Что ж! Кому-то повезло больше, чем ему!

~

Порт не спал ни днем, ни ночью, жужжа погромче огромного шершневого улья. Крысеныш однажды видел такой. Воистину впечатляющее зрелище! Громогласная разноцветная толпа суетливо перетекала из конца в конец вместе с тюками, коробками, бочками и прочей тяжеленной тарой, забитой под завязку бесценными товарами. Накануне в Черноводный залив вошла целая торговая эскадра. Ладные заморские суденышки виднелись издали изящными черненькими загогульками на сероватой глади моря. Слишком много! Разгружаться будут с неделю, а потом еще столько же загружаться. Вот здесь и мог бы пригодиться Крысеныш. Только вот беда…       - Слишком мал! И хил! - скривился пузатый моряк, едва услыхав робкую просьбу. - Там бочки с вином. Ты сможешь катить бочку, малец? Крысеныш не мог катить и пол бочки. … Не повезло... Не повезло в порту. Не повезло на рынке. Не повезло с голубями. Сегодня бродяжке нигде не везло… К вечеру отчаяние достигло невозможных масштабов. Крысеныш обгрыз до крови кожу вокруг длинных чумазых ногтей, но так и не решился вернуться домой с пустыми руками. Боги! Вдруг Уилл уже помер?! Тогда лучше и вовсе не возвращаться! Увиденное утром не давало покоя. … Им дали еду… И монетки!.. Просто так! Ну, не просто. Но все равно за сущую безделицу! Валяться в грязи, кусаться, царапаться - это разве работа?! Крысеныш проделывал такие фокусы в обители святой Бенжикотты тысячу раз, а еду получал только за каждый второй! Сверток с ветчиной и хлебом уже буквально стоял перед глазами, а рука почти ощущала приятную тяжесть горсти медячков, когда бродяжка постучал в дверь, схватившись за тяжелое кольцо.       - Чего тебе?.. - сонно зевнул все тот же дюжий негр, вяло приоткрыв дверь.       - Я хочу… - во рту мгновенно пересохло, а страх подвел кишки еще больше. Так что первое слово вышло едва слышным.       - Чего мямлишь?! Говори скорей! Я ночь не спал! - рыкнул чернокожий привратник, ловко выуживая вошь из густых волос.       - Я хочу участвовать в бою, если это возможно, мэтр… В Яме! - зачастил Крысеныш, вытянувшись струной. Глазки умоляюще прищурились, а ручки сложились ровно в том жесте, в каком они бывали по три раза на дню в обители святой Бенжикотты, пока губы шептали святые слова, а разум злобно проклинал всех и каждого.       - Ты?! - громогласно захохотал детина, схватившись за живот. - Да тебя любой из наших ребят плевком пополам перешибет! Умора! Бродяжка часто-часто заморгал, чувствуя, как тает последняя надежда добыть хоть что-то. Отчаяние захлестнуло остатки рассудка, и глухо по-крысиному пискнув, он рванул меж ног негра внутрь.       - Ого! Да ты шустрый! И зубы у тебя ничего так! Не щерься, малый! - в удивлении задрал брови стражник, медленно оборачиваясь. - Оставлю тебя… Так уж и быть! Но, когда отлупят, не ной! Крысеныш выдохнул, чтобы счастливо улыбнуться, услыхав последние слова негра:       - Ступай на кухню. Там тебе нальют похлебки! А то до боя, гляди, не дотянешь.

~

Густая наваристая похлебка на костях с корнеплодами и пшеном опьянила бродяжку. Порция была настолько огромной, что непривыкший к излишествам живот едва вместил божественную амброзию и пару кусков влажного сероватого хлеба. Сразу стало ужасно тепло и захотелось спать, но пышногрудая сварливая кухарка нагло выпихнула Крысеныша прочь с кухни. Сопрет еще чего-нибудь, а ей отвечай. Тем более пора начинать готовку. Скоро люди набегут! Им к элю закусь нужна! Зрелища на сухую не идут! Суетиться надо! Не до этих вшивых пройдох! Все бы они пожрали. Саранча прожорливая! И так далее, и так далее… Крысеныш даже глаза закатил. Вот же болтливая баба! Похоже, жизнь здесь не останавливалась ни на мгновение. Яму чистили, убирая песок, перепачканный кровью. Женщины мели полы. Шлюхи приводили себя в порядок перед грядущей ночью. Разгоряченные спиртным и азартом мужчины не брезговали прижать к стене мягкое податливое тело, а для более обстоятельных игр запросто можно было отыскать уголок поуютнее. Под ногами ползала малышня. Очевидно, детишки этих самых шлюх. Крысеныш попытался сосчитать их, но быстро сбился со счета. Непоседы шныряли туда-сюда, неуемно суетясь, и бродяжка сосчитал многих по дважды, а то и трижды. Получалось больше тридцати, а числа больше тридцати Крысенышу были неведомы. Судьба малышей была предсказуема. Девочки, еще до первых лунных дней, присоединятся к ремеслу матерей. Мальчики опустятся в Яму. Ну, хотя бы сытые, и то дело…       - Ах, вот ты где! - ухватил его за ухо все тот же привратник. - Лезь вниз. Будешь с другими гостей ждать. Нечего шляться! Полез Крысеныш. Чего на рожон идти? Его дело - рожи другим бродяжкам исцарапать, жратву получить и свалить домой. Притулившись тощей спинкой к ограждению, малец наблюдал, как просторный зал заполняется народом, а Яма детьми. Последние его интересовали мало. Такие же оборванцы. Чуть лучше, чуть хуже. Крысеныш еще в приюте на них насмотрелся по самое не могу. А вот зрители - другое дело! Говорят, сюда иной раз и лорды заглядывают. Ага! С жиру бесятся! Жизнь у них сытая, а значит пресная. Вот и хочется нервишки пощекотать. Иных и вовсе помешательство горячечное берет, и сами в Яму лезут биться! Многие радостно улыбались, жали руки, раскланивались, очевидно, давно превратившись в старых знакомых. Иные скорее бежали за элем, поскорее залить буркалы, чтобы заряженными встретить начало кровавого вечера. Кое-кто любезничал со шлюхами, осыпая потрепанных девиц комплиментами, достойными самой Отрады Королевства, принцессы Рейниры. Интересно, правда, что та тоже любит прошвырнуться по злачным уголкам Гавани? Может и в этой дыре видали благородный лик будущей Королевы? Вон та дама в плаще… Может она то? Крысеныш даже плечи расправил от мысли, что может стать увеселением на глазах столь высокородной персоны. Эти люди… На драконах… Люди ли они? … Люди… Люди… Лица сливались в странный круговорот. От чужих взглядов было неприятно и боязно. Крысы не выставляют себя напоказ без необходимости. Вот и бродяжка чурался чужого внимания, избегая его всеми силами.       - Лохмотья скидай! - заорал сверху негр, перегнувшись через ограду. - Верх, тупица! Верх снимай! Публика кровь видеть должна! Кровь… Его кровь. Едва ли ногтями можно расцарапать так сильно, что пойдет кровь. Ну, если только жалкие капли. Подчинившись, Крысеныш быстро оголил тощую давно не мытую спинку и впалую грудь, сосчитать на которой все ребрышки до последнего не составило бы особого труда. Методично складывая видавшее виды шмотье, он наконец обратил внимание на соперников. Зря! Эх, зря не смотрел на них сразу! Практически все были старше него. У некоторых девчонок уже слегка обозначились грудки, и это смущало. А вот остро подпиленные зубы и заточенные ногти не смущали. Они откровенно пугали! Ближе всего к бродяжке стояла девица, чьи руки украшало некое подобие латных перчаток, оканчивающихся штуками, чем-то подходящими на кошачьи когти. Она была темноволосая, рослая, крепкая. Сытая. Возможно, дорнийка или типа того. Мощный вышколенный боец девка хищно щерила зубы, шипя точь-в-точь дикий кот. И таких здесь была примерно треть. Нечестно! Это было нечестно! С ужасающей четкостью Крысеныш осознал роль остальных. … Они здесь были мясом… Хилые голодные дети, которых сейчас будут лупить и царапать стальными когтями на потеху публике, желающей разогреться дурманящим видом страданий и свежей крови. Страх заставил сердечко стучать сильнее. Испуганная крыса опасна. Припертая к стенке опасна смертельно. Крысеныш пока что был просто напуган. Неосознанно он сделал один шаг назад, другой, пока лопатки не встретились с теплым шершавым деревом.       - Хэй, ублюдок! - заорал кто-то сверху. - Твое дело быть в центре! Сегодня ты сдооооохнеееешь! Бродяжка поднял взгляд, чтобы под аккомпанемент дикого хохота встретить лицом поток пенистой жидкости. Эль. Отличный забористый эль. Глаза дико защипало так, что когда раздался гонг Крысеныш не видел ничего, усиленно отфыркиваясь и пытаясь стереть с лица остатки пойла голыми руками. Ублюдки! Волна горячей смрадной ненависти всколыхнулась в груди. Крысеныш ненавидел их. Всех этих мразей, жрущих, пьющих, трахающихся, веселящихся. Ненавидел любопытные алчные рожи, с сальными ртами. Мужчин, женщин! Отбитые грешники или праведные святоши? У всех есть скелет в шкафу! Он видел многое: как убивали, насиловали, грабили, унижали, избивали, лгали, прелюбодействовали, продавали, выбрасывали или вовсе топили в канаве собственных детей. Все грехи мира видны, как на ладони, когда ты на дне. Мерзость здесь подсвечена особенно ярко! Злобные крысиные глазки медленно обводили перекошенные вопящие рыла, перегнувшиеся через ограждение. Безумные глаза, брызжущая слюна… Смрад из стойких ароматов лука, чеснока, пота и выпивки. Тошнота подкатила к горлу, и бродяжка рванул через всю Яму к выходу, где виднелась тонкая щелка меж рамой и неплотно прикрытой дверцей. Походя уворачиваясь от беснующихся визжащих детей, Крысеныш на полной скорости налетел на преграду, за которой лыбился чернорожий привратник.       - Ты еще не отработал свою жрачку, гаденыш! - ехидно оскалился он, запирая выход снаружи. - Покинуть Яму можно только после гонга! Дерись, выродок!

~

Бродяжка затравленно оглянулся. В самом центре ристалища двое старших мальчишек пинали ногами тощую замарашку с длинными спутанными патлами, припорошенными песком. Та визжала и будто бы хотела зарыться под землю, в поисках спасения от жестокой пытки. Левее рослая дорнийка, по-прежнему шипя, подбиралась к перепуганному мальчишке. Девка откровенно играла на публику и немного любовалась собой. Прыжок! И мощное смуглое тело прижало мальца к земле. Стальные когти с силой впились в горло, вспарывая вены и артерии. Публика завизжала, заходясь от восторга.       - Грызи их, Амайя! Напейся крови! Убей! - орали болельщики, пока девка на показуху слизывала розовым язычком кровь со стали. Теперь Крысеныш перепугался не на шутку. Одно дело свары с собратьями в обители святой Бенжикотты и другое дело эта когтистая тварь. А другие? Седьмое Пекло! Да это ж машины для убийства! И одна из них неслась прямо на бродяжку, занося над головой пудовый кулак. Крысеныш отпрянул. Ловкий и гибкий он был самым быстрым среди безродных выродков святой обители. Огромное тело пролетело мимо, с грохотом вломившись в ограду.       - Куда, е*анная мразь?! Я твою печень сожру! - заорал мальчишка с заточенными зубами, нацеливаясь на него вновь. И снова мимо. Снова и снова! Танцуя и извиваясь, Крысеныш отступал поближе к бешеной дорнийке. Шажок еще шажок! Хоп! Попались! Здоровенный мальчишка влетел в спину темноволосой бестии, занятой разделкой очередного несчастного доходяги, и оба тут же покатились по песку, взбив огромный столб пыли. Крысеныш отполз к стене, непрестанно оглядываясь. Фурия рычала и царапала мальчишку, пока тот пытался добраться до ее горла, чтобы придушить дерзкую тварь. «А-май-я!!! А-май-я!!!» в один голос скандировала возбужденная публика, поддерживая свою любимицу, и та поспешила оправдать их ожидания, продрав и этому ублюдку горло. Вся в крови до невозможности гордая Амайя кланялась зрителям с изящностью рыцаря, отягощенного доспехом. Крысеныш понял, что тварь убьет всех. Обычно подобного не допускали, но, очевидно, сегодняшнее побоище было для особого ценителя детских трупиков, плавающих в лужах крови. Кто он? Заморский гость? Благородный лорд? Принц или сам король? Бродяжке было плевать. Больше Крысеныш не помышлял о горсти монеток и сытном ужине для бедняги Уилла, что скорее всего успел протянуть ноги в ледяном закоулке. Теперь главная цель была выжить. А для этого… Кто-то сбил его с ног. Девчонка. Пинала по ребрам изо всех сил, но толком ни разу не ударила по-настоящему больно. Скорчившись креветочкой, Крысеныш видел, что противников осталось мало, а значит вот-вот когтистая сука явится по его душу. Поймав на замахе широкую лодыжку, бродяжка дернул девчонку что было сил и мигом влетел ей на грудь, чтобы шарахнуть лбом в висок. Отключилась… Бедрами Крысеныш ощущал, как девчонка продолжает тихонько дышать. Пусть ее! В конце концов, она ему ничего не сделала! Вскочив на ноги, бродяжка отчаянно заметался в поисках хоть какого-нибудь оружия. Любая мелочь могла сейчас спасти его жалкую жизнь, столь неосмотрительно обменянную на тарелку наваристого хрючева и пару кусков сыроватого хлеба. Ничего не было. Лишь щепа торчала из основания ограды, должно быть, выбитая во время иных поединков с оружием. Загоняя под кожу мириады заноз, Крысеныш потратил почти все силы, чтобы отломать кусок заостренной деревяшки. … Крыса, припертая к стенке, смертельно опасна… Отчаянно шмыгнув носом, он рванул к дорнийке, чтобы повиснуть на широких плечах, намертво обхватив голый торс ногами и руками. Зубы вцепились в смуглую шею, и Амайя забилась, исходя воплями пополам с проклятиями. Толпа визжала и улюлюкала, поддерживая дорнийку. Они ненавидели Крысеныша, а он ненавидел их. Кровь бешеной суки заливала рот, а он представлял, как перегрызает глотки господ зрителей. Одну за одной… Одну за одной… Бах! От удара искры посыпались из глаз обильным огненным фейерверком. Амайя наклоняла голову и резко била его затылком в лицо. Сильная сука! В башке темнело.       - А-май-я!!! А-май-я!!! - вопили перекошенные рты, добивая поплывшего Крысеныша, превращаясь в саднящей башке в знакомое до дрожи в хребте «Ешь дерьмо!!! Ешь дерьмо!!!» Рука соскользнула с плеча дорнийской суки и, качнувшись пару раз бессильной тряпочкой, нашарила щепу, предусмотрительно упрятанную за пояс. … Замах… Зал замер. Мощное тело под ним дернулось и медленно осело на колени. Рухнуло на живот. А Крысеныш так и остался висеть на спине, не в силах разжать окаменевшие конечности. В глазах потемнело….

~

Должно быть по башке ему дали знатно! Крысеныш еле ноги переставлял, совершенно не ориентируясь в пространстве. В глазах неприятно пульсировало. Впрочем, как и во всей голове. Мир плыл и покачивался, вздуваясь причудливыми пузырями. С ним однажды было такое, когда чернокожий моряк, выходец с Летних островов, дал им с Мокрицей покурить какой-то гадости, аккуратно свернутой длинной трубочкой. Успокаивало лишь то, что бешеной суке было хуже. Щепа проткнула ей глаз, чтобы впиться в тупые злобные мозги, успокоив девку раз и навсегда. Вроде бы, его ругали. Мол, лишил заведение отменного бойца, испортил вечер, сорвал кучу ставок… Бродяжка не помнил. А вот то, что мрази хотели зажать его награду, помнил отлично! Не смогли. Все же неприятную сцену видели гости, и им пришлось уступить. Побитый Крысеныш брел, вяло переставляя ноги, крепко накрепко прижав к груди не великую добычу, что должна была, если не спасти, то хотя бы немного продлить жизнь товарища по несчастью. Только вот беда! Подгибающиеся ноги и дурная голова завели Крысеныша далеко от «дома». В глазах двоилось, троилось, бесконечно множилось. Ужасно тошнило, но блевануть значило потерять бесценную еду, и бродяжка крепился из последних сил. За очередным поворотом последние силы оставили тщедушное тельце, и Крысеныш приткнулся в какой-то нише в попытке перевести дух.

~

      - Седьмое Пекло! Это еще что?! И именно теперь, когда мы ждём гостей! - донесся недовольный мужской голос сквозь мутную пелену. Крысеныш попытался открыть глаза, но поддался только один. Второй безнадежно затек. - Вытолкай его прочь, Шимус! Да порезвее!       - Тише, Ульф! Тише! Не успеем уже! Смотри! - беспокоилась женщина. Медные волнистые волосы были обильно украшены цепочками и каменьями. Уши оттягивали массивные круглые серьги с множеством чудесных сверкающих висюлек. Красивая! Крысеныш сроду не видел настолько красивых женщин. Да она будто бы вся светилась по контуру! Говорят, на Небесах только такие и живут. - Тащи его внутрь! Позора не оберемся! В конце улицы показалась кавалькада прекрасных вышколенных жеребцов с благородными всадниками на идеальных спинах. Молодые люди шумно переговаривались в ожидании приятного вечера, не обращая внимания на происходящее. Чьи-то сильные руки подхватили бродяжку подмышки и потащили в дом, точно куль с мукой. Сфокусироваться толком Крысеныш не мог и успел приметить лишь множество столов в одном помещении, ковры и ткани в другом, полутемный коридор и все. Воздух был пропитан удушающе приторными ароматами благовоний, и, не сдержавшись, старадалец издал омерзительный звук горлом, сокращающемся в неудержимом рвотном позыве.       - Фу, бля*ь! - рыкнул Шимус и с силой швырнул Крысеныша в угол, где того и покинули остатки сытной похлебки, так счастливо раздобытой сегодня. - Сам мыть будешь! Здесь тебе слуг нет! Тебе повезло, что сегодня заведение принимает важных гостей, иначе я бы тебя в канаве утопил! В дерьме! Хе*а тут ошиваешься? В Блошином конце место закончилось? Бродяжка молчал. Сжавшись с перепуга в комочек, он прям по блевотине отползал в расщелину между какими-то кадками.       - Оставь малыша, Шимми… - легким касанием женщина угомонила воинственного помощника. - Не видишь, ему и без того досталось.       - Вы слишком добры, мадам Сильви! - буркнул тот, убираясь.       - Я все уберу! Всё-всё! - запищал Крысеныш, ломанувшись из расщелины к размазанной зловонной лужице, и принялся растирать все замаранными рукавами своей видавшей многое одежонки. - Я не хотел! Простите меня! После того, как пища покинула тощее тельце, сознание немного прояснилось, и бродяжка понял, что находится в просторной кладовой. Совсем рядом шумела кухня, источая обворожительные ароматы изысканных блюд. На вкус Крысеныша любое блюдо было изысканным, если у него не было на него монеток. Мадам Сильви задумчиво наблюдала за его возней, нетерпеливо пристукивая туфелькой.       - Что нам с тобой делать, а? - дернула она уголком рта. - Накануне дня Матери… Наверное, уместно проявить милосердие, но… Давай мы тебя отмоем! А потом я попрошу Ульфа оставить тебя поломойщиком. Мерзавец заставляет моих девочек отмывать таверну, а им днем отдыхать надо… Застыв на четвереньках, Крысеныш поднял на прекрасную леди ошеломленный взгляд. О чем она? Она предлагает ему работу?! Честную постоянную работу в таком чудесном месте?! Волшебное слово «таверна» полностью поглотило сознание бродяжки так, что остальное было пропущено мимо ушей. Какие в Пекло девочки, если перед самым носом маячит доступ к даровой жрачке для него и Мокрицы?! Кажется, Боги наконец устали мучить их и смилостивились, явив свое расположение столь необычным способом.

~

Горячая вода восхитительно исходила нитями пара, призывно поблескивая отражением масляных ламп. На стуле покоилось огромное засаленное полотенце, перевидавшее все на своем веку, шкребок и огромный кусок вонючего темного мыла. А еще одежда… И ножницы.       - Я обстригу тебя. Твои волосы… Это ужасно! - сказала мадам, указывая приглашающим жестом на воду. - Давай же! А то остынет. Крысеныш тупо пялился то на воду, то на нее. Последний раз он мылся с мылом в приюте. После только в море. Ну, если не считать скромные попытки обмыться из кастрюльки, и то только тогда, когда кожа, искусанная вшами, начинала нестерпимо зудеть. От этого было боязно. И стыдно. Малый совсем не рассчитывал, что мадам пожелает остаться и наблюдать всю процедуру. Все же у нее там гости! Чего она тут торчит?! Увидит же! Увидит… То, что Крысеныш скрывал так тщательно, как только мог. Свою самую большую слабость.       - Ну! - повысила голос женщина, и Бродяжка нехотя повиновался. Неловко стянутая хламида обнажила худенькие плечи, узкий перепачканный торс. Боги праведные! Все ребрышки видно! И ссадины… Жуткие лиловые синяки!       - Кто тебя так…? - открыла было рот мадам Сильви и тут же поджала губы. - Не хочу ничего знать! Скорее же! Меня скоро хватятся! Штаны упали к ногам, и как ни старался Крысеныш прикрыться, а зоркий глаз мигом приметил главное.       - Так ты девчонка?.. - удивленно хмыкнула дама, как-то по-новому взглянув на мальца. - Надо же… Как твое имя? … Девчонка… Да, судьба и здесь обошлась с Крысенышем излишне жестоко. Если будущность мальчишки-сироты была незавидна, то девчонки и подавно. Не стоит даже открывать рот на эту тему! Здесь, на дне, само слово женщина было синонимом к слову слабость. Даже благородные женщины не воспринимались всерьез в мире, насквозь пропитанным мужским доминированием. Такие, как Крысеныш, и вовсе были грязью. Крысеныш спешно уселся в лоханку, несмотря на горячую воду, ожогом куснувшую задницу и бедра. Конечно, не больнее кусучих гадов, кишаших в его одежонке.       - В обители святой Бенжикотты меня звали Бернадетт. В честь какой-то святой… Но кроме пары септ никто не помнил это имя. Все зовут меня Крысенышем. Иногда просто Крысой. Я шустрый… - говорила она полушепотом, скоро намыливаясь и тут же с усилием проходясь шкребком. Освобожденная от векового слоя грязи, кожа приятно розовела даже в теплом свете ламп.       - Ужасно! - скривилась мадам, ухватывая покрепче ножницы. - Тебе нужно красивое имя. Для женщины имя - своего рода оберег. Оно дает силу… Определяет судьбу… Ее голос убаюкивал, как и руки, перебирающие спутанные серые космы. Так хорошо и тепло Крысенышу не было уже давно. Если вообще когда-либо было… Он изредка косился на ее миловидное округлое лицо, думая о том, что по возрасту она бы запросто могла быть его матерью. Его и Уилла. Они жили бы в хорошем крепком домишке… Где-нибудь подальше от Гавани, и она вот так же гладила бы ее по голове своими теплыми мягкими ручками.       - Ай! - взвизгнул Крысеныш, когда мадам отхватила первую прядь прямо у самой кожи. Клац-клац и скоро на всей голове не осталось ни одного островка жуткой массы, в которую давно уж превратилась девичья шевелюра.       - У тебя белые волосы… - с видимым удовольствием отметила мадам Сильви, поглаживая оставшийся после ее стараний неравномерный ершик, шедший проплешинами и бугорками. - Посмотри на меня, пожалуйста. Крысеныш подчинился. Отмытое личико сияло чистотой. Щечки розовели. На кончике остренького носа висела капелька воды, передавая целому глазу немного сияния.       - И фиалковые глаза… Очень красиво. - обронила мадам, поддерживая личико невольной гостьи за подбородок. - Я знаю подходящее тебе имя. Когда-то я мечтала назвать так дочь, но у шлюх детей не бывает. Как тебе имя Элия? Правда, хорошо звучит? Крысеныш лишь безразлично пожал плечами. Одно имя не лучше другого. Если мадам Сильви так удобно, он готов стать Элией.