Раздувая огонь

Я начинал революцию, имея за собой 82 человека. Если бы мне пришлось повторить это, мне бы хватило пятнадцати или даже десяти. Десять человек и абсолютная вера. Неважно, сколько вас. Важно верить и важно иметь четкий план.

Часть 2. В погоне за славой.

- ... А мастер на меня наорал. Дескать, "ты что, помешался?! Видно же, что девица из благородных! Если кто-нибудь ее родне донесет, что чумазый простолюдин, даже не мастер, а подмастерье никчемный, задумал с ней шашни крутить, то они прикажут тебя избить батогами. Это еще в лучшем случае - если они в магистрат изволят пожаловаться, - мне говорит. - Ну, а ежели серьезно разгневаются, то могут отправить людей, чтобы они тебя зашили в мешок и бросили в реку. Будешь тогда раков кормить!” - А что же ты? - спросил я с любопытством. - А что я? Я промолчал. Но забыть о ней до сих пор не могу. Видели бы вы ее, господин... Она хоть и бледная вся, но такая красавица... А как улыбнется своими алыми губками - так у меня внутри все обмирает от счастья... Парень напротив горько икнул, после чего бессильно уронил подбородок на грудь. Это был молодой человек с темными, засаленными волосами и узким лицом. У него была слабая челюсть и грустные большие глаза, из-за чего он был похож на худого и грустного беспородного пса. Мы сидели с ним в небольшой корчме на окраине города, где уже несколько часов я настойчиво накачивал его алкоголем и выслушивал, как он изливает мне душу о своей безнадежной любви. Место и время прекрасно подходило для подобного рода признаний. Несмотря на то, что настроения в городе были близки к панике, после заката в корчме все равно было не протолкнуться, и следовательно нам было легко раствориться в толпе посетителей, не привлекая внимания. Даже чтобы просто расслышать друг друга, тут частенько приходилось кричать, а для того же, чтобы кого-нибудь разглядеть, нужно было иметь достаточно хорошее зрение. Общий зал - широкий, но низкий и душный - утопал в тяжелом тумане, наполненном табачным дымом и мощным винным духом. На скамьях за длинными столами, стараясь забыться, ели, пили и орали песни осоловевшие мастеровые, слуги и другой люд из низших сословий. Неподалеку от нас засели за столом школяры из студенческого братства. Их поддатая компания вела себя еще более шумно и вызывающе, чем простолюдины, поскольку молодые парни стремились продемонстрировать всем, насколько они пьяны и бесстрашны. В дальнем конце еле-еле угадывались фигуры двух богатых дворян в раззолоченных камзолах и при мечах. Эти забрели сюда от чудовищной скуки и развлекались тем, что с насмешливым презрением наблюдали за посетителями, словно за животными в зоопарке. Ну а их холеные телохранители внимательно следили за тем, чтобы всякая шваль не прерывала досуга их нанимателей. Орден, к слову, подобные заведения не одобрял, но смотрел на них сквозь пальцы, благо выглядели они куда хуже, чем были в действительности. Ни проституции, ни воровского люда, ни чего-то серьезнее прогорклого пива и разбавленного вина здесь практически никогда не встречалось. Привстав и подавшись вперед, я заглянул в кружку подмастерья. Там была еще треть. Перевернув кувшин, я вытряс из него в кружку последние алые капли и поставил на место, после чего толкнул парня в плечо: - Ну-ну, не спать! Взбодрись! Мы с тобой еще только начали! А сам схватил за подол проворную кудрявую служаночку, пробегавшую мимо, и потребовал: - Эй! Передай хозяину, чтобы подал сюда берского, да поживее!    С трудом подняв отяжелевшую голову, парень с неловким протестом замахал руками, едва не сбросив пустой кувшин на пол. - Не могу больше пить, г-господин. Не могу - и даже не заставляйте, - непослушным языком пролепетал он. - Поздно уже… В-время далеко заполночь. Мне домой пора возвращаться. Мастер по ночам часто встает, в-водички глотнуть. Ик... Увидит, что меня нет, озлобится и поколотит... - Не поколотит, - весело сказал я. - Скажешь ему, что тебе приказал засидеться воин из братства Золотого Огня. А если он не поверит, я сам ему наподдам от души. Ты пей, пей, не бойся! Подмастерье упрямо замотал головой. Тогда я взял кружку, поднялся и, бережно придерживая его за сальный затылок, принялся вливать в него алкоголь. Парень слабо сопротивлялся. Вино тонкими красными струйками стекало у него по подбородку, но судя по бульканью и по тому, как двигался кадык, какую-то часть подмастерье все же проглатывал. Когда напиток закончился, я отпустил его, вытер жирную ладонь о штанину и вернулся на свое место, уперевшись ножнами в пол. - Уф-ф-ф, - выдохнул подмастерье и тут же закашлялся. - Ваш кувшин, господин, - тем временем, из густого сизого дыма, затянувшего зал, вынырнул ловкий трактирщик и угодливо поставил вино на столешницу. - Не желаете ли получить чего-нибудь на закуску? Может быть сыра? Хлеба? Баранины? - Закуска для слабаков, - сказал я, как отрезал, и тут же плеснул в кружку парня вина, наполнив ее до краев. - А у нас тут слабаков нет! Что же, Лайош, - сказал я с широкой ухмылкой, - давай выпьем за твою красавицу-аристократку и чтобы у вас с ней все сложилось! При этих словах лицо подмастерья, и без того бледное, позеленело. Он сильно качнулся вперед, кадык у него судорожно дернулся. - П-простите… Пр-р-ростите… - нечленораздельно выдавил парень. - Мне нужно наружу… Я скоро в-вернусь… Он вскочил, словно его дернули вверх на невидимых ниточках, и, налетая на лавки и посетителей, вывалился из корчмы. Я проводил его взглядом, после чего прекратил ухмыляться. Ссутулившись над кувшином и уставившись в стол, некоторое время я сидел неподвижно, чувствуя как от постоянной улыбки болезненно ноют мышцы лица. Потом я встрепенулся. Покрутил головой, чтобы размять затекшую шею, и сделал огромный глоток из своей кружки. До этого ведь я, по сути, только губы мочил. Горячий напиток обжег небо и горло. Ну и кислятина! А, впрочем, это уже не имеет значения… Я вспомнил о хозяине, который все еще подобострастно изогнувшись ждал сбоку, кинул ему мелкую золотую монетку и неторопливым шагом двинулся к выходу, задевая плащом и нахально цепляясь ножнами за простолюдинов. Излишней вежливости и деликатности тут гарантировано бы не оценили, а наоборот, заподозрили, что я не тот, за кого себя выдаю. Нет, чтобы оставаться в образе, требовалось вести себя с максимальной уверенностью, переходящей в безразличную наглость. Не буду вам врать, будто бы из-за этого я сильно страдал. Ночь приняла меня в свои объятья. После жаркой духоты заведения, было ужасно приятно вдохнуть чистого холодного воздуха, не отравленного табачным и винным дымом. На узкой улочке не было ни одного фонаря, за закрытыми крепкими ставнями царила кромешная тьма, поскольку все давно уже спали, и, если бы не яркая луна, льющая серебряный свет на крыши домов, да желтый огонек в окнах корчмы, я бы не смог ничего разглядеть. Где там мой подмастерье? В подворотне поблизости кто-то пыхтел и грузно ворочался, но, судя по голосу, это был не юноша, а кто-то крупный и уже зрелого возраста - должно быть один из перебравших ремесленников. Я огляделся. Лайош не успел уйти далеко. Направляемый “автопилотом”, подмастерье плелся по улице, спотыкаясь о мостовую. Его изрядно мотало, словно матроса в сильную качку, из-за чего парень двигался вперед по какой-то замысловатой кривой. Догнать его, при необходимости, не составляло большого труда. От дома напротив отделилась изящная черная фигура и, слегка цокая каблуками высоких сапог, подступила ко мне. - Готов? - произнес знакомый хрипловато-чувственный голос. - Готов, - сказал я. И добавил задумчиво: - Если она не заберет его в настолько удачный момент, да еще и в таком состоянии, значит она любит другого. - Прекрасно, - протянула женщина. - Нет, ошибка исключена. Я ощущаю на нем ее метку. Она обязательно придет за ним, не сомневайся. - Тогда прошу, - я галантно выставил локоть. - Нас ждет романтическая прогулка по чудесному ночному городу. - Ах, Алексей, - в тон мне ответила девушка. - С тобой я готова пойти хоть на край света. Она улыбнулась мне - но совершенно не так, как полагалось улыбаться молодым и скромным девицам, а агрессивно и хищно, как львица. Да и глаза ее выдавали. Хотя теперь они были не желтые, а темно-карие, практически черные, я все равно бы ни с чем не спутал этот внимательный, немигающий взгляд, пугающий и одновременно манящий скрытой за ним силой и страстью. Честно сказать, хотя мы очень старались, у нас все равно получилась все та же Белькатель, только меньшего роста и без крыльев, рогов и хвоста. Уж слишком сильная индивидуальность была у демоницы! Перебить ее было почти нереальной задачей. Только слегка переиначить на новый манер, чтобы ее персоналия не настолько бросалась в глаза. И вот, как результат, рядом со мной стояла уже не мамоно, а красивая женщина с длинными иссиня-черными волосами, зачесанными на правую сторону, так что они частично закрывали лицо, придавая ее благородным чертам некую игривую вольность. Стройная и очень изящная, несмотря на крупную грудь и округлые бедра, одета она была в расшитую золотом закрытую темную мантию с жестким стоячим воротником, из-под полы которой выглядывали высокие сапоги. Красивую шею охватывало ожерелье из крупных красных агатов, в оправе из золота. Благодаря одежде, в ней сразу же узнавалась волшебница, которую, кстати, звали теперь не Белькатель, а Белькатерина. Несмотря на все мои доводы и уговоры, королева демонов наотрез отказалась изменять свое имя сильнее. Белькатель взяла меня под руку и мы, прижавшись к темной стене, словно влюбленная парочка, двинулись за подмастерьем, болтая о всякой бессмысленной чепухе. Поскальзываясь на влажных камнях, тот упрямо тащился вперед. Пару раз Лайош запинался и падал, трескаясь о мостовую, но потом, сердито ворча, поднимался и, отряхнувшись, упорно продолжал путь домой.  Откуда-то сверху на миг повеяло холодом.  - Она рядом, - шепнула мне Белькатель.  Я незаметно положил ладонь на рукоятку клинка. Из памяти всплыли истории, которые рассказывали мне испуганным шепотом. О невинных младенцах, выпотрошенных прямо в своих колыбельных, о высохших, бескровных телах, что находили по утрам в переулках, о стаях летучих мышей, что налетая на человека, оставляли после себя только мумию, обтянутую коричневой кожей… Пожалуй, это могло бы меня напугать, не знай я реального положения дела. А дело было ясным как день. В городе объявилась вампирша, которая искала здесь себе мужа. Будучи молодой и крайне неосторожной, она пару раз попалась на глаза страже и горожанам, после чего болтовня тут же раздула слухи о монстродеве до совсем уж неприличных размеров. Спустя короткое время, все были твердо уверены, что город подвергся нашествию целой армии кровососущих чудовищ. Стоимость чеснока на этом фоне выросла впятеро, многие жители боялись выходить на улицы после заката, а стражу приходилось гнать на ночное дежурство практически силой. Естественно, граф Томаш де Ласло не мог проигнорировать подобные вещи на своих землях. Находясь при дворе, он не желал его покидать, но, осыпаемый градом панических донесений, изыскал средства, чтобы объявить награду за победу над нечистью. Чем мы с Белькатель и воспользовались, поскольку задача показалась нам громкой и сочной. Явившись в Акош, мы были даже слегка разочарованы тем, что столкнулись не с полноценным отрядом похотливой нежити, обнаглевшей сверх всякой меры, а всего лишь с молодой вампиршей-сталкершей, которая преследовала объект своего воздыхания, да так и не решалась утащить его и покусать. Вместо этого, она под разными предлогами заходила к нему в мастерскую, совсем сведя бедного парня с ума своей красотой. Конечно, мы могли бы подкараулить и накрыть ее там, но посчитали, что это будет недостаточно зрелищно. Поэтому нам пришлось подтолкнуть бестолковую монстродеву на более активные действия, подготовив все условия для свидания с полюбившимся ей подмастерьем, напоив его и добившись, чтобы он возращался домой ночью один. Приманка была подготовлена, ловушка расставлена. И добыча уже практически попалась в капкан. Я поднял голову, заметив слева движение. В ярком лунном свете на крышу дома неподалеку грациозно приземлилась прекрасная златовласая девушка в длинном плаще, под которым было богатое платье с корсетом. Я говорю "приземлилась"? Это неверное слово - девушка парила на расстоянии нескольких пальцев от черепицы, как балерина вытянув носки прямых длинных ног, одетых в чулочки. Мы замедлились, а мамоно, бесшумно левитируя, плавно переплыла на соседнюю крышу. Ее взгляд был устремлен на Лайоша, который, шатаясь и горбясь, брел по пустой улице.  - Не боюсь я никакого мешка! - вдруг невнятно выкрикнул подмастерье, пригрозив в пустоту кулаком. - Я люблю ее, ик, больше чем жизнь! Прямо так ей и с-скажу!  Я увидел, как вампирша тихонечко ахнула, прикрыв рот рукой в изящной перчатке. А Лайош, между тем, продолжал говорить сам с собой: - Ну и что, что она благородная, а я простой человек? Я ее, ик, украду! Мы с ней с-сбежим!  Такое проявление жертвенности, наверняка, заставило сердце вампирши забиться быстрее (если оно в принципе билось). Мамоно не выдержала, не обращая внимания даже на присутствие потенциальных свидетелей:  - Я готова сбежать с тобой, милый! Готова прямо сейчас! - мелодичным и нежным, как звон колокольчиков голосом, воскликнула девушка. В ночной тишине ее слова прозвучали громко и очень отчетливо. От неожиданности подмастерье даже подпрыгнул. - Кто тут?! - угрожающе озираясь, спросил Лайош. - Что за г-глупые ш-шутки?!  - Я тут! Я тут, мой дорогой! - отозвалась с дома вампирша.  Парень схватился за лохматую голову:  - Нет, нет, это бред… Я перепил… Тебя, ик, не может здесь быть…  Пока он терзался, пытаясь понять, почудилось ему или нет, вампирша стремительно опустилась на мостовую. Обернувшись и увидев предмет своих воздыханий буквально в паре шагов от себя, Лайош вздрогнул.  - Ты, - выдохнул он. Будто во сне, он двинулся к девушке, вытянув перед собой руки, но сделав всего один шаг, остановился. Похоже, Лайош сообразил, как он сейчас выглядит - грязный, ободранный, пьяный, воняющий дешевым вином - и устыдился. - Я… - забормотал он, опустив голову и утерев нос рукавом. - Я… Вампирша шагнула парню навстречу.   - Ты любишь меня, - подсказала ему монстродева, заглянув в лицо подмастерью и нежно взяв того за руки. - А я люблю тебя, дорогой… Давай всегда-всегда будем вместе!  Примерно секунду они смотрели друг на друга, а затем заключили друг друга в объятья, после чего слились в страстном и долгом поцелуе прямо посреди улицы, наполненной бархатным серебряным светом огромной луны.   - Как романтично, - протянула Белькатель. Ее голос буквально сочился иронией. - У меня даже слезы на глазах наворачиваются.  Возможно она пыталась скрыть за сарказмом неловкость, но я ощущал только деловую собранность и отстраненность. Нам предстояла неприятная сцена - со слезами и целой кучей соплей - и нужно было не обращать на это внимания, как врач, который вскрывает нарыв. В конце-концов, мы делали это ради общего блага людей и мамоно.  - Не время ехидничать, - прошептал я волшебнице. - Наш выход!  - Пора, - прошептала в ответ Белькатель. - Начинай! Отделившись от стены дома, мы выступили на середину улицы. Я громко откашлялся.  - Прошу прощения, что вынужден вам помешать, - твердо заявил я. - Но целоваться с мамоно в этом городе запрещено. Первая реакция парочки была в прямом смысле бесценна, напоминая “немую сцену” из “Ревизора”. Однако уже через секунду вампирша овладела собой. Она изогнулась ко мне под углом, немыслимым для человеческого позвоночника, обнажила клыки и угрожающе зашипела, словно змея. Подмастерье же, едва только услышав слово “мамоно”, непроизвольно отшатнулся от девушки. Его лицо исказилось от ужаса. Да и как бедному Лайошу не испугаться, когда ему с самого детства твердили, что мамоно - враги, что они хотят сожрать его плоть и поглотить его душу?  - Неужели ты... не человек? - прошептал он замирающим голосом. Вампирша прекратила шипеть и потупила глаза.  - Нет, - грустно покачала она золотыми кудрями. - Но я не лгала тебе о своих чувствах. Я не смогу жить без тебя! Голос подмастерья неожиданно окреп. Он решительно сжал кулаки и произнес:  - Неважно, кто ты! Я всегда буду с тобой, кем бы ты ни была! Ради тебя я готов погубить свою бессмертную душу! Пока у нас с Белькатель не случился передоз мелодрамы, мы начали их окружать, заходя с разных сторон. - “Только бы она не сбежала”, - подумал я обеспокоенно. И с вызовом крикнул: - Отойди от парня, ты, дохлая девка! За связь с тобой он пойдет на костер. Огонь очистит его, как и твое протухшее мясо!  Высокомерие очень легко поддается на провокации. А вампирши крайне высокомерны! Вместо того чтобы взмыть вверх с любимым мужчиной, мамоно решила показать кто тут хозяйка, заодно покрасовавшись перед недавно обретенным возлюбленным. Вампирша мягко отодвинула Лайоша. - Не бойся, милый, - сказала она. - Этот хвастун ничего нам не сделает. Сейчас я заставлю его извиниться за свои злые слова.  Глаза девушки вспыхнули алым огнем. На миг я ощутил, как теряю ориентацию в пространстве и как противно зазвенело в ушах - но только на миг - потому что основной удар принял на себя амулет под одеждой.   - Как ты устоял? - пораженно спросила вампирша, заметив, что я как-то не очень спешу уступать ее гипнотической силе.   - Это еще не все сюрпризы, которые мы заготовили, - сказал я. И заорал, что есть мочи: - Стража! Стража! Сюда!  Не успело стихнуть эхо от моего крика, как в столкновение вступила Белькатель. Дальнейшие события развивались со скоростью пришпоренной лошади. Вампирша метнулась ко мне, превратившись в смазанную трудноразличимую тень. В ту же секунду, воздух позади нее разорвал тонкий луч желтого пламени, гибкий и хлесткий, как кнут. Он обвился вокруг талии разъяренной вампирши, словно лассо. Клыки мамоно щелкнули в миллиметрах от моего лица, едва не отхватив мне кончик носа. Я еще успел разглядеть бледное лицо монстродевы, полное злости, перед тем, как Белькатель потянула за огненный хлыст и вампирша повалилась на спину. Демоница использовала, наверное, только сотую часть своей истинной мощи, потому как на пике ее огонь был черным, черным как сама чернота, но мамоно с лихвой хватило и этого. Каким бы яростным ни было ее сопротивление, пламя опутывало ее, как паутина, пока совсем не лишило возможности двигаться. Резко запахло горелой одеждой и кожей.   - Нет! - закричал парень и кинулся любимой на выручку. Однако он был слишком пьян и, поскользнувшись, грохнулся на мостовую. Не теряя времени даром, я просто завернул ему локоть назад и, уперевшись коленом в спину, прижал к земле, не давая подняться. Вампирша издала яростный визг, забившись на мостовой, как рыба, выброшенная на берег.  - Ненавижу вас! Разрушители чужого счастья! Ненавижу! - вопила она, безуспешно пытаясь вырваться из огненной сети.  - Своего счастья нет, вот чужое и разбиваем, - хладнокровно сказал я. - Вопи, вопи девочка. Ты ни черта не понимаешь, что здесь происходит. - “И уж тем более не понимаешь, что мы тебе не враги”.  - Какая буйная!.. Не сопротивляйся, иначе пламя разрежет тебя, - предупредила Белькатель. - Ага, - сказал я. - Кто же тогда защитит твоего суженого, если ты здесь погибнешь? Его ведь сожгут на костре за то, что он с тобой обнимался. Вампирша кое-как поднялась на колени и разревелась, заливаясь слезами бессилия. Подо мной бешено трепыхался молодой подмастерье. - Я думал, мы с тобой друзья! - зло прохрипел он. - У взрослых людей не бывает друзей, - наставительно сказал я. - Только совместная деятельность. Пока мы дрались и переругивались, город вокруг нас просыпался. Я знал, что прямо сейчас, через щели в плотно запертых ставнях за нами жадно следят десятки людей, заворожено вслушиваясь в каждое произнесенное слово. На их глазах творилась основа для будущей сказки или предания, о том как два славных героя одолели безымянный ночной ужас и его раба-человека. Для них - для этих вынужденных зрителей! - мы с Белькатель и старались, устраивая представление с пафосными фразочками и зрелищной магией. Нам нужна была не простая победа. Помимо прочего, она еще должна была впечатлять. Совсем рядом загрохотали подкованные сапоги и зазвенели кольчуги. На улицу выскочило четверо стражников во главе с сержантом, в плоских широкополых касках и с алебардами наперевес. Сержант держал в руках обнаженный клинок. Правда, увидев, что тут творится, стражники ошалели настолько, что даже застыли на месте, не зная чего им следует предпринимать. Чтобы вывести их из состояния ступора, мне пришлось их окликнуть: - Этот человек, - я указал на подмастерье, - имел связь с нечестивой нежитью. Именно из-за этой связи город и подвергался нашествию вампиров. Если избавиться от этой парочки или она уберется отсюда, все прекратится.  Сержант приблизился, обойдя вампиршу по широкому кругу.  - Спасибо за храбрость, ваше геройское благородие! - сказал он растерянно. - Но что нам с ними теперь делать? Может вы от них прямо здесь… На месте избавитесь?   - Нельзя! - сказал я. - Это высшая вампирша, она что-то вроде их лидера. Уж если ее уничтожать, то уничтожать как положено - с молитвами сжечь на костре. Иначе она потом восстановится. Один из стражников осторожно потыкал вампиршу острым концом алебарды. Та, глотая слезы, оскалилась и яростно на него зашипела. Стражник побледнел, будто мел, и отступил. Распахнув ставни, из окон высовывались осмелевшие горожане. Любопытство пересилило в них чувство страха. Белькатель, покосившись на зрителей, добавила в происходящее магии. Над улицей закружился целый рой небольших огненных шаров, а на стенах домов возникли скрижали из пылающих символов. Горожане встретили этот цирк восхищенным ропотом и шепотком. Что же, людям всегда это нравилось. Люди всегда это любили... - Пойдемте, - приказал я. Сопровождаемые почетным караулом из стражи, мы повели пленников через весь город в темницу. По пути нас провожали восторженные пересуды пробудившихся жителей. - Спасители наши... заступники, - переговаривались они с соседями через окна у нас над головами. - Наконец-то нашлись герои, чтобы остановить эту напасть! Так мы благополучно добрались до городской тюрьмы, где подняли всех на уши. Никто не знал куда девать столь необычных пленников и как следует правильно с ними обращаться. Разбудили священника. В итоге парня заковали в кандалы и бросили в камеру, а мамоно поместили в соседней. Там Белькатель сняла с нее заклинание огненной сети, а священник наложил на решетки и дверь святую печать, а еще - для верности - побрызгал на них освященной водой. Заплаканная вампирша забилась в угол и, надувшись, ожесточенно сверкала оттуда глазами. Ее красивое платье превратилось в обугленный ворох лохмотьев, из-за чего мамоно походила на злобную нищенку. Когда мы уже уходили, она вдруг заговорила. - Я запомнила вас, - почти что спокойно сказала вампирша. - Слепцы… Вы возомнили, что имеете право мешать мамоно искать женихов. Но скоро я отомщу. Вас переделают. Вам раскроют глаза на то зло, что вы сотворили, и вас до конца жизни будет мучить чувство стыда. Я расскажу о вас самой леди Алессе. Я не простая мамоно! Мой род… - Да-да-да, - демонстративно зевая, бросил я через плечо. - Накажешь и отомстишь. Хорошего вечера. Кстати, твой сообщник сидит буквально в соседней камере. Если захочешь с ним поболтать - стучи в стену, тут все так общаются. Один из стражников, приставленных караулить мамоно, восхищенно покрутил головой. - Вот это выдержка, - негромко сказал он напарнику. - Обращаться с такой страхолюдиной, как с какой-то девкой трактирной... одно слово - герои! - Вот-вот, - подхватил второй, непроизвольно поежившись. - У меня мороз по коже от одного ее вида. Глаза у нее как кровавые омуты... Верховная убереги! Как хорошо, что ее завтра сожгут! На это позитивной ноте мы с Белькатель покинули стены темницы.

***

- Как ты считаешь, через сколько она выберется? - спросил я, оказавшись снаружи. - Успеет до утра, когда сюда придут действительно серьезные люди? Белькатель подняла взгляд к лунному небу, прикидывая. - Пока она оклемается, пройдет часа полтора или два, - наконец, медленно проговорила волшебница. - Святая печать наложена качественно. Ей через нее не пробиться. Но если похоть не совсем отключила ей разум, она просто просочится через стену в камеру к своему женишку и вырвется с ним на свободу. - Ну это уже не наша забота, - заметил я. - Мы свое дело сделали. И зрителей, кстати, тоже было достаточно. Слышала, как я заорал “стража!”? Мне кажется, я перебудил сразу несколько улиц. А твой огненный кнут? По-моему вышло очень эффектно... Нам следует взять этот трюк на вооружение и почаще им пользоваться. Белькатель согласно кивнула. Как всегда после успешного дела, ее не слишком тянуло болтать и она напоминала огромную, сытую кошку. Да, что ни говори, а мы добились небольшого, но всё же триумфа, добавив ещё монетку в копилку нашей известности. С моральной точки зрения все тоже получилось абсолютно безукоризненно. Вампирша сбежит со своим суженым, при этом усвоив хороший урок. Пока она его отрицает, однако немного позднее, когда переспит с женихом и осознает, насколько ей повезло - вот тогда она испугается по-настоящему и сделает правильный вывод. Вместе с родичами она раз двадцать подумает, чтобы приближаться к владениям графа де Ласло. Хотя последнее объективно для нас было уже совершенно неважно. Выбирая между “быть” и “казаться”, мы однозначно выбирали “казаться”. И на это у нас имелось достаточно много причин.