Красавица и/или Чудовище

2013 год, Пунта-дель-Эсте, Уругвай…       Женщина средних лет сидела за столиком на пляже, откуда открывался прекрасный вид на море и при этом ни одного полуголого туриста перед глазами, и потягивала Куба Либре, изредка перебирая пальцами свои насыщенно-чёрные волосы, спускавшиеся на ключицы. В такую жару её наряд привлекал много внимания: кофта с длинными рукавами была размером оверсайз, а вот брюки цвета хаки наоборот обтягивали все части тела так, что казалось, будто те сейчас готовы были переломиться в нескольких местах. Темные очки, в которых отражалось солнце и всё остальное, что стояло перед глазами, довершали образ. Вокруг было полно народу. Разношерстный говор доносился отовсюду, но женщина не сходила с ума от этого шума и чувствовала себя вполне комфортно среди таких же туристов, как и она. Только вот она приехала сюда не столько для отдыха, сколько ради одной встречи, которая должна была состояться десять минут назад. Многие нервничают, когда те, с кем они встречаются, опаздывают, но она была спокойна. Эта женщина отличалась отменным терпением.       Проводить отпуск в одиночестве — не лучший вариант. И поэтому она здесь не одна: привезла с собой подружку. Надёжного партнёра, если быть точнее. Они вместе прошли через многое и справлялись со всем, прикрывая друг друга. Но эти новости женщина хотела узнать без неё. — Салам алейкум, Алакран, — рядом с женщиной опустился мужчина, лет на десять моложе неё. Он говорил по-арабски. — Виновен, опоздал. — Кто в чём виновен, решит судья. И нет судьи строже Аллаха. С каждым днём всё ближе становится его страшный суд. Так что, не говори, что виновен, Соат. Он и так знает про все твои грехи. Соат усмехнулся и, подозвав официантку, заказал стопку текилы. А когда она отошла, достал из кармана джинсовых шорт флешку и положил её перед Алакран. Это прозвище появилось тогда, когда она провела черту между своей прошлой жизнью и новой, и стало отголоском прошлого в настоящем, где никто из тех, с кем она работала, не знал её имени. Теперь её называли не иначе, как Алакран. — Я сделал всё, как надо. Видео на флешке. Следствие решило, что её убила заключённая, с которой у неё были тёрки. — Покажи фото. Мужчина вздохнул, но достал из другого кармана фотографию заключённой, облачённой в жёлтую тюремную робу, которая теперь выглядела почти полностью красной из-за крови. Сарай Варгас была мертва. У Алакрана сердце сжалось от вида трупа бывшей подруги. Но боль от потери дочери была сильнее этих чувств. Всё ещё была сильнее. Сарай стала тем, из-за кого убили дочь Алакрана. И эта цыганка получила по заслугам. — Деньги будут в Мексике в конце марта. Что с Эстрельей? — Я нашёл закрытую школу неподалёку от Мадрида. Анонимно заплатил за её обучение там из тех денег, что ты дала в прошлый раз для неё. Опека над ней оформлена на сестру бывшей жены Сандаваля. Всё чисто. — Надо открыть ещё трастовый фонд. Приличная сумма лежит в багажнике машины, на которой я приехала. Вот ключи. Машина на пляже в семистах метрах отсюда, в безлюдном месте. Ключи оставишь на колесе. — Ещё какие-то приказы будут, Алакран? — Не спеши, Соат. Я найду способ дать тебе знать, если мне что-то понадобится. Пока надо уйти под воду. Мы слишком активны в последние два года. Продолжи заниматься Малфоем. Пока он остаётся приоритетной целью. Соат кивнул и, взяв ключи, выжидающе посмотрел на официантку, которая никак не несла его заказ. Может, и не стоило пить спиртное в разгар дня, да ещё и в такую жару, но ему хотелось расслабиться. Алакран не была рада тому, что он всё ещё оставался рядом, потому что хотела побыть одна. Фотография Сарай по-прежнему лежала перед ней. Когда кто-то проходил мимо, она прикрывала её ладонью. Её тюремная подруга… По подсчетам Алакрана та предала её раза три, не меньше. И каждый раз получала прощение, потому что любовь делает людей более мягкими, заставляет закрывать глаза на многие проступки. Но иногда доходит до того, что уже невозможно закрывать глаза и прощать. — Что вы планируете сделать с Малфоем? Мы несколько лет следим, но вы ещё ничего так и не предприняли. — Ты знаешь, кто такой Муххамед Захири Самарканди, Соат? — Земляк? — Хмык, я не это имела в виду. Он был мудрым человеком. Написал несколько работ, в которых поделился с потомками своей мудростью. И вот одна из них: «Дерево, как бы мощны и крепки ни были его корни, можно выкорчевать за какой-нибудь час, но нужны годы, чтобы оно стало плодоносить». Тебе бы не мешало прочесть что-то из его трудов, Соат. Крайне занимательные тексты. — Я ничего не понял, Алакран. — Вот-вот. Отпив немного своего напитка, женщина замерла. Фото лежало под её ладонью, по щекам потекли слёзы, но она не потрудилась их вытереть, словно не заметила. Несколько лет назад она сказала Сарай, что простила её. Но то была ложь, сказанная ради того, чтобы та помогла ей сбежать из тюрьмы. И вот спустя годы Алакран вернулась, чтобы занести над Сарай меч возмездия. Немезида в виде Соата отплатила сполна за грехи перед человеком, отдав её душу на милость Аллаху.       Принесли заказ Соата. Он выпил залпом, не смакуя, как это делала Алакран. А затем встал и ушёл. И так слишком много времени они пробыли вместе. Нехорошо. То, что не было практически ничего, что бы связало их друг с другом кем-то посторонним, позволяло им оставаться на свободе несмотря на то, что розыском Алакрана занимались по крайней мере шесть разведок мира. Всё благодаря деньгам и связям в преступном мире, да и Драко Малфой сыграл в этом не последнюю роль. Но Алакран чувствовала, что судьба ещё сведёт их вновь, и решила хорошо подготовиться. Нужны годы, чтобы дерево стало плодоносить.       Вечером того же дня уже вдрызг пьяная Алакран сидела в баре своего отеля и продолжала пить. Устроила одиночные поминки для Сарай. Шот за шотом женщина опрокидывала в себя алкоголь, но её боль не становилась тише. Бармен не переставал ей наливать, хотя видел, что она уже довольно неплохо набралась и вряд ли сможет самостоятельно дойти до номера, если такое пьянство продлится ещё хотя бы полчаса.       Вытащив из заднего кармана фотографию, на которой была изображена ещё живая и счастливая Сарай Варгас, женщина положила её на стойку рядом с шотом и, выпив залпом очередной, провела подушечками пальцев по ней так, как бы погладила подругу по щеке, если бы та была сейчас здесь.       Музыка играла громко. В основном то были песни, малоизвестные всему миру, но хорошо знакомые испано-язычному населению Земли. Прибывшие сюда на отдых туристы всегда с удовольствием танцевали под аутентичные напевы. Ещё немного и Алакран тоже пустилась бы в пляс. Пьянка и танцы — лучший способ почтить память цыганки. Вот Сарай посмеялась бы, если бы увидела, что её поминки справляют лишь «чёртовы гаджо». Её семья очень давно и навсегда вычеркнула дочь из своей жизни. Имела ли право Алакран скорбеть по подруге, которую сама же и приказала убить? Ей хотелось верить, что имела. Ради памяти обо всём том хорошем, что связывало их. Она не считала своё поведение лицемерным, потому что ей правда было больно. Оставшиеся частички совести хриплым голосом твердили ей, что так было неправильно, ведь Сарай почти сестрой ей являлась. Но другой голос требовал справедливости. Кровь за кровь.       Погладив ещё раз фотографию, Алакран потянулась за очередным шотом, когда перед ней с небольшой высоты упал стакан с каким-то коктейлем и чудом не разбился, но всё содержимое разлилось по стойке, попадая на одежду, а самое главное — на фотографию. — Простите, — на английском взволновано произнесла девушка, уронившая стакан. Той девушкой была Гермиона Грейнджер. Как и многие, она приехала сюда, чтобы отдохнуть и повеселиться. Подумать только, что за невезение! Она оказалась не в то время, не в том месте со своей неуклюжестью. Злость обуяла Алакран. Чувство вины, выпитый алкоголь — всё это лишь сделало острее её эмоции. Женщина резко вскочила и двинулась на Гермиону, которая инстинктивно отпрянула, врезавшись боком в барную стойку. — ¡Puta mierda!.. ¡Que te follen, la torpe puta! Гермиона моргнула несколько раз, испуганно обернулась на бармена, а затем, повернувшись, грозно глянула на Алакран, скрестила руки на груди и произнесла: — Que se de joda. Кулаки Алакран сжались. Она была готова преподать урок дерзкой сучке, но чьи-то руки обвили её за талию, увлекая на несколько шагов назад, и у самого уха раздался знакомый голос, произнёсший по-арабски: — Остынь. — Ты мешаешь мне, Рубия! Блондинка с голубыми глазами — это и была Рубия — игнорируя протесты, усадила пьяную партнёршу на стул и развернулась лицом к Гермионе. Ей не нравилось, что Алакран так напилась, но и помешать ей она не пыталась. Рубия тоже скорбела по Сарай, но больше танцевала, чем пила. Они были не так близки, но всё равно её сердце сковала боль от того, что весёлой и по-хорошему сумасшедшей Варгас больше нет, ведь столько пережили вместе. Сурово оглядев Гермиону, Рубия проговорила на английском: — Иди отсюда, пока цела. Вступать в конфронтацию с двумя подвыпившими и явно агрессивно настроенными женщинами было бы неумным решением, а Гермиона не была дурой, поэтому отступила. Подойдя к стойке с другой стороны, она заказала ещё один коктейль, а пока его готовили, наблюдала за парочкой, которую оставила наедине. Они о чём-то спорили, а потом темно-волосая женщина подняла голову и заметила, что за ними следят. Её лицо вновь приобрело пугающий вид. Во взгляде отчётливо читалось: «Ты — труп!». Поспешно опустив глаза, Гермиона взяла свой коктейль и направилась к столику, за которым сидела ещё одна девушка с довольно ровным лёгким загаром. Её голову прикрывала защитного цвета бандана. Большего Алакран не могла разглядеть со своего места, потому что та сидела к ней спиной. Впрочем, её интересовала лишь Гермиона.       Поддавшись уговорам Рубии, Алакран пересела к ней за столик, оставив своё насиженное место для наблюдения. И тем не менее, она хорошо видела коридор, ведущий в уборную — обычно люди, когда пьют, рано или поздно бегут к туалету. Наконец, ожидания оправдались: Гермиона встала и быстрым шагом направилась в тот самый коридор. Выждав минуты две, Алакран поднялась, сказав подружке, что ей нужно припудрить носик — Рубия про себя отметила эту формулировку подозрительной — и пошла туда же. В уборной было ещё пару человек, но Алакран избавилась от них к тому моменту, когда Гермиона вышла из кабинки и даже не заметила своего недавнего визави, пока та не зашла ей за спину, грубо схватив за волосы, кинула в ближайшую стенку, крепко впечатав в неё, и приставила к горлу нож. — Что, прикусила теперь свой язычок? — ядовито проговорила Алакран на английском. Её лицо было настолько близко, что Гермиона чувствовала сбивающий с ног запах алкоголя. Учитывая, сколько выпила эта женщина, удивительно, как она ещё стояла на ногах. — Послушай, я уже извинилась. Хочешь… хочешь ещё раз извинюсь. Опусти, пожалуйста, нож и спокойно всё решим. Купим пару-тройку бутылок мескаля, обсудим всё без насилия. Я признаю, что была не права. Выпила немного. И ты немного выпила. Алкоголь другими людей делает, сама же знаешь. — Гладко стелешь, но я всё равно тебя прикончу. Последнее слово. И тогда Гермиона действительно подумала, что ей пришёл конец. Прикрыв глаза, она искала в голове слова, которые бы были способны оттянуть неминуемое, чтобы суметь придумать, как выпутаться из этой ситуации. А Алакран теряла терпение. Кто угодно в любой момент мог зайти сюда, хоть она и закрыла дверь на защёлку. — Время вышло! Гермиона вскрикнула, но ладонь Алакран быстро закрыла ей рот. Острие коснулось кожи, и струйка крови полилась по шее вниз, и женщина надавила бы ещё сильнее, если бы ей в затылок не упёрлось дуло пистолета. Слишком много раз его приставляли к её голове, чтобы она не поняла, что это оно. — Тебе не говорили, что девочки ходят в туалет парами? — произнесла девушка позади неё. Голос был незнакомый. Видимо, то была подруга Гермионы, потому что та улыбнулась уголками губ, всего на пару секунд, но Алакран успела заметить это. — ¡Mierda! — Убери от неё нож, и я не убью тебя. Алакран молчала. Думала. Её затуманенный алкоголем разум пытался придумать, как выпутаться из этой ситуации. Чуть откинув голову назад, она широко распахнула глаза, отчего Гермионе стало страшно. Алакран не особо разбиралась в огнестрельных оружиях, не знала марок на память, но кое-что ей было известно: у них разный размер. Маленькие, большие, средние… Соответственно, у большого пистолета и дуло побольше будет. У её затылка дуло было маленьким. Как правило, маленькое дуло имеют некоторые револьверы. Дамочки, насмотревшиеся фильмов про гангстеров, покупают их якобы для самообороны, воображая себя эдакой Марией Алварес, да только вот в этом поганом вестерне девушки с револьверами не рассказывают о проблемах обращения с ними — они часто дают осечки. Вот бы веселуха началась в фильме «Бандитки», если бы выстрелы случались через раз, а то и через два. Но сейчас Алакран это было бы на руку. При таком раскладе, вероятность, что выстрел будет роковым, пятьдесят на пятьдесят. Неплохой расклад, поэтому женщина почувствовала себя увереннее. Если судьба распорядится в её пользу, она разделает обеих. — Есть идея получше, — послышался ещё где-то позади голос Рубии. — Веди себя хорошо, и мы не убьём тебя и твою подружку. Алакран оскалилась. Теперь преимущество было явно на её стороне, и она ни за что не хотела оставить безнаказанной недавнюю дерзость обеих незнакомок. Гермиона почувствовала, что дела стали совсем плохи, поэтому дрожащим голосом, в попытке хоть чуть-чуть увеличить шансы на выживание, произнесла: — Отпустите мою подругу, а я останусь и отвечу за всё, в чём виновата перед вами. Её «подруга» недовольно прорычала, сильнее вжав дуло револьвера в затылок Алакран, и та рассмеялась. Запах отчаяния разнёсся по воздуху. Она обожала его, потому что каждый раз, когда он появлялся, это означало лишь одно — она победила. — У меня есть идея получше: вы обе ответите за свою дерзость! Аdiós, cariño. Алакран хотела вспороть Гермионе шею, когда вдруг её толкнули в сторону кабинок, а затем раздалось три сумбурных выстрела, и всё затихло… *** Наши дни, Куантико, Вирджиния…       Эмили шла по коридору по направлению к конференц-залу, где её ждала встреча с директором ФБР. В руках она держала папку, но та была пуста. Эмили полагала, что мистер Рэйвенвуд обязательно даст ей какие-нибудь документы — она не впервые была у него на аудиенции.       Остановившись перед дверью в конференц-зал, Эмили столкнулась с двумя агентами. Они провели стандартную процедуру осмотра, и после этого Прентис открыла проход ключ-картой, которую ей выдали, и вошла внутрь. Дэймон Рэйвенвуд сидел на противоположном конце длинного стола. Перед ним лежала папка с бумагами, которые он просматривал, не обращая на Эмили никакого внимания. — Здравствуйте, Директор. Я к вашим услугам. — Агент Прентис… садитесь. Вы знаете, зачем я вас пригласил сюда? — У меня есть несколько предположений. Думаю, вы хотите обсудить наши действия, относительно дела этой банды работорговцев, на которую моя команда вышла в результате работы над последним делом. — Да, это важно, держите меня в курсе. Но я хотел поговорить о другом. Что же вы не садитесь? — Выбираю место. Пройдя вдоль стола, Эмили уселась не рядом с Дэймоном, а на расстоянии одного свободного места, и вопросительно посмотрела на него, всем видом показывая, что готова слушать. — Полагаю, вы осведомлены о непростой ситуации, связанной с некоторыми отделами и моим заместителем. — Да, я слышала что-то о превышении полномочий и воровстве изъятых у преступников денежных средств. Кажется, ваш заместитель была отстранена на время следствия по этому делу. — Она уволена. Я не могу позволить, чтобы на Бюро лежала тень её преступлений. В скором времени ей предъявят обвинения. В общем, мне нужен новый заместитель, который будет выгодно смотреться на фоне произошедших событий. Человек с идеальной репутацией и внушительным послужным списком. — У вас есть кто-то конкретный на примете? — Да. Я подумал, что для этой должности идеально подойдет агент Малфой. Драко Малфой, я имею в виду. Вы же его знаете? — Он мой друг. Но буду честна, Драко не лучшая кандидатура. — Почему? — Причин достаточно. Хотя бы потому, что он ваш друг, и назначение его на столь высокую должность пахнет… ммм… кумовством. И это, определённо, бросает тень на Бюро. — Это легко объяснить. Драко много лет работает в ФБР. На его счету достаточно значимых арестов, и повышение по службе будет выглядеть вполне логично и заслуженно. — Минуя иные более логичные повышения? Как например, должность заместителя отдела, в котором он работает, главы какого-либо другого отдела или подразделения, а также любая руководящая должность при штабе директора ФБР. — Вы со мной спорите, мисс Прентис. — Я знаю, сэр. Воцарилось молчание. Дэймон грозно смотрел в глаза Эмили, и она не уступала. Не боялась его, не трепетала перед ним. И хотя Рэйвенвуд не любил заискивающих, резкое сопротивление его воли он тоже не терпел. — Мои решения не подлежат обсуждению. Назначение Драко на пост моего заместителя утверждено. Ваша задача сделать так, чтобы всё, что может вызвать сомнения и вопросы в его личном деле, было подправлено. В частности, я имею в виду его психологическую оценку. Вы её видели? — Да, сэр. Но вы хотите, чтобы я подделала документы, а я не могу пойти на это. — Неправильные вещи вы говорите, мисс Прентис. Ваш взгляд на проблему слишком серьёзный. А ведь никому не станет хуже от тех корректив, которые я вас прошу сделать. И потом, вы же сами знаете Драко, работали с ним, дружите. Можно сказать, он для вас близкий человек. Разве вы не сделаете всё ради того, кто вам близок? Мужчина встал и подошёл к тумбочке, на которой стояли графин с водой и стаканами. Налив себе воды, Дэймон стал пить, наблюдая за золотыми рыбами в аквариуме, стоявшем на такой же тумбочке рядом. Глупые существа метались туда-сюда, думая, что весь мир заключён в этот небольшой стеклянный параллелепипед. Им и дела не было до того, что делают люди. И чего же тогда они так носились, как безумные? Что-то заставило их волноваться и в панике уплывать друг от друга, ударяясь о стекло. — Сделаю, сэр. Только… — Я и не сомневался, что будут условия, мисс Прентис. Что вы хотите? Увеличение финансирования для вашего отдела? Что ж, думаю… — Я не согласилась. Лишь ответила на вопрос. И хотела возразить, ведь это не тот случай. Драко не угрожает опасность. Если бы его жизнь зависела от моих действий, то, конечно, я бы сделала это без всяких вопросов. Но в данном конкретном случае… — Я приказываю вам. Иначе будут последствия. — Я работала на Интерпол, так что вам меня не напугать. — Тем паче, мисс Прентис. Люди из Интерпола обычно не обременены совестью. Представьте, что вы всё ещё одна из них. Пожалуйста. Встав рядом с Эмили, Дэймон упёрся ладонями в стол и многозначительно, выжидающе смотрел ей в глаза, словно гипнотизируя. Его зрачки расширились, заполняя светлую радужку черной дырой, которая затягивала вглубь себя, отражая внутри силуэт смотрящего, и это действовало совершенно магическим образом — заставляло согласиться со всем, что он говорит. Но с Эмили было не так просто. Она нашла в себе силу отвести взгляд, лихорадочно пытаясь сообразить, что к чему. — Эмили? — вздрогнув, она повела плечами. — Я прошу. Не для себя, для Драко. — Можно немного подумать? — Немного — можно. Но сколько это «немного»? День? Пять минут? Директор не может долго находиться без заместителя. Я не могу заниматься делами один или делегировать полномочия на случайных агентов с подходящим уровнем доступа. Как знать, может, через пару-тройку лет мой заместитель сможет стать Директором, и ему уже понадобится заместитель. И мы с вами позаботимся о том, чтобы вы смогли занять это место. Уверен, ваши амбиции не ограничиваются должностью главы Отдела Анализа Поведения. — А вы решили выбросить все козыри на стол? — А вы уже составили мой профиль? — Сэр?.. — Если бы составили, то знали бы ответ на свой вопрос. Эмили усмехнулась. Дэймон Рэйвенвуд занял кресло Директора не случайным образом. У него были для этого все навыки и качества. И у Драко они есть. И у Эмили. — Я сделаю всё, что от меня зависит, но сначала мне хотелось бы закончить с делом, которое моя команда ведёт совместно с Малфоем и Брайтом. Я должна координировать работу агентов из двух разных отделов. — Работа над делом может растянуться на много месяцев… — Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы побыстрее его завершить. — Ах, эти ваши амбиции… — С вашего позволения, я пойду. Нужно вернуться в Чикаго, чтобы исполнить своё обещание. Она встала и уже навострилась очень быстро уйти, но была остановлена Рэйвенвудом. — Мисс Прентис! — Что? — Возьмите папку. Он указал на стол. Кивнув, Эмили взяла папку, а затем ушла. Оставшись один, мужчина снова сел в кресло, откинувшись на спинку. Ему никогда не составляло труда заставить кого-либо сделать так, как ему было нужно. Их дружба с Малфоем началась примерно с того же, что он сегодня проделал с Эмили. В обоих случаях они знали, что ими умело манипулируют, но бывают обстоятельства, когда нет другого выбора, кроме как подчиниться явной манипуляции. Эмили это не касалось, но вот Драко… *** 2007 год, где-то в Испании…       Драко сидел на стуле напротив закреплённой на штативе камеры. Он был спокоен, хотя и пришлось ему нелегко. Исполняя очередное задание для Интерпола, Малфой потерпел фиаско, но не был расстроен или напуган, когда Клайд Истер и другие участники операции нашли его в пустыни Андалусии недалеко от небольшого населённого пункта, до которого он пытался добраться пешком, и шёл к нему около шести часов. За камерой стоял Дэймон Рэйвенвуд. Больше здесь никого не было. Он не работал на Интерпол, но был посредником между ним и ЦРУ. В рамках сотрудничества, эти две организации обменивались данными и одновременно конкурировали друг с другом. Сейчас ЦРУ вмешалось из-за вовлечения в операцию давно разыскиваемого в США преступника, являющегося гражданином их страны. Он был один из тех, от кого Малфой еле спасся в пустыне, но не был целью. Так сказать, совершенно случайно Драко встретил самого везучего контрабандиста и наркодилера за всю историю человечества. Но информацией о нём Интерпол, по политическим причинам, делиться не хотел. Малфой тоже обладал ей, но он рассказал только часть Клайду, когда тот спросил его. Остальное попридержал из корыстных побуждений. В ходе операции под удар были поставлены многие. Её суть заключалась в необходимости арестовать давно разыскиваемых тремя разведками мира пару грабительниц, в первую очередь, хотя на их счету было много и других преступлений, в том числе и тяжких, — Зулему Заир и Макарену Феррейро. Два года назад они наконец сбежали из тюрьмы Круз дель Норте после трёх неудачных попыток, и сначала залегли на дно, притаившись в небольшой глухой деревушке во Франции на границе с Испанией на севере. Но через несколько месяцев Зулема и Макарена вернулись обратно в свою страну, правда, и во Франции тоже успели наследить: несколько банков приграничных городов были ограблены ими. Эта парочка обчищала всё, что могла, и оставляла за собой горы трупов, двигаясь вперёд. И постоянно им удавалось улизнуть. Ещё бы, Зулема умела всё идеально планировать. Тем более, они были не одни: множество подельников таилось в тени, разбросанные повсюду. И Интерпол много работал, чтобы раскрыть их тайные имена. Когда удалось идентифицировать нескольких, в игру вступила команда Клайда. С помощью Якобо Морено — глава небольшой частной компании, занимающейся сигнализациями — им удалось подобраться очень близко к Заир и Феррейро. Драко внедрили к ним, и всё шло хорошо, пока не появился тот самый делец из США. Из-за него провалилась операция, из-за него чуть не убили Малфоя, из-за него погиб Морено. Дочь Якобо могла быть тоже мертва, если бы не спряталась в погребе. Те, кого Заир прислала их убить за предательство, проверили подвал, но не нашли крышку погреба. Только это спасло Кристину. Драко чувствовал вину за всё, ведь если бы он справился с заданием, и отец, и дочь были бы живы. Поэтому он решил защитить Кристину, так как знал — Зулема снова кого-то пришлёт. Через Клайда он запросил у Правительства Великобритании убежище для неё, но получил отказ. И тогда появился Дэймон, который дал ему повод думать, что может помочь с его проблемой, обещая включить Кристину в программу защиты свидетелей, действующую на территории США. Но и заплатить за эту услугу придётся очень дорого. — Представьтесь, — произнёс Дэймон. — Меня зовут Драко Малфой. — Род занятий. — Спецагент особого подразделения JTF-12, Интерпол. — Чем занимается это подразделение? — Оперативной работой. Ловим самых опасных международных преступников, накрываем террористические организации и организации, которые признаны таковыми в нескольких странах мира. — Как вы действуете? — Внедряем агентов. — Вы один из тех, кого внедрили? — Да. — Над каким делом вы работали в последний раз? — Зулема Заир. — Вам удалось её поймать? — Нет. — Что случилось? — Возникли проблемы. Меня, Заир и её спутницу Феррейро взяли в плен наркоторговцы. Тогда я не знал, кто за этим стоит. — Теперь знаете? — Да. Васко Толедо. Его люди перехватили нас, когда я вёз ничего не подозревающих преступниц в засаду. — Вы видели Васко Толедо? — Нет. — Тогда откуда вы знаете, что это был он? — Один из наркоторговцев, главный из них, всё спрашивал Заир, куда она дела деньги Толедо. Из разговора я понял, что дело было во Франции. Толедо помог Заир и Феррейро с несколькими ограблениями, а взамен хотел получить шесть миллионов евро. Она его обманула и подставила. Толедо чуть не попался в Перпиньяне. Но вы и так это знаете. Лицо Дэймона помрачнело. Ему только что напомнили про недавнюю неудачу, воспоминания о которой ещё достаточно больно ранили его самолюбие. — Чем вы можете быть полезны Правительству Соединенных Штатов Америки? — недовольным тоном произнёс он, после недолгого молчания. — Я знаю, где скрывается Толедо. — Откуда вам это известно? Молчание. Драко помял немного руки, словно сомневался, говорить правду или нет. Ему нужно было быть осторожнее со словами, ведь любое сказанное лишнее слово может раскрыть его ложь. — Заир придумала план, как сбежать. Она захватила главного наркоторговца в заложники, и так мы вышли. Прежде чем убить, Заир пытала его, спрашивая где Толедо. Она хотела убить его, чтобы обезопасить себя. К тому времени они с Феррейро поняли, что я внедрённый агент. Меня они тоже пытали, но я не признался, и остался жив. Они серьёзно ранили меня и оставили умирать в пустыне. А тот наркоторговец быстро сдался. Рассказал, что Толедо скрывается в Самарре. У него там есть убежище, которое предоставляют члены организации «Исламское государство». Похоже, он занимается их финансированием. Не под своим именем. Сиван Марди. Или Марджи. Я не помню точно. — Вы рассказали об этом своему боссу? — Нет. — Упомянули в отчёте? — Нет. — Почему? — Васко Толедо не является целью. Мы не включаем побочную информацию в основной отчёт. — Но включаете в дополнительный? — Да. Я напишу его после этой встречи. Что мне написать, мистер Рэйвенвуд? Выключив камеру, Дэймон сделал несколько шагов к Драко и, остановившись, скрестил руки на груди. Его взгляд был суров, и любой бы мог подумать, что он решил отказаться от сделки, но не Малфой, ведь ЦРУ кое-что ещё хотело от него, помимо информации о Толедо. — Ты ведёшь себя слишком развязно. — Мне не нравится то, что я делаю. — Тогда и не делал бы. Хотя… я могу тебе помочь с этим. Отозвать сделку. Хочешь? Ты этого хочешь? — Не трави меня байками, Рэйвенвуд. Ты бы застрелился, если бы это помогло добыть ту информацию, что я вам предоставлю. Так что комедию не ломай. И я буду вести себя так, как чувствую. Не каждый день родину продаю. Закусив губу, Рэйвенвуд молча вернулся за камеру и снова её включил. Драко безэмоционально продолжал смотреть в объектив, хотя внутри у него всё бурлило. Но пора уже было привыкать, что прошлое осталось за чертой, и впереди его ждёт новая жизнь. После того, что он планировал сделать, ему тоже понадобится гражданство США. Кристина ни слова не говорила по-английски, так что Малфой решил, что раз они повязаны вместе, то и должны вступить в законные отношения. Девушка не была в его вкусе, но так он мог её контролировать. И защитить, если что-то пойдёт не так. А он был уверен, что пойдёт: Зулема Заир ни за что бы не оставила попытки избавиться от предательницы. И хотя программа защиты свидетелей работала достаточно хорошо, всё равно не была идеальной. Да и Зулема обладала талантом находить то, что тщательно скрывалось, даже из-под земли. — Вас завербовали в Интерпол, когда вам исполнилось двадцать один год? — Да. — До того, как вы попали в группу JTF-12, приходилось ли вам работать на МИ-6? Закусив губу, Драко тяжело вздохнул. По законам Великобритании, выдав такого рода информацию, он станет политическим преступником в своей стране. Но важнее сейчас для него было выжить, поэтому Драко пошёл на это. — Да, работал. Но недолго. — У вас есть информация о работе МИ-6 на территории Соединенных Штатов? — Да. И я могу доказать её подлинность. *** Наши дни, Нью-Йорк, Центральный парк…       Эйнсли Уитли, для одних известная как журналистка, берущаяся за самые горячие репортажи о громких преступлениях Нью-Йорка, а для других как сестра Малькольма Брайта, сидела на скамейке у озера в Центральном парке и не верила, что действительно это делает. Эх, вот бы сюжет получился — огонь! Да только ведь тогда она бы непременно оказалась в одной из тюрем штата Нью-Йорк, а её брат и мама вынуждены были бы встречаться с ней всего по полчаса за раз в дни посещения. Хотя и при обратном раскладе её всё равно ожидала бы та же судьба. Она совершила страшное, когда в погоне за сенсацией влипла в неприятности и убила человека, влиятельного человека, которого даже знаменитый серийный убийца по прозвищу «Хирург» боялся. Эйнсли пыталась выжить, и если бы Малькольм был рядом, он помог бы ей более элегантно выйти из сложившейся ситуации, но его не было, и пришлось воспользоваться советами отца. Конечно, Мартин Уитли помог, но она звонила ему на мобильный, который тот выменял на что-то у одного из заключённых, посещавших с ним групповую психотерапию. Телефон не был одноразовым, а значит их разговор был автоматически записан компанией-оператором. Как-то Мартину удалось на отдельный носитель записать этот разговор, и теперь он шантажировал свою дочь, угрожая передать запись в полицию. Поэтому сегодня она была здесь: исполнить то, что попросил Мартин за своё молчание.       Эйнсли не знала, кого ждала. Хороший друг её давнего знакомого, вращавшегося в криминальных кругах и частенько подкидывавшего ей стоящие сюжеты, передал номер и сказал, что тот, кто возьмёт трубку, быстро и чисто решит её проблему. Эйнсли позвонила, и ей назначили встречу. Голос говорившего был изменён с помощью специальной программы, и она не знала, кто должен был прийти, поэтому с замиранием сердца впивалась взглядом в каждого прохожего, не подозревая, что за ней уже давно наблюдали. Только спустя сорок минут, когда народу на тропинке стало меньше, женщина в солнцезащитных очках с тёмными волосами, облачённая в элегантный бежевый плащ, подошла к скамейке, на которой сидела Эйнсли, и спросила: — Простите, не одолжите мне немного хлеба? — Что?.. — Хлеб. — Какой хлеб? О чём вы??? — Уток кормить. Я сама не собиралась, но проходила мимо озера и мне захотелось птичек покормить. Я так иногда делаю, когда грущу. Сегодня мне не грустно. Похоже, сработал условный рефлекс, аха. Смотря на странную девушку, Эйнсли тупо хлопала глазами, не понимая, что она говорит и зачем она это говорит. Все её мысли были связаны с предстоящей встречей. Неприятные мурашки побежали по телу. Она не представляла, что будет делать, если из-за этой случайной прохожей всё сорвётся. Поэтому Эйнсли попыталась поскорее спровадить её подальше отсюда. — Вообще-то, уже достаточно холодно, поэтому вы не найдёте уток. — Правда? — девушка казалась озадаченной, но, похоже, не собиралась уходить. — Не знала. Я в Бруклине живу, и не так часто бываю на Манхэттене. А вы? — Знаете, у меня нет времени на разговоры. — Ах, Нью-Йорк… Здесь ни у кого нет времени… И, не спрашивая, девушка села рядом на скамейку, проигнорировав возмущенные реплики, обращённые в её сторону. Казалось, она их даже не услышала, потому что взгляд её был устремлён на озеро. Глаза всё ещё прикрывали тёмные очки. Эйнсли стало совсем не по себе, правда, больше её волновало не собственное состояние, а показавшийся вдалеке силуэт мужчины, который выглядел приблизительно так, как должен выглядеть криминальный элемент: белый, высокий, лысый, широкоплечий, на лице шрам, одет во всё кожаное, в руке цепь, которую он периодически наматывал на палец. Наверняка тело и руки его были покрыты татуировками, а на поясе у него хранился пистолет. Мужчина приближался, и надо было избавиться от девушки, которая сидела рядом. — У меня тут встреча… — Свидание? Он того не стоит, поверь, раз заставляет тебя ждать. Это девушки должны опаздывать. — Пожалуйста, найдите себе другую скамейку. Сейчас. Эйнсли теряла терпение, потому что мужчина уже был совсем близко и теперь в упор смотрел на неё. Их взгляды пересеклись, и она вздрогнула, почувствовав злость, исходящую от него. И тогда Эйнсли вспыхнула, испугавшись, что упустила шанс решить свои проблемы и собиралась было повысить голос на сидящую рядом и никуда не планирующую уходить девушку, когда почувствовала сквозь пальто, как что-то твёрдое упёрлось ей под рёбра, и замерла. Мужчина прошёл мимо, презрительно окинув взглядом фактически приклеенных друг к другу девушек. — Двинешься, и я тебя пристрелю. — Выстрел услышат. — Мой пистолет с глушителем. Сглотнув подступивший к горлу ком, Эйнсли не шевелилась, когда незнакомка забрала с её колен сумку, отставив ту подальше. Продолжая вжимать в тело Уитли дуло пистолета, незнакомка начала методично, но грубо обшаривать её тело на предмет прослушивающих устройств и оружия. В изгибах, близких к интимным местам, как показалось Эйнсли, она провела более тщательный осмотр. — Нет необходимости меня так лапать. Я не дура, чтобы притащить сюда диктофон или пистолет. — Разве? Ты только что проговорила вслух это. Один чрезвычайно мудрый человек сказал бы, что только полная дура могла бы сказать нечто подобное, находясь под дулом пистолета. — Почему хоть?.. — Эйнсли резко замолчала, потому что ладонь незнакомки пролезла под ткань трусиков. Бинго! В самой нижней части её рука нащупала крохотную полуметалическую пластину, спрятанную в ткани. Прикрыв глаза, Эйнсли тщетно попыталась вспомнить слова какой-нибудь молитвы из числа тех, что она разучивала в детстве с подачи матери. — Это… — Я знаю, что это. Как раз то, что доказывает, насколько ты дура. Любой другой пристрелил бы тебя на месте за такие дела. Пожалуй, и мне стоит это сделать. Вставай! Вытащив руку вместе с пластинкой из трусиков Эйнсли, незнакомка бросила устройство на асфальт и несколько раз прихлопнула его ногой, пока от него не остались лишь мелкие осколочки. — Нет!.. Погоди, мне была нужна запись для защиты. Если бы я позаботилась о себе раньше, то мне бы не пришлось пользоваться вашими… кхм… услугами. — Когда я убью тебя, уже не придётся заботиться о той сложной ситуации, которую ты всё мусолишь в своих мыслях. — Пожалуйста! Я прошу прощения… я… Я заплачу!.. Сверх назначенной суммы. Любую цену назови! — Один хороший человек любит говорить, что самые ценные уроки мы выносим перед смертью. Это как раз твой случай, красавица. И, рывком подняв Эйнсли на ноги, незнакомка, крепко держа её за плечо с внутренней стороны, потащила куда-то за собой. Мысль о том, что нужно позвать на помощь, поселилась в голове Уитли, но во-первых, никого вокруг не было — незнакомка дождалась, пока они остались наедине — а во-вторых, она ещё не теряла надежды договориться. — Так что? — вдруг произнесла незнакомка, вертя головой по сторонам, словно ища кого-то. — О чём это ты? — Об уроках, конечно. Ты извлекла какие-то уроки? В то время они свернули с асфальтированной дорожки на тропинку и заходили в самую гущу парка. И тут Эйнсли поняла, что её единственный шанс сейчас выжить это правильно назвать уроки, о которых всё твердила незнакомка. Недаром же она так акцентировала внимание на этом. Или Эйнсли просто хотелось так думать. — Эм… — Неважно. Убедившись, что никого нет поблизости, незнакомка резко опустила Эйнсли на колени спиной к себе и приставила пистолет к её затылку. — Умоляю, не надо… Я всё сделаю, только скажи, что нужно!.. — Нужно было не делать глупостей. Щёлкнул затвор предохранителя, и что-то оборвалось внутри у Эйнсли. Отдалось пронзающей болью в груди. Зажмурившись, она молилась, как могла. Говорят, в минуты отчаяния вера в бога как никогда крепка. Эйнсли в этот момент уверовала, как никогда, надеясь на хоть какое-то чудо. — Пока-пока. И острая боль пронзила шею Эйнсли, затем появилось жжение и что-то горячее разлилось по её жилам. Вскоре после этого она обмякла и отключилась, думая, что лучше бы позволила отцу сдать её полиции, ведь тогда бы точно осталась жива…       Когда Эйнсли очнулась, над ней работала команда парамедиков. Она явно находилась в машине скорой помощи. Ей что-то кололи в вену. В попытке осознать реальность, Эйнсли быстро заморгала, после чего ей хотелось моргать ещё быстрее, но она не могла: светивший в глаза карманным медицинским фонариком один из парамедиков большим и указательным пальцем свободной руки раздвинул её веки, удерживая в таком состоянии. — Пре-прекрати… пгха… — Не разговаривайте, — властно произнёс парамедик. — У вас был сердечный приступ. Если бы вы не успели позвонить в девять-один-один, то не выжили бы. Сейчас всё позади. «Но я не вызывала… Не помню, чтобы я вызывала…» Мысли путались. Эйнсли пыталась встать и бежать куда-то, но лишь вяло дёргала ногами и беспорядочно водила руками по своему телу. — Успокойтесь, мисс!.. И она успокоилась. Не потому, что ей так сказали — она нащупала в кармане скомканную вчетверо записку. Достав её оттуда, Уитли развернула на уровне своих глаз, не подумав, что следовало бы скрыть от парамедиков, и прочитала про себя: «Вторая встреча состоится, когда ты осознаешь уроки, которые тебе дали перед смертью. Во второй раз уже так не повезёт». Чуть не задохнувшись воздухом, которого внезапно оказалось слишком много в её лёгких, Эйнсли скомкала бумажку и положила её обратно в карман. Да, она точно усвоила свой урок.