Видящая драконьи сны

      Над Королевской Гаванью стремительно сгущались тучи. Во мраке бушующей непогоды, Красный замок особенно зловеще отливал бордовым оттенком, напоминая каждому своим кровожадным видом о цене непокорности. Королева-регент, никак не могла овладеть собой и прекратить, наконец, мерить гулкими шагами гостиную в царской спальне. Стук её маленьких каблуков вторил раскатам грома, а вспышки молний заставили нервно подёрнуть плечами даже непоколебимого Лариса Стронга.  Из-за запертых дверей, из комнаты Эйгона доносились едва различимые хрипы, наполненные болью, тошнотворный запах макового молока и воспалённой плоти. В последние дни запахи зелий, витавших по замку, напоминали Алисенте о том, как медленно и мучительно расставался с жизнью Визерис. Для Алисенты здесь снова пахло смертью.  Злой рок, подобно змею, пожиравшему свой собственный хвост, окольцовывал королевскую семью все больше и больше. Липкий ужас, вместе с полным осознанием своей беспомощности терзали Алисенту, проникая под кожу холодными иглами, заставляя её впиваться ногтями в собственные руки. Два лучших мейстера вот уже две суток боролись с горячкой, одолевающей и без того измученного короля.        — Что мне делать, Ларис? — внезапно замершая Алисента в ужасе уставилась на двери сыновьей спальни. Казалось, будто её вопрос, словно само собой разумеющееся, ответа не требовал. Что делать в этой ситуации могли знать лишь боги, но сейчас, они стыдливо отвернулись от этой семьи, бросив каждого из них на произвол судьбы.       — Моя королева,— Ларис Стронг, как обычно, услужливо склонил голову опираясь на свою трость. — Этой ночью нам остаётся только молиться о здоровье короля. Наш государь славный воин, уже повидавший агонию сражения, милостью богов и мастерством лекарей, он должен одолеть и горячку.        — Брось это, — её лицо исказила гримаса отчаяния. — Эйгон не оставил наследника и мы оба знаем к чему всё идёт. — Алисента, перешедшая на шёпот, по прежнему сверлила дверь отяжелевшим от бессонных ночей взглядом.     Обе ночи мать провела при свечах в септе, но молитвы о выздоровлении так мучительно страдающего сына плодов не дали.  Может быть всё от того, что каждая прожитая ею минута была заполнена размышлениями о том, что будет, не переживи Эйгон ночь? Как долго она сможет скрывать его кончину? И даже если он выживет, сколь надолго? Вероятно, до возвращения Эймонда, так удачно назвавшегося Защитником державы, сразу после того, как его брат получил ранения. Что он сделает с ним? Вонзит нож прямо в сердце, или подошлёт убийцу в царские покои? Увезёт его тело силой также, как вероятно, уже увёз Хелейну? Материнское сердце было сложно обмануть, оно уже разбито и истекает кровью. Алисента предполагала, что Эймонд, возможно, мог бы занять железный трон. В некоторой степени он был более подготовлен к нему чем Эйгон. Но единственное, что матери было наверняка известно, это то, что век правления Эймонда ознаменовали бы тиранией, а её сына бы окрестили Эймондом Кровожадным или Эймондом Жестоким, совсем как Мейгора когда-то.       — Это всё моя вина. — Алисента, заломившая до хруста пальцы, опустилась на пол, надеясь провалиться сквозь него прямо в пекло.        — Я ужасная мать, мой старший сын глупец, он едва ли смог бы быть виночерпием, если бы осилил не опустошать чарки и доносить их до стола. —  почти не мигающий взгляд Алисенты, словно в бреду, скользил по комнате, её голова от мыслей гудела так, будто в ней поселился целый пчелиный рой. — А Эймонд обратился в хладнокровного и свирепого монстра. Он готов пойти по трупам, которыми всегда была устлана дорога к железному трону. Я гналась за мечтами Визериса, но воспитать сыновей так и не смогла. — растерзанные ногтями пальцы покраснели и остро пульсировали от каждого движения, нервно перебирающего складки изумрудного платья.       — Нам следует переждать эту ночь, моя королева. — внезапно обрушившаяся исповедь Алисенты застала Лариса врасплох. — К утру, надо полагать, у нас уже будет ответ.

***

   Хелейна нашла Эймонда склонившимся над дубовым письменным столом, его рука рвано очерчивала каждую букву, явно выдавая сильное раздражение.        — Брат. —  спина Эймонда напряглась, он широко расставил руки, упираясь ими в поверхность стола, очевидно, отгораживая Хелейну от своих писем и обернулся к ней через плечо. — Я хочу облететь замок, стоит проверить нет ли к нам гостей, ты со мной? — она попыталась подойти ближе, но развернувшийся Эймонд ей не позволил.          — Не сейчас, я занят. Нам нужны союзники, до заката я должен отправить воронов в Речные земли. Посмотрю, верность чьих домов ещё принадлежит мне, а чью придется взять силой. — едва чернила обсохли, Эймонд свернул письмо и запечатал его сургучной печатью.        — Чем отплатишь за их присягу? — Хелейна хорошо понимала, что в условиях, в которых они ныне находились, ставки могут быть слишком высоки. Настоящих союзников у брата почти не было. Ожидаемо, ответа она не получила. Эймонд, развернулся, бросил запечатанные письма на стол и вышел в холл.  Помедлив пару мгновений, Хелейна всё же приблизилась к столу. Осторожно, почти не дыша, чтобы не повредить сургучной печати, развернула письмо Эймонда к лорду Речных земель. Его владения были самыми большими, как и армия, к тому же, некоторое время назад он уже присягал на верность её семье. С каждым прочитанным словом её взгляд стекленел и грозил рассыпаться по щекам острыми осколками.  Как она и предполагала, в письме, Эймонд обещал лорду свой брак с его дочерью, в обмен на заключение союза и двухтысячную армию. Завернув письмо обратно, Хелейна вышла в след за братом, сжимая дрожащие пальцы. Потребовавший воронов Эймонд, выходил из комнаты кастеляна, когда Хелейна наткнулась на него в одном из длинных коридоров и тут же гневно приблизилась.       — Прочла всё или пожелаешь выслушать сначала меня? — по-мальчишески насмешливый тон Эймонда заставил её кровь закипеть. В воздухе между ними сгущалось напряжение, Харренхол тоже грозила поглотить буря. Если из сверкающих глаз Хелейны смогут вырваться молнии, они явно разразят Эймонда, каждая по очереди.       — Кем ты меня считаешь? Союзницей? Любовницей? Или всё же военным трофеем, который в числе прочих непременно должен был забрать у Эйгона? — Хелейна приблизилась к брату почти вплотную, прожигая взглядом дыру у него во лбу. — Ты не считаешь нужным советоваться со мной?         — Хелейна, послушай, — обрывок его недосказанной фразы так и затерялся в пространстве, рассеченном хлесткой пощёчиной, которой девушка щедро одарила брата.  Удар был таким сильным, что его бледная скула мгновенно вспыхнула алым, а лицо отклонилось в сторону.  Кипящая ярость в крови Хелейны требовала ещё и ещё, Эймонд едва успел моргнуть, как на него обрушилась вторая, не менее звонкая пощёчина, обжигая кожу огнем и заставляя вспыхивать с новой силой. На этот раз, ему на память осталась едва заметная царапина на щеке. Он медленно перевёл взгляд на сестру, отерев онемевшую скулу своей ладонью. Его челюсть сжалась до зубовного треска. Будь на месте сестры кто-то иной, кто угодно, кроме неё, он бы не раздумывая вышвырнул уже отрубленную руку или голову в окно.  На третий раз он не позволил себя ударить и поймал вновь занесенную, такую же горящую от ударов ладонь, сжал тонкое запястье и мягко дёрнул её на себя. Легкая вспышка боли отрезвила Хелейну, заставив потерять равновесие и упереться свободной рукой в предплечье брата.        — Никогда. Больше. Так. Не делай. — отчеканивая каждое слово, Эймонд настолько приблизился к ней, что мог почувствовать как сильно колотится о его собственные ребра её сердце.  Вытянувшись во весь рост, он нарочно, подтянул девичье запястье еще ближе, заставляя сестру неудобно приподняться следом на носочках. Скользнув взглядом по её заалевшим щекам и вздымающейся груди, совсем как прошлой ночью, Эймонд разомкнул грубую хватку и оставил на коже смазанный поцелуй, в том же месте, где уже виднелись лиловые следы его пальцев. Медленно успокаивающаяся Хелейна потёрла ноющее запястье и проследила взглядом за удаляющимся братом, который чрезмерно резко одернул кожаный камзол, пригладил волосы, привычно сложил руки за спиной и поспешно вышел прочь.