ДЭЗ

— Привет, — сипло озвучив, Дмитрий дернул уголком губ. Третья попытка. Удалив начатое голосовое, он залпом осушил остатки виски. Униженная содержимым, чайная кружка болезненно звякнула от неосторожного столкновения ее дна со столешницей. Сквозь уже много месяцев зашторенное окно мелькнул желтый блик от света фар. Шорох гравия от колес вызвал новую волну неприязни к самому себе. — Если в жизни и есть кто-то предсказуемый, то это наш с тобой старший братец, — затушив тлеющий бычок в горшке завядшего лимона, Дмитрий зажал на смартфоне ползунок записывания голосового сообщения. Голубая линия вильнула зигзагом от тяжелого вздоха. — Во-первых: приехал Павел. На такси. А это значит, у меня есть пара минут на нытье тебе, прежде, чем он заметит вмятину на задней двери своего катафалка, и начнет эскападу о том, что я сошел с ума, — злая ухмылка. — Во-вторых — я сошел с ума. Или схожу. И без твоей помощи, очевидно, не справлюсь. Вновь нитевидный пульс монолога. Слова едва подбирались. Не то от выпитого, не то от в одночасье принятого решения. — Впрочем, в чем я точно уверен — ты одобришь мое решение. Иначе и быть не может. Увидь ты ее в тот момент… — яркое воспоминание окровавленного угла стола вынудили стиснуть переносицу и зажмуриться.— Давай будем считать, что мы приняли совместное решение. Совместное, но в котором я определенно повел себя как «редкостный мудак», а ты как истинная добродетель. Поймав паузу и, прикинув, что еще можно добавить к озвученному, Дмитрий отправил сообщение. Очередное послание со статусом «не прочитано» аукнулось тупой болью в виске. Ему не ответят. Опять. Большой палец, задержавшись на экране, принялся медитативно выводить окружность по глянцевой поверхности, а взгляд то и дело ловить в верхнем правом углу дисплея замершие на одном значении цифры времени. Мысли оформлялись целый день, а озвучить удалось лишь одну минуту из них. — Джун провалила семнадцатую попытку. Говорит, снова не тот образец. Как итог еще один месяц поисков потрачен впустую, — голос сам сорвался на саркастическую ноту, а в зеркале трюмо мелькнула белозубый оскал. — И несмотря на это, я все равно останусь при своем мнении. Пошли эти лицемерные ушлепки в самое пекло… — Ты, блять, совсем башкой поехал?! Дверь даже забыла издать протяжный скрип, когда мощный удар едва не сорвал ее с петель. Агрессивно откинув свое пальто прямо на пол, Павел метнулся к брату, но не дойдя до него, замер в шаге на месте. Инстинктивно. Потому, что иначе было никак. Не в моготу. И от этого старшего Деккера разрывало еще больше. Настолько, что капиллярная сеточка глаз уже начинала лопаться. Не изменяя себе, Дмитрий безропотно продолжал сидеть, покручивая в пальцах новую папироску. Монстры и война его не добили, так хоть может табак сделает свое дело. — Из-за тебя сделка приостановилась! Три года… Три, мать вашу, года я корпел над этим. Лизал зад всем кому можно, чтобы дорваться до Зимы! Пока ты там бегал и в стрелялки играл, я возводил мосты! Я! Я, черт возьми! И вот, плоды бессонных ночей почти в кармане. Зима, Элфи — мы почти стали одними из них. Равными. И ты со своей вшивой сердобольностью по сути нагнул меня раком! Чуть ли не брызжа слюной, Павел ударил кулаком по комоду, пошатнув и обрушив на нем фоторамки. — Что вознамерился делать?! Сдалась тебе дочь Зимы?! Ты запросто мог попросить свою ведьму состряпать глаз для этой бедолаги, и оказать жест доброй воли, предложив вставить имплант за наш счет. Но нет же! Нет! Ты, по сути, выкрал ребенка. Где она сейчас? И что хуже, что намереваешься делать дальше? Уже продумал, как будешь зализывать прощение? Прожигая в бесстрастном лице брата дыру, Павел как бы он этого не хотел, ничего кроме равнодушия в нем не видел. Отмученная отцовским и армейским кнутом выдержка не позволяла Дмитрию хоть как-то выразить малейшую надлежащую эмоцию. Раскаяние? Соучастие? Сопереживание? Ни-че-го! — Говори, — слова ядом просачивались сквозь стиснутые зубы. Воздух пропитывался колким напряжением. Повсюду, кроме ореола вокруг Генерала. А именно он сейчас смотрел глаза в глаза. Двадцати девяти летний когда-то мальчишка, который слишком рано познал смрад смерти и слишком быстро облачился в того, кто готов вынести бремя насилия и боли. — Дмитрий?! Комнату наполнил надрывный рык. — Твой. Сухо на выдохе. Примяв губами конец сигареты, Дмитрий чиркнул кремниево колесико. Голубое вытянутое пламечко укусило папиросную бумагу и та тут же окольцевалась оранжевым всполохом. — Что? — Павел рассеяно отпрянул. — Удел. Лизать и стоять раком, — затяжка до самого вакуума легких. Горечь во рту начала спускаться вниз по пищеводу. — Ты свою дорогу определил. Я ничего против не имею. Забористый дым плотным дурманом лег на колени Генерала, скрывая еще включенный смартфон. — Зима, Элфи и все что с ними связано мне неинтересны. А союз, о котором ты так грезишь, вполне сможет существовать и с одним из Деккеров, — многозначительный кивок в сторону кипы документов.— Хотите создать монополию — вперед и с песней. Я вам не помешаю. — Что это значит? — Павел несмело поддел верхний свежеподписанный лист.— Неужели… — Пять заводов и квартира в городе твои. Лишь верни мне мою долю от них, — Дмитрий устало откинул голову назад, еще больше утопая в потертом кожаном кресле. — Ты спятил? Хочешь от всего отказаться? На смену ярости пришло деморализация. — Лишь от того, что изначально не было моим. К слову, дом остается за мной. То что от него и от завода причитается тебе — в отцовском портфеле. Ты ведь как раз его искал. Как выяснилось, он был здесь. Аня хранила его в своем шкафу. Лениво протянув руку, Дмитрий приподнял одну из фоторамок. Щербатый взъерошенный мальчуган, с пластырем на лбу и с улыбчивой девочкой на руках, прижавшись щеками смотрели на него из счастливого прошлого. Ему одиннадцать, Ане — три. Тогда они еще не задумывались о будущем. Существовало только настоящее с палящим солнцем, яркими камелиями и мамиными жасминовыми духами. — Я не понимаю. Павел пораженчески осунулся. Перебирая тщательно подготовленные бумаги, он напрочь забыл все припасенные гневные тирады. В его планы входила громогласная разборка, венцом которой стало бы обоюдное послание ко все Святым и потусторонним, выпитая бутылка бурбона и, возможно, парочка сломанных носов. Ладно, его сломанный нос. Однако… — Мое мнение насчет союза ты знаешь. Я не хочу быть его частью, а значит я сам по себе. Дочка Зимы не твоя забота, как и мои планы на нее… — Только не говори, что ты решил ее опекать? Боже, Дима, ты совсем тронулся, — под зад вовремя подопнули пуф. Грузно осев на него, Павел расстегнул удушливую пуговицу воротника рубашки. Очки с помутневшими стеклами пришлось снять, чтобы вернуть чувство реальности. Его мутило. Сперва выходка брата с чуть ли не кражей чужого ребенка, благо, прислуга успела все разъяснить, теперь отказ от всего ... — Я не понимаю твою мотивацию. Ты лишаешь себя возможностей, прибыли, статуса… и во имя чего? Увидев, с какой особой заботой Дмитрий вернул в нужное положение все поваленные фоторамки, Павел хмыкнул: — Только не говори, что ты все еще… — Ну утруждай себя лишними мыслями, и не обременяй меня своими догадками. Все что тебе надо знать, я озвучил. Деньги ты знаешь где. С Зимой все нюансы я обговорю и, уверяю, к тебе или вашему соглашению у него претензий не будет. Экран телефона моргнул.

Джун:

Приезжай

Как всегда емкое и вовремя прилетевшее сообщение подняло Генерала на ноги. Вытащив из горшка с цветком воткнутые в землю бычки, Дмитрий, не прекращая смолить, открыл окно. — Будешь уходить — захлопни. — Ты совершаешь ошибку, — Павел удрученно покачал головой. — Твой заводишка обанкротится, а девчонка… Ты ее отнимаешь у отца. Пусть юридически это не подтверждено, кровь Зимы течет в ее венах. Ты для нее только сперва будешь спасателем, но потом она тебя возненавидит. И доставит массу проблем, — покосившись на комод, мужчина горько улыбнулся одним лишь уголком губ. — Она не Аня. Постарайся хотя бы в этом убедить свой воспаленный разум. — До связи. Больше ему нечего было добавить. Дмитрий, перешагнув через чужое пальто, снял свое с вешалки и уже почти скрылся за откосом. — За покореженную дверь машины я выставлю отдельный счет. Лестница скрипнула двумя нижними ступенями. — Идиот, — Павел безучастно уставился на гору заверенных братом документов по продаже собственных долей собственности ему. Засранец не только заранее все спланировал со своим юристом, но теперь еще и вступил в сомнительную игру с Лютером. — Бред. Полный… Он никогда не сможет понять его. Никогда. — Аня… Как и она.

***

У Джун Вега к ее тридцати (с маленьким хвостиком) годам сформировалось три жестких правила. Первое: всегда выжимать педаль газа. Особенно когда страх преобладает над человечностью. Проведя всю юность в злачных переулках гетто, названная американка итальянского происхождения буквально вырвала билет в светлое будущее не самым легальным, но самым действенным способом. Если быть точней — через разум и постель криминального лица, чье влияние не только спасло ее очаровательную и хитрую задницу, но и проложило путь ко всему, к чему она бы предпочла не иметь доступ, а именно — жизненному опыту. Второе: получать оргазм всегда и от всего. Любовники, работа, сама жизнь — она, как весьма соблазнительная женщина, распробовавшая собственное превосходство, предпочитала наслаждаться всем, что насыщало. Третье: выбрасывать все и всех, от чего омрачилось ее мировосприятие. Пусть то будет бывший с плоскими намерениями; нога, которую поразила гангрена из-за паршивых и нерасторопных врачей или микроскоп, отвратно работающий на увеличение. — Это уже второй за последние три месяца. Ловко увернувшись от пролетевшего оптического прибора, Дмитрий с легким налетом горечи посмотрел в единственный во всем просторном помещении кипенно белый угол. Мини-процедурная, три на три, в которой проходили необходимые хирургические вмешательства однажды неплохого, а ныне подпольного медика, была тщательно прибрана. Ни Лэйн, ни следов ее прибытия не были замечено цепким взглядом мужчины. И это немного озадачило: — Она ведь… — Ты в курсе, что своим визитом обломал меня по всем фронтам? — женский низковатый, но достаточно приятный в своей кошачьей вибрации голос эхом прокатился по ангару. — У меня намечалась неплохая перспектива в виде мерло, молоденького практиканта и по меньшей мере двух оргазмов, — от дальнего стола отъехало офисное кресло, являя под дрожащий свет лампы, женскую фигуру. Плотно сидящий на пышной груди халат, с расходящимся глубоким разрезом на бедрах; обтянутые в капроновые чулки длинные ровные ноги напомнили Дмитрию про его оплошность. — И сейчас, вместо тугого члена внутри я ощущаю лишь искреннее желание пустить тебе пулю в лоб. Деккер! Закинув здоровую ногу на другую, максимально похожую на настоящую, женщина приспустила на переносице массивную оправу очков. Миндалевидные, подчеркнутые темным каялом желтые глаза хищно сузились. — Мне жаль, — Дмитрий почти виновато вскинул руки. — Брехня, — ему, разумеется, не поверили. — Обещаю исправиться, — обведя взглядом металлические ряды столов и конструкций, заставленных как склянками с разными химическими реагентами, так и кашпо с дивно цветущими орхидеями и примулами, Генерал засек, что за высокой резной ширмой, отделяющей спальню Джун, мелькнула чья-то тень. На душе стало немного спокойней. — И как же? Пришлешь еще парочку мальчиков в подмастерье? — Неужели Хавьер и Бонни не прошли испытательный срок? — бровь сама поползла наверх. — Они плохо старались, — смоляной волос в остром каре колыхнулся вслед за резко дернувшимся подбородком. Вега скривила губы. — Напомнить, что мы ищем тебе помощников для врачебно-исследовательской деятельности, а не для любовных утех? — не будь этот день таким дерьмовым, Дмитрий мог бы даже улыбнуться. Принятие собственных пороков — это то, что он ценил в значимых для себя людях. Особенно в Веге. — Напомнить, что кроме меня у тебя почти не осталось друзей и стоящих профессионалов? Зрительный контакт двух равных по своей глубине взглядов. — Я прикуплю новый микроскоп, и возможно подыщу помощника, — примирительный кивок. — Два оптических микроскопа и право выбора помощника, — Джун протянула вперед руку. — У тебя дерьмовый вкус на мужчин. Крепко сжав узкую, но при этом крепкую ладонь, Дмитрий помог женщине подняться. Практически поравнявшись с ним ростом, Вега сдунула с переносицы рваную челку. — Новый имидж? — Генерал подставил локоть помощи, чтобы той было удобней обуваться в белые конверсы. — Перегрела образец, — досадная констатация. — На сей раз выявилась неустойчивость клеток к термонагрузке. Где деление, там и детонация. Мужчина кивнул: — Об этом переговорим завтра. Куда больше меня волнует она. Как под заказ из-за ширмы донесся звук падающей книги и, судя по звяканью, кружки. Вега перевела дыхание и поджала губы: — К откупным добавь чайный сервиз, — она потянула Генерала в сторону звуков. — Глазницу очистила, нос выправила. Снимок показал сильное сотрясение, а также ушиб мягких тканей. Из хорошего, кость черепа не повреждена, как и зрительный и тройничный нерв. За счет потери глаза Лэйн понадобится время, чтобы адаптироваться с оптической и, что главное, психологической точки зрения. Тошнота, головные боли, потеря координации — ее верные спутники на ближайший месяц. На первое время рекомендую снизить вокруг нее уровень пиздеца. Минимум стресса, максимум заботы. Для тринадцати лет девочка подозрительно эмоционально стабильная. Ключевое слово «подозрительно». Не видь я ее мозг, могла бы предположить отклонение в развитии лимбической системы. Впрочем, зная Зиму, не удивлюсь, если он в адрес этой девчонки прибегал к применению психотропных. — Зачем? — Дмитрий дернул щекой. Предстоящая встреча с Лютером все больше приближала того к соседней с похороненным псом могиле. — Зачем? — Джун склонила вниз голову, бросив на Генерала саркастичный взгляд из-под коротких густых ресниц. — Глупо уточнять о мотивах садиста. То же самое, что спросить, зачем я трахаюсь с двадцатилетками? Потешить собственное эго? Или просто самоутвердиться? Выбирай ответ по вкусу. Обхватив ширму, женщина внезапно хмыкнула своим ядовитым мыслям. Дмитрий заранее закатил глаза, предполагая ход шальных мыслей подруги: — Говори, — он придержал Джун за запястье, не давая той отодвинуть ширму. — Хотя я уже знаю, что пожалею об услышанном. Кроме врожденной язвительности и острого ума, Джун Вега обладала феноменально похабным образом мышления. Настолько похабным, что даже привыкший к туалетному юмору сослуживцев Дмитрий мог иногда впасть в ступор от умозаключений этой особы. — И? — Случайно не любишь, когда тебя в постели называют «папочкой»? Невинно озвученный вопрос и между ними повисла красноречивая пауза. Собственно, что и следовало ожидать. Прыснув от выражения лица Генерала, Джун глумливо оскалилась: — Не, ну а как без этих шуток? Ты привел ко мне, главной любительнице Набокова, мелкую соплячку. О чем я могла подумать? Деревянная преграда чуть отодвинулась, пропуская в тускло освещенное пространство мерцающий рыжими всполохами свет ночника. — Как минимум о том, что я не педафил-маньяк, и сострадание еще числится в моем арсенале чувств. Вместо ответа его похлопали по плечу. — Да ладно-ладно, разбухтелся. Лэйн, твой… — уловив профилем недобрый прищур, Вега цокнула, —… спаситель вернулся. Давайте, обменивайтесь любезностями и через пять минут, либо выпихивай этого здоровяка из комнаты, либо вместе выметывайтесь из моих хором. У меня еще есть планы на ночь. Оставив их двоих, Джун шаркающе удалилась. Дмитрий, по-привычке проводив ее взглядом, обратился к сидящей на кровати девочке. Вынув из кармана пальто руку, он на фоне крохотного закутка почувствовал себя неповоротливым и опасным исполином. Его тень, словно полотно накрыло тщедушную, скрюченную фигурку и от этого стало немного неловко. — Она всегда убеждала меня, что не боится темноты, — удержавшись от желания вновь спрятать руку в карман, Дмитрий приподнял чуть позади стоящий на тумбе ночник.— Однако сколько ее помню, даже глухой ночью и во время нашествия тварей, в ее укрытии была небольшая крупица света. Мягкая усмешка. — Джун. Ей можно и нужно доверять. Не зная больше для кого он это озвучил, Генерал перевел дыхание. Лэйн слушала его. Безмолвно созерцая. Не то его, не то сквозь. С поперечной через левый глаз повязкой и шиной на переносице, она еще больше напоминала поломанную куклу. Сгорбленная поза; ее, благодаря Джун, новая чуть мешковатое фланелевая рубашка с женского плеча, больше походящая на безразмерное платье; испещренные мелкими ранками губы; свисающие с борта кровати худые бледные ноги в красных шерстяных носках и, главное, вперившийся в него безжизненным взглядом здоровый глаз — все это напоминало Дмитрию о правильности его решения. — Лэйн, я Дмитрий. Мы познакомились с тобой сегодня утром. При каких обстоятельствах он решил лишний раз не озвучивать. — Как ты себя чувствуешь? Я привез тебя к хорошему врачу и она сделала все, чтобы тебе постепенно стало лучше. Все еще ощущая, как он своей фигурой давит на девочку, Генерал сделал шаг: — Могу я присесть? — не найдя в лице Лэйн отклика, он осторожно опустился на постель, выдержав небольшую дистанцию между телами. — Не бойся меня. Я не причиню тебе боли. Приняв похожую сгорбленную позу, Дмитрий уложил на колени руки, сцепив в замок пальцы: — Я, признаться, не умею толком общаться с детьми. Когда-то я находил общий язык с младшей сестрой. Но, когда она была твоей ровесницей я и сам еще был молод, — он покосился на Зиму. Она по-прежнему не двигалась и не выражала ничего, что хоть как-то помогло бы ему завязать пока, что максимально неуютный диалог. — Я знаю, что не внушаю доверия и, если хочешь вернуться к себе домой — только скажи. Я прямо сейчас тебя отвезу в поместье и… — Он умер не сам, — голос на грани шепота. Бледные губы Лэйн едва разомкнулись. — Он не угодил ему. Стал непокорным. Это запрещено, — на Дмитрия посмотрели. — Он всегда целится в голову. В глаз. Как настоящий охотник. Хвойное марево глаза, подчеркнутое темными пушистыми ресницами, приковало Генерала. Рефлекторно подавшись вперед, чтобы расслышать ее, он ощутил как от тела девочки и ее слов повеяло могильным холодом. — Сэр Дэймон? Или речь о сыне Лютера? Дмитрий нахмурился. Его догадки в адрес Зимы старшего находили все большее подкрепление. — Если, я вернусь меня ждет то же, — в принятии проскользнуло нечто отдаленно похожее на надежду. Тонкие пальцы сильней сжали складку рубашки. — Мама хотела, чтобы я жила. Я должна. — Я понял, — Дмитрий встал.— Джун, собери необходимые лекарства для Лэйн и напиши то, что необходимо докупить. Прикинув, что ничего нужного, кроме самой девочки в этом подобии спальни не находилось, он присел на корточки: — На улице холодно. Подходящую одежду я куплю тебе чуть позже, а пока… Аккуратно надев на ее стопы ботинки, Генерал уточнил не жмут ли те ей, и, найдя нужную реакцию в качании головой, жестом показал подождать. Лэйн покорно сидела на месте. Разглядывая причудливые узоры на наличниках ширмы, выполненной в японском стиле, она видела как в деревянных прорезях мелькал мрачный силуэт Генерала. В черной одежде, с такими же волосами и даже по-первоначальности цветом глаз он, несмотря на внушительное телосложение, хмурость взгляда и поросшее колкой щетиной лицо, не вызывал опасения. Напротив, Лэйн запомнила насколько было тепло за бортом его пальто, и насколько оказалась горячей шея, за которую она держалась, пока ее несли до дома от места погребения единственного друга. Иронично, но именно белый цвет для нее, после гибели матери, обернулся предвестником тревоги и опасности. Где было место белому, всегда находилось и место алому. А алый — это всегда про смерть. Почти. Лэйн качнула ногами. Теплые красные шерстяные носки, которые с нескрываемой заботой были одеты той вечно бурчащей женщиной, аукнулись возможно мнимым, но все же спокойствием. — Вот, — Дмитрий снова вырос перед ней большой грозной горой. В руках его теперь болтался шелестящий пакет.— Они наверняка будут тебе велики, но на один раз сойдет. Подходящие вещи я тебе куплю чуть позже. Запустив в пакет руку, Генерал вытащил оттуда темно-зеленое женское пальто и ярко-желтую шапку. — Я помогу, — откинув вещи на кровать, Дмитрий помог Лэйн слезть. Встав на ноги, она тут же покачнулась, но одна горячая ладонь тут же придержала ее за спину, а другая за плечо.— Все нормально. Держу. Подстраховывая ее, Генерал накинул на ее плечи новое пальто. В нос ударил различимый аромат лаванды. — Это моей сестры. Она его носила в старших классах. Ожидаемо, пальто оказалось широким в плечах, великоватым в груди и длине. Лэйн просунув в рукава руки, чуть приподняла их. Манжеты полностью скрывали ее пальцы. — Молодец, что принес Анины вещи. Как видишь, в моих вещах она вообще тонет, — Джун выглянула из-за ширмы, подперев ту боком. — Лэйн, тебе очень идет зеленый. Идеально сочетается с цветом твоего глаза. Согласно кивун, Дмитрий принялся за шапку. — Нет, — Зима на удивление всех заартачилась. — Нет? — мужчина стушевался. — Но там ветрено, а тебе сейчас вдвойне нужно беречь голову. Встретив упрямо выставленную руку, Генерал насупился. — Лэйн, пожалуйста. — Я не ребенок, чтобы ходить в шапках. Я их не люблю. Пробурчав, девочка встречно свела к переносице брови, но от резкой боли тут же дернулась. — Вот и славно, — довольно изрекнув, Вега оставила Дмитрия бороться с бунтаркой наедине. — Не ребенок. Но и не взрослая, — мужчина потряс шапкой. — Мы, как раз и надеваем их, чтобы не заболеть. — Но ведь ты ходишь без шапки. Даже в дождь, — Лэйн убрала руку, но в знак несогласия еще раз мотнула головой. — Я свою потерял, — Дмитрий устало опустился на кровать, став по росту ближе к девочке. — И я на машине. Давай, условимся, пока мы будем идти до нее ты в шапке, но как сядем в салон — снимешь ее. Помня, как активно сражался с упрямством Анны, он невольно ощутил внутри груди приятную ностальгическую волну. — Договорились? — для скрепления их компромисса, Генерал протянул ладонь.— Эту шапку, кстати, Аня очень любила. Померь, вдруг она тебе еще понравится? Лэйн недоверчиво покосилась на вязаную вещь, кислотно-желтого цвета. — Ладно, — мужскую ладонь робко обхватили. — До машины. Перехватив головной убор, Лэйн его покрутила в руках: — Такая яркая, — принявшись на себя ее натягивать, она вздрогнула, когда Дмитрий придержал на щеке повязку. За спиной щелкнул затвор фотокамеры. Что Лэйн, что Деккер уставились на широко улыбающуюся Вегу. Та с нацеленным на них полароидом, уже трясла получившейся фотоснимок. — Вы прям как на детском утреннике. Бывалый папа и киса-дочка. Не могу, подруга, эти ушки просто само милейшество. Свободной рукой задев торчащее вязаное ухо, Джун всучила Дмитрию фотокарточку: — Вот, папашка, на память. Этот дурацкий день должно хоть что-то светлое разбавить. На снимке, подобно елке из-за великоватого пальто и с большой ушастой шапкой на голове, стояла озадаченная девчушка, а рядом, сосредоточенно сморщившийся и слившийся с темнотой молодой мужчина. — Вот, тут необходимые препараты и рекомендации по уходу за ранами. Завтра после обеда приезжайте ко мне на перевязку. Лэйн, детка, тебе уже это сказали, но я еще раз повторю — с этим здоровяком ты в полной безопасности. Он, конечно, бывает, душнит, но ты на него не сердись, он просто как и многие из нас чуток пришибленный апокалипсисом и детскими травмами. И, между нами девочками, он на самом деле еще молодой. Пацан, но осознанный. Поэтому, если начнет из себя строить большого альфа- дядю — не верь. — Джун! — Дмитрий недобро сверкнул сощуренным глазом. — Вот, видишь, я про то и говорю, — подмигнув девочке, Вега махнула на прощание рукой. — Чао, меня сегодня больше не кантовать. Выход, один из вас тончо знает где находится. Не потеряетесь. Горьковатый шлейф трав и еще чего-то достаточно приятного только сейчас задразнил нос Лэйн и та, глядя вслед уходящей женщины, склонила набок голову: — Хорошая. Именно такой ей показалась эта Джун Вега. — Очень, — Дмитрий согласно кивнул. — Но болтливая. Убедившись, что Зима собрана, он присел возле нее: — Готова? — Да. Ой… Не ожидавшая, что ее поднимут на руки, Лэйн вцепилась в воротник Генерала. — Я могу сама, — на всякий случай уточнив, она знакомым жестом обвила мужскую шею, задевая кончиками пальцев жесткие волосы у основания затылка. — Тебе пока не рекомендуется делать резких движений, а от полученной травмы высоки риски головокружения. Держись крепче и, если что-то будет некомфортно — сразу озвучивай, не терпи. Удобно разместив девочку на предплечье и придерживая ее за ноги, Генерал свободной рукой поддел приготовленный сверток медикаментов. — До завтра! Одна, а потом и вторая дверь захлопнулись. Как только с улицы донесся рокот двигателя, во всем помещении воцарила темнота. — Мда. Чирканье спички. Тусклое свечение тлеющей сигареты озарило женское лицо. Вега, присев на широкий подоконник, не моргая следила с удаляющейся машиной. Теперь ярко красный без намека на точку зрачка правый глаз светящимся бликом отразился в витражном окне: — Легких путей, мальчик мой, ты явно не ищешь, — хриплый смешок. — Тем интересней будет наблюдать.