ДЭЗ

Новый Орлеан, Сиэтл, Монреаль, Осло и Иркутск — на весь круглый шарик, кое-как переживший нашествие нечести и небожителей, пока приходилось пять скромных центров цивилизации. Удачно избежавшие адских разломов и, по неизвестным причинам, не притянувшие к себе тварей, города когда-то разных культур и стран, стали равноправными хранителями тех, кто успел отбить свое право на жизнь. Три миллиарда из восьми. Столько уцелело. И из них еще двести тысяч устроили самосуд, осознав горькую пилюлю настоящего. А именно — разрушенные судьбы, души, традиции, наследия… отстраивать все с абсолютного ноля с зыбкой верой в лучшее оказалось самым морально-сложным бременем после принятия смерти близких. Бремя для, действительно, избранных. Дмитрий дернул мысом ботинка. Мерзкое хлюпанье внутри обуви было им ненавистно еще со времен дубовых берцев. Липкий от влаги носок каждый раз холодил кожу пальцев ног, когда он ими намеренно шевелил, а задранная от сидячей позы сырая штанина брюк норовила прильнуть к разгоряченному участку голени, провоцируя тем самым колкие мурашки. Невовлеченно рассматривая напротив поражающую своими масштабами картину русского художника Александра Иванова «Явление Христа народу», Деккер в большей мере проникался абсурдностью, как своего положения, так и намерений основного инициатора их встречи — Лютера Зимы. Закостеневший до мозга костей французско-американский капиталист, будучи главным спонсором всех развернутых боевых действий против потусторонней силы, мало того, что обставил свое имение в духе ампира, начинив каждую залу мародерскими музейными экспонатами, так на полном серьезе возомнил себя кем-то вроде Отцом Нового времени. Властителем. Королем. Богом. Основной поставщик алкоголя по всему захудалому миру, Зима все дальше и глубже запускал свои щупальцы, одурманивая сознания людей не только крепким бурбоном, но и идеей Возрождения, где он — новый идейный лидер и вдохновитель, а его союзники — столпы и миротворцы. — Что-нибудь чувствуешь, глядя на это произведение искусства? — плотный и вязкий дым от мятной самокрутки. Донован, как и полагается змее, подползла бесшумно и из-за спины. Дмитрий даже не моргнул. Зайдя в переговорную первым, он уже не делал мысленных ставок на то, кто будет следующим посетителем. — Я чувствую лишь сырость своей обуви и сквозняки, гуляющие по этому музею тщеславия, — во рту скопилась слюна. Запустив руку в карман Деккер едва удержался от шиканья. Пачка единственно вменяемых сигарет продолжала ютиться на приборной панели их корыта, оставляя коробок спичек и Дмитрия не у дел. — Брось, Генерал, не будь снобом. Ты ведь гораздо глубже, чем хочешь показаться и, уверена, ты уже успел задаться вопросом: возомнить себя Иисусом — это следствие гипертрофированного нарциссизма или же уязвимой самооценки и комплексов неполноценности? — Донован налегла на стол, подперев рукой щеку. Хитрый прищур цепко ухватился за профиль Деккера. Тот намеренно игнорировал заинтересованность своей персоны. Донован Элфи, она же леди смерть, она же ебаная сука — каждый, кто имел возможность поработать с этой женщиной сложил о ней свое впечатление. И, как правило, тех кого имела она — отзывались о ней вторым прозвищем, а те, кому повезло остаться в стороне от её прямого воздействия, отмахивались весьма художественным кличем. — Как дела на заводах? Продолжаешь пополнять запасы человечества новым видом оружия? — в лицо выдохнули новый клуб дыма. В носу незамедлительно защипало. — Работа, как всегда, кипит, — Дмитрий перевел взгляд на женщину, смеряя ее своим профессиональным ледяным равнодушием. С провокаторами, как и ровно с манипуляторами у него был разговор короткий и на их языке. — А как дела в моргах? Продолжаешь раскладывать по банкам ливер от тех, кто тебе служил и на предметном стекле разглядывать их мертвые клетки? Едко процедив, Дмитрий одернул себя от излишнего «себя» в пустой фразе. Обмен любезностями после когда-то совместной службы стало чем-то вроде традиции. Но, так же, подобная практика начала находить отклик где-то внутри него самого. И это Дмитрию абсолютно не нравилось. Его жизнь ему не нравилась. И его новый статус. — Один-один, малыш Деккер, — Элфи сухо рассмеялась, струсив пепел в хрустальную чашу. — Война знатно тебя закалила и подточила зубки. Был щенком, а стал настоящим медведем. — Полагаю, ты так же поддержишь инициативу создать союз трех? — риторический вопрос. Вернувшись взглядом к изображению Иоана Крестителя, раба и Иисуса Христа, Дмитрий скривил рот. — Бывшие ученый, военные и коммерсант становятся главами мафиозных домов… — Звучит, как начало несмешного анекдота, — Донован ощерилась. — Именно. Несмешного. — Судя по вашим выражениям лиц, вы уже успели проникнуться моим новым приобретением? — чеканя шаг и, на ходу сваливая с плеч в руки дворецкого меховую накидку, в зал буквально ворвался хозяин дома. За ним с полным и, судя по счастливой морде лица, не первым бокалом виски проследовал Павел. Дмитрий хмыкнул. Вопрос о том, кто из них двоих сядет за руль был определен постфактумом. — А приобретением ли? — Дмитрий вздернул бровь.— Третьяковская галерея, насколько помнится, угодила прямиком в недра разлома, а все достояния культуры в период нашествия тварей были расхищены мародерами. Хотелось подначивать и острить — типичный юношеский механизм отторжения всего, что не билось с его системой ценностей. Что с отцом со своей директивностью, что с братом с его диктаторскими замашками — Дмитрий автоматически выражал несогласие колкими фразами и тяжелым взглядом. Пусть молот войны умудрился вбить в него стержень выдержки, а в каких-то ситуациях и смирения, то роли управленца и лидера позволили ему вспомнить собственное душное «я». — Друг мой, все буквально зависит от точки обзора смотрящего. Для одних — мародеры, выносящие творения гениев, а для других — спасители наследий разных культур, — подхватив с разноса заплывшей прислуги пузатый бутыль, Лютер Зима оголил белозубую улыбку.— Гибкость восприятия — это ценный урок моей упокоенной матушки. Рекомендую взять на карандаш. Церемонно пройдясь вдоль вытянутого стола, мужчина разместился в его главе. Комнату тут же сразило белое свечение тысячи электрических канделябров, от которых невольно зажмурились глаза. Порочный белый. Цвет семьи Зимы. Начиная с убранства дома и внешности его главы, с длинными в низком хвосте волосами, густой фигурно постриженной бородой и, заканчивая излюбленными костюмами-тройками, которые грозились стать, с той же подачи Лютера, основным предметом гардероба всех трех семей. — Погода не хочет жаловать нас майским теплом, но, так даже привычней. Как последнее существо Ада было искоренено человечеством в проливной дождь, так и создание союза могущественных семей Возрождения откроет новые двери для всего человечества. Высокопарный тост и рука Зимы вскинула кверху наполненный фужер с игристым. Следом материализовавшиеся бокалы остальных членов собрания зашипели шампанским. — Новая партия. Попробуйте. Так звучит вкус победы, — взглядом указав отпить, Лютер кощунским залпом осушил все содержимое. — Это так в твоем духе, — Донован прыснула, прикладывая алые губы к кромке фужера. — Одурманить перед тем, как погрузить в казуистику переговоров. — Не в этом ли секрет успеха месье Зимы? — Павел подхватил эстафету лицемерия, от чего Дмитрий еще больше почувствовал себя не в своей тарелке. К своему бокалу он не притронулся. Поманив одного из официантов, он придвинул тумблер, и знаком «пис» отмерил на нем порцию виски. — А вот Генерал, смотрю, себе не изменяет, — Зима не упустил из внимания выбор среднего Деккера. — Готов поспорить, что в вашем промышленном деле именно это является секретом успеха. — Что? Мой алкоголизм? — Дмитрий бесцеремонно пригубил единственно полюбившийся высокоградусный напиток. Смаковать вкус, раскатывать его по полости рта и причмокивать для раскрытия второго букета — все это он мог позволить себе в своем кабинете, сидя напротив камина в полном одиночестве. Здесь же пришлось отделаться одним глотком и коротким кивком удовлетворения. — А ты сегодня настроен на шукти, — Лютер вместе со всеми рассмеялся. — Я имел ввиду твою непоколебимую решимость идти против системы. — Я против союза, — Дмитрий выдал без всякой прелюдии. — Ох, эта решимость способна даже возбудить, — Элфи промокнула губы салфеткой. Длинная нога закинулась на другую, сверкнув острым мысом туфли.— Позволь поинтересоваться почему? Все резонно уставились на главного нигилиста. — Официальное скрепление нашего подпольного союза означает своего рода вызов текущей власти и, самое, главное, разделение и без того зыбкого в своем моральном духе населения на два лагеря. Тех, кто готов принять государственную систему, и тех, кто идет против. Подобный шаг рано или поздно подведет к гражданской войне. Революции. Бесполезная резня за мнимые идеалы эгоцентриков, не успевших наживиться той властью, что им была отмерена ранее, — не отводя взгляда от Зимы, Дмитрий периферийным зрением приметил какое-то движение сбоку. — Стратегически верный вывод. Не зря ты в столь юном возрасте обзавелся свои почетным званием, — явно ожидающий подобной реакции от одного из Деккеров, Лютер бросил небрежный взгляд в ту же сторону, куда прицельно обратился Дмитрий. — Однако, позволь тебя переубедить. Лэйн. В простом черном и невзрачном платье, полностью скрывающем ее тщедушное тельце, с безукоризненно зачесанными назад, так словно их лизнула корова, волосами и мрачными практически черными глазами. Ни намека на молодую листву. Лишь кромешная ночь. Прошмыгнув подобно тени, девочка оказалась позади стула отца и натянутой тетивой застыла на месте. Отрешенная. Безучастная. Не ребенок, а солдат. Дмитрия вид его новой знакомой покоробил. Расставшись с младшей Зимой в холле, он понадеялся, что девочку отогреют в горячей ванне и отправят отдыхать после такого эмоционального потрясения. Или, еще лучше, завалят ее сладостями, включат какой-нибудь ситком, и позволят малышке насытиться эндорфином по-максимуму. По опыту с Аней подобная терапия, кажется, была самой эффективной в поддержании тонкой душевной организации ребенка. После смерти Понго, Дмитрий сгреб тогда в охапку рыдающую Аню, укутал ее в одеяло и, пока та, шмыгая носом, жевала мармеладных червячков, смотрел вместе с ней включенную коллекцию девчачьих мультиков про крылатых коней. Слушать лепет главного знатока волшебных парнокопытных и чувствовать, как на футболке разводы от ее слез постепенно сменяются разводами от слюней сдавленного смеха, а затем и глубокого сна… черт возьми, такая забота о мелкой была лучшим лекарством от тоски для них обоих. Но, то были они с Анной. Брат с сестрой, которые нашли себя в тандеме против старшего брата. И Лэйн — одинокая настолько, что в изоляции от всех закапывала пса, прозябая под проливным дождем. Еще и босяком. Вспомнив последний пункт, Дмитрий чуть приподнял голову, чтобы убедиться в наличии башмачков на худых ногах. — Наш союз поможет нам не только усилить влияние на черном рынке, но и выйти на новый уровень вовлеченности в таких сферах как: экономика; здравоохранение; просвещение; духовенство; оборона. На официальном уровне. Лютер приосанился, словно стараясь своей фигурой затмить дочь: — Все эти направления государственной власти едва-едва поднимаются из руин. Мы же, взамен на нашу неприкосновенность, предложим их финансирование. Хотите хорошо оснащенную армию? Нет проблем. Желаете построить больше современных медицинских комплексов и больниц — мы к вашим услугам. Есть потребность научить стадо баранов азбуке и манерам — наши деньги и возможности — ваши. Главное не трогайте нас…— вытянув руку, и мерно покачивая бокал между пальцев, Зима сканировал потенциальных союзников. — Люди, что тогда, что сейчас, преимущественно безвольный, голодный сброд. Без цели и смысла. Достаточно всего лишь дать им сладкую косточку да поманить за собой иллюзией о светлом будущем. Все. Куда больше надо опасаться тех, кто как и мы, начинает дышать полной грудью под покровом ночи. Если вовремя не показать им в чьих рукавах припрятаны тузы, джокеры и вообще вся колода карт, то, как уже верно подсказал наш Генерал, есть риск столкнуться с сопротивлением и гражданским волнением, которым будут управлять другие пастухи. К слову, наш союз — объединение сильных волков в одну грандиозную по мощи стаю, не дающую одним покушаться на территорию общего леса, а другим выбиваться из уютного загона. Одухотворенный своей речью, Лютер по-напускному громко выдохнул, занимая рот новым глотком игристого. — Какой пламенный, но циничный спич, — Донован глухо похлопала, перекладывая из одного уголка губ в другой еще не подпаленную самокрутку. Она любила смаковать все в преддверии огня. — Впрочем, готова подписаться под каждым словом. В самое морально уязвимое время, нужно одним дать надежду в виде еды, крова, рабочих мест и мнимого контроля, а другим напомнить, что лучше собственного тупого меча — это острый меч на поясе союзника. — Что ж, полагаю, мнение большинства мы уже знаем, — игнорируя косой взгляд брата, Павел вынул из нагрудного кармана ручку. — Ах, и да. Как назовем наш союз? — Как насчет «Трое не считая собаки»? — Дмитрий скривил губы. Он отчетливо понимал, что его веское «фи» не сыграет никакой роли в итоговом вердикте. Все был предрешено еще на этапе их знакомства с Зимой. Павел в лице этого лиса нашел такого же идеалиста, как он сам. А сотрудничество Донован с белой семьей еще больше подпалило интерес старшего Деккера к персоне Зимы. — Черт возьми, обожаю ваш русский юмор, — Лютер разразился смехом. — Всегда считал, что с вами лучше дружить, а не воевать. — С нами с «русскими» или «норвежцами»? — Дмитрий допил свою водительскую норму алкоголя, подмечая, как Лэйн стянула с каминного портала кипу документов и, дождавшись, немого согласия отца, разместила ее перед ним на столе. — Даже так? Теперь понятно в кого, Дмитрий, ты унаследовал такой упертый характер, — Элфи подбоченилась, намереваясь соприкоснуться с ним плечом. Благо, увесистый стул позволил сохранить между ними дистанцию. — Это точно. Мы с мамой всегда смеялись, что если одни пращуры отца были лесорубами, то другие могучими кедрами, чьи стволы тупили любые топоры. Поверьте, если Дмитрий с чем-то не согласен — переубедить его в этом будет практически невозможно. Павел, как назло севший напротив, сквозь приспущенную оправу очков, подмигнул. Змей знал, что ширина стола не позволит до него дотянуться ни руками, ни ногами, а возраст и отточенные манеры, не отправят в его голову осушенный тумблер. Дмитрий беззвучно сцедил воздух, вспоминая в каком из ближайших болот он сможет утопить так удачно вверенную ему машину. — Тогда назовемся тремя товарищами не считая… дерева? — Зима улыбнулся, но лишь до того момента, пока Лэйн с чернильницей в руках вдруг не поскользнулась на месте, куда стекла с зонта-трости Донован вода. Один шаг и, потеряв сцепление с и без того натертым до блеска полом, девочка рефлекторно вскинула руку, пытаясь за что-то ухватиться. Дмитрий тут же отодвинулся, подставляя для опоры свое предплечье. — Дерьмо! — Элфи раздраженно чертыхнулась, стягивая с плеч алый и теперь местами синий жакет. — Я думала подписывать мы будем документы, а не мой пиджак. Бросив на Лэйн взгляд полного презрения, женщина всучила подбежавшей экономке испорченную вещь. — Оставь ты свой зонт на первом этаже в прихожей, наследница семьи Зима не рискнула бы проломить себе голову о мраморный пол, а чернильница бы не понизила стоимость твоей вещицы. Лэйн, все хорошо, — Дмитрий ободряюще погладил плечо девочки, хоть как-то убеждая ее в мелочи случившегося. Но, увы, направленный на отца затравленный взгляд Зимы младшей говорил об обратном эффекте. — Простите, — дернув плечом, Лэйн коротко поклонилась Донован. — Не стоит ее защищать, Генерал. Как наследница нашего рода, Лэйн должно быть более расторопной и внимательной. Не так ли? — грозно зыркнув на девочку, Лютер качнул головой, указывая куда ей встать. — Госпожа Элфи, я готов возместить в тройном рамзере стоимость испорченной вещи. Верней сказать, Лэйн, — убедившись, что дочка согласно кивнула, Зима вдруг переменился в лице: — Вот оно — притворство судьбы. Тридцать лет поднимать сына, обучать его всему, что знаешь сам и даже больше, чтобы однажды получить похоронку на него и любовницу, из года в год доящую твой кошелек на прокорм якобы родной дочери. Озвучив так, будто речь шла о какой-то вещи, Лютер брезгливо дернул уголком губ: — Предлагаю новую наследницу подготовить к взрослой жизни. И, коль, моя империя однажды перейдет в ее хлипкие руки и ноги, пусть Лэйн Зима внесет свою лепту в принятии нашего союза, — сжав тонкое девичье запястье, мужчина сделал голос еще более властным. Пронизывающим. — Лэйн, какое название будет нести наша триада? На девочку обратилось три пары глаз, четвертая — Дмитрия, предпочла висок Зимы старшего. Так и подмывало проделать в черепе этого узурпатора аккуратное отверстие. — Можно… — голос Лэйн хрустально дрогнул. — Ты разве не слышала? — отцовская хватка усилилась, как и сжатие кулака Деккера среднего под столом.— Я говорил, что мы волчья стая. А разве у волка, может быть отпрыск тихой мышью? Ни Донован, ни Павел не повели бровью. Разворачивающаяся сцена, кажется, их даже не трогала. Впрочем, что с них взять? Одна беспринципная сука, другой черствый валенок. Дмитрий сыграл желваками, силясь не прервать их сборище траурной панихидой. Хватит с Лэйн одних похорон на сегодня. — Я подумала, — по-прежнему неуверенно, но уже громче, — что можно сложить первые буквы фамилий. В итоге получится… ДЭЗ, — от давления на запястье девочка шикнула и на финальной фразе ее голос был больше похож на шипение. — Как-как? — Лютер глумливо оскалился. — ДЭЗ… — Лютер, мы все… Рывок рукой и в доли секунды Лэйн головой вниз по диагонали метнулась прямиком к столу. Всего одное мгновение, прокручиваемое в режиме слоу-мо. Нутро Дмитрия сжалось, а сердце защемило, когда зал оглушил тупой звук удара, а только что блестящий от воска угол дубового стола окропился алым. От надрывного вопля Лэйн контузило. Сжавшаяся на полу в тугую пружину, девочка одним своим видом сорвала Дмитрия с места. — Какого черта?! — пронзительное рявканье Генерала затмило шиканье Зимы и улюлюканье подоспевшей экономки. Подлетев к Лэйн, мужчина со всей осторожность приподнял ее, отнимая залитую кровью руку от лица. — Срочно врача! Обезображенная левая глазница сочилась кровью и тем, что осталось от глазного яблока, а сломанный нос превратили лицо девочки в месиво. В полуобморочном, одурманенном болью состоянии, Лэйн еще умудрялась сопротивляться, упираясь ладонями в грудь Дмитрия. — Ш-ш-ш, — подняв ее на руки и мягко прислонив голову к плечу, Дмитрий позволил экономке приложить к месту потерянного глаза холодный компресс. — Ведите к врачу. Немедленно! — А мне говорили, что Генерал тверже любой стали. И, что разжалобить его невозможно, — продолжая восседать на своем троне, Лютер ни на йоту не приблизился к раскаиванию. Что делало его еще более оторванным не только от роли Отца всего нового, Мессии и Бога, но и даже от главы мафиозного клана. Дмитрий знал, что даже в криминальном мире чтилось понятие «семьи». А еще помощь ближнему. Особенно тем, кто был слабей и нуждался в ней больше всего. — Пора бы привыкнуть ошибаться в людях, — озвучив и более не отвлекаясь на бесполезную полемику всех осуждающих, Генерал (лучше пусть так его называют, чем напоминают то общее, что осталось у него с братом и отцом) размашистым шагом следовал за срывающейся на бег, как выяснилось, миссис Плам. — Несчастная девочка, — экономика то и дело оборачивалась, не скрывая живого страха и переживания за Лэйн. — Мистер Торфин! Накинувшись на появившегося из-за угла пожилого мужчину статной осанкой, безукоризненно отутюженным костюмом и моноклем, напоминающего камердинера, женщина чуть ли не вцепилась в его грудки. — Срочно! Нужен доктор Финнер! Маленькая мисс, она ... — Доктор Финнер еще не вернулся из города, — мягко прервав словесную тираду миссис Плам, мистер Торфин острым взглядом прошелся по фигуре Дмитрия и Лэйн. Задержавшись на лице последней, он едва заметно нахмурился. — До его прибытия надо положить мисс Зиму в медкабинет и обработать рану. Я могу с этим справиться. Как и вколоть обезболивающее. Идемте! Мужчина спешно, но не суетно повел их по коридору, переняв функцию навигатора и, отправив экономку за тазом с водой. — Глаз не спасти? — холодный вопрос. — Он вытек, — такая же холодная констатация. — Главное, чтобы лицевой нерв не повредился. А полноценно жить можно и с одним глазом, — мистер Торфин плавно вильнул в новый коридор, и тут же беззвучно толкнул неприметную дверь. — Сюда. На кушетку. Заботливо уложив Лейн на указанное место, Дмитрий озарился вокруг: — Как скоро прибудет врач? Обработайте рану и я ее отвезу в больницу. Ей нужна квалифицированная помощь. — Доктор Финнер высококвалифицированный специалист, он сможет ... — Вопрос не в квалификации местного доктора, а в том, под чьим началом он находится, — сухо осадив Торфина, Дмитрий чуть смягчил взгляд, заметив как тот поджал губы. Не все в этом поместье были подонками. Но даже так ...— У мисс Зимы есть еще родственники, кроме вашего хозяина? Проверив пульс Лэйн и бережно убрав прилипшие кровью ко лбу волосы, Дмитрий занял удобную, с точки зрения наблюдения за ситуацией, позицию возле окна. — Нет, — старческие, но еще проворные руки, подготавливали все для местной анестезии. — Миссис Жанет — мать маленькой госпожи, с самого ее рождения говорила, что совершенно одна и, кроме как на мистера Зиму ей больше не на кого было понадеяться. В комнату, чуть не расплескав воду, ворвалась миссис Плам. Молча, хотя это давалось ей с трудом, женщина открыла один из медицинских шкафчиков. Вынув кипу стерильно белых, как весь кабинет, полотенец и спиртовой раствор, она подошла к кушетке. — Миссис Жанет ... — Дмитрию, глядя на мановения женских рук над лицом Лэйн, невольно стало неприятно от следующего предположения. — Она была сотрудницей дома терпимости? — Нет! — миссис Плам-таки не выдержала. — Миссис Жанет певица. До войны являлась солисткой оперного театра Сан-Карло в Неаполе. С ее слов, именно там она познакомилась с господином Зимой. Дернувшись от судорожного вздоха Лэйн, миссис Плам замерла. — Готово, — придвинув мобильную тумбу с металлическим лотком инструментов, наполненным шприцом, флаконом перекиси водорода и разными видами бинтов, Торфин в ответ на тяжелый взгляд Дмитрия, кивнул: — Вколю анестетик для облегчения боли. У мисс на него нет аллергии. Далее, обработаю антисептиком рану и наложу повязку. Это по глазнице. Что до носа — не рискну вправлять. Тут нужен уже травматолог. Убедившись в зеленом цвете от Генерала, мужчина принялся за увечья Лэйн, которая судя по дыханию и дрожащему веку здорового глаза начинала отходить. — Ш-ш-ш, девочка, все хорошо,— экономка, устроившись в ногах девочки, по-матерински трепетно принялась поглаживать ее оголенные щиколотки. — У матушки мисс было слабое сердце. Забеременев, она лишилась места в театре и после недолгих скитаний прилетела сюда. К отцу ее еще не родившегося ребенка,— считав косой взгляд камердинера, женщина сошла на шепот. — Мистер Зима ...— болезненно сморщилась. — Он ... — Прогнал ее, не пустив на порог? А после, чтобы потешить собственное эго, согласился финансово помогать, но только при условии подтверждения факта его отцовства и обета молчания? Дмитрий зло усмехнулся. Ему не надо было словесного подтверждения собственной правоты. Все было и так понятно. — За пару месяцев до завершения войны, сразу после похорон старшего сына и развода с супругой, к господину вновь пришла миссис Жанет. Высохшая и едва стоящая на ногах, она опиралась на маленькую девочку. Крошку с большими, как у мамы глазами, и родинкой под левым глазом, прямо как у... Знаете, тест на ДНК не так уж и нужен был. Достаточно одного взгляда, — миссис Плам горько вздохнула. — Мы тогда их обеих разместили в гостевой, поскольку мистер Зима был в отъезде. А к моменту его прибытия, в комнате ждала уже только одна маленькая мисс. Женщина промокнула уголки глаз: — До сих пор помню ее взгляд. Такой ... Принявший смерть... И, что страшно, не боящийся ее. Она так легко держала безжизненную руку собственной матери. Понимаете? Думаю, именно это и побудило хозяина забрать малышку. — Он удочерил Лэйн? — Дмитрий пошатнулся на месте, когда свободный от бинта глаз девочки открылся. Обдумав стоит или нет, он все же приблизился к кушетке. — Пока нет. Господин отложил это до совершеннолетия мисс Лэйн. До тех пор он ... — Превращает ее в безвольную куклу. Спасибо. Вы очень мне помогли. Шальная, отчасти больная мысль стремительной стрелой пронзила его не менее больной разум. Поменявшись местами с Торфином, предварительно кивнув ему в знак благодарности, Дмитрий поймал нацеленный на него взгляд. Лэйн безмолвно изучала его. Как и на кладбище она не выражала никаких эмоций. Чистый, незапятнанный радостью или горем жизни холст. — Как ты? — Генерал, не желая выглядеть бесчеловечным истуканом, дотронулся кончиком пальцев ее. — Обезболивающее должно скоро подействовать. — Спа-си... Два немых слога застывших на покрытых сукровицей губах. Не дожидаясь ответа, Лэйн закрыла глаз, чуть сжав напоследок его палец. Все. Решение принято.