"Твои волосы пахли виноградом 2"

      Когда Джин позвал его по имени, Феликс сжался и нахмурился. Его сон был относительно крепким. Просыпаться не хотелось. Там, во сне, его гладили. Там ему не было больно, и воздух был пропитан коньяком и чабрецом. Снова шумно вдохнув, Ли открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на лице Хвана.       — Джин? — сев слишком резко, Феликс скользнул взглядом по комнате, останавливаясь на настенных часах. Время близилось к пяти. — Я уснул. Твоя мама... она ушла? — Ли беспокоился, что не смог попрощаться и извиниться тоже. А ещё о том, что он не смог встретить Хвана. — Прости, я не думал, что всё так получится.       — Ничего, — качнул головой Джин. Он вернулся домой около часа назад и будить Феликса не хотел, но тому нужно было поужинать. Сделать это вместе он счёл неплохой идеей. — Она ушла совсем недавно. Я её проводил. Тебе не о чем волноваться.       Хван опустился на диван рядом с Феликсом, зацепился взглядом за аккуратную повязку на его шее и мягко улыбнулся.       — Кажется, вы поладили, — сказал он. — Мама запекла для тебя рыбу по своему фирменному рецепту.       Слова о том, что миссис Хван ушла, отозвались внутри Ли каким-то чувством потери, хотя глупо, наверное, было ощущать привязанность к женщине, которую он увидел сегодня впервые и о которой так мало знал. Впрочем, Феликсу казалось, что всё прошло не так плохо, и если вдруг женщина больше не придёт, он всё равно был бы благодарен ей за этот день. День, который он будет вспоминать с теплотой.       — У тебя очень хорошая мама, — Ли улыбнулся, а после, приподнявшись, перебрался на бёдра Джина и, обняв его за шею, прикрыл глаза.       Лбом он прижался ко лбу Хвана и носом потёрся о его нос. Такое поведение ему было несвойственно. Обычно он никогда первым не лез к Джину, только отвечая на его прикосновения, но сегодня ему хотелось обнять альфу и снова извиниться перед ним.       — Прости меня за вчерашнее. Я не знаю, что на меня нашло, — тихо повторил Ли то, что уже говорил. — Мои эмоции снова вышли из-под контроля и мои слова и действия ранили тебя. Я не хотел этого...       — Всё в порядке, — выдохнул Хёнджин.       Он обнял его, мягко прижимая к себе, и прикрыл глаза. Такой Феликс ему нравился. Точнее он принимал его абсолютно любым, но когда Ли сам тянулся к нему... это было непередаваемое чувство какого-то удовлетворения, и безмерного тепла, и единения тоже. Такие моменты были нечастыми, и Джин помнил каждый из них.       — Я причинил тебе боль, так что заслужил встряску, — хмыкнул он и, склонившись, мимолётно прижался губами к плечу Феликса недалеко от укуса. — Я только надеюсь, что в будущем ты не будешь меня винить. А ещё, — то, что Хван собирался сказать, было не совсем к месту, но он всё равно продолжил: — теперь у тебя тоже будет мама.       Когда Джин прижался губами к его плечу, Ли замер и затаил дыхание. Его тело напряглось. Подсознательно он боялся, что снова будет больно, но когда за поцелуем не последовало ничего, он облегчённо выдохнул и, опустив голову, уткнулся носом в шею Хвана. Слова о матери больно ударили по сознанию. Они заставили вспомнить все те дни в приюте и дни после. Дни его тотального одиночества, и день, когда они с Джином встретились там, в больнице. Феликс хотел сказать Хвану спасибо за то, что тот пришёл и не испугался его слов. Что тот переживает и терпит всё вместе с ним, но вслух произнёс иное:       —Твоя мама сказала, — прошептал Ли, — что у тебя аллергия на кошек. — Он не знал, почему сказал это именно сейчас. Возможно, так Феликс хотел дать понять, что между ними всё ещё есть связь. — Думаешь, я ей понравился?       — А разве могло быть иначе? — спросил Джин, хотя в действительности знал, что могло.       Понравиться его матери было сложно. У неё были довольно высокие требования к окружению. Особенно к людям, вхожим в дом. Это было одной из причин, почему он предпочитал не знакомить с родителями никого, с кем встречался раньше, но с Феликсом всё было иначе. Тот не был обычным увлечением и партнером на несколько ночей. Ли был его истинным. Тем, с кем он, Джин, хотел прожить свою жизнь. Хван объяснил это своей семье, и те, вероятно, пришли к закономерным выводам, что если не примут его выбор, то потеряют сына. Это знание могло удержать их от опрометчивых слов и поступков в случае, если бы знакомство прошло плохо, но сейчас Хёнджин об этом уже не волновался. Его матери Феликс понравился. По-настоящему.       — Понравился, — он всё-таки решил, что должен сказать это вслух. — Иначе бы она не стала для тебя готовить. А ещё мне не пришлось бы выслушивать, какой я жестокий и безответственный человек.       Феликс выдохнул шумно и облегчённо, как человек, сдавший очень тяжёлый экзамен. А он, кажется, сдал. По крайней мере, Ли хотел верить в то, что Хван не солгал ему, чтобы уберечь его от новых причин для беспокойства.       — Почему она отчитывала тебя? — нахмурившись, Феликс вновь приподнялся, чтобы ладонями обнять лицо Джина. — Ты ведь ничего плохого не сделал.       — У матери всегда были достаточно высокие требования ко мне, — просто ответил Хван, рассеянно поглаживая омегу по спине и глядя в его тёмные вопрошающие глаза, — но сейчас она права: я поступил безответственно. Она имеет представление о том, как это случается и почему так происходит, но всё-таки беспокоится о тебе. О том, что я с тобой сделал.       — Ты поступил так, как должен был. Ты не виноват в том, что я испугался. — Ли говорил правду. Он испугался боли. Испугался того, что почувствовал. Его расшатанная психика не выдержала всех эмоций, и это вылилось в истерику. — Если мы с ней снова встретимся, я обязательно скажу ей об этом.       — Не стоит, — покачал головой Джин. — То, что я сделал, было опрометчиво. Твоё состояние нестабильно. Тебе нельзя травмироваться, а я повёлся на собственные желания. Всё могло закончиться плохо. Утром я всерьёз думал о том, чтобы вызвать скорую. Так что моя мать... она просто заботится о тебе. Правда, иногда её опека может быть слишком навязчивой. И вот об этом ты уже можешь сказать, если посчитаешь, что для тебя это слишком.       Хван опустил руки на его талию и сцепил пальцы в замок. Он склонился, чтобы уткнуться носом в шею Феликса с той стороны, где не было укуса, и шумно втянул его аромат.       — Ты так пахнешь... — тихо и невпопад произнёс Джин.       Феликс снова замер и напрягся всем телом. Он не знал об истинности практически ничего, и где-то глубоко внутри мелькнула мысль о том, что Джин снова может это сделать. Снова укусить. Это предположение заставило его похолодеть и вздрогнуть. Ли шумно сглотнул, но после расслабился, когда не почувствовал боли.       — Плохо? — спросил он.       Самому Феликсу некогда было анализировать случившееся. Он не замечал никаких изменений, кроме того, что омега внутри него как-то подозрительно притих. Он никуда не исчез, скорее наконец-то успокоился, делая его самого полноценным.       — Я вспотел? Прости... я не чувствую. Если это так плохо, я приму душ.       Феликс дёрнулся в попытке отстраниться, но Джин прижал его крепче.       — Ты пахнешь собой, — выдохнул он, усмехаясь. — И мной тоже... мне нравится.       Его голос звучал немного низко, и альфа внутри него удовлетворённо урчал. Он больше не стремился ничего доказывать, и во рту не собиралась слюна при приближении к нежному месту на шее, и его глаза не становились чёрными. Хвану больше не хотелось кусать Феликса. Точнее хотелось, но только играючи, совсем не так, как вчера. Он ласково потёрся кончиком носа о шею, ещё раз глубоко вдохнул аромат и отстранился, чтобы поймать взгляд Ли.       — Я люблю тебя.       Ли вздохнул и, снова склонившись, потёрся носом о кончик носа Хвана. Он не знал, почему делал это, но ему казалось, что так и проявляется любовь. В прикосновениях, мягких и трепетных, не несущих в себе никакого посыла. В тех, которые просто есть.       — Я тоже люблю тебя, — ответил Феликс. — Скажи, у тебя всё было хорошо на работе?       Раньше Ли редко интересовался тем, что делал Джин вне стен этого дома, и это было ошибкой, которую он хотел исправить.       — Да, — кивнул тот, — всё прошло нормально.       Сегодня действительно был день, который он мог бы назвать приемлемым, если бы не его волнение. Каждую свободную минуту Хван порывался вернуться домой. От этого его удерживали только короткие сообщения матери, которая писала ему время от времени и сообщала о том, что как обстоят дела. Хёнджин сам попросил её об этом. А ещё попросил, чтобы Феликс ничего не узнал, потому что тогда бы тот начал переживать, что, даже находясь далеко, отвлекает его от работы.       — Джисон передал тебе привет. Спрашивал, может ли зайти на выходных.       — На выходных? — нахмурившись, переспросил Ли.       Он отстранился, пытаясь вспомнить, какой сегодня день, а после, помедлив, кивнул. Ему скоро нужно было возвращаться в больницу, и он понятия не имел, будут ли у него вообще силы разговаривать хоть с кем-то после неё.       — Я был бы не против увидеть его. Только вот ты ведь на выходных не работаешь?       Ли не хотел оставлять Джина одного, если у того будут выходные. Он считал это нечестным и неправильным тоже.       — Ну, вы же не выгоните меня из квартиры? — повёл бровью Хван. Вообще он знал, что Джисон на это способен, но пока прецедентов не случалось. — Он может прийти не один. Тогда у меня тоже будет компания. Или мы можем отказать ему и пригласить на ужин моих родителей, раз уж знакомство всё равно состоялось.       Джин знал, что ничего из этого, вероятно, не произойдёт в ближайшее время. Знал, что для Феликса всё это слишком, но такие планы делали их жизнь похожей на абсолютно обычную и помогали двигаться дальше. Так создавалось впечатление, что они не скованны обстоятельствами и состоянием самого Ли. Впрочем, они вполне могли договориться о каком-нибудь варианте и отменить всё в случае, если не смогут принять гостей.       — Но если ты хочешь, мы можем побыть только вдвоём, — всё-таки добавил Хёнджин.       Он сделал это, видя, как меняется выражение лица Феликса. Тот бледнел и краснел, и Джину показалось, что в этот момент перед глазами Ли проносится вся жизнь. И, в общем-то, это было правдой. Феликсу приходилось работать с людьми, но варить кофе было проще, чем оставаться с кем-то тет-а-тет. Феликс не был готов знакомиться с альфой Джисона и с отцом Джина тоже. За этот месяц он впустил в свою жизнь уже двоих и ему нужен был небольшой перерыв.       — Я сам извинюсь перед Джисоном и скажу, что хочу провести время с тобой, а после... После того как всё закончится, я хотел бы познакомиться с твоим отцом.       — Ты неисправим, — хмыкнул Джин, но прозвучало это абсолютно беззлобно. Он знал, что Феликс выберет этот вариант и, в общем-то, не был против. У него было несколько идей, и он вполне мог организовать их времяпровождение. — Но имей в виду, от визитов моей матери тебя это не спасёт.       Хван ещё не знал, когда точно она приедет, но был уверен, что это случится в ближайшее время. Та беспокоилась о Феликсе и его состоянии, особенно о питании, а это сулило её частые визиты в эту квартиру.       — Так что лучше бы тебе попробовать её рыбу.       — Она хорошая, — повторил Ли то, что уже говорил Джину, и в его понимании это было то же самое, что дать человеку пять звёзд из пяти, — но вот рыба... Я не люблю её. Можешь сказать ей, что я её ел? — Феликс помнил, что миссис Хван обещала приготовить рыбу, несмотря на его вежливый отказ, но он понятия не имел, что она успеет это сделать за время, пока он спал. — Пожалуйста?       — Если я так скажу, она приготовит ещё, — усмехнулся Джин, — а на одной рыбе я не протяну.       Выкидывать еду он не любил, потому знал, есть это придётся ему. А если его мать войдёт во вкус, то есть в больших количествах.       — Лучше и проще сказать ей правду, чтобы она направила свои кулинарные способности в другое русло. Ты можешь попробовать и выплюнуть, если не пойдёт. А можешь вообще не пробовать. Я сам всё объясню.       Джин не настаивал. У него самого были определённые предпочтения и ряд продуктов, которые он не ел ни под каким предлогом. Он хотел, чтобы к его выбору относились уважительно, и старался так же относиться к другим. Особенно если речь шла о Феликсе.       — Я пытался сказать ей, но она очень упрямая и целеустремлённая, — Ли виновато улыбнулся, а после, обняв лицо Джина ладонями, мягко прикоснулся губами к родинке под его левым глазом. — Я попробую, но ничего не буду обещать.       Он, правда, не хотел никого расстраивать, но если кальмары и прочая морская живность пришлись ему по вкусу, то рыба всё ещё стояла на последнем месте.       — Тебе не нужно себя заставлять, — улыбнулся Джин, но то, что Феликс готов был рискнуть, ему всё равно нравилось.       Он считал это хорошим знаком, и на душе становилось гораздо легче от осознания, что его самые худшие опасения не сбылись, что Ли не замкнулся и всё-таки нашёл в себе силы принять кого-то из его семьи. Это во многом упрощало жизнь. Причём им обоим. Хван прикоснулся ладонью к лицу Феликса, ненавязчиво погладил щёку и мягко поцеловал в губы.       — Нужно сменить повязку, — после сказал он. — И я бы не отказался от ужина.       — Ты ещё не ел? — встрепенулся Ли.       Общество миссис Хван, её забота и наставления стали для Феликса если не панацеей, то чем-то очень близким к этому. Сейчас его температура медленно поднималась, потому что время близилось к ночи, но это вполне можно было терпеть. Ему нужно было вовремя выпить лекарство и, быть может, действительно попробовать съесть что-то кроме яйца и бульона, поэтому он поспешил слезть с Джина.       Феликс не противился, когда Хван, аккуратно подцепив край пластыря, снял повязку. Он только вздрогнул и ощутимо напрягся, когда ещё воспаленные края облизал комнатный воздух, а обоняние защекотал запах мази. Та пощипывала, и Феликсу это не нравилось, но лекарство было ничем по сравнению с капельницами, поэтому он мог потерпеть. А вот с рыбой терпеть не вышло. Всё же это было не для Ли. Почему-то эта часть водного мира ему не нравилась. По крайней мере, не нравилась на вкус, так что её пришлось есть Джину. Феликсу досталась индейка. Белое мясо тот любил и от него отказывался редко. Только когда становилось совсем плохо. Сегодня самочувствие позволило спокойно поужинать, и это вселяло надежду на то, что его вес всё-таки удастся контролировать. Во всяком случае, до следующей химии, которая уже маячила на горизонте. Хван опасался этих трёх дней в больнице и того, что они принесут, но вслух этого не говорил, потому что тогда Феликсу тоже будет страшно, тогда они не смогут справиться.       Джин улыбнулся, поймав его поблёскивающий взгляд, и кивнул на постепенно пустеющую тарелку.       — Вкусно, да?       — Да, —улыбнулся в ответ Ли.       За последние несколько месяцев он привык к вкусу постной еды, а сегодня проснувшийся голод делал её особенно вкусной. А может, всё дело было в том, что ел Феликс в компании Джина, стараясь не думать ни о случившемся вчера, ни о том, что пережил знакомство с его матерью. Последнее напугало его даже больше, чем метка, которую ему поставил истинный.       — Знаешь, я так редко говорю тебе спасибо. За всё. За то, что ты пришёл ко мне в тот день, и за то, что остался, несмотря ни на что.       Феликс не хотел говорить об этом так, но с другой стороны вряд ли бы нашёл более подходящее время. Сейчас он хотя бы чувствовал себя хорошо, и атмосфера за столом была очень домашней. И сначала Хван хотел сказать, что всё это неважно, но после произнёс короткое:       — Пожалуйста.       Он сделал это хотя бы потому, что не хотел обесценивать всё, что сделал сам, и всё то, что сделал для него Феликс. По меньшей мере, тот пошёл ему на встречу, принял, хотя Джин знал, что для Ли это был большой и слишком сложный шаг. Сложно заговорить с чокнутым парнем, который иногда заходил в кофейню. Ещё сложнее поверить его словам и, в конечном счёте, довериться ему. Довериться в настолько важный момент и в таком уязвимом состоянии.       — И тебе спасибо за то, что дал мне шанс и написал тогда. Для меня это было важно. До сих пор важно.       Он протянул руку и прикоснулся пальцами к ладони Феликса. Тот сжал её в ответ, а после потянул к своему лицу и, склонившись, поцеловал бледные пальцы. Так Ли выражал свою привязанность и давал понять, что не злится. Наверное, он слишком быстро принял тот факт, что меченный, а может, эти мысли и страхи просто улеглись на время и с наступлением ночи снова дадут о себе знать. Но сейчас ему, Феликсу, было хорошо, и он надеялся, что Джину тоже.       — Я... люблю тебя...       

***

      После они провели вместе ещё два спокойных дня. Два дня без гостей и ненужных звонков. Два дня наедине друг с другом, фильмами, пиццей и едой по расписанию. То, что Феликс ел, Джина радовало. Ещё больше радовало, что того после не приходилось караулить у ванной. Казалось бы, к Ли вернулся нормальный аппетит, его рана на шее начала заживать и постепенно приобретать нормальный вид. И если бы не дорожная сумка, собранная и стоящая у двери, вечер можно было бы считать по-своему прекрасным.       Ли сидел на диване, пока Джин делал на холсте первые ещё блеклые наброски какой-то новой картины. Феликс читал или пытался делать вид, что читает, потому что глаза пробегали по написанному, но ничего из прочитанного ему так и не удалось запомнить. Тяжело вздохнув, Ли отложил книгу и поднялся на ноги. Он подошёл к Джину и, аккуратно обняв его со спины, поцеловал в шею.       — Идём в спальню? — прошептал он, и это был первый раз, когда Феликс сам звал его, но не для того, чтобы спать.       Джин отклонил голову в сторону, прикрыл глаза и подался назад. Он ощущал скольжение губ по коже, позволял обхаживать себя и думал. Думал преимущественно о том, правильно ли сделает, если согласится. После того раза, когда он оставил на Феликсе свою метку, у них больше не было близости и, несмотря на то, что это случилось, в общем-то, совсем недавно, он уже успел заскучать. Хёнджин хотел своего омегу и не видел в этом ничего странного или противоестественного, и всё-таки ему всегда приходилось думать, прежде чем заняться с ним любовью. И будь в эти дни что-то не так, он бы отказал. Предложил бы просто полежать. Может, они бы целовались и ласкали друг друга руками, а может, провели бы вечер за разговорами. Но Феликс чувствовал себя хорошо. Во всяком случае, настолько, насколько было возможно в нынешних реалиях. А ещё он никогда не просил его о таком, так что Джин поддался. Он отложил свои кисти, взял его за руку, переплетая пальцы, и увлёк в сторону спальни. Там царил мягкий полумрак, и постельное бельё казалось тёмно-серым. Ткань пахла ими. Пахла хмелем и сладковатыми нотами. Джин замер у изножья. Он прикоснулся к лицу Феликса, обнял обеими ладонями и поцеловал в губы требовательно и влажно, ощущая, как по телу растекаются первые тёплые волны. Что-то подобное ощущал и Ли. Его пальцы, тонкие и пахнущие типографической краской, цеплялись за футболку Джина, пока губы, успевшие зажить благодаря бальзаму Джисона, сейчас раскрывались, позволяя альфе проникать языком внутрь, касаться его зубов, и нёба, и языка тоже.       Моему альфе, — пронеслось в голове Ли, и он, разорвав поцелуй, припал губами к шее Хвана.       Он целовал медленно и чувственно, ладонями забираясь под футболку Джина, оглаживая рельефный живот и бока, цепляясь за пояс его домашних штанов. Сегодня Феликс вёл себя особенно активно. Желание, появившееся в гостиной, постепенно нарастало, и низ живота сводило от сладкой истомы. Ли ощущал, как влажно становится там, внизу, и как аромат коньяка, чабреца и винограда становится ощутимее.       — Виноград, — шумно выдохнул Ли и, недоумевая, отстранился. Раньше он не ощущал своего запаха. Джин говорил ему о том, как он пах, но Феликс этого всё равно не чувствовал. — Мне кажется, что я ощущаю запах винограда…       Джин усмехнулся и торопливо провёл языком по губам. Этот аромат звал его, возбуждал, распалял так же, как прикосновения Феликса. От него сводило слюнные железы, его хотелось вдыхать. Дышать только им. Хван склонился, провёл кончиком носа от ключицы до нежного места за ухом, шумно вдыхая, и требовательно сжал талию Феликса ладонями.       — Это твой аромат, — выдохнул он и слегка сжал мочку губами.       Джин не знал, почему именно Ли ощутил ноты этого запаха именно сейчас. Может быть, всё дело было в метке. Может, что-то внутри него наконец-то сдвинулось и изменилось. А может, причины вообще не было. Ему вполне хватало знания, что это просто случилось. По крайней мере, хватало сейчас, когда Феликс вёл себя так смело и напористо. Так у них ещё никогда не было. Ли ещё никогда так открыто не заявлял, что хочет его. Точнее он не произносил этого вслух, но его прикосновения, и поцелуи, и то, как Феликс прижимался, были красноречивее любых слов. Хван подхватил его под бёдра, мягко опуская на кровать, и потянул вниз шорты вместе с нижним бельём. С тихим шорохом ткань опустилась у кровати, и ладонь Джина скользнула меж ягодиц. Он шумно выдохнул, прикоснувшись пальцами к пульсирующему входу.       — Так влажно... — шепнул Хёнджин в губы Феликса. — Если бы не знал, решил бы, что у тебя течка...       — Надеюсь, что это не она, — на выдохе произнёс Ли.       Он не пытался прикрыться или оттолкнуть. Напротив, здесь и сейчас он хотел этих прикосновений. Ли выгибался в попытке прижаться ближе. Он призывно раздвигал ноги, ладонями скользя по телу Джина, сжимая ткань футболки где-то в районе острых лопаток.       — Сними... — Ли не просил, а скорее требовал, языком проводя по нижней губе Хёнджина. — Сними, — повторил он, — всё с себя.       Хван приподнялся и отстранился. Он стянул с себя одежду и снял футболку с Феликса, а после вновь навис над ним и поймал себя на глупой мысли о том, что они ещё никогда не оказывались в постели полностью обнажёнными. Это осознание прошло по телу приятной дрожью и превратилось в уверенность, что если бы он, Джин, не укусил Феликса три дня назад, то обязательно сделал бы это сегодня, когда тот лежал под ним такой доступный, хрупкий и распалённый. То, что тот уже принадлежал ему, заставило альфу внутри отозваться удовлетворённым утробным рыком. Джин склонился. Он провёл кончиком языка вдоль тонких ключиц, опустился ниже и лизнул горошину затвердевшего соска. Сначала легко, на пробу, после увереннее и ощутимее и подхватил ногу Феликса под коленом.       — Я так хочу тебя, — шумно выдохнул Хван, вжимаясь пахом в его ягодицы. Он не входил, только дразнил, надавливая налитой головкой.       Феликс отозвался тихим стоном. Он подрагивал так, словно уже был близок к оргазму.       — Так возьми, — сипло произнёс Ли, зарываясь пальцами в волосы Хвана на висках. Прежде они никогда не делали этого так, как хотел Джин. Перед их близостью всегда была долгая прелюдия, но именно сейчас Феликс не хотел ждать. — Джин...       У них всё равно бы не получилось жаркого и безудержного секса, но Феликс был не против того, чтобы Хван толкнулся. Чтобы он вошёл в него, не разрывая зрительного контакта. И тот сделал это, когда Ли вновь позвал его по имени. Джин смотрел Феликсу в глаза мутным немигающим взглядом и входил в него медленно, раскрывая, растягивая, ощущая, как он сжимает его. Хван видел, как Феликс хмурится в самом начале, как чувственно распахивает губы и как после подкатывает глаза. Он слышал его сбитое дыхание, превратившееся в стон, и чувствовал, как Феликс цепляется в его плечи. Это была прекрасная картина, будоражащая и запоминающаяся тоже. И Феликс внутри был узким, и горячим, и очень влажным. Джин двинул бёдрами ещё раз, входя до самого основания, и с его губ сорвался протяжный выдох, полный удовлетворения:       — Да... Так хорошо...       Он так сказал, и Ли собирался ответить ему, что это правда. Так было хорошо. Больно и сладко, но… Это но заставило Феликса сомкнуть губы и мягко, но ощутимо надавить на плечи Джина. Феликс не пытался его оттолкнуть. Всё, что ему нужно было, это перевернуть Хвана на спину, и когда тот поддался, Ли оказался сверху. Так он ощущал его в себе ещё глубже. Так он, Феликс, мог доминировать над ним и быть отдалённо похожим на себя прежнего. На парня, держащего всё под контролем в своей недолгой жизни.       Ли упёрся руками в грудь альфы и двинулся бёдрами. Он сделал это медленно, на пробу, срывая с губ Хвана хриплый вздох. Тот не сопротивлялся. Напротив, происходящее ему нравилось. Ему нравилось видеть Феликса настолько... живым. Это слово показалось Джину самым правильным, подходящим. Он проглотил его и на несколько мгновений прикрыл глаза, ощущая, как Ли двигается, как насаживается, принимает его, и как смазка пачкает бёдра. У них ещё ни разу не было такого секса. Обычно Хван всё делал сам. Он распалял Феликса, ласкал его, готовил и брал. Он мягко входил в его тело, давал время, чтобы привыкнуть, и двигался медленно, чтобы тому было легче дышать. Джин сдерживался, не сжимал слишком сильно его бёдра, не оставлял видимых следов, не считая укуса на шее, и не напирал. Он заботился о Феликсе даже в процессе, несмотря на то, что это было по-своему сложно, поэтому происходящее сейчас было для него чем-то новым. Чем-то таким, что заставляло всё внутри вздрагивать и сворачиваться напряжённой спиралью. Хван опустил руки на бёдра Феликса и слегка сжал, а после открыл глаза, встречаясь с абсолютно опьянённым взглядом Ли.       Феликс не мог двигаться быстро, потому что лишняя нагрузка могла спровоцировать новый приступ кашля, а ему не хотелось прерываться и чувствовать, как по телу вместо оргазма растекается ноющая боль. Поэтому он двигался медленно и чувственно, и это по-прежнему был не секс, а занятие любовью. Одною рукой Ли скользнул выше по груди Джина. Любовно он огладил его тонкие ключицы и выпирающий кадык, а после подушечкой большого пальца смял губы. И ему понравилось то, как они раскрылись для него.       — Ты только мой, — усмехнувшись, произнёс Феликс.       Он замер и, поддавшись искушению, проник указательным и средним пальцем в рот Хвана, оглаживая его язык, касаясь зубов. Тот усмехнулся и сомкнул губы. Джин втянул щёки, посасывая тонкие пальцы так, как совсем недавно ласкал Феликса, когда хотел доставить ему особенное удовольствие. Но даже тогда он всё равно не закрыл глаза, глядя в глаза Ли прямым мутным взглядом. Где-то по краю сознания проскользнула мысль о том, что будь Феликс здоров, их секс был бы волшебным, напористым, диким. Не всегда, конечно. Но изредка они бы могли позволить себе забыться, и отдаться друг другу, и двигаться на чистых инстинктах. Хван глухо простонал от возбуждения и двинул бёдрами, слегла подбрасывая Феликса на себе, призывая двигаться. И тот в отместку тихо прорычал, зажимая между пальцами влажный язык, но тут же отпуская его и приподнимаясь, чтобы вновь насадиться. Ли двигал бёдрами и прогибался. Он стонал, глядя на то, как его влажные пальцы исчезают у Джина во рту. В какой-то момент Феликс вытащил их и, обхватив губами, прикрыл глаза. Он слизывал слюну Джина, ощущая, как его собственный член подрагивает, как с чувствительной головки капает смазка, и как тугой комок внутри достигает пика. А Хёнджин ощущал, как тот пульсирует и сжимается всё сильнее. Опустив ладони на ягодицы Феликса, он сам сделал несколько последних толчков, заставив его захлебнуться стоном. Феликс задрожал и выгнулся в спине, и его пальцы вцепились в плечи Хвана. Тот ещё раз двинул бёдрами, глубоко войдя в распалённое тело, и резко подался назад. Джин кончил на несколько секунд позже, пачкая бледную кожу, и обнял Феликса, когда тот опустился на его грудь.       Хван слышал, как сипло и беспорядочно тот дышал, Ли не жаловался. Ему было хорошо, и даже пульсация в груди не могла этого изменить. Впервые всё ощущалось так правильно и так нужно. Его тело хотело Джина, и омега внутри не рвался к своему альфе, а наслаждался процессом, потому что знал, что он сам принадлежал Хвану. Всё наконец-то встало на свои места и, наверное, дело было в метке.       — Я люблю тебя.       Феликс так сказал, и Хёнджин привычно ответил ему тем же, а после были минуты ленивого лежания и душ. После был вечерний некрепкий чай и такой же некрепкий сон. Точнее Ли спал на удивление спокойно, а Хван большую часть времени просто лежал, гладил его по плечу и смотрел в потолок. Грядущий день его тревожил, и он уснул только под утро. Джин успел поспать около трёх часов, прежде чем зазвонил будильник, но чашка крепкого кофе привела его во вполне бодрое состояние. Во всяком случае, он спокойно приготовил завтрак, улыбался, когда разговаривал с Феликсом, и по-прежнему уверенно чувствовал себя за рулём, когда они ехали в больницу. Мимо проплывал знакомый пейзаж, на заднем сидении лежала небольшая дорожная сумка, которая умещала все вещи, которые были необходимы для трёхдневного пребывания в стенах этого учреждения.       Хёнджин припарковался недалеко от входа.       — Через три дня мы вновь будем дома, — сказал он, переведя взгляд на Феликса.       Тот ответил ему улыбкой. Нет, Ли не перестал бояться. Он знал, что его ждут тяжёлые три дня. Три дня, полные мучений, тошноты и боли, но счёл эту цену вполне сносной за возможность ещё хотя бы раз вернуться в квартиру на двадцать третьем этаже.       — Через три дня давай снова закажем пиццу? Я видел, там есть пицца с ананасами. Я хотел бы попробовать.       Феликс говорил, чтобы немного отвлечься. Он сидел в палате на краю кровати и ощущал, как к горлу подступает уже знакомая тошнота, которая возникала всякий раз, когда он оказывался в этом месте. Около часа назад у него взяли кровь на анализы. Это была стандартная процедура, чтобы убедиться, что его показатели в порядке, и он сможет выдержать новый курс химиотерапии. Они с Джином ждали заключения врача, и Феликс всё зудел о пицце с ананасами и о чём-то сладко-солёном. О чём-то таком, что будет вредным, но очень вкусным. Он замолчал, когда в палату вошёл мужчина средних лет, за спиной которого маячил молодой интерн. Тот самый, который всё это время брал у Ли кровь, и который сейчас заметно нервничал. Интерн не поднимал на них взгляда, и уже тогда Феликс ощутил, как внутри него всё холодеет. Ли настоял на том, чтобы Джин не выходил из палаты. Он хотел, чтобы Хван остался рядом с ним, и это была, пожалуй, самая большая ошибка со дня их знакомства. Даже большая, чем попытка сбежать.       — Вы беременны. Нам очень жаль... — эти слова прозвучали очень глухо, были вырваны из череды прочих и плохо сочетались между собой.       Лечащий врач говорил ещё что-то, интерн скомкано пытался извиниться, но Феликс уже не слышал. Он сидел на краю кровати такой же белый, как и простыни под ним, и в ушах шумело так, что ему казалось, что из палаты выкачали весь воздух, а после её заполнили водой.       Вы ждёте ребёнка, — повторял в его голове назойливый голос. — Ждёте ребёнка. Уже месяц.       И с учётом срока всё складывалось в картину, когда уже месяц, накачивая своё тело химией, он убивал не только опухоль, но и их с Джином ребёнка.