"Твои волосы пахли виноградом 2"

      — Это ведь не дом, — нахмурившись, ответил Феликс.       То, что они едут в другое место, Ли понял ещё на половине пути, но ничего не сказал, посчитав, что Хану, возможно, нужно было куда-то заехать. В магазин, например, или на заправку. Он готов был подождать в машине, но не думал, что ему снова придётся из неё выходить. Ли устал. Прогулка была интересной, но долгой. Она отняла у него много сил.       — Куда мы идём? — спросил он, сделав шаг навстречу Джисону.       — Я же обещал вернуть тебя твоему альфе, — просто ответил Хан. Он обернулся и шёл задом, улыбаясь. — Его съёмка скоро заканчивается, но мы ещё успеем понаблюдать.       Джисон провёл Феликса в довольно презентабельное стеклянное здание. Внутри было прохладно, приятно пахло и не сновали люди. Возле ресепшена Хан повесил Феликсу на шею пропуск, который Джин для него раздобыл пару недель назад, когда только задался идеей привести Ли сюда, и потанцевал дальше по коридору под какую-то тихую и далёкую музыку. Впрочем, чем дальше они шли, тем громче звучала мелодия. Хан привёл Феликса в павильон, оборудованный под фотосессию.       — Это для обложки журнала, – шепнул он, кивнув в сторону Хвана. — Если всё пройдёт, как надо, это будет успех.       Джин был там, среди белых геометрических фигур. В белой майке, массивных кроссовках, широких штанах и чёрных очках. Он двигался и менял положение раз в несколько секунд, и вспышки камер ловили эти моменты.       Ли замер и, кажется, забыл, как дышать. Он смотрел на Джина, ощущая, как в груди бешено колотится сердце, разгоняя по венам кровь. Хван был красивым. Почти завораживающим. Неосознанно Феликс сделал шаг навстречу, но, вовремя опомнившись, отступил на два шага назад, чтобы не мешать. Чтобы у него было ещё немного времени понаблюдать за Джином. Чтобы влюбиться в него снова и попытаться подавить всколыхнувшиеся внутри чувства зависти и сожаления.       Он думал, что простоит в тёмном углу до самого конца съёмки, но Джин заметил его присутствие или, скорее, почувствовал. Тот ощутил аромат винограда, и сначала ему показалось, что это всего лишь фантомный запах, вызванный тоской и волнением. Несмотря на то, что Феликс сегодня был не один в квартире, причины для беспокойства у Хвана всё-таки имелись. Джисону он, конечно, доверял, но это вовсе не означало, что ему доверится Ли. Они могли не поладить. Идея, возникшая в голове Хана, могла Феликса расстроить. Джин порывался позвонить, но сегодня график был очень плотным. К тому же Джисон обещал ему сообщить, если что-то пойдёт не так.       Хёнджин вновь шумно втянул знакомый аромат. Альфа внутри него ожил и обеспокоенно заметался внутри. Взгляд синих глаз заскользил по пространству и там, в тёмном углу, наткнулся на Феликса. Джин замер так же, как в тот день на парковке, когда впервые увидел парня с голубыми волосами в окне больничной палаты. Он смотрел на Ли и не верил в то, что видели его глаза. Тот выглядел юным и посвежевшим. Был таким, как на его драгоценном портрете. Его глаза блестели. И сам Феликс словно дышал жизнью. Хван не знал, как Джисону это удалось и, наверное, не хотел знать. По коже побежали мурашки, и где-то в груди разлилось приятное тепло. Джин поднял руку, прерывая съёмку, соскочил на пол с бутафорного белого куба и направился в сторону Феликса. Его шаг ускорился, когда тот был совсем рядом. Джин почти налетел на него, но удержался и, склонившись, крепко обнял, прижимая к себе.       — Я скучал, — шепнул он.       Ли вздрогнул и как-то слишком шумно втянул воздух, а после выдохнул. Маска на его лице немного вздулась, и ему пришлось приспустить её. Он снова вдохнул, и аромат коньяка и чабреца защекотал ноздри, и омега внутри него как-то расслабился. Омега призывал прижаться сильнее к своему альфе, ощутить вкус его губ, и Феликс не сразу осознал, что на слова Хвана ответил прикосновениями. Он обнял лицо Джина, а после, привстав на носочки, поцеловал его в губы. Ли не позволял себе ничего подобного на людях, но сейчас ему остро захотелось, чтобы все на этой площадке знали, что этот парень принадлежит ему. Что Хван Хёнджин занят.       Его поцелуй был жадным и очень голодным. Даже во время их близости Феликс ещё никогда не целовал его так напористо и откровенно, и Хван поддался ему и этому порыву. Он не захотел отстраняться, не захотел напоминать о том, что они здесь вроде как не одни. Он коснулся языком губ Феликса. Хёнджин углубил поцелуй, ощущая сладковатый вкус арбузного бальзама. Джисон любил этот аромат. Неудивительно, что его след остался и на Феликсе, но Джин не был против. Он шумно втянул воздух, и его руки сжались на талии Ли. Его пальцы приподняли краешек футболки, чтобы прикоснуться к обнажённой коже, и, возможно, Джин позволил бы себе немного больше, если бы его не прервал Хан. Тот подошёл почти вплотную, втиснул между ними руки и попытался развести в стороны.       — Эй, не порти мой шедевр. Подожди хотя бы до дома, — зашипел он, подозревая, что если ничего не предпримет, Хван забьёт большой эрегированный на всю студию, уволочёт своего омегу в гримёрку и начнёт прямо там доказывать, кому тот принадлежит.       Это подействовало. От губ Феликса Хван оторвался, но из объятий всё равно не выпустил. Он смотрел на него тёмным, голодным и вместе с тем очень преданным взглядом. Джин восхищался им и действительно очень скучал, несмотря на то, что видел всего несколько часов назад.       — Прости, — прохрипел Ли, и его голос прозвучал неправдоподобно низко. Внутри затянулся знакомый узел, и волна возбуждения прошлась по телу. — Это моя вина, — он шумно выдохнул и, облизнув губы, всё же перевёл взгляд на Джисона, только сейчас вспоминая, где он находится и с кем.       Ладонями Феликс скользнул ниже и обнял Джина за талию, прижимаясь ухом к его груди, вслушиваясь в биение сердца. Это был мягкий и такой же преданный жест. Это было проявление любви. И пока они так стояли, обнимая друг друга, их никто не тревожил. Ни Джисон, ни те, с кем Джин работал. Практически все в этой студии знали о его жизненной ситуации и о том, что Феликс серьёзно болен. Конечно, Хван не хотел этого рассказывать, но ему пришлось, иначе бы он не смог объяснить, куда и зачем исчезает раз в две недели и почему так внезапно отказывается от предложения, о котором мечтал долгое время. Ему шли навстречу, и за это Джин был благодарен.       — Сфотографируйся со мной, — шепнул он. — Пожалуйста. У нас до сих пор нет совместного фото. Мне бы очень хотелось.       Просьба Джина застала Ли врасплох. Оторвавшись от его груди, он непонимающе посмотрел в глаза. Для Феликса это было чем-то пугающим и неожиданным тоже. Он был неуверенным в себе, а ещё скованным, если дело касалось выхода в общество. С Джисоном ему удалось отвлечься только потому, что в океанариуме людей куда больше волновали рыбы, чем они. На съёмочной площадке не было огромных и глубоких аквариумов, пёстрых рыб и возможности скрыться от пытливого взгляда фотографа. Ли ощутил уже знакомый липкий страх.       — Ты ведь имеешь в виду фотографию на телефон? — Феликс надеялся что ошибся. Что Джину нужно любое фото.       — Не совсем, — уклончиво ответил тот.       Его рабочий день подходил к концу. Всё, что нужно, они уже отсняли. Конечно, если бы Хан не привёл Феликса, то съемка длилась бы ещё какое-то время. Может, пять или даже десять минут, но сейчас это уже не имело значения. Хёнджин отвлёкся, был рядом со своим омегой и не намеревался возвращаться, но он мог воспользоваться возможностью и выжать от этого визита немного больше.       — Пойдём, — сказал он, беря Ли за руку и переплетая пальцы. — Это не страшно. Ты будешь со мной. Смотри только на меня.       И если бы на месте Джина был кто-то другой, Феликс бы не согласился. Он бы отказал даже Джисону – омеге, его первому другу и просто хорошему человеку, – но Хвану не смог. И дело было не столько в том, что тот вселял в него уверенность, сколько в осознании, что у них действительно не было совместных фото, и если сегодня он, Феликс, чувствовал себя хорошо, то не факт, что это состояние сохранилось бы и завтра. Ли не знал, когда болезнь сломит его снова и сможет ли он вообще её победить, поэтому согласился.       Он сжал губы и, коротко кивнув, сделал шаг навстречу свету и Хвану. Тот чувствовал себя уверенно и когда вёл его за собой, и когда говорил, куда и как сесть. Эта студия была его вторым домом. Хёнджин здесь всё знал, а ещё знал, как лучше себя подать, и мог научить этому Феликса. Не сейчас, естественно, но в будущем точно. Сегодня Джин только направлял его, подсказывал, и, кажется, альфа внутри него был очень горд. Хван чувствовал себя окрылённым, находясь рядом, вдыхая знакомый аромат, глядя в тёмные поблёскивающие глаза. Глаза испуганные и ищущие. Ли вёл себя, как слепой котёнок, немного скованно и нерасторопно. Для него такое пристальное внимание было в новинку. Да, он работал в кофейне, но униформа делала его безликим. Одним из сотен таких же, как он. Яркий цвет волос приковывал чужие взгляды, но все они быстро исчезали. К нему теряли интерес. Сейчас же всё было иначе. С ним был Джин, и это место было предназначено для того, чтобы смотреть. Смотреть на него, на Хвана и на любого, кто окажется на этой площадке.       — Поцелуй меня, — шепнул Хёнджин, когда они были особенно близко друг к другу.       Он был абсолютно расслаблен и вёл себя так, словно не замечал ни декораций, ни вспышек фотокамеры. Он привык, что фотограф делает множество кадров, чтобы среди череды обычных снимков отыскать тот самый уникальный и запоминающийся. И когда Феликс в очередной раз посмотрел в глаза, Джин опустил руку на его талию и, притянув к себе, накрыл его губы своими. Он ощутил, как Ли слабо дёрнулся, обнял его второй рукой и мягко углубил поцелуй. Законченным романтиком Хван никогда не был, но иметь такое фото на комоде хотел бы. А ещё ему понравилось, как широко распахнулись глаза Феликса, и как в них на мгновение отразилось нечто напоминающее возмущение.       Соглашаясь пойти на площадку, Ли не думал, что будет целоваться. Он вообще не привык делать подобное при свидетелях, и тот порыв в тёмном углу был не более, чем помутнением, но он всё же ответил мягко и очень трепетно. Прикрыв глаза, Феликс сжал ткань майки на груди Джина, и омега внутри него усмехнулся.       Шумно выдохнув, Ли сам разорвал поцелуй, а после, привстав на носочки, он накрыл губами родинку под глазом Джина. И в этом жесте было столько нежности и преданности, что её можно было ощутить на кончике языка – водянисто-сладкую и очень мягкую. Хван впитал её всю. Он доверял Феликсу и послушно закрывал глаза, когда тот целовал его веки. И когда Ли отстранился, Джин привычно махнул рукой фотографу, как делал всегда, когда хотел прерваться или завершить съёмку. На сегодня было достаточно. Хван хотел домой. Точнее изначально он планировал пригласить Феликса куда-нибудь поужинать, потому что у них ещё ни разу не было полноценного свидания, но после решил, что лучше не стоит. Если Джисон всё сделал как надо, у Ли сегодня был насыщенный день. Тот, вероятно, устал, даже если и не говорил об этом. Так Джин думал, отводя его в сторону. Он зачесал назад свои тёмные волосы и, склонившись, шепнул короткую благодарность, после выпрямился и улыбнулся легко и развязно.       — Мне нужно переодеться и забрать свои вещи, — сказал он. — Подожди вон там, — Хёнджин кивнул в сторону Хана. — Скоро мы поедем домой.       Джин направился в сторону гримёрки, Феликс – к Джисону.       — Спасибо, — произнёс он, и его губы снова растянулись в улыбке. — Благодаря тебе у меня был хороший день.       Хан качнул головой.       — Я ничего не сделал, — ответил он. Нет, Джисон, конечно, создал его причёску и поправил внешний вид, но если бы Феликс не подпустил его, если бы не захотел открыться, то у него бы ничего не вышло. Тогда они бы просто просидели в квартире до самого вечера и попрощались. — Но если ты немного постараешься, — лукаво протянул Хан и, понизив голос, заговорщически подмигнул, — у тебя будет шикарная ночь.       Его слова заставили щёки Ли вспыхнуть. Он прикусил губу и усмехнулся.       — Если я постараюсь, это будет последняя ночь в моей жизни. Ты истратил сегодня все мои силы, а я всё же хочу жить.       — Тогда лежи и получай удовольствие, — тихо хмыкнул Хан, пожав плечами. — И не кусай губы. Они тебе ещё понадобятся.       Он полез в свою сумку, которую таскал на плече, достал оттуда бальзам, который наносил на губы Феликса сегодня утром, и вложил в его ладонь.       — Это очень действенная штука. Не забывай пользоваться, и через пару дней всё заживёт.       — Такой заботливый. Я могу и влюбиться, — не выдержав, пошутил Феликс.       Это была его маленькая месть за откровенные разговоры. Сам Ли никогда и ни с кем ничего подобного не обсуждал. С другой стороны, у него не было секса до Джина и друзей, с которыми можно было поделиться пикантными подробностями, тоже не было, поэтому слова Джисона вызывали в нём противоречивые чувства от негодования до крайней заинтересованности.       — Может, — произнёс Феликс, ощутив как то, что он хочет сказать, заставляет его язык заплетаться, — может, когда-нибудь расскажешь мне, что нравится альфам? Ну... в этом плане.       Джисон нахмурился. Он даже на мгновение допустил мысль, что Феликс подозревает его в связи с Хваном. В какой-нибудь недолговременной вроде секса по дружбе, а после черты его лица вновь смягчились. Даже если это было правдой, Ли вполне имел право на такие допущения.       — Ты до него ни с кем не был, да? — предположил Джисон.       Он спросил, но на самом деле был практически уверен в своих выводах. И дело было даже не в румянце, вспыхивающем на щеках Феликса всякий раз, когда разговор касался интимной темы, и не в том, что его в принципе смущали такие разговоры. Просто Хан наблюдал за ним целый день и не мог представить с кем-то другим. Не мог представить Ли с его характером так же преданно цепляющегося в руку, которая не принадлежит Джину.       — Угу, — промычал тот. — До него я думал, что мне это вообще неинтересно. Ну, ты же понимаешь. Истинность, все дела. Ещё и лечение... У меня сбился цикл и мы...       Феликс не договорил. Он и так много болтал, и это вряд ли было тем, что хотел слышать Джисон. К тому же Ли был тем, кто ревностно оберегал свою личную жизнь и чувствовал себя неуютно, выражая эмоции на публике. То, что он говорил сейчас, было показателем того, что Хан был для него важен, хотя Феликс ещё не осознавал этого до конца. Не осознавал, что, возможно, у него действительно наконец-то появился друг.       — Понимаю, — кивнул Хан. — Поговори с ним, — поразмыслив, добавил он. Впрочем, Джисон быстро понял, что это вряд ли был тот ответ, на который Феликс рассчитывал, и решил объяснить: — Я, правда, считаю, что такие разговоры очень важны. Особенно если это долгосрочные отношения. Поначалу это будет смущать, но в итоге позволит вам лучше узнать и понять друг друга. Говори о том, что тебе нравится или, если пока не можешь, покажи ему это. Возьми за руку и ненавязчиво положи туда, где приятнее всего, или подставься под поцелуй. Он поймёт и запомнит. И сам наблюдай за ним и иногда бери инициативу в свои руки.       Хан рассуждал спокойно, со знанием дела. Он научился об этом говорить с человеком, с которым ложился в постель, и действительно считал такое общение неотъемлемой частью крепких отношений.       — А вообще хорошая работа ртом ещё никого не оставила равнодушным, — добавил он, лукаво блеснув глазами.       — Я не...       Ли запнулся, и его лицо покраснело ещё сильнее. Он хотел сказать, что не понимает, о чём говорит Джисон, но на деле это было бы ложью. Он уже делал это, пусть неумело, но искренне. Там, на балконе, стоя на коленях, Феликс касался Джина языком и губами. Тогда Джину понравилось или, может быть, он сказал так, чтобы не обидеть его. Феликс не знал этого, и спрашивать спустя столько дней было бы странно, поэтому он предпочёл не договорить, чтобы ещё больше не вгонять себя в краску.       — Я понял. Спасибо.       Джисон улыбнулся мягче и куда добродушнее.       — Вообще здесь не лучшее место для обсуждения подобных тем, — сказал он. — Но я ещё заскочу к тебе. Так что у нас будет возможность поговорить.       Хан хотел добавить ещё что-то, когда на горизонте замаячила фигура переодетого и явно воодушевлённого Джина.       — Отдаю из рук в руки, как договаривались, — произнёс он, когда тот подошёл ближе, и перевёл взгляд на Феликса. — Я живу недалеко, так что пешком дойду. Позже увидимся.       Он подступил к Ли, что-то тихо шепнул ему на ухо, после подмигнул и, развернувшись на пятках, направился прочь. Хёнджин проводил его взглядом и обнял Феликса за талию, притягивая к своему боку.       — Смотрю, вы поладили.       — Да, — отозвался Ли, всё ещё ощущая, как горят щёки.       Джисон был бесстыдным и очень смелым. И Феликс хотел быть хотя бы немного на него похожим. Тогда, предположил он, поднимая взгляд на Хвана, его жизнь сложилась бы немного иначе. Он был бы лучшей версией себя, и Джину не пришлось бы всё делать за него.       — Поехали домой, — произнёс он и, на мгновение прикрыв глаза, ближе прижался к тёплому боку. — Я соскучился.       Он сказал то же, что и Хван, посчитав это важным, и хватка Джина на его талии стала немного крепче. Слова, произнесённые Феликсом, согрели его изнутри. Причём те, что относились к дому, гораздо больше. Ли редко говорил такую фразу, если вообще когда-то произносил. Хвану нравилось. Нравилось, что его квартиру на двадцать третьем этаже тот начинает воспринимать, как их общий дом, где тепло, безопасно и куда всегда можно вернуться.       — Поехали домой, — повторил Джин.       Он поправил на плече рюкзак и направился к выходу из студии.       

***

      Дорога до дома заняла совсем мало времени, но его вполне хватило, чтобы Хван задумался о приобретении собственной машины: какого-нибудь приличного и относительно бюджетного автомобиля, который бы принадлежал именно ему. Впрочем, говорить сейчас он об этом не стал, решив, что время обсудить масштабные покупки ещё представится.       Когда они вернулись, в квартире было привычно тихо. В спальне на комоде осталось два косметических органайзера – подарок Джисона. Последнему Хван был как никогда благодарен. Причём не столько за вид Феликса, сколько за веру, которую тот вселил в него, и за яркий блеск в глазах. А ещё за то, что тот привёл его в студию, и за фотографии, которые ему скинут позже.       — Джин, — произнёс Ли, когда, сняв обувь, они добрались до гостиной. Он мягко перехватил запястье альфы, призывая его остановиться и развернуться. — Как твоё самочувствие?       Феликс спрашивал, потому что этот день был насыщенный для него. Он много гулял и вроде бы ел больше обычного. В это время Хван работал. Ли не знал, насколько тяжело быть моделью, и как сильно уставал после съёмок Джин, поэтому он беспокоился о нём и его здоровье, потому что с момента его собственного побега прошло не так много времени. Мысленно Феликс возвращался к тем дням, а Хван, напротив, предпочёл забыть. Во всяком случае, он не сразу понял, почему вдруг Ли задаёт такой вопрос, а после покосился на собственные заживающие руки и качнул головой.       — Всё хорошо. Я в полном порядке. Тебе не о чем волноваться.       Конечно, Джин устал. Совсем немного. Пусть его труд не носил физический характер, но иногда дни в студии были по-своему изматывающими. В конечном итоге в зависимости от съёмки ему выдвигали ряд требований, которым он должен был соответствовать. Хван к этому привык и по-прежнему любил то, чем занимался, но у него, как и большинства людей, тоже случались скверные будни. Впрочем, этот день к таким не относился.       Хёнджин подступил ближе и, протянув руку, заправил за ухо Феликса прядь ярких волос, так похожих на те, которые совсем недавно были у самого Ли, и на его губах возникла мягкая улыбка.       — Ты сегодня так светишься, — выдохнул Джин. Вообще он хотел сказать, что Ли сегодня очень красивый, но вовремя прикусил язык, подозревая, что тот поймёт всё неверно. — Давай поужинаем, а после... после займёмся любовью.       Конечно, он хотел бы, чтобы всё было иначе. Хотел бы действовать на чистых инстинктах, поддаться эмоциям, забыться. Хотел бы общаться только языком тела и идти на поводу у желаний, но с Феликсом так было нельзя. По крайней мере, сейчас. Он не мог сорвать с него одежду и взять прямо посреди гостиной, не мог к нему прикоснуться настолько откровенно, не смыв с себя пыль городских улиц. Но они вполне могли договориться о том, как провести этот вечер, получить удовольствие и насладиться обществом и теплом друг друга.       Ли помедлил, ощутив странную смесь эмоций. Там, в павильоне, он готов был отдаться Джину прямо на глазах у невольных зрителей. Это было желание и возбуждение, инстинкты и мольба омеги внутри него. И Феликсу понравилось это чувство. Сейчас волна возбуждения немного стихла, и Ли был бы не против наконец-то избавиться от парика и косметики, а после лечь спать. Эти мысли были пугливыми, как и желание избавиться от трудов Хана, потому что тогда всё вернулось бы на свои места. Он снова стал бы некрасивым и больным, но в то же время его телу нужен был отдых. И телу Джина тоже. И позитивные эмоции. Поэтому Феликс кивнул. Его маска покоилась в кармане джинсов, и он мог поцеловать Хвана в губы. Приподнявшись на носочки, обняв альфу за шею, он целовал так, как делал это в павильоне: немного жадно и голодно тоже.       — Мы займёмся, — согласился Феликс, прикусывая нижнюю губу Джина зубами, — любовью.       Это слово должно было его смутить, но наедине с Джином он ощущал себя куда более раскрепощённо, чем с Джисоном. Потому что Джин был его альфой. Его сумасшедшим. И истинным тоже.       Хван усмехнулся. Он опустил ладони на ягодицы Феликса и ощутимо сжал, прижимая его к собственным бёдрам.       — Тогда договорились, — хмыкнул Джин и накрыл его губы чувственным, но коротким поцелуем.       Вообще договариваться о таком для него было по-своему странно, но что-то приятное в этом тоже имелось. Возможно, это было всего лишь знание, чем именно закончится этот вечер. А может, причина была в чём-то ином – более глубинном и интимном тоже.       Джин принял душ и привычно сменил одежду. Пока Феликс возился в ванной, он заказал ужин: сегодня тратить время на готовку было откровенно лень, а ещё Хван не дружил с морепродуктами. И будь вечер не таким жарким, то, возможно, они бы вновь ужинали на балконе, однако обществу солнца и раскалённого железа Ли предпочёл кондиционер. Он сидел на диване в гостиной и заинтересованно жевал кусок морского гребешка, который не решился попробовать в прошлый раз. Хван наблюдал за ним и неспешно цедил вино. Всего один бокал. Феликс вроде бы был не против. Всколыхнув остаток на дне, Джин сделал последний глоток, поставил пустой бокал на пол и придвинулся к Феликсу ближе. Он улыбнулся, когда Ли поднял на него взгляд, в котором вопрос постепенно сменился осознанием.       Феликс едва не подавился гребешком. Нет, он не был против сделать то, о чём они говорили, но почему-то спонтанный секс не был таким смущающим, как тот, который ты запланировал. Феликсу казалось, что в такой момент на плечи ложится больше ответственности, а облажаться он не хотел. Ли и без того считал себя недостойным. Недотягивающим. Особенно когда там, в ванной, смыл макияж. Феликс оставил только парик, потому что так ему было спокойнее. Так ему казалось, что Хван смотрит на него иначе.       — Это смущает, — честно признался Феликс, но отступать было поздно и, пожалуй, неправильно. Возможно, это была их последняя ночь перед длительным воздержанием. Скоро ему необходимо было вернуться в больницу, а сможет ли он оттуда выйти Феликс не знал. — Идём в спальню, — попросил он и, первым поднявшись на ноги, потянул Хвана за собой.       Джисон говорил о том, что стоит поработать ртом, и Ли хотел прислушаться к этому совету. Он толкнул Джина в грудь, призывая сесть на край кровати, и опустился на его бёдра. Это было необходимо, чтобы расслабиться. Чтобы насытиться вкусом чужих губ, на которых остался привкус вина, насытиться запахом коньяка и чабреца. Последний нравился Ли особенно сильно, и он целовал Джина, улыбаясь, а после соскользнул на пол, устраиваясь меж его ног. Феликс хотел, чтобы Хвану было хорошо. Приспустив его мягкие штаны, он касался его плоти губами и языком мягко, изучающе, словно делал это впервые.       Джин наблюдал за ним с толикой любопытства и пока ещё контролируемым желанием во взгляде. Сначала он только смотрел на то, как неуверенно Феликс скользил по стволу лёгкими поцелуями, как кончик влажного языка то появлялся, то вновь исчезал в полости рта и как вязкая ниточка слюны тянулась от члена к губам, когда Ли обхватил головку, а потом выпустил. После Джин расслабился. Он откинулся назад, облокотился на локти, закрыл глаза и позволил Феликсу себя обхаживать. Это было приятно. Даже если Ли что-то делал не так, он всё равно был его омегой, и эти прикосновения ощущались очень остро. Они заставляли мышцы подрагивать, разгоняли по венам кровь и вызывали яркие блики под закрытыми веками. Хёнджин шумно выдохнул, когда ощутил, как губы вновь сжимаются вокруг его плоти, и выпрямился, потянувшись пальцами к Феликсу. Он слегка надавил на его затылок, не дав отстраниться, и как-то любовно погладил по щеке, когда тот поднял на него немного влажный взгляд. Хвану было хорошо. По-особенному. Хорошо от ощущения тёплого рта, влажного скользящего языка, от аромата винограда, который стал выразительнее, чем несколько минут назад, и от осознания, что всё это происходит на самом деле.       Джин сделал несколько плавных движений бёдрами – неглубоко, только чтобы почувствовать трение, – а после отстранил Феликса и потянул на себя. Хван поцеловал его в губы и мягко опрокинул на кровать. Он как-то вдруг вспомнил, что всё-таки у Феликса первый. Точнее Хёнджин никогда и не забывал, но у них всё равно не было секса с долгой прелюдией. Он никогда не ласкал его губами и языком, а Ли, наверное, этого хотелось. Во всяком случае, Джин так думал, но спрашивать всё равно не стал. Он поцеловал Феликса в щёку, скользя губами по ярким веснушкам, и, отстранившись, потянул вниз его удобные домашние шорты. Ему понравилось, как омега дёрнулся в слабой попытке прикрыться, но после передумал и замер.       — Расслабься, — шепнул Джин.       Он огладил ладонями бёдра Феликса, развёл его ноги в стороны, мимолётно поцеловал острые колени, а после живот, сладко вздрагивающий под скольжением губ. Хван обвёл языком ложбинку пупка, слегла прикусил кожу на выпирающей косточке и опустился ниже, обхватывая губами аккуратную розоватую головку. И теплота его рта заставила Феликса задохнуться вздохом. Ли закрыл рот рукой в попытке унять кашель, и его тело задрожало, а на глазах выступили слёзы. Это был мимолетный приступ, и он утих быстрее, чем прежде.       — Прости, — сипло произнёс Ли, когда Джин отстранился и поднял на него обеспокоенный взгляд. — Со мной всё хорошо. Мы... Мы можем. Ты можешь, — скомкано продолжил он, — продолжить.       Щёки Феликса вспыхнули, и он прикусил нижнюю губу, чтобы удержаться от нового слишком шумного вздоха. То, что делал с его телом Джин, было для него ново и необычно. Феликс чувствовал, как горячий язык скользит по его плоти, как головка упирается в щёку, и как горячее дыхание обжигает. Это было хорошо. Так хорошо, что Ли пропустил тот момент, когда с его губ сорвались первые стоны. Низкие, они звучали в этой комнате, смешиваясь со всхлипами. Феликс чувствовал, как кровь шумела в ушах и как там, между ягодиц, становилось очень влажно.       Его тело откликалось, горело, и густой аромат винограда растекался по комнате. Точнее он был всё ещё довольно блёклым, но куда более ощутимым, чем в обычное время. Хван привык замечать эти изменения. Он реагировал на них. Его дыхание становилось поверхностным и тяжёлым, пульс учащался, зрачки расширялись и из-за этого глаза казались практически чёрными, и его кожа становилась очень горячей. И если бы под ним сейчас был не Феликс, а один из тех нечастых партнёров на одну или несколько ночей, Джин бы взял его уже сейчас. Впрочем, к тем, другим, он никогда не испытывал такого влечения.       Хван закрыл глаза, попытался взять себя в руки и сделал ещё одно ритмичное движение по стволу, срывая с губ Феликса очередной протяжный стон. Он ощутил, как тот прикоснулся к его волосам, неуверенно путаясь пальцами в прядях в попытке то ли отстранить, то ли заставить двигаться как-то иначе, и ненадолго замер. Он ласкал его только языком, и пальцами заскользил меж ягодиц, собирая влагу. Джин огладил края пульсирующего входа и медленно проник внутрь сразу двумя.       Хёнджин почувствовал, как Ли дёрнулся, и как тонкие пальцы сжали пряди его волос сильнее. Феликс не хотел причинять Джину боль, но контролировать себя было сложно. У него было слишком мало опыта в отношениях и ноль – в сексе. И то, что он сейчас умел, было поверхностным и едва ли тянуло на твёрдую тройку, но Ли очень хотел быть для Джина лучшим. Пусть не сейчас, но в будущем. Он обязательно научится доставлять Хвану удовольствие. И обязательно спросит у него, как тот любит. По-настоящему. Но сейчас, когда от одного неправильно вдоха Феликс начинал задыхаться, им обоим приходилось сдерживаться.       — Джин, — простонал Ли, неосознанно пытаясь то свести колени, то шире развести ноги. — Не нужно... подожди или я... или я сейчас кончу.       Феликс хотел продержаться. Хотел кончить, когда Джин будет глубоко внутри него, поэтому он просил о большем, ёрзал и хныкал, кусая собственные пальцы, когда горячий рот альфы опускался ниже, когда аромат коньяка и чабреца забивался в ноздри. Он был настолько выразительным, что затмевал все прочие, заставлял раскрывать губы и пытаться ощутить его вкус. Он заставлял подчиняться и отдаваться тоже. Джисон сказал, что когда он ощутил аромат своего альфы, его ноги сами разъехались в стороны. Тот спокойно отпускал пошловатые шутки, так что Феликс не придал этому значения, но сейчас осознал, что, вероятно, тот всё-таки сказал правду. Это была мимолётная мысль. Случайная вспышка, которая быстро угасла, а после Ли почувствовал, как Хван убирает пальцы и отстраняется. Он сам просил прерваться, но на его лице всё равно возникло какое-то странное разочарованное или, может, даже обиженное выражение. Хёнджин усмехнулся. Он склонился и шепнул у самого уха:       — Я возьму тебя сзади.       Его голос прозвучал хрипловато, и по телу Ли прошла приятная дрожь. Джин ощутил её, крепче прихватил Феликса за ягодицу, но после всё-таки разжал хватку. Он помог ему повернуться и подложил под бёдра подушку, чтобы было повыше. Хван любил эту позу из-за эстетичного вида, а Феликсу так было легче. Это они выяснили ещё в дни первой близости, когда секс был приятной необходимостью. Хёнджин скользнул хищным взглядом по слегка прогнутой спине, пальцам, в ожидании цепляющимся в простыню, влажным бёдрам. Он прижался к Феликсу и заскользил членом меж ягодиц, дразня и предвкушая тоже. Он делал так, пока это не превратилось в пытку, пока аромат винограда не забился в лёгкие, вытесняя воздух, а после опустил ладони на ягодицы, приставил головку к входу и мягко толкнулся внутрь.       Склонив голову набок, Хван закусил губу и мутным взглядом наблюдал за тем, как растягиваются нежные стенки, как Феликс принимает его и как кожа покрывается волной мурашек. Они ещё толком не начали, а Ли уже сдался. Ему хватило этого мягкого проникновения, чтобы задрожать и, скомканно застонав, кончить, сжимаясь вокруг плоти Джина тугим кольцом.       Феликс не видел, как по подушке растекалось белёсое пятно его семени. Как оно тянулось от подрагивающей влажной головки вниз, смешиваясь с его природной смазкой. Перед его глазами на мгновение всё утратило краски, а после вспыхнуло, заставляя выгнуться дугой, а после вновь прогнуться в спине. Он сам подался назад, едва держась, чтобы не кончить снова, если такое вообще было возможно. Джин внутри него ощущался так правильно и хорошо, что Феликс на мгновение поймал себя на очередной глупой мысли о том, что когда он выздоровеет, то не слезет с Хвана.       — Джин, — хрипло позвал Ли, заводя руку за спину в поисках поддержки. В поисках прикосновений.       Тот перехватил его ладонь, сплёл пальцы и опустил обратно на кровать, нависая сверху. Вообще на этом они могли остановиться. Феликс получил удовольствие. Джин тоже. В каком-то смысле. Дальше он мог помочь себе руками. Но Ли так изгибался и подставлялся, что он не мог отказаться от продолжения. От возможности ещё раз довести его до пика, провести с ним ещё один вечер. Вновь быть с ним, на нём, в нём. Хван всегда обходился с ним осторожно, потому что Феликсу нужно было дышать. Его движения были глубокими, но плавными. Он подавался назад, а после входил на всю длину. Он скользил там, внутри, давя на ту самую точку, заставляя Феликса крепче сжимать его руку, и скрести пальцами по простыням, и срываться на протяжные всхлипы. Это был очень медленный секс. В какой-то момент Хван склонился, чтобы по привычке вдохнуть аромат волос Феликса, но после опомнился и соскользнул ниже, к шее. Он поцеловал нежное место на стыке, после открыл рот и, прикусив кожу, вошёл до самого основания. Он вжался пахом в ягодицы Феликса и на какое-то время замер в таком положении.       Феликс тёк и пульсировал под ним, его аромат пропитывал воздух, внутри него было горячо и влажно, и перед глазами на мгновение потемнело. Джин стиснул зубы сильнее и немного грубее двинул бёдрами. Это был ещё не тот самый нужный и правильный укус, но уже и не игривое покусывание ради остроты ощущений. Хван боролся с самим собой или с альфой внутри себя. Его Феликс был сильным и с характером, но конкретно сейчас он лежал под ним и был абсолютно беззащитен, пойман, загнан. Джин прижимал его руки к кровати, удерживал весом собственного тела. В этот момент он обладал им всецело и неоспоримо, и как никогда желал заявить об этом. Желал сделать Феликса по-настоящему своим. С его губ сорвался тихий утробный рык. За ним последовал ещё один глубокий толчок. А после Джин всё-таки стиснул зубы, и во рту появился слабый металлический привкус крови. Он укусил по-настоящему, и в тот момент нежное место на стыке плеча и шеи обожгло болью – острой, пробирающей до самых костей. Феликс вскрикнул, ощущая, как внутри него что-то ломается и перестраивается. Он сжался вокруг плоти Хвана и дёрнулся, чувствуя, как сильнее Джин стискивает зубы, как натягивается и рвётся кожа, как по ней, покрасневшей и влажной от пота, стекает кровь.       Джисон сказал, что это будет больно, но Ли не подозревал, что настолько. В глазах потемнело, мокрые от слёз ресницы слиплись. Феликс хотел попросить Джина остановиться, и отпустить его, и, быть может, навсегда оставить в покое, но тот пульсировал внутри него, и боль, острая и рвущая, постепенно начинала утихать. Ей на смену пришла волна удовольствия – такая же острая, сбивающая с ног. Она сжала лёгкие Феликса, выбивая из них воздух. Она проникла в его кровь ядом, заставляя тело гореть и дрожать. Феликс плакал, до конца не осознавая, что сам жмётся к Джину, пытаясь втиснуться в его тело, забраться под кожу, ощутить его плоть как можно глубже в себе.       Он всхлипывал и приподнимал бёдра. И Хван входил в него, сжимающегося и очень горячего, рваными толчками. Феликс просил его изгибами собственного тела, и тот давал ему то, что Ли хотел. То, что им обоим было необходимо практически так же сильно, как и дышать. И когда дрожь Феликса стала крупной и бесконтрольной, когда его голос вновь зазвучал громко, срываясь на пошлые протяжные стоны, когда он подмахнул бёдрами, насаживаясь, Джин кончил в него. Кончил, удерживая за бедро крепкой хваткой пальцев. Кончил, всё ещё стискивая зубами кожу, хоть и не так сильно, как в момент укуса. И это был, пожалуй, самый ослепительный оргазм, который у него был. Низ живота обожгло. С его собственных губ сорвался очень откровенный бархатистый стон. Хватаясь за последние ноты, он сделал ещё несколько мягких толчков и оторвался от шеи. Точнее Джин разжал зубы, но он не отстранился и провёл языком по укусу. Он не знал, зачем это сделал, но ему показалось, что это необходимо. В тот момент Хван ещё не до конца понимал, что именно произошло. Альфа внутри него ликовал. Альфа тянулся к своему омеге. Альфа его берёг, зализывал его рану. Приходить в себя Джин начал немного позже.       — Феликс? — тихо шепнул он.       Джин звал, но Ли не спешил откликнуться. В груди колотилось сердце, и дрянь, растущая в его лёгких, пульсировала и болела. Для его организма всё это было слишком, и тошнота, затихшая на весь день, подобралась слишком близко. Феликс ощутил, как во рту появился горьковато-кислый привкус. Он попытался выбраться из-под Джина, слезть с его члена и добраться до ванной. Ему удалось немного отодвинуться. Влажная подушка мешала, путалась между бёдер. Феликс всхлипнул и, прикрыв рот ладонью, закашлялся. То, что произошло, напугало его. Оно заставило омегу внутри него ликовать, а разум – гореть. И его тело, которое до этого принадлежало ему, сейчас казалось чужим. Ощущения были странными, отталкивающими и вместе с тем до тошноты правильными. И будь Феликс крепче, будь он здоровым, возможно, воспринял бы это иначе, но сейчас он был не готов к этой боли и к метке. Не сегодня. Не в тот момент, когда полностью доверился Джину.       То, что он всё испортил, Хван понял практически сразу. По реакции Феликса в первую очередь. Конечно, Ли сам просил его об этом несколько дней назад, и тогда Джин обещал ему, что обязательно сделает это в ближайшее время, и всё-таки ему стоило спросить ещё раз, поговорить с Феликсом и, возможно, договориться о том, как именно это будет. Может, это бы случилось не во время секса. Может, Феликс хотел, чтобы всё произошло по согласию и осознанно. Сейчас думать об этом было уже поздно. То, что случилось, нельзя было ни изменить, ни исправить. Хван знал, что этот след останется на Феликсе уже навсегда. Знал, что даже пахнуть тот будет иначе. Он помог Ли подняться и хотя бы сесть, чтобы тот смог наконец-то откашляться.       — Прошу, прости, — выдохнул Джин. — Прости... мне так жаль.       Он говорил, но Ли казалось, что слова доносятся до него через толщу воды. Воды, состоящей из непонимания и обиды, тянущей боли и ещё не до конца сформировавшейся картины того, что произошло. Феликс затих не сразу. Его тело горело. Он чувствовал, как от раны разливается жар. Ли как-то сипло вдохнул и так же сипло выдохнул.       — Мне… мне нужно в ванную, — прошелестел Феликс, прикрывая след от укуса рукой.       Он помнил, что сам на это согласился, и омега внутри чувствовал себя удовлетворенно, но его собственные чувства были другими. Феликс должен был сказать Джину, что тот не виноват, что всё хорошо, но с губ срывалось только сиплое дыхание, прерывающееся на всхлип, и Ли мягко оттолкнул руку Хвана, когда тот попытался ему помочь. Он сам добрался до ванной и закрыл за собою дверь, чего прежде не делал. Спустя несколько долгих минут зашумела вода.       Джин остался в спальне. Какое-то время он сидел на кровати и немигающим взглядом смотрел на запертую дверь, которая в его понимании олицетворяла жирную черту, проведенную Феликсом между ними. Впрочем, это было даже заслуженно. Он, Хван, подвёл его. Что бы ни происходило, ему стоило держать себя в руках, кусать собственные предплечья, подушку или что угодно другое, но не Феликса. Не того, кто так боялся ему принадлежать, несмотря на то, что так преданно и отчаянно тянул к нему руки всякий раз, когда становилось особенно плохо. В тот момент, стискивая зубы, Хван не рассчитывал на такой исход. Он вообще не думал о том, что будет после. В голове всё смешалось, и ему были важны только те секунды, где он, альфа, брал своего омегу, а сейчас перед глазами маячила эта запертая дверь и образ Феликса, отталкивающего его руку. Джин до боли в пальцах сжал кулаки и попытался сдержать в себе порыв что-нибудь разбить или ударить. Он подобрал с пола их одежду, натянул свои домашние штаны и снял грязное постельное бельё, мрачно покосившись на крохотные капли высыхающей крови. Перестилая кровать, Джин для себя уяснил, что сегодня Феликс спать с ним не будет. Завтра тоже. Возможно, тот вообще никогда не сможет его простить. Во всяком случае, сейчас всё выглядело именно так.       Выходя с охапкой тканей и влажной подушкой, Хван окинул взглядом остатки их ужина, добрёл до стиральной машины, скинул вещи в корзину для белья, после зашёл на кухню. Он сделал Феликсу его лимонную воду, потому что после приступов кашля тому всегда хотелось пить, и нашёл в аптечке тюбик заживляющей мази, которой пользовался, чтобы избавиться от следов укусов на руках. Вернувшись в спальню, Джин оставил всё на тумбочке у кровати и, замерев перед дверью в ванную комнату, коротко постучал.       — Феликс, — позвал он, — ты как?       Это был дурацкий вопрос. Паршивый вопрос. Но что он ещё мог спросить? Хван знал, что Ли больно физически и морально, наверное, тоже. Догадывался, что тот не хочет его видеть, но всё равно не мог уйти и оставить его одного.       Феликс не ответил, но шум воды затих. Сначала Ли думал о том, что, стянув с себя парик, встанет под душ. Едва тёплый, способный охладить его кожу и привести мысли в порядок. Он хотел смыть с себя запах пота, смазку и чужое семя. А ещё кровь. Её было немного, но этого хватило, чтобы в полной мере осознать, что Хван Хёнджин, его сумасшедший и истинный тоже, оставил на нём метку. Клеймо, которое будет с ним всю оставшуюся жизнь.