"Твои волосы пахли виноградом 2"

      Слова, которые Ли сказал, Джину не нравились, но тот имел право на собственное мнение, и Хван это принимал. В конечном итоге у них были разные взгляды на жизнь. У Хёнджина – вольные, а у Феликса – прагматичные. Хван не был уверен, что это правильное слово, но не смог подобрать иного. Особенно сейчас, когда всё внутри сжималось от некой неправильности происходящего. Впрочем, Феликс во многом был прав: они были знакомы совсем мало и всё это время провели в больнице, где короткие часы химиотерапии сменялись попытками Ли цепляться за эту жизнь и попытками самого Хвана помочь тому держаться. Чтобы выстроить нормальные отношения, этого было недостаточно, и если Феликсу нужно было время, он вполне мог подождать.       — Скажи, если тебе что-то будет неприятно. Я постараюсь не быть навязчивым.       Слова Джина заставили Ли усмехнуться, и он, отведя взгляд от окна, вернул внимание тарелке с недоеденным обедом. Хван старался, и ему, Феликсу, тоже нужно было постараться, поэтому он вновь потянулся к вилке.       — Не дави на меня. И не целуй в шею. Внутри всё сжимается, когда ты это делаешь, и то место начинает покалывать.       Феликс мало понимал, что значит истинность. Все его знания ограничивались сплетнями и слухами, разговорами людей в кафе или универе. Эту тему редко поднимали, поэтому всё, что говорил по этому поводу сам Ли, было лишь его чувствами, ощущениями и домыслами. К тому же он мыслил, как омега, и мало представлял, что сейчас ощущал Джин. Если то же самое, тогда эта связь была ещё странней, чем он думал. А если нет, тогда это к лучшему. Хоть кто-то из них должен был мыслить здраво.       — А в остальном всё хорошо настолько, насколько может быть в этой ситуации, и я в свою очередь хотел бы узнать о твоих предпочтениях и чувствах. Как я должен вести себя с тобой, и чего делать не стоит?       Ли намекал на поцелуй. Это была его просьба, и она могла быть Джину неприятна.       — Ты задал слишком много вопросов, — отозвался Хван. Их, конечно, было всего три, но довольно обширных. Впрочем, Джин был не против ответить. Ещё в больнице он заметил, что пока Феликс отвлекался на разговоры, то всегда съедал немного больше, словно забывался и продолжал класть в рот что-то, чтобы забить паузы.       Джин сел поудобнее, но не стал отстраняться. Феликс облокачивался об него и, кажется, был вполне расслаблен. Он хотел растянуть это ощущение и поесть мог немного позже.       — Сложно сказать, что я чувствую, — продолжил Хван, пытаясь подобрать правильные слова, которые в итоге вряд ли бы сложились в полноценный последовательный рассказ. — Я ведь не сразу всё понял. Даже в тот день, когда я пришёл, чтобы поддержать тебя, я всё ещё не понимал. Так что это был искренний порыв, и я бы в любом случае пришёл. Подождал бы где-нибудь, чтобы после узнать, как ты. — Вообще Джин уже говорил об этом, но посчитал не лишним повторить. — А после мне хотелось тебя защитить.       Хван растянул губы в ухмылке. Сейчас это казалось смешно, но в тот самый первый день, когда за Феликсом пришла медсестра, это желание превратилось в практически бесконтрольный порыв.       — В тот день ты держал меня за руку так крепко, что ещё никогда в своей жизни я не ощущал себя настолько необходимым. И никогда не испытывал такой потребности быть рядом. Мне хотелось хоть как-то тебе помочь. Сделать что-то такое, чтобы тебе стало легче. Меня к тебе тянет, Феликс, но это не значит, что я бы попытался затащить тебя в постель. А ещё мне нравится твой аромат. Он меня успокаивает.       Хёнджин неопределённо пожал плечами и глубже вдохнул воздух, пропитанный блёклыми, но по-прежнему сладковатыми виноградными нотами, и его голос вновь зазвучал в гостиной:       — Тебе не нужно как-то под меня подстраиваться, хотя несколько просьб всё-таки будет. Во-первых, если вдруг случится так, что тебе нужна будет помощь, а меня не окажется дома, позвони. Мой номер у тебя есть. А ещё он забит в домашнем телефоне на кнопку экстренного вызова. Во-вторых, постарайся чувствовать себя здесь, как дома. В-третьих, не бойся со мной говорить, если тебя что-то тревожит. Но иногда мне будет хотеться хотя бы просто прикоснуться к тебе. Иногда эта необходимость такая же острая, как дышать. Постарайся не злиться слишком сильно. Ну и овсянка... не пытайся накормить меня овсянкой, если вдруг однажды решишь приготовить завтрак. Меня от неё тошнит.       — Это будет сложно, — честно признался Ли, а после решил уточнить, чтобы не возникло недопонимания: — Не овсянка на завтрак и довериться тебе полностью?       Оставив в покое вилку, Феликс всё же развернулся, чтобы посмотреть Хвану прямо в глаза, и когда он это сделал, на мгновение у него перехватило дыхание, и мир снова перевернулся. Третий или четвертый раз. А может, предположил Ли, он и не останавливался, и всё это время его било о стенки, словно забытый в стиральной машине носок.       Он сжал губы и сглотнул слишком шумно, чтобы этого никто не заметил.       — Мне сложно, — повторил он, и его голос дрогнул, — доверять кому-либо кроме себя самого. Поэтому прости меня, если я буду пытаться сбежать. И не злись, если я скажу, что что-то не так. Просто останови меня и скажи, что я перегибаю палку.       Ли опустил взгляд ниже, на губы Джина, а после, прикрыв глаза, уткнулся лбом в его плечо.       — И насчёт прикосновений... Какие именно ты имеешь в виду?       — Любые, — выдохнул Джин.       Конечно, он заметил этот обволакивающий взгляд тёмных глаз, ищущий и увлечённый. Он услышал, как Феликс сглатывает, и это было совсем непохоже на приступ тошноты. И его губы неосознанно приоткрылись, и во рту собралась слюна.       — Любые, — повторил Хван и опустил ладонь на затылок Феликса, мягко поглаживая волосы. — Я никогда не сделаю того, чего не должен, пока ты сам этого не захочешь. Не захочешь по-настоящему. Я не стану пытаться затащить тебя в постель, не буду трогать шею. Я уважаю тебя, твоё тело и твой выбор. Но мне хочется иметь возможность тебя обнимать. Сидеть так, как сейчас, прикасаться к волосам, красть для себя поцелуи.       Хван не настаивал. Он бы мог вообще всего этого не говорить, но Феликс спрашивал, и Джин посчитал нужным ответить. Он перечислял, но в какой-то момент запнулся. Ему показалось, что он как-то внезапно всё понял, хотя и не был уверен, к правильным ли выводам пришёл. Ему показалось, что всю свою жизнь Феликс живёт по какому-то чёткому плану или, во всяком случае, жил. Показалось, что где-то в комнатушке его общежития есть листок, пришпиленный к старым обоям, где чётко расписаны все его дни и шаги для достижения целей и теперь без этого плана тот терялся, из последних сил пытаясь контролировать собственную жизнь или создать новый. Хёнджин осторожно поддел подборок Ли пальцами и заставил его приподнять голову, чтобы вновь посмотреть в глаза.       — Феликс, — тихо произнёс он, — позволь себе немного отдохнуть. Если ты ненадолго остановишься, мир не рухнет.       — Это сложно, Хёнджин, — лицо Ли исказилось в какой-то гримасе усталости и отчаяния. Его шаткое спокойствие снова затрещало по швам. — Если бы кто-то ворвался в твою жизнь и сказал, что теперь всё будет хорошо, что тебе больше не нужно думать о завтрашнем дне, ты бы с лёгкостью это принял? Ты хороший человек, Хёнджин, но мне нужно время. Много времени, чтобы отпустить почти двадцать лет своей жизни.       Феликс хотел сказать ещё что-то, но до этого притихнувшая боль снова запульсировала в груди. Ему вдруг показалось, что опухоль внутри него начинала расти всякий раз, когда он пытался отдалиться от Хвана. Мягко Ли убрал руку Джина от своего лица и вновь сделал то, что было совсем не в его характере. Он обнял Хвана, устраиваясь в его руках. И когда он сделал новый вздох, ему действительно стало немного легче.       — Пару минут... я посижу так пару минут...       Сердце Джина уже привычно забилось быстрее. Он обнял Феликса, прижимая его к себе, поглаживая, пряча в своих руках. Если тому нужен был его аромат, тепло или просто присутствие рядом, Ли мог это взять. И когда тот так прижимался, сам Джин был по-своему счастлив, если это чувство вообще было уместно в сложившейся ситуации.       — Я не прошу тебя ни о чём не думать, — тихо произнёс Хван, прижимаясь щекой к виску Феликса. — В конечном итоге я обычный. Я не могу сделать всего, даже если буду очень хотеть. А ещё я знаю, что любое доверие должно быть оправданным и заслуженным. Пока это чувство ещё не пришло, достаточно просто помнить, что я рядом. Если будешь падать, я подхвачу, и давай на сегодня на этом остановимся, ладно?       Феликса подобные разговоры тревожили. На сегодня ему было достаточно. К тому же Джин посчитал, что они обсудили всё, что могли, или, по крайней мере, всё, что было необходимо. Любые другие вопросы они могли решить позже.       — Тебе нужно отдохнуть. Нам обоим нужно. Мы могли бы немного поспать, а позже, когда жара спадёт, выйти в аптеку.       — Да, ты прав, — согласился Феликс. Он устал. Этот разговор был для него сложным, и присутствие Джина рядом будило в нём слишком много чувств. — Но сначала поешь. А потом я помогу тебе убрать.       Ли просил, а не настаивал, и то, что Джин ему не отказал, многого стоило. И когда после обеда Хван провёл Ли в его новую спальню, тот перехватил его руку, не дав уйти.       — Полежишь со мной немного? — замявшись, попросил Феликс. Там, в больнице, это казалось чем-то само собой разумеющимся, но здесь, в этой комнате, один на один это казалось чем-то волнительным и интимным, быть может, тоже. — Если ты откажешься, я пойму.       — Не откажусь, — качнул головой Хван. То, что Феликс просил об этом, для него было важно и дарило некую надежду, что, возможно, они всё-таки смогут стать действительно близкими. — Только сменю одежду. В этой я был на кухне. Будет плохо, если простыни пропахнут едой. Подожди, я скоро.       Когда Феликс разжал пальцы, Джин ушёл, но вернулся достаточно быстро. Обычно он спал обнажённый или только в нижнем белье, но сейчас надел белую футболку и мягкие штаны. Он застал Феликса, сидящим на краю кровати, занял свою половину и похлопал по свободному месту рядом.       — Ну же, иди сюда.       Тот помедлил. Он тоже успел переодеться. Это была одежда Хвана. Его футболка и шорты. И Ли было непривычно ощущать запах чистоты и фантомный аромат коньяка и чабреца. Когда Хёнджин позвал его снова, Феликс всё-таки лёг. Он не стал к нему жаться, как делал это лёжа на кресле в кабинете химиотерапии. Прикрыв глаза, он нащупал руку альфы и сжал. И его собственная ладонь в этот момент была прохладной.       — Спасибо, — улыбнулся Феликс.       — Всегда пожалуйста, — отозвался Джин, переплетая пальцы. — А теперь спи.       Больше они ни о чём не говорили. Плотные шторы не пропускали в спальню яркий дневной свет. Серый полумрак обволакивал и приятно давил на веки, тёплый ветер врывался в приоткрытое окно и приятно скользил по коже. И Джин, наверное, уснул первым. Эти дни его измотали. Физически он был почти в норме, но морально Хван очень устал. Ещё никогда в жизни он не испытывал настолько сильных эмоций, не боялся и не нервничал тоже. Ни при поступлении, ни при сдаче последних экзаменов, ни даже во время своей первой съёмки его так не колотило. Чувства, которые он испытывал сейчас, были гораздо сильнее и имели совершенно иную природу, словно что-то внутри него знало, что без присутствия Феликса рядом, без аромата винограда, забивающегося в ноздри, он погибнет или будет очень к этому близок. Уже во сне Джин обнял Феликса и больше не шевелился. И Ли, убаюканный его ароматом и теплом, тоже вскоре уснул. Он спал, и под его веками растекались яркие, тёплые сны. Они ласкали его тело, качали его на гребнях пенистых волн и шептали на ухо о том, что всё будет хорошо. Там, во сне, рядом с ним был Джин. И доберман, о котором Ли мечтал. И даже дом и картины. Сотни, а то и тысячи картин, написанных Хваном. Ли был счастлив, как никогда и нигде, и это чувство возвышало его, окрыляло и пьянило ровно до того момента, как его взгляд не наткнулся на портрет. На тот самый, на котором было изображено его лицо. Феликс видел, как оно усмехалось. Как в его чёрных глазах плескались искры веселья. Ли слышал, как портрет звал его, и когда он подступил ближе, тот протянул к нему свои бледные тонкие руки и любовно сжал горло. Тот другой Феликс, юный и здоровый, красивый и какой-то неземной, душил его. Ли чувствовал, как под пальцами ломается трахея, и как воздуха в лёгких становится катастрофически мало. В груди клокотало сердце, и когда он, настоящий Феликс, практически потерял сознание, его глаза вдруг распахнулись и он слишком резко сел. Его дыхание было сбитым, горло саднило. Ли был мокрым от пота и очень испуганным. И его взгляд хаотично скользил по помещению, а мозг пытался вспомнить, где он и что здесь делает. Откуда-то издали донёсся голос Джина. Сначала он показался плодом воображения, остаточным сном, но постепенно превратился во что-то вполне реальное.       — Феликс?       Хван проснулся практически сразу. Когда он засыпал рядом с Феликсом, то спал очень чутко и за последние дни привык к частым пробуждениям. Сон Ли был прерывистым. Он проваливался в дрёму, но после тошнота, кашель или кошмары возвращали его в реальность. Джин поймал его взгляд. Глаза казались практически чёрными из-за полумрака и расширенных зрачков. И сам Феликс выглядел всклокоченным, загнанным. Хван придвинулся ближе и притянул его к себе. Его собственная футболка была влажной, и его пряный аромат был выразительнее и резче.       — Всё хорошо. Не бойся. Ты дома, — шептал Джин, поглаживая его по спине. — Дома...       Феликс в его руках был горячим. В послеобеденное время у него поднималась температура. Врач сказал, что так бывает. Всё было в пределах нормы, но легче от этого всё равно не становилось. Джин чувствовал, как Ли напрягся .Он прижал его ближе, и тот, вздрогнув, обнял его в ответ.       До сознания Феликса постепенно начало доходить, что это сон. Очередной сон, за которым отныне следовал аромат коньяка и чабреца. Он, этот аромат, был чем-то вроде оберега, и Ли сделал сиплый, но относительно глубокий вздох, и тут же выдохнул, когда лёгкие неприятно свело.       — Прости, — прошелестел он. Феликс всегда извинялся за то, что его мучали панические атаки. Те появились у него вместе с болезнью, и с их приходом сон стал изматывающим. — Сон... это был просто сон. Ведь так? Ты ведь реальный?       — Реальный, — отозвался Хван.       Феликсу всегда нужно было время. Немного времени, чтобы прийти в себя и окончательно вернуться в жизнь вне своих сновидений. Джин его никогда не торопил. Только привычно поглаживал в попытке успокоить, говорил, потому что звучание его голоса отвлекало Феликса от того, что тот, возможно, слышал во сне, ждал и надеялся, что рано или поздно найдётся способ, который позволит Ли отдыхать. Впрочем, способов было достаточно. Оставалось только попробовать каждый и отыскать что-то подходящее.       — Держись за меня. Дыши медленнее.       Ли только слабо кивнул в ответ. Это резкое пробуждение отозвалось лёгкой тошнотой и головокружением. Феликсу пришлось плотнее сомкнуть губы, чтобы не вернуть всё то, что он успел съесть. Этого, конечно, было мало, но он надеялся, что в этот раз всё обойдётся. Надежда была сомнительной, но Ли всё равно держался и дышал так, как говорил ему Хван. Спустя несколько долгих секунд дышать стало легче, и Феликс ослабил свои объятия.       — Я весь мокрый. Мне нужно в душ.       Обычно он, говоря это, предупреждал Джина о том, что тому нужно встать и выйти, но сейчас Феликс не спешил этого сделать. Немного отстранившись, он скользнул взглядом в сторону открытой двери и залитого светом коридора. Неосознанно Ли вздрогнул. Почему-то наличие света казалось ему ещё страшнее, чем бархатистая темнота. Ему казалось, что сейчас откуда-то со стороны донесутся шаги, и в дверном проёме появится парень с портрета.       — Душ, — повторил Ли, чувствуя, как неприятно липнет к коже мокрая футболка.       Хван проследил за его взглядом и, не найдя в том направлении ничего подозрительного или хотя бы того, что могло бы просто привлечь внимание, сосредоточился на лице Феликса. Что бы тот ни увидел во сне, оно всё ещё не рассеялось до конца и тревожило мысли. Это ощущалось в мелкой дрожи, прослеживалось в выражении лица и даже в аромате самого Феликса. Джин потёр переносицу, окончательно прощаясь со сном.       — Если хочешь, я могу пойти с тобой. — Он не был уверен, что это хорошая идея, но ничего лучше на ум не пришло. — Не в душ, — добавил Хван. — Просто побуду в ванной. На всякий случай.       В конечном итоге в душевой кабине стёкла были матовыми и он сам всегда мог отвернуться, так что Феликсу не пришлось бы оставаться одному.       — Я не...       Ли собирался отказаться. Напомнить Хвану, что они не так близки, чтобы принимать душ в одной комнате, но страх оказался сильнее стыда. Ночной кошмар диктовал ему свои правила, и Феликсу не хотелось, чтобы тот прикоснулся к нему снова. А ещё он не был уверен, что в душевой кабинке ему не станет плохо из-за усталости и пара.       — Мы ведь оба парни... в этом... в этом нет ничего необычного.       Ли попытался успокоить себя, а после нехотя выбрался из объятий Джина. В ванной он снял с себя футболку и шорты, но стоило ему коснуться резинки нижнего белья, как Феликс замялся. Всё-таки, несмотря на внешнюю схожесть тел, раздеться так просто было по-своему смущающе. Может быть, всё дело было в том, что Хван был альфой. А может, в его пристальном взгляде. Джин промедление заметил, усмехнулся, поднял руки и всё-таки отвернулся. Что-то внутри него бесновалось, скребло и выло, но он приказал этому голосу заткнуться. Конечно, Феликс был красивым. Всё ещё. И Хёнджин сегодня впервые видел его практически обнажённым. Он считал эту картину привлекательной и хотел бы к нему прикоснуться. И, возможно, он бы даже попытался это сделать, если бы не обещание, данное Феликсу, если бы не здравый смысл, который подсказывал, что сейчас не время для подобных действий, и если бы не состояние самого Ли. Джин беспокоился, и это чувство перекрывало любые другие.       — Не смотрю, — протянул он. — Купайся спокойно. Только не задвигай дверцу, чтобы не стало дурно.       — Я постараюсь сделать всё быстро, — нахмурившись, ответил Ли.       Он всё ещё слабо подрагивал, и ощущение некого диссонанса преследовало его. Феликс никогда не был трусом, но болезнь словно меняла его сознание, поднимая со дна черепной коробки всё самое ужасное и грязное, что имелось у него в голове. Всё то, с чем ему ещё придётся столкнуться.       Открыв дверцу, Ли скрылся за ней и только после снял с себя нижнее бельё, оставляя на полу рядом. Когда зашумела вода, Феликс закрыл глаза. Он собирался быстро ополоснуться и выйти, но там, под закрытыми веками, вновь вспыхнул образ ожившей картины. Это было так неожиданно, что Ли резко подался назад, цепляя рукой гель для душа, стоящий на небольшой полке. Тот с грохотом упал на пол, заставив Феликса замереть, а Джина обернуться. Он сделал это инстинктивно и резко, забыв подумать, и взглядом наткнулся на тонкую изящную фигуру в ручейках струящейся воды. Хван замер, приоткрыв губы, и не заметил, как сердце пропустило удар, а после в сознании яркой вспышкой возникла картина из его собственного сна, который он видел, перед тем как очнуться в больнице: Феликс, такой же бледный и влажный, прижимается к нему, самозабвенно двигает бёдрами и подкатывает глаза от удовольствия. Только волосы у него были ярче, и на руке не было следов от иглы. Тот Феликс из сна был куда смелее. Он был ненасытным и жадным, он хотел его и отдавался ему. И Джин даже задумался о том, каково это было бы – прикоснуться к этому телу в реальности. Во рту пересохло, а после он мысленно отвесил себе звонкую пощёчину.       — Прости, — выпалил Хван, торопливо отводя взгляд. — Я думал, что-то случилось.       — Гель. Я уронил гель, — скомкано протянул Феликс, а после всё же прикрыл за собой дверь.       Вышел из душа он через пять минут, влажный и с полотенцем на бёдрах.       — Тебе тоже стоит сходить. От меня плохо пахло.       — От тебя пахло виноградом, — хмыкнул Джин. Конечно, были и другие запахи, но он ярко ощущал только этот. — Впрочем, душ мне не повредит.       Хван подцепил пальцами свою футболку, стянул её через голову, обнажая жилистое тело, и повесил на дверцу душевой полотенце.       — Если хочешь, можешь подождать здесь. Это не займёт много времени.       Он улыбнулся, скрылся за матовой дверью и только после полностью разделся. Вообще Хван мог бы сделать это и при Феликсе, но после решил, что не стоит. Он принял прохладный душ, потому что собственное тело казалось ему неестественно горячим, словно кровь вскипятили и пустили по венам. Это помогло сбить возбуждение и остудило голову. Обмотав бёдра полотенцем так же, как это сделал Ли, Джин вышел из душа. Он предполагал, что Феликс уйдёт хотя бы для того чтобы одеться, но тот всё ещё был здесь. Ли сидел на краю ванны, и разглядывал свои босые ноги, и его влажные волосы были небрежно зачёсаны назад, а на щеках блуждал румянец. На самом деле Феликс действительно не планировал оставаться. Он хотел добраться до своей сумки и переодеться, пока Джин принимал душ, но кошмар всё ещё будоражил сознание. Прежде Ли никогда так не боялся, но этот портрет, это место и его состояние... Всё это наслаивалось и не давало сосредоточиться на чём-то одном. И если бы Хвана сейчас не было рядом, он, Феликс, предпочёл бы подождать его на лестничной площадке или вообще вернуться в комнату в общежитии, где стены давили и через маленькое окошко не проникал солнечный свет.       Ли шумно выдохнул, поднял свою голову и тут же отвёл взгляд. Как бы он не отрицал свои чувства к Джину, они кружили ему голову, и балансировать на тонкой грани между возбуждением и обмороком было чертовски сложно.       — Ты не против, если я воспользуюсь твоей стиральной машиной? — спросил Феликс, не глядя на Хвана.       Он провёл в больнице больше двух недель, и часть его вещей стоило бы перестирать. Он бы сделал это в общежитии, но до туда Ли так и не добрался.       — Я же сказал, чувствуй себя, как дома, — ответил Джин. Он тряхнул головой, пальцами зачесал назад влажные пряди и кивнул в направлении двери: — Пойдём, выдам тебе что-нибудь чистое.       Что-нибудь чистое хранилось в шкафу в спальне самого Хвана. Она была немного больше, чем та, в которой остановился Феликс, но стены были такого же приятного серого оттенка, как и везде. Там пахло свежим постельным бельём, чабрецом и чем-то древесным. Через окно сочился мягкий свет солнца, стремящегося к горизонту. На открытых поверхностях практически не было вещей. Джин не любил что-либо складировать. Ему нравилось пространство, воздух и какие-то небольшие акцентные вещи, которые вносили изюминку в атмосферу. Для этой спальни он такой не отыскал.       — Не парься, у меня таких много, — хмыкнул он, выдёргивая с полки очередную однотонную футболку. Её и шорты Джин протянул Феликсу.       Тот забрал вещи из рук Джина. Они были ему велики, но Ли всё равно нравилось. Нравилось чувствовать одежду обнажённым телом и знать, что её не так давно носил Хёнджин. Пусть она не пахла им, но воображение Феликса само дорисовывало нужные нотки. А ещё комната Джина отвлекала его от мыслей о портрете.       Феликс оделся. Ему пришлось немного повозиться со шнурком, чтобы шорты не болтались. После он поднял на Хвана взгляд.       — Прости, но... я был бы не против съездить в общежитие за вещами. После займусь стиркой.       — Мы же договорились на завтра, — напомнил Джин, подыскивая футболку и для себя.       Не то чтобы он был против заняться этим сегодня – ни важных дел, ни планов у него не было, – но состояние Феликса ему всё равно не нравилось. Оно с натяжкой подходило для прогулок в ближайшем парке или до аптеки и назад, но для того, чтобы трястись в машине, а после спешно сновать по комнате в попытке уложить вещи – как-то не очень. А в том, что Феликс будет торопиться, Хван был уверен.       — Конечно, если тебе очень надо, можно поехать и сегодня, — продолжил он, одеваясь. — Только высуши волосы и измерь температуру. Если хочешь, могу помочь. С волосами в смысле.       — Там просто мои вещи...— неуверенно проговорил Ли.       Он заломил свои пальцы и опустил взгляд вниз, будто там был ответ на все его неозвученные вопросы. С другой стороны, вещи, могли и подождать до завтра. Джин тоже устал. Пробуждение было не из приятных, и Хван все эти дни был рядом с ним, спал в его палате и практически не отходил. И Ли посчитал своё желание несколько эгоистичным.       — Не стоит, — качнув головой, Феликс вернул внимание Хвану, но тут же об этом пожалел. Джин был в шортах, но ещё без футболки, и Ли вдруг показалось, что вся эта квартира пропитана странными феромонами, которые делают его голову тяжёлой и забитой всякими глупостями. — Это подождёт до завтра. А волосы... я был бы не против. В больнице ты ведь мне уже помогал с этим.       Это было правдой: Хван помогал. Зачастую Феликсу хватало сил, чтобы принять душ, но не оставалось на прочее, а заболевать ему было нельзя. Впрочем, это была несложная процедура, а ещё Джину нравилось прикасаться к его волосам, несмотря на то, что с каждым мытьём они становились всё светлее.       — Садись, — он кивнул в сторону кровати, отложил в сторону футболку, которую собирался надеть, и достал из комода фен. Тот, в отличие от больничного, работал практически бесшумно, и Хван, стоя за спиной Феликса, мог спокойно говорить: — Как хочешь провести вечер? Фильм и пицца, прогулка в парке, просто лежать и ничего не делать?       — Не знаю, — честно признался Ли.       Он сидел, закрыв глаза, и млел от прикосновений, и его лицо, уставшее и острое, выглядело умиротворенно. И если в первый раз он испугался такой реакции своего тела на простую сушку, то сейчас Феликс мысленно молился, чтобы фен сушил его если не вечность, то достаточно долго, чтобы его тело окончательно разомлело и забыло о боли.       — Обычно я учился, работал или занимался домашними делами. Я редко что-то смотрел. Поэтому я не знаю, чем бы хотел заняться. — Ли наклонил голову назад, но так и не открыл глаз. — Может, ты что-то хочешь?       Прежде Феликс не спрашивал у Джина, что тот хотел бы сделать. Они не были достаточно близки. До этого дня, когда Ли готов был на всё, лишь бы его истинный прогнал незваные кошмары. Хван усмехнулся. Он прикасался к волосам Феликса, взлохмачивал их, приглаживал, пропускал сквозь пальцы и думал. В действительности у него не было каких-то конкретных желаний. Во всяком случае, мелких и бытовых. Он привык проводить вечера за мольбертом или шататься по парку до тех пор, пока не включится освещение аллей, но сейчас оба этих варианта были неподходящими.       — Я хотел бы сходить в магазин и в аптеку, — сказал Джин, — а после заказать пиццу и провести вечер дома.       — Хорошо, — согласился Ли. Казалось, что сейчас он был готов подписаться на что угодно, даже если бы Хван предложил ему прыгнуть с моста. Ему было хорошо, и кожа покрывалась мурашками. И тело не казалось таким тяжёлым, и тёплый воздух приятно согревал. — Мы можем сходить в аптеку, — кивнул он, едва подаваясь назад, чтобы облокотиться спиной о Джина. — А потом вернуться домой.       Ли всё ещё сковывало это слово. Дом. Дом Хвана, а не его, но рядом с альфой Феликс мог и потерпеть. Мог согласиться с тем, что на несколько недель это место будет и его домом. Или даже на несколько месяцев. После курса химиотерапии его ждала операция, а за ней вновь следовали капельницы. Сколько именно Феликс ещё не знал. Джин, впрочем, тоже, хотя он и спрашивал. Врач отвечал сдержанно и не давал чётких прогнозов. Хван понимал почему: чем меньше скажешь, тем меньше недовольных родственников после столпится под твоим кабинетом. В его мыслях это звучало грубовато, но он всё равно никого не винил.       Хёнджин выключил фен и прикоснулся к Феликсу обеими руками, запуская пальцы в сухие пряди его волос. Ли это нравилось, а ему было несложно постоять так ещё несколько минут.       — Тогда по возращении я закажу пиццу. Устроим спокойный вечер.       — Угу, — отозвался Феликс.       Пальцы Джина, длинные и бледные, доводили его до мурашек, до желания забить на лекарства, пиццу и любые телодвижения кроме этих поглаживаний. И Ли практически озвучил эту мысль, как в груди что-то снова неприятно заныло, заставляя его нахмурить и шумно сглотнуть.       — Нужно высушить тебя и идти, потому что я сейчас снова захочу спать.       Ли так сказал, и Джин не стал сопротивляться. Он не дал Феликсу подняться, опускаясь на пол у кровати, и под тихое бурчание позволил высушить себе волосы.       Спустя пятнадцать минут они уже вышли на улицу. Аптека находилась в квартале от дома, в котором жил Хёнджин. На обратном пути они зашли в супермаркет. Теперь в квартире их жило двое, а Феликс нуждался в особом питании.       — Ты можешь дать мне один пакет, – нахмурился Ли. — Необязательно нести всё одному.       — Обязательно, — хмыкнул Джин и отвёл руку в сторону, когда Феликс попытался ухватиться за пакет. — Иди спокойно.       Он вовсе не считал Ли слабым. Тот с утра до вечера работал в кофейне, часами стоял на ногах и не исключено, что поднимал достаточно тяжёлые ящики с продукцией, которую им привозили, но сейчас внезапные нагрузки были для Феликса нежелательны. Уже того, что он находился на улице и куда-то шёл, было вполне достаточно, особенно в условиях тёплого вечера и маски, которую Ли был вынужден носить в общественных местах, чтобы не подцепить какую-нибудь болезнь, которая отсрочила бы его дальнейшее лечение.       — Лучше возьми это. Мне будет удобнее.       Хван остановился, выудил бумажный пакет с длинным ещё тёплым багетом и вручил его Феликсу. В ответ тот тихо фыркнул. Он перенял из рук Хвана пакет, и, приспустив маску, вдохнул аромат свежей выпечки. На языке возник привкус хлеба. Живот отозвался одобрительным урчанием.       — Скажи, — вдруг спросил Феликс, возвращая маску на место. — У тебя много поклонников? Я имею в виду поклонников твоего творчества и работы тоже. Ты всё-таки красив. Не может же быть такого, что ты одинок.       — Смотря что называть одиночеством, — пожал плечами Хван, поудобнее перехватывая пакеты. — У меня есть знакомые, к которым я могу обратиться при случае или сходить куда-нибудь, если очень приспичит. Есть люди, с которыми я работаю, и есть ценители моего творчества. Не скажу, что мои картины пользуются бешеной популярностью, но их покупают. Иногда я берусь за индивидуальные заказы. Тогда мне приходится общаться с заказчиком, но обычно эти разговоры не выходят за рамки рабочих вопросов. А что касается поклонников, — Джин остро ухмыльнулся и тряхнул головой в попытке убрать с лица мешающие пряди волос, — мне они неинтересны.       Звучало это грубовато, но всё-таки было правдой. У него было достаточно много подписчиков в социальной сети, которые часто пытались завести с ним беседу. Некоторым каким-то способом удавалось достать его личный номер телефона. Ни на звонки, ни на сообщения Хван не отвечал, даже если их содержание было вполне пристойным. Даже если чьё-то желание познакомиться с ним было искренним, он был практически уверен, что этих людей привлекал не он сам и даже не его лицо, а образ, который они увидели на страницах журнала или в коротких видео-роликах. Они смотрели на него, идеализировали, придумывали ему какой-то особенный характер и после начинали жаждать с ним встречи. Таких знакомств Хван избегал.       — У меня редко бывают гости. Уже давно не было. Когда я погружаюсь в работу, то теряю счёт времени, могу забыть о еде или о чьём-нибудь дне рождения. Это отталкивает людей. Они не любят, когда ты не ставишь их в приоритет.       — Понимаю, — честно признался Ли и коснулся мизинцем руки Джина. — Все мои отношения заканчивались, потому что я уделял куда больше внимания учёбе и работе, чем окружающим меня людям.       Ли говорил об отношениях с людьми в целом. Они не особо его интересовали. Поэтому у него не было друзей в универе и особо близких коллег на работе. И в общежитии он не знал имён своих соседей. Но он знал клички их питомцев. Животные интересовали его больше людей, и то, что ему нравилось быть с Хваном, являлось своего рода исключением из правил. Его правил.       — Но я всё равно удивлён, что ты не в отношениях.       — Мне всегда хотелось встретить своего человека, — просто ответил Хван. Прикосновение он почувствовал и успел перехватить мизинец Феликса до того, как тот ускользнул, прижимая указательным пальцем к своей ладони. — Хотя я никогда в это не верил. Не верил в то, что мне может настолько повезти. Поэтому я ограничивался более приземистыми желаниями встретить хотя бы того, с кем смогу наладить более-менее хорошие отношения. Того, кто меня поймёт и поддержит, и кого пойму я. В итоге в этом я не преуспел. — Джин покосился на Феликса и всё-таки спросил: — А что насчёт тебя? Как так вышло, что ты один?       Нет, Хван, конечно, слушал всё, что Ли ему говорил, – внимании к учёбе и работе в особенности, – но не понимал, как за время своей учёбы Феликс не наткнулся на кого-то, точно так же стремящегося спасать щенячьи жизни. Возможно, это была не самая лучшая почва для крепкой дружбы, но вполне достаточная для поддержания общения.       — У тебя был кто-то? Ты с кем-то встречался?       Вообще Джин убеждал себя, что это не его дело, но беседа располагала, и он всё-таки спросил, и что-то внутри него напряглось и приготовилось слушать.       — Я не люблю прикосновения, — напомнил Ли, и его слова противоречили всему тому, что он уже делал с Хваном. Сон в обнимку, поцелуи, просто мимолетные касания. Всё это было с Хёнджином, но не с другими. — Вернее мне так казалось. А людям важен тактильный контакт, — он поморщился и немного приспустил маску, чтобы дышать было легче. — Будь это друзья или парень. Всем важно быть кем-то большим. И если так называемых друзей ещё можно одёрнуть, то с парнем это не прокатит. Мои отношения рушились на этапе поцелуев. Мне не хотелось объятий, и я не хотел с ними секса. Поэтому меня бросали. Даже те, кто считали, что смогут что-то изменить.       — Вон оно что, — протянул Джин и в его голос просочились вибрирующие бархатистые ноты.       Альфа внутри него был полностью удовлетворён услышанным. Он сам, наверное, тоже, за исключением того момента, что предпочёл бы, чтобы рядом с Феликсом был хоть какой-нибудь друг хотя бы до того момента, пока он сам не отыскал Ли в палате на третьем этаже. Не отыскал своего неправильного, но такого нужного омегу. Впрочем, эта неправильность Джину нравилась. Так он мог быть для Феликса по-настоящему особенным и в определённом плане даже единственным. Так Хван мог идти по этой улице, держать его за мизинец, улыбаться и знать, что тот ему доверяет. Даже если не полностью, то куда больше, чем всем тем, с кем был знаком раньше.       — Я рад, что со мной тебе легче, — выдохнул Джин. — Мне важно это знать.       —Легче, — кивнул Ли и подступил немного ближе, чтобы, выпутавшись, мягко сжать запястье Хвана. Он посчитал, что так тому будет проще. — Но не думай, что я с тобой только поэтому. Или потому что один, — поспешил добавить Феликс. — Да, ты мой истинный, но не будь ты таким упрямым и настойчивым, я бы давно сбежал. Даже если после этого не смог бы ни спать, ни есть.       — Тогда мне пришлось бы взять небольшой отпуск, — хмыкнул Джин и, уловив на себе непонимающий взгляд Ли, продолжил: — Мне было бы необходимо свободное время, чтобы тебя отыскать. К тому же с тобой иначе не вышло бы. Это я о настойчивости. Обычно я не докучаю людям, но ты упрямый. Пытаешься всё сделать в одиночку, всё контролировать. Так что пришлось немного напрячься.       Хван взял все пакеты в одну руку и наконец-то сжал ладонь Феликса, сплетая пальцы. Так ему было куда спокойнее и со стороны они выглядели как пара. Как красивая, молодая и, наверное, счастливая пара. Феликс собирался ответить, что он не такой уж и упрямый, но тёплые пальцы заставили его отбросить эти мысли в сторону и сосредоточиться на настоящем.       — Может, всё-таки дашь мне один пакет? Подержаться за руки мы можем и позже.       Ли говорил, не замечая, что уже не отрицал ни того, что эти прикосновения существуют, ни того, что они пара.       — Не дёргайся, — попросил Хван.       Он всегда говорил что-то подобное, когда предполагал, что Феликс попытается куда-нибудь деться: убрать руку, ускользнуть от прикосновений, отодвинуться подальше. Причём если бы тому действительно было неприятно, Джин бы молчал, но Ли обычно делал это, ведомый собственными мыслями и привычками, потому он время от времени напоминал ему о том, что необходимости сбегать больше нет. Сейчас это вышло машинально.       — Меня всё устраивает. Мне нравится. Так что неси хлеб и придумай, какой фильм мы будем смотреть этим вечером. Ужин на мне, на тебе кино. Всё честно.       — Нечестно, — снова фыркнул Феликс, а после, тяжело вздохнув, крепче сжал ладонь Хвана.       Пока они шли, он пытался вспомнить, что смотрел за всю свою жизнь, и что ему из этого нравилось, и пришёл к неутешительному выводу, что практически ничего. Не сказать, что он был далёк от цивилизации, скорее на это у него не было времени. Но, несмотря на это, он всё же вспомнил пару старых американских комедий. А вечером, когда они сидели в гостиной и Ли откусывал маленькие кусочки от сырной пиццы, он впервые при Джине смеялся, наблюдая за тем, что происходит на экране, и не замечал, что сам Хван наблюдает на ним – расслабленным, повеселевшим и, кажется, в этот момент абсолютно счастливым. Температура его не тревожила, боль в груди тоже, Феликса не тошнило, он не казался таким вялым, как это было днём, и его тёмные глаза сейчас блестели практически так же ярко, как на картине. И Джин старался не думать о том, что тот серьёзно болен. Он не забывал об этом, но сейчас отодвинул подобные мысли на второй план и просто наслаждался моментом. Для полноты картины ему не хватало пива. Холодного пенистого пива или приличного вина, но Феликсу нельзя было пить, и сам Хван тоже не стал брать для себя ничего алкогольного. Так же, как и не стал заказывать любимую пиццу с копчёностями. Вместо неё он выбрал обещанную Феликсу «Маргариту», обычную сырную и ещё одну с говядиной, помидорами и печёными картофельными дольками. И пока пиццу везли, Хван почистил несколько морковок, нарезал их соломкой и засунул в стакан. Впоследствии он нашёл занятным наблюдать, как Феликс таскает эту соломку и ест вместе с пиццей, кажется, даже не замечая этого. И пока наблюдал, он ощущал, как по телу разливается приятное тепло, которое не имело ничего общего с возбуждением. Ему было просто хорошо от того, что Феликс находился рядом, сидел на широком диване и смотрел телевизор. Хорошо от того, что тот ел, смеялся и не выглядел таким бледным. Джин мягко улыбнулся, ведомый этими мыслями, и понадеялся, что это не последний спокойный вечер.