Сердце поёт мимо нот

      Госпожа Яэ всегда любила две вещи: хорошую прибыль и мучить. Разгребать проблемы, созданные драгоценными участниками, она относила ко второй категории и воспринимала как проведение сложной хирургической операции на пациенте в сознании. Слёзы, сопли, страдания, но ей придётся сделать больно, ведь чтобы выправить погнутый прут, его надо сломать ещё раз.       Поэтому погнувшиеся ветки в лице Сяо и Венти она стянула вместе и отправила на материк в небольшое развлекательное путешествие по Мондштадту и Ли Юэ, сразу после того, как Венти провёл прямой эфир для фанаток, где хлопал невинно глазками и заверял, что его отношения с Сяо самые дружеские из возможных. В тот день Мико смотрела эфир со смутным ощущением дежавю, вспоминая, как нечто похожее давил из себя и Итэр ещё полгода назад. На её вкус из Венти притворщик выходил лучше. Оставалось надеяться, что из поездки они вернутся с новостями. Будет хорошо, если вернутся вообще, а то в последнее время иностранцы стали раздражать её своей хаотичностью. То ли дело инадзумцы.       Взглянув на время и вздохнув, Мико набрала короткое сообщение помощнице, которая как раз должна была быть на этаже звукозаписи. Впрочем, инадзумцы тоже начинали действовать ей на нервы…

***

      — Кирара!       Молодая девушка замерла на месте и резко развернулась на сто восемьдесят градусов, тут же встречаясь взглядом с окликнувшим её человеком. Рассеянно улыбнувшись, она часто поморгала и успела сказать только:       — Господин…       Скарамучча упёрся рукой в бедро и с любопытством оглядел помощницу Мико. Раньше у неё была другая, какая-то неформалка с зелёными волосами, но он так и не узнал, что с ней случилось и почему ту строгую девушку Мико заменила на эту витающую в облаках. Хотя с работой Кирара определённо справлялась, иначе её бы сразу уволили.       — Не надо формальностей. Что ты тут ищешь? Или, вернее сказать, кого?       — Госпожа Яэ попросила передать господину Каэдэхара, что она ждёт его в кабинете, — немедленно отчиталась Кирара так, словно вопросы ей задала сама начальница, и неловко одёрнула короткую юбку под испытующим взглядом Скарамуччи.       — Зачем?       — Я... я не знаю. Мне не сказали.       — Хм…       — Я пойду, там срочно… ой, — она пискнула, стоило его пальцам вцепиться в её худой локоть.       Преградив ей дорогу, Скарамучча кивнул себе за спину, пока продолжал удерживать Кирару от попытки пройти мимо него.       — Я сам передам ему.       — Но… — она похлопала глазами в недоумении, Скарамучча же придвинулся ближе и понизил голос.       — Слушай, у нас сейчас и так дела дерьмовые, сама знаешь, — за его кивком последовал её не слишком уверенный, — Кадзуха у нас творческий, нежная душа. Одно неверное слово и лишится вдохновения. Сколько он уже со студии не вылезает? В общем, я ему передам аккуратно, чтобы не потревожить его творческий поток. А ты иди, займись следующим поручением, принеси госпоже Яэ жареный тофу или рамэн, что она там сегодня…       — Ох, точно! Заказ на кухне! — всполошившись, Кирара сама отняла руку и тут же достала телефон, заклацала по экрану длинным разукрашенным маникюром, затараторив параллельно: — Хорошо, спасибо большое! Только обязательно передайте, пожалуйста, госпожа Яэ сегодня не в духе…       — Да-да, — беззаботно бросил ей в спину Скарамучча, провожая взглядом Кирару, поспешившую за обедом для начальницы.       Он обернулся на дверь в студию в конце коридора, задумчиво сложил руки на груди. Он не соврал — Кадзуха изо всех сил пытался выслужиться перед Мико и прозябал в душной студии с утра до ночи, пытаясь придумать тексты для следующего альбома и подобрать хоть какую-то музыку, которую потом додумал бы Венти. Получалось, откровенно говоря, не очень, и пока всё, что он придумывал, проигрывало первому альбому с его хитами. Возможно, Мико собиралась обсудить с ним неудачный материал?       Стучащие по локтям пальцы набивали ритм мыслей Скарамуччи. Кадзуха был в плохом моральном состоянии, только тупой не заметил бы, но как ему помочь было решительно не ясно. Скарамучча нахмурился от проскочившего у себя желания помочь, дёрнул плечами и повёл шеей, чтобы сбросить его. Помочь. От его помощи всем вокруг становится хуже, не нужна Кадзухе его помощь. Что же ему нужно?       С навязчивым вопросом в голове Скарамучча медленно двинулся в сторону студии.

***

      Кадзуха обречённо отбросил карандаш, которым черкал в блокноте всё, что приходило на ум последний час, откинулся в кресле и зажмурился. Хотелось вжать ладони в глаза и заставить их провалиться в череп, чтобы почувствовать уже хоть что-то, разогнать загустевшую от застоя кровь адреналиновым шоком и вызвать в голове такие нужные метафоры, ассоциации и рифмы.       Почему он перестал чувствовать текст?       Рядом в стол упёрся обеими ладонями Хэйдзо, без энтузиазма прошёлся взглядом по перечёркнутой вязи бессмысленных слов, взглянул на Кадзуху, так и сидевшего с закрытыми глазами.              — О чём думаешь? — хрипло прошептал Кадзуха, напрягая пересохшее горло. В попытках высечь из себя погасшего искры он забывал о еде и воде, как будто намеренно добиваясь физического измождения.       — Полагаю, о том же, о чём и ты, — отстранённо ответил Хэйдзо и развернулся, чтобы облокотиться на стол бёдрами.       Губ Кадзухи коснулась слабая улыбка:       — И о чём я думаю, напарник? — весёлое обращение далось неожиданно легко, хотя открыл бы глаза — увидел бы мрачную тень на лице Хэйдзо.       — Что ничего не выходит, — наконец Кадзуха посмотрел на него и Хэйдзо сложил руки на груди, пожав плечами.       Кадзуха пожевал нижнюю губу и задумчиво бросил:       — Вот так в лоб, а ты меня не жалеешь.       — А надо? — Хэйдзо поймал его уставший взгляд, не наградив и толикой сострадания. В зелёных глазах тоже не было прежнего огня, сплошное деланное равнодушие, но других своих чувств он Кадзухе показывать не хотел.       Кадзуха не мог осуждать или злиться на Хэйдзо, ему самому всё ещё было некомфортно от всего, что происходило между ними, между ним и Скарамуччей, как и их соперничество будто стало только острее. После фотографий с дня рождения госпожи Камисато в социальных сетях начался сущий кошмар, а их как детей малых Мико лишила доступа к интернету, распорядившись сдать телефоны, и заперла безвылазно сидеть в башне, почти полностью принадлежащей её компании.       Пока она выводила аудиторию на эмоции и домыслы, их троица изводила самих себя в золотой клетке. Он пытался отвлечься музыкой, стихами, творчеством, ведь любые чувства вызывали у него вдохновение, но напряжение стало невыносимым и из-под карандаша на бумагу больше не выходило ничего кроме мазни. Чувствам нужна мера, а он всё делал вид, будто это для него открытие. Покурить бы, да и того нельзя...       — Не надо, — Кадзуха подался вперёд к столу с аппаратурой звукозаписи, бессмысленно пощёлкал туда-сюда ближайший регулятор уровня звука. — Не знаю, что делать.       — Вспомни, как первый альбом писали.       — Всё было… иначе.       — Что вдохновляло? — вопрос Хэйдзо вызвал у Кадзухи жжение в грудной клетке, к которой он приложил руку в перчатке.       — Это же было почти год назад. Так и не вспомню. Инадзума… природа Инадзумы, я ведь тогда только пришёл в себя после Томо, — имя погибшего друга проскочило колючей искрой на языке. — Мир казался мне таким ярким, открытым…       — Что ещё?       — Чувствую себя на допросе, — Кадзуха улыбнулся, поднимая взгляд на Хэйдзо, который, казалось, смутился от услышанного. — Ещё наша дружба. То, как мы чувствовали друг друга в этой студии даже без слов. То ли я писал под твои танцы, то ли ты танцевал под мою музыку. Разве не удивительно?       Избегая его прямого взгляда, Хэйдзо провёл рукой по исписанному блокноту, как будто мог бы на ощупь лучше ощутить текст, прочитать ноты в искривлённых буквах заметок. Кадзухе до дрожи собственных пальцев захотелось коснуться его, подловить по привычке и заметить в его глазах секундное замешательство, которое Хэйдзо всегда старался от него спрятать. Коснуться бы, но руки только сжались в кулаки на коленях. Нет, он обещал себе остановиться. Не разрушать дальше их дружбу, вернуть как было.       — Да, удивительно.       Показалось или пальцы Хэйдзо на блокноте дрогнули в том же желании? Он совсем перестал его касаться…       — А сейчас? — Кадзуха всё же потянулся к нему, как ветер гнул деревья, гоня их за собой.       — Что?       Они взглянули друг на друга и Кадзуха подумал в очередной раз, какой манящей была глубина зелёных глаз Хэйдзо и как много ассоциаций приходило на ум при виде их зелени — весенняя трава после дождя, омытые родниковой водой изумруды, сверкающие из темноты кошачьи глаза. В цвете его глаз было нечто магическое, необычно притягательное, что Кадзухе до безумия нравилось, как и две его симметричные аккуратные родинки на нижних веках по линии чёрных зрачков. Хэйдзо был красив, во всех смыслах. Ещё краше его делала только улыбка, которая давно и тенью не мелькала на его лице.       — Ты ещё чувствуешь? Эту связь? — вкрадчивый вопрос Кадзухи заставил Хэйдзо отвести взгляд, посмотреть задумчиво перед собой.       Оторвавшись от стола, он выпрямился со сложенными на груди руками, сглотнул, прежде чем ответить:       — Прости, напарник, но я... не слышу твой текст. Не знаю, что мы будем делать. Пойду проветрюсь.       Не дожидаясь реакции, Хэйдзо двинулся к выходу из студии, пока Кадзуха остался сидеть на месте и бесцельно блуждать взглядом по десятку регуляторов звука перед собой. Он обернулся, услышав:       — Кадзу.       — М?       — Ты говоришь, тебя вдохновляла наша дружба, — рука Хэйдзо на панели двери прижалась к поверхности сильнее, ногтями царапнув деревянный декор. — А мы друзья ещё?       В резкой тишине Кадзуха моргнул удивлённо, глядя в зелёные безжалостные глаза. Сказать «да» и навсегда поставить точку — вот, что предлагал ему Хэйдзо. Скажи простое «да», Кадзуха.       Но его губы только дрогнули, ничего не произнеся, и он послал Хэйдзо полный раскаяния взгляд, на что тот лишь усмехнулся.       — Ясно. Увидимся на тренировке.       Не глядя на него, Хэйдзо ушёл и в пустой студии без окон с недостаточным искусственным светом стало до невыносимого тошно находиться. Кадзуха шумно вздохнул, упёрся локтями в стол и всё же надавил ладонями на глаза. Ему надо было постараться, надо было написать хоть что-то, а в голове — плотный туман, густой настолько, что каждая мысль вязла и тонула, терялась.       Под веками от лёгкой боли затанцевали белые пятна по чёрному холсту, неясными формами пытались собраться в фигуры, образы, рисуясь всё чётче. Неожиданно для себя Кадзуха понял, что в узорах угадывались отличительные знаки Инадзумы, отсылающие к богине Электро. Той, которой бредил Томо… Видимо, мерещилось после разговора с Хэйдзо.       Дверь неожиданно хлопнула и Кадзуха резко открыл глаза, морщась от застилающих взор белых пятен. Пока они рассеивались, стул, на котором он сидел, дёрнуло, разворачивая, и сквозь пелену Кадзуха встретился взглядом с наглыми глазами Скарамуччи.       — Выглядишь так, будто ожидал увидеть кого-то другого, — он ухмыльнулся шире и его привычное поведение отчего-то вызвало у Кадзухи улыбку. — Ого, рад меня видеть?       За тонной насмешек и ехидства — искреннее волнение, а рад ли. Порой Кадзухе казалось, он смотрел на Скарамуччу через рентгеновские очки, видя его истинного насквозь, а иногда понять его было невозможно, даже если стать им самим. В этом было своё очарование.       — А не должен?       — Должен, — уверенно ответил Скарамучча, пробегаясь цепким взглядом по студии с нетронутыми инструментами и пыльным оборудованием и останавливаясь на исчерканном блокноте. — Как успехи?       Его вопрос заставил Кадзуху вновь поморщиться и с неудовольствием закрыть блокнот перед любопытным носом. У него не было совершенно никакого настроения вести ещё один разговор о своих неудачах с материалом и, судя по изогнувшимся бровям Скарамуччи, его намёк поняли верно.       Сморгнув раздражение, Кадзуха всё же взглянул на него с интересом. Несмотря на то, что после дня рождения госпожи Камисато их общение немного разладилось, так как Кадзуха хотел побыть один, он не испытывал к Скарамучче негативных эмоций из-за публичного поцелуя. Наверное, стоило злиться, стоило отстраниться, но в закрытых апартаментах деваться было некуда и Кадзуха не хотел портить отношения. Всё уже свершилось, а он и сам не святой, не так ли? Оставалось принимать последствия.       — Ты что-то хотел? — озадаченно нахмурившись, он подумал, что приход Скары в студию был действительно неожиданным. Решил принять участие в написании альбома? Вроде госпожа Яэ упоминала, якобы он раньше писал стихи...       — Да так.       Скарамучча обвёл пальцем круглые серебряные регуляторы, соскользнул к негорящим кнопкам, проходясь без нажатия и по ним. Его взгляд поднялся на мгновение выше головы Кадзухи к закрытой двери, вернулся, и фиолетовые глаза сверкнули озорством.       — Это всё? — Кадзуха снова устало усмехнулся, вставая.       Хватит с него на сегодня, ещё не хватало помимо мрачного Хэйдзо защищаться от едкого яда Скарамуччи. В другой раз. Он хотел было отвернуться и уйти, но Скарамучча, заметив перемену настроения, не дал, остановил его, крепко схватив за плечо. Брови Кадзухи поползли удивлённо вверх, когда обернулся, а услышанное тихим голосом вызвало мурашки по телу:       — Не всё. Я просто подумал… сколько мы ещё будем бегать?       — Бегать?..       Последующие вопросы застряли в горле, потому что Скарамучча мягко потянул его на себя, беспрепятственно зажал между собой и столом, на который Кадзуха даже со спины боялся облокотиться из-за сверхдорогой аппаратуры, поэтому застыл на месте, словно околдованный мягким взглядом глаз в обрамлении чёрного кайала. Мягким взглядом? У Скарамуччи?..       — Да, бегать. Будешь отрицать? — он наседал и под его напором Кадзуха растерялся, особенно когда одна ладонь Скара легла ему на талию, пробегаясь пальцами как по грифу гитары. — Я тебе честно скажу, самурайчик, я заебался видеть тебя печальным.       — И что ты хочешь предложить? — Кадзухе удалось прозвучать подчёркнуто равнодушно, даже когда собственные руки упёрлись в плечи Скарамуччи, чтобы не подпустить к себе ближе, но ограничения будто лишь раззадоривали больше. Обоих.       — Трахнуться, — рука вцепилась в талию Кадзухи сильнее, стоило тому дёрнуться от неожиданности, обвила лозой, прижимая к себе, пока игривый голос продолжал соблазнять: — Сам посуди, все и так уже считают, что мы спим. Не будем же мы всех подводить?       — Ты с ума сошёл? — прошипел Кадзуха, попытавшись увернуться от поцелуя, хотя тело его не слушалось, среагировав на предложение совершенно не так, как следовало. — Мы не должны…       — И почему же? — продолжая обнимать его, Скарамучча коснулся короткого хвоста Кадзухи, осторожно потянул за резинку, распуская светлые волосы с одной багровой прядью.       — Потому что нельзя. Никому в группе нельзя.       — Хах, это всё, что тебя останавливает?       — Прошу, перестань, — Кадзуха шептал, изгибаясь под касаниями, не замечая, как их контакт становился только теснее.       — Проси лучше, Кадзу, — тёплое дыхание опалило его ухо, заставило вздрогнуть в объятиях, из которых как из паутины было не выбраться. Отстранившись, Скарамучча поймал затуманенный взгляд: — Проси так, чтобы я поверил, что ты действительно этого не хочешь. Потому что сейчас… — он сделал паузу, проходясь красноречивым взглядом, — …сейчас ты выглядишь так, словно умрёшь, если я остановлюсь. Проси же.       На его последних словах они посмотрели друг на друга, но произнести ещё раз просьбу прекратить Кадзуха не смог, как не смог ранее согласиться остаться друзьями с Хэйдзо. Слабость? Эгоизм? Усталость? Его зрачки дрожали, глядя в хитрые глаза напротив, в которых отражалась собственная уязвимость.       Скарамучча намотал на указательный прядку светлых волос, отпустил, проходясь подушечкой пальца по линии челюсти Кадзухи, и взял его за подбородок, впиваясь пальцами в щёки, заставляя смотреть на себя неотрывно.       — Не можешь, — ладони, упиравшиеся в его плечи, ослабли, позволив приблизиться нос к носу, — потому что ты такой же зависимый, как и я…       Это было правдой. Выжигающей, колкой, неприятной, но очевидной и такой приземлённой, что Кадзуха пошёл за ней. Потянулся навстречу первым, ладонями соскальзывая с плеч к шее, пальцами зарываясь в короткие волосы, и Скарамучча не успел даже улыбнуться от осознания победы, когда их губы встретились в голодном поцелуе, без нежностей, осторожности, без всех границ, что были в прошлые разы.       Если до того в студии было душно — теперь воздуха хватило бы только на короткий вздох. И если Скарамучча был ядовитым цветком, то Кадзуха решился отравиться о его шипы, чтобы узнать, что будет. Кажется, яд мгновенно проник в кровь, вызывая путаницу мыслей и нездоровое возбуждение…       Руки прошлись от взъерошенных волос по шее к ключицам и по плоской груди Скарамуччи к краю свободной футболки, чтобы забраться под неё к голой бледной коже, пока самого Кадзуху только сильнее вжимали в поверхность стола, вынуждая клониться в объятиях назад, угрожающе нависать спиной над аппаратурой. Чтобы поймать хоть какой-то баланс, он машинально упёрся одной рукой в стол позади, хотя едва ли управлял собой, особенно когда колено Скарамуччи протиснулось между ног и его бедро прижалось к паху.       Прикусив нижнюю губу Кадзухи и влажно пройдясь по ней языком, Скара с ухмылкой прервал поцелуй, довольно посмотрел в расфокусированные агатовые глаза перед собой. Всё происходящее доставляло ему щекочущее знакомое чувство удовольствия, искрами разъедающее изнутри.       — Ну вот, уже лучше, м? — под тихий шёпот он одной рукой убрал растрепавшиеся волосы Кадзухи ему за ухо, пока второй поглаживал его бок, чувствуя под пальцами выступающие рёбра.       — А ты привык всё получать силой, да? — едко проговорил Кадзуха, глядя ему в глаза и пытаясь справиться со сбившимся дыханием.       На его неожиданный вопрос Скарамучча вскинул одну бровь и, отпустив Кадзуху, положил обе ладони на стол по сторонам от него. Без его горячих рук собственное тело показалось чужим и неприкаянным.       — Не придумывай, Кадзу. Я знаю, как выглядят люди, которые по-настоящему не хотят, — он криво усмехнулся, — ты к ним не относишься.       — Хорошо разбираешься в людях? — Кадзуха улыбнулся, рассеянно водя кончиками пальцев по спине Скарамуччи под футболкой.       — Пф. Мне на людей похуй. Просто понял уже, что ты точно из тех, кто ничего не делает без своего на то желания.       Взгляд Кадзухи потемнел воспоминаниями, но он заставил их рассеяться, не поддался, а в следующую секунду Скарамучча снова поцеловал его, не касаясь и не обнимая, только ловя его губы своими, заставляя отвечать себе, когда языком проникал в приоткрытый рот. Под страстными развязными поцелуями уставший от всего Кадзуха поплыл — сам прижался к Скарамучче, скорее бессознательно повёл бёдрами навстречу, потираясь о его бедро, так и втиснутое между его ног.       Возбуждение ударило в голову. Изголодавшееся по ласке тело горело, требовало зайти дальше оседающими на языке мольбами, которые Кадзуха не давал себе произнести, хотя Скарамучча наверняка чувствовал вкус каждого не произнесённого слова.       На шею легла ладонь, легко сжала, заставив Кадзуху подавиться вздохом в поцелуе, и Скарамучча снова поймал его взгляд, оценивающе прошёлся по розовеющим щекам и раскрытым губам, жадно ловящим воздух. Оставлять кого-то в таком состоянии было преступлением, но он уже некстати вспомнил, по какому поводу пришёл, и собственное настроение спикировало вниз.       — Я бы с удовольствием сломал с тобой всю эту студию, самурайчик, — горячо прошептал Скара, в последний раз касаясь поцелуем щеки Кадзухи и отстраняясь всем телом, отпуская его раздразнённого окончательно. — Но тебя там Мико ждёт у себя. Боюсь, я и так задержал тебя.       Имя госпожи Яэ отрезвило пощёчиной.       — Шутишь? — ещё мгновение назад осоловелый прекрасный взгляд сменился на острый и раздражённый.       — Нет. Я обещал Кираре передать тебе, но потом ты отвлёк меня своими щенячьими глазками и…       Кадзуха его уже не слушал, взявшись поправлять задранный край лонгслива и беря резинку со стола, чтобы снова подвязать волосы в хвост, пока Скарамучча молча наблюдал за его изящными движениями. Закинув блокнот в один из многочисленных карманов на штанах, он шагнул к выходу и Скарамучча немедленно обогнал его, преграждая путь.       — Что ещё? — Кадзуха нутром чуял проблемы от предстоящего разговора с госпожой Яэ и не хотел больше ничего кроме конца этой пытки.       — Моё предложение в силе, — склонив голову набок, Скарамучча натянул в улыбке один уголок губ. — Раз уж травку пока не достать, развеемся с тобой иначе. А там глядишь, и писать снова начнёшь.       — Спасибо за заботу, — спокойно ответил Кадзуха, овладев собой, и всё же открыл дверь студии, всей грудью вдыхая свежий воздух после духоты. — Поговорим потом, хорошо?       — Хорошо, — мурлыкнул Скара и отшагнул, чтобы позволить ему уйти в одиночестве.       Спеша в кабинет Мико, Кадзуха едва ли мог разобраться в хаосе своих мыслей. Скарамучча был молнией, своим ударом всегда вызывающей в его душе отклик, и потому ему не было удивительно, почему от одной искры взгляда между ними разгорался пожар. В его жизни уже такое было и старые шрамы под перчаткой зудели, напоминая, но в одну реку ведь дважды не зайдёшь? Нет, лезть в воду, проводя электричество, это самоубийство.       Голова Кадзухи гудела, но все мысли разом затихли, когда, оказавшись перед госпожой Яэ, он встретил её прищуренный взгляд, не сулящий ничего хорошего. Что она собиралась ему сказать?       Как наказать?