Когда ты вернёшься...

            «Прольётся любовь дождём             И останется сердце, как                         пустой дом…». Тэхён жил как в тумане, не замечая, что происходит вокруг него, но иногда он как будто приходил в себя, оглядывался, хватался за голову и не понимал, что же он творит, в то же время осознавал всю абсурдность своего положения. Но потом опять словно впадал в гипнотический сон под воздействием серых колдовских глаз. Его почти ничего не радовало, словно все приятные моменты жизни и события проходили мимо него. Застревающие мысли угнетали, было так больно, что сознание воспринимало эту боль как физическую, она разливалась в груди, расползаясь по всему телу живым существом, и Тэхён привыкает жить с этим существом, которое, как осенний туман, огораживал его от реальной жизни. Он словно попал в сумеречную зону. После того, как в душе поселился бессознательный страх, он стал сомневаться в себе, в своей привлекательности, от его былой уверенности не осталось и следа, загонял себя в угол всё больше, ощущая себя ущербным и ничтожным, был раздавлен и истощён. Опустошение врезалось в тело, руки, ноги. Он остался один на один с теми ощущениями, которые причиняли ему почти физическую боль. Борам сломал его привычный мир, подмял под себя, прогнул. Тэ оказался в психологической западне, жизненные принципы ломались, падать с безграничной высоты иллюзий больно. Он стремился заглушить чувства к этому человеку злостью и обидой, но спустя некоторое время злость проходила, обида испарялась, каждому поступку находил оправдание, измены стирались из памяти, в чистом остатке сгустком выделялась любовь, которую он никак не мог изгнать из сердца. Она, как ядовитый плющ, обвивая каждую частичку его нежной души, отравляет и душит, не пропуская кислород в лёгкие, застревающий в горле едким кислотным комом. Сам не понимал, как он ещё живёт, как дышит, ведь его мир разбит, разобран по кусочкам, осколкам, рассыпан в пыль, его уже ни собрать, ни склеить. Перебирает последние воспоминания, выискивая счастливые моменты, пытался выдернуть из закоулков памяти хоть что-то, хоть крупицу, но зацепиться было не за что, словно хватался за воздух. Горький коктейль из душевной боли и одиночества Бо разбавлял презрением, равнодушием и унижением. И Тэ глотал, давясь горечью и разваливаясь на части.

***

Лифт мягко и бесшумно поднимается до пентхауса, он совсем не хочет заходить в свой дом, которым раньше гордился как атрибутом его успешности. Мрачный Хосок идёт с ним рядом. Он вновь и вновь ломится в закрытую дверь, но не оставляет попыток достучаться. — Тэ, ты запутался в паутине своих иллюзий, что мешает тебе освободиться от них, кроме собственной неуверенности? Тебе необходимо изменить свою жизнь, ведь нет ничего невозможного, — Хосок заглядывал в поблекшие глаза друга, полные боли. — Из Шоушенка легче сбежать, чем мне от него. — Что ты держишься за эти священные штаны? Это нездоровые отношения, больная любовь, больная привязанность, не приносящая тебе ни радости, ни счастья. На тебя без валидола не взглянешь. Ты следуешь за ним, как преданная собачонка. Зависимость от этого человека ненормальна. Ты теряешь самого себя, свою личность. Он только мнёт возле тебя постель. Этот ублюдок пользуется тобой и твоими деньгами, не давая ничего взамен, высасывает из тебя все твои жизненные силы, Тэ, и ты катишься в пропасть. Усталость накопилась за последнее время, он был вымотан и выглядел неважно: бледное осунувшееся лицо с тёмными кругами под глазами, потухший взгляд, сухие потрескавшиеся губы. Тэ с поникшими плечами отрешённо смотрел в никуда, чувствуя на себе осуждающий взгляд Хо. — За что он так со мной? — от нового всплеска недоумения и горькой обиды на глазах выступили слёзы, и, печально усмехнувшись, сам же ответил на свой вопрос: — За мою любовь и верность. В оконное стекло с тихим стуком тупо билась невесть откуда-то залетевшая муха. Он равнодушно наблюдал за её бесполезными движениями. Повернувшись к другу, мрачно усмехнулся: — Я, как эта муха, пытаюсь вырваться на свободу, понимая, что все мои усилия напрасны, — во взгляде плещется обречённость. — У тебя есть знакомый врач… хирург… или… хиллер… — Тэхён бормотал, как в бреду, — …или ведьма какая… шаман… — Зачем? — Хосок в непонимании смотрел на мечущегося друга. — Мне нужна операция… — Господи, Тэ, что с тобой? — с тревожным возгласом Хосок, в ужасе подскочив к Киму, схватил его за плечи. — Мне нужна операция… срочная… вырезать любовь, вырвать её из сердца, — он кулаком бил себя в грудь в полном отчаянии, сильно, до боли, как будто пытался своими силами выбить её из души. — Я заживо сгораю в этой боли, проваливаюсь в пустоту. Хочу калёным железом выжечь эту любовь, она живьём сдирает с меня кожу, — зажмурился и с силой помотал головой в бесполезной попытке выкинуть горестные мысли из головы. Слёзы засели в горле, ожидая любую, даже слабую, незначительную причину, чтобы вырваться на волю рыданиями и всхлипываниями. Хосок со слезами на глазах прижал Тэ к себе, гладил по волосам вздрагивающего всем телом друга, и не знал, как ему помочь. — Я думал, что он — мой спасательный круг от одиночества, а он оказался камнем, утянувшим меня на дно беспросветности, — надрывно всхлипывает, в голосе безнадёжное отчаяние. — Все мои мечты, стремления, желания стали совсем неважны, ничего не значащими, всё это скинулось в мусорное ведро с надписью «Корзина для несбывшихся ожиданий». Он беспощадно выкосил на корню все мои надежды на счастье, — от тяжёлого вздоха колет под рёбрами. Душа пылает в агонии. — Он высокомерный, эгоистичный, самовлюблённый гандон или мудак, как тебе нравится больше, — Хосок содрогнулся от отвращения. — Снаружи красивый фантик, а внутри — дерьмо. Блять, я скручу этого урода в позу лотоса. Но Тэ только покачал головой. Он боялся за друга, ведь Бо, которого ничто не остановит, может навредить ему без зазрения совести. — Не надо, Хо, я сам разберусь с ним. Ты сделаешь только хуже. Он так сильно любил этого человека, что закрывал глаза на все его косяки, неуважение, измены. Он столько времени не представлял свою жизнь без него. Но иллюзии исчерпались, надежды улетучились, светлые мечты разлетелись.

***

— Привет, что делаешь? — Борам, как ни в чём не бывало, зашёл в кабинет. — Изучаю финансовые отчёты, — Тэ снял очки и, откинувшись в кресле, посмотрел на Борама. День только начинался, а он уже чувствовал себя уставшим и подавленным, эти ощущения не давали собраться с мыслями. — Я делаю твою работу, пока ты прохлаждаешься со своей подругой детства. — Я не прохлаждаюсь, а налаживаю новые связи, ищу новых партнёров. Не начинай мне вынос мозга. Ты ревнуешь на пустом месте, и твоя безосновательная ревность меня уже достала. Хватит, надоело! — Бо смотрел сквозь него, не было былого восхищения, заинтересованности, восторга, в его глазах только равнодушие и безразличие. — Значит, трахаться в отелях с девками, — на этих словах Ким поднял руки и согнул пальцы, изображая кавычки, — называется «налаживать связи»? И как? Наладил? — Тэ, тяжело вздохнув, опустил голову, на лице проявилось горькое разочарование. Почему он терпит такое пренебрежительное отношение к себе? Чем заслужил это? Почему так цепляется за эту связь, которая делает его несчастным, ничего не принося, кроме боли и разочарования? Сколько он будет позволять топтаться на своей гордости? Стоят ли эти отношения всех его жертв? Внутри нестерпимо заныло. Расстроенно выдохнув, внимательно посмотрел на Бо. — Зачем пришёл? — Просто хотел узнать, что с прибылью за этот месяц, — Пак с нескрываемым раздражением недовольно свёл брови. — С прибылью всё в порядке, как мы и планировали. — Хорошо, — и, больше ничего не говоря, вышел из кабинета. Он смотрел на документы и ничего не видел. Бизнес требует внимания, а он не может сосредоточиться на элементарном. Тэхён устало уронил голову на руки, он устал от постоянной усталости.

***

Тэ сам создал силой своего воображения тот иллюзорный мир, в котором его безумно любили и безмерно обожали. Всё это оказалось миражом, в который так хотелось верить измученному тоской сердцу. — Я полированными рогами уже облака разгоняю! — слёзы неиссякаемым потоком заливали лицо солёными струйками. — Сбавь обороты! Не утрируй! Я молодой, здоровый мужчина, у меня есть свои потребности, свои желания, — Бо буравил потемневшим взглядом, чем ещё больше нервировал Тэхёна. Тэхён кричал на грани срыва, не сдерживая подступающую истерику: — А как же я? Зачем тогда тебе я? — Ты? Тебя я люблю, ты же мой сладкий мальчик, — на тонких губах заиграла жёсткая усмешка, он потянул рыдающего парня на себя. Но Тэ с отвращением вырвал свою руку: — Не прикасайся ко мне. Твои плотские утехи меня больше не волнуют, можешь предаваться им хоть сутками напролёт, но подальше от меня. Ты мне отвратителен. Пак заметно помрачнел: — Я мужчина и могу иногда поглядывать на сторону, в этом нет ничего предосудительного, а ты, как умная… — Бо запнулся. — Ну продолжай, ты, очевидно, хотел сказать, как умная женщина? Я тебя разочарую, я — мужчина, такой же, как и ты, а значит, и мне позволительно ходить налево… — и сдавленно вскрикнул от неожиданности, когда его грубо схватили за плечи и резко встряхнули, отчего в глазах помутилось, и с силой оттолкнули. Тэ отлетел и ударился затылком о стену. Напуганный вспышкой гнева, он открывал рот, хватая воздух, но Бо на этом не успокоился. — Ты смеешь мне дерзить? У твоих тараканов в голове дискотека, что ли? Запомни, ты моя игрушка, и делить тебя с кем-то я не собираюсь, ты принадлежишь только мне, — он в диком припадке ярости, хищно раздувая ноздри, сжал его горло одной рукой, а второй замахнулся и ударил кулаком в лицо. Перед глазами поплыли чёрные круги. Рот наполнился горячей солёной влагой. Земля ушла из-под ног, и он, теряя равновесие, упал на пол. От оглушительной и нестерпимой боли сознание, смилостивившись, отключилось. Пришёл в себя уже лёжа на диване. Открыв глаза, увидел склонившегося над ним Бо. Тот поглаживал его щеку, тихо бормоча: — Прости, мне жаль, — произнёс без тени раскаяния, — это ты виноват, что я не сдержался, ты разозлил меня. Больше не делай так, не доводи меня. Веки налились тяжестью, и ему захотелось провалиться снова в спасительное забытьё. Тэ закрыл глаза, разбитая голова, затылок ломило, адская боль в скуле, пульсируя, не давала нормально соображать, и игнорировать её не получалось. Пропитанный мукой стон эхом отдался в ушах. — Ты полежи, я скоро вернусь, у меня встреча, я никак не могу её отменить, — в его холодных глазах не было ни намёка на сожаление. Тэ отвернулся, он не мог произнести ни слова, видеть сейчас Бо совсем не горел желанием, его тошнило от его довольной физиономии. Когда за ним захлопнулась дверь, он с трудом встал, еле передвигаясь, преодолевая тошноту и головокружение, держась за стену, добрёл до ванной комнаты. Ким разглядывал себя в зеркале, было жутко смотреть на своё отражение. Огромный тёмно-фиолетовый синяк разливался под отёкшим глазом, он не мог его открыть, пальцами раздвинул веки, зашипев от рези, и ужаснулся: глаз был налит кровью, и он им практически не видел. Он беззвучно заплакал, разбитое тело ныло от усталости. В таком состоянии он не мог явиться на работу. Он брал документы домой, чтобы поработать с ними. И теперь необходимо передать в юридический отдел. Выхода не было, и ему пришлось звонить Хосоку. Хотя знал, как взбесится друг. Хосок зашёл в квартиру и застыл, увидев Тэ: — Я пропустил какое-то траурное событие? Ким услышал, как скрипнули зубы Хо, и почувствовал, как в нём поднимается волна гнева. — Я в порядке, — он отвёл глаза, точнее, один глаз, второй чудовищно опух и заплыл. — Господи, Тэ. Что это? Его издевательства ты воспринимаешь уже как должное, они стали для тебя привычными, — он в гневе захлопнул дверцей холодильника, чуть не выронив из рук замороженный кусок мяса. — Почему ты не позволяешь мне вырвать его грабли с корнем? — и замер, увидев, как друг рефлекторно вздрогнул от негромкого хлопка, невольно отпрянув. Хосок схватился за голову: — Прости, Тэ, вот об этом я и говорю, это ненормально. Тебя уже любой звук пугает, любое движение, ты вздрагиваешь от каждого шороха. Как долго ты будешь терпеть? Как долго это вынесешь? — он не спеша приблизился и приложил холодное мясо к опухшему глазу друга. — Это может закончиться плохо, ты должен прекратить эти отношения, пока он не сделал тебя инвалидом. Или дай мне разобраться с ним по-мужски. Хотя какой он нахуй мужик. Он гандон и пидор. Да чтоб у него член отсох!

***

Тэхён перестал встречать Пака у дверей, перестал просить прощения, беспокоиться о нём, звонить, спрашивать, где он, мог сутками не общаться с ним, не обращая на него никакого внимания. Не готовил завтраки для него, не варил кофе, ужинал в одиночестве, не интересуясь, голоден ли он. Проходил мимо молча дома, а в офисе передавал все распоряжения через Чимина. Это злило Борама и немного пугало, что он теряет власть над ним. Привыкший к совсем другому поведению Тэ, он искал любой повод придраться. — Долго ты будешь игнорировать меня? — он встал перед Тэхёном, не позволяя ему пройти, когда тот хотел выйти из комнаты при появлении Пака. — Что тебе нужно от меня? — его отстранённое лицо с нервно поджатыми губами мало что выражало. И только во взгляде мелькнула напряжённость. Тот, положив ладонь на плечо Тэ, большим пальцем поглаживал горло, слегка давя на кадык. — Я могу запросто свернуть твою нежную шейку голыми руками. Ведь ты не хочешь, чтобы я сделал это, Тэ? Запомни мои слова, ты должен быть покладистым, и тогда я буду добрым и ласковым с тобой, — угрожающий, шипящий тон заставил сердце забиться гулко, загнанно. Захотелось сжаться, стать маленьким и неприметным. От тяжёлого сверлящего взгляда по телу пробежала дрожь. Ноги подкосились, и он почти упал на диван. Неуправляемый страх наваливался, протягивая свои загребущие руки, овладевал, не давая ни малейшего шанса убежать, скрыться от него. Тэхён постоянно находился в состоянии напряжения и тревоги, не зная, в каком настроении вернётся Бо и вернётся ли вообще, непрестанно ожидая чего-то плохого. Преодолеть ужас и растерянность он уже не мог. Горечь обиды солёной влагой скапливалась в уголках глаз, в которых отразился страх. Он знал, что его слёзы доставляют удовольствие Бо, но не мог сдержать их и спрятать страх не мог, который словно уже проник в его ДНК. Тэ смотрел на себя как будто со стороны, на своё безвольное тело, бледное лицо с тёмными кругами под глазами. Ему захотелось накрыть себя большим одеялом, чтобы не видеть и не чувствовать. Его тошнило от самого себя. Невыносимо. Где тот Тэхён, который принимал решения самостоятельно, несмотря на свой юный возраст, который смог противостоять даже воле отца? Клубочком свернувшаяся душа, блуждающая в тумане обманутых надежд, обледенела, потеряла чувствительность. Если раньше у него ещё оставались какие-то иллюзии, то теперь от них не осталось и следа. Есть ли что-то хуже и больней утраченных иллюзий? Напрасные и глупые фантазии. Переход от агрессивных действий до ласки был стремителен. Тэ не понимал, как может человек, только что уничтожающий как морально, так и физически, в следующее мгновение говорить о любви, целовать с такой плотоядной страстью, как будто это не он ещё несколько минут назад сознательно причинял боль. От его мерзких прикосновений внутри всё переворачивалось, вызывая жуткое отвращение. Глаза Борама наполнились похотью, тяжело задышав от возбуждения, он больно покусывал кожу, терзал пальцами ягодицы, но Тэ оставалось только терпеть. Он, каменея, задерживал дыхание, сжимая зубы и не давая тупой острой боли стоном сорваться с губ, с ненавистью ожидая каждое его погружение. И ненавидел самого себя за то, что позволяет этому человеку так поступать с собой. Все мечты о вечной любви, крепкой дружной семье, казавшиеся для него заоблачным пределом его фантазий, превратились в тлен и теперь представлялись абсолютно несбыточными.

***

Тэхён просматривал отчёты, и что-то ему в них не нравилось. Он, хмуря брови, перебирал листы, сверяя сводки. Затем, сложив их в папку, встал из-за стола, направился к Бораму с намерением выяснить, почему кое-какие цифры не сходятся. В приёмной секретарши на месте не было. И Борам в кабинете отсутствовал. Тэ уже хотел выйти, но что-то заставило его остановится, он замер, прислушиваясь, и двинулся в сторону комнаты отдыха, толкнул дверь и застыл. Сцена, вырезанная из дешёвого бездарного порнофильма: Борам, рыча и хрипло дыша, намотав на кулак длинные волосы, размашистыми движениями вбивался в свою обнажённую секретаршу, лежащую грудью на спинке дивана и заглушающую свои стоны ребром ладони. Наивная надежда, что может, это только ему кажется, теплится внутри, и он закрывает глаза, жмурясь, мотает головой, стремясь сбросить напускной морок. Но нет, всё по-прежнему: Бо со спущенными штанами и секретарша, виляющая своим голым задом. Мерзко и грязно. Дрожь отвращения пробивает насквозь. Тэ, мелко сотрясаясь от навалившихся эмоций, хватал ртом воздух, ненавидя эти самые эмоции, душивших и терзавших его. Частое дыхание разрезало лёгкие. — Твою мать! — Бо, оттолкнув девушку и торопливо натягивая штаны, застегнул молнию. — Подожди, я тебе объясню, это не то, что ты подумал. Господи, почему все мужчины, застуканные в постели с другими, говорят одно и тоже: «Это не то, что ты думаешь!»? А что это тогда? Как можно по-другому объяснить или понять два обнажённых тела, трахающихся до самозабвения, не замечая ничего и никого вокруг? Тэ выбежал из офиса, сев в автомобиль, поехал наобум, не понимая, куда направляется. Слёзы застилали глаза, всё стало мутным, еле различимым, он зло смахивал их, пытаясь разглядеть дорогу. Он унижен и разбит. Душа выгорела до тла. Какой же он идиот, как мог верить человеку, который так долго обманывал его. По-настоящему больно и обидно. А ведь он всё знал, но почему-то закрывал глаза, всё ещё на что-то надеясь. Выражение русского классика как нельзя подходит ему: «Обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». Надо собраться и постараться прийти в какое-нибудь равновесие. Друзья предупреждали его, они сколько раз делали попытки открыть глаза на Борама, а он, как великий глупец и слепец в одном флаконе, продолжал верить и прощать.

***

Тэхён неподвижно стоял возле широкого панорамного окна, скользя взглядом по бесконечным мигающим огням ночного Сеула. Одиночество мучительно. Непроглядный мрак проник в душу, холодно, тоскливо. Погода наводила уныние. Мир вокруг исказился, расплылся, раскололся с громовым грохотом, яркие вспышки молний, ослепляя, разрывали грозовые тучи, чёрное небо плакало вместе с ним, как фон его душевного состояния. Все эти звуки — отражение хаоса в его жизни. От осознания, что им манипулировали, использовали, чтобы добиться своих корыстных целей, горло стягивается спазмом, стало больно дышать, он задыхался от безысходности, на глазах навернулись слёзы, усиливая отвращение к самому себе. Он ощущал себя бесправным, никчёмным, покинутым и никому не нужным. И в этом он винил только себя. Из души как будто вымели все чувства. Яростным движением вытер слёзы, он больше не позволит унижать, вытирать ноги об себя, втаптывать в грязь. Довольно! Терпеть оскорбления и издевательства далее невыносимо. Стеклянная чаша терпения упала с высоты птичьего полёта и разбилась с оглушительным звоном на мельчайшие осколочки. Каким же идиотом был, что так слепо доверял безоговорочно, до самозабвения, строил планы, не замечая, что его любовь, все чувства — односторонние. Тот, кто казался самым близким и незаменимым, оказался посторонним и чужим. Хлопнула дверь, и Ким напрягся, прислушиваясь с замиранием сердца к доносившемуся из коридора шуму, каждый крадущийся шаг заставлял нервно сжиматься, отдаваясь глухим ударом в ушах. Он ощутил такую слабость во всём теле, что еле удерживался на ногах. — Ты чего в темноте сидишь? — Бо подошёл к нему со спины и положил ладони ему на плечи. Холодная волна прокатила по спине. Тэ стало так омерзительно от этих прикосновений, что невольно подался вперёд, стараясь скинуть чужие руки. Чувство невыносимой гадливости комом поднимается к горлу, переполняет и отравляет, вызывая тошноту. Пак же продолжал, как ни в чём не бывало: — О чём думаешь? Ким решил больше не увиливать и не откладывать разговор на потом. — Ты когда-нибудь любил меня? — произнёс с горечью в голосе, бесконечная усталость медленно стирала ощущение времени. Он смотрел на этого циничного, эгоистичного, грубого, жестокого человека, совсем не напоминающего ему того, которого он встретил три года назад. А тот ухмыльнулся: — Конечно, я и сейчас тебя люблю, — пренебрежительная токсичная улыбка тронула тонкие губы. Из Тэ словно выкачали все жизненные силы. Еле произнёс бесцветным голосом: — Я ведь любил тебя, отдал тебе своё сердце, душу, а ты, не поморщившись, растоптал меня так безжалостно. Как тебе удавалось так легко имитировать любовь? — Хватит тут сопли разводить! Опять твоё нытьё! Достал! Ты без меня никто. Ты — пыль под моими ногами, полная посредственность. Да ты должен быть мне до гроба благодарен за то, что я вообще обратил на тебя внимание, — взгляд наполнился злобой. Тэ, давя слёзы, пытался скрыть дрожь в голосе. От горького, удушливого запаха сигарет его опять начало мутить, горечь подкатила к горлу, он глубоко задышал, прерывая рвотные позывы. Он задыхался от ярости, обиды, отчаяния, от запаха его дорогого одеколона, который сам же и подарил ему. Ему казалось, что этот запах, запах предательства, въелся в его кожу, одежду. — Меня тошнит от тебя, от каждого твоего слова, я уже не могу выносить твоё присутствие, один только твой вид вызывает у меня желание проблеваться, — Тэ разрывало от крика, тело сотрясала нервная дрожь. — Ты пересёк черту, перешёл все границы. Проваливай из моего дома, из моей жизни. Выход там, где вход. Найдёшь без проблем. — Что ты сказал? — Бо уже не контролировал себя. Он в слепом бешенстве подлетел за мгновение к Тэхёну броском дикого зверя, схватил его за волосы и резко потянул, опрокидывая назад, властно сжал, заставляя смотреть ему в глаза, зловеще зашипел прямо в лицо, с каждым словом сильнее дёргая голову назад: — У тебя проблемы со слухом? Повтори, — красивые черты лица исказила гримаса злости и гнева, делая его уродливым, отталкивающим и безобразным, в зрачках разгорелся безумный недобрый огонь. Жуткие отсветы бездны в глазах пугают. — Убирайся… из… моей… жизни… Ненавижу… — от боли в глазах потемнело, сердце билось на износ, бешено заходясь от чудовищного страха, заполнявшего каждую клеточку и стекавшего по позвоночнику холодными струйками липкого пота, от него всё тело свело судорогой. Борам сомкнул на его шее свои ладони, сжимая пальцы всё сильнее и сильнее. — Ты думал, что всё предусмотрел? Но это мне решать, уйти или остаться. Тэ попытался вырваться, но горло продолжали хладнокровно сдавливать. И сердце стиснули тисками, разгоняя клокочущую кровь по венам. Бешено бьющийся в висках пульс оглушал. Его охватил сильнейший неподдельный ужас, отчётливо выразившийся на испуганном лице. — Бо, что ты делаешь? — охрипший голос прервался, в глазах почернело, он еле втягивал в себя сгустившийся воздух. — Разве не видишь или не чувствуешь? Ты думал, что легко лишишь меня всего, чего я добился за всё время, проведённое с тобой, что от меня так легко избавиться? Но ты ошибся, очень ошибся. Это я избавлюсь от тебя, — мутнея с каждой секундой, в его сузившихся глазах могильный холод уничтожает последние крохи надежды на спасение. — Раздавлю, сука, — скрипнул зубами, стиснув челюсти. Капкан рук неумолимо сжимался. Тэ весь похолодел. Жуткая паника овладела им, что ему захотелось взвыть от нестерпимой боли в горле. Первобытный животный страх вытеснил все остальные чувства, сковывая всё тело. С каждой секундой дышать становилось всё труднее. Сознание путалось. Ослабевшие пальцы, царапая, хватались за руки в безуспешной попытке ослабить хватку. Слышит, как хрустят собственные позвонки. Силы на сопротивление иссякали, как и воздух. Грудь вздымалась и опадала, отчаянно стремясь глотнуть уже недосягаемый кислород. Глаза закатились, и Тэ уже не видел хищный оскал своего возлюбленного, его онемевшие губы на последнем издыхании пытались втянуть воздух. Он ещё беззвучно звал на помощь, но его никто не слышал. Реальность сузилась. Вся плоть, кровь, кости — всё смешалось, став аморфным и неживым. Всё отдаляется, свет тускнеет, бесплотные звуки замирают, исчезают, Тэ глохнет. Мрак сгущается вокруг него, забивая лёгкие и не давая вздохнуть. Дыхание стало поверхностным, пульс затихал, ритм бешено бьющегося сердца замедлялся с каждым мгновением, трепыхаясь, и замер, безжизненно перестав стучать. В последний раз в глазах заискрило, вспыхнув ярко-белым цветом, и потухло, погружая его в полную бесконечную тьму. Наивная душа, которая верила в любовь и счастливое будущее, имела большие и светлые планы на жизнь, отбрасывается за грань.

***

— Ты что-то вспомнил? — Я вспомнил всё, — тяжело дыша, прикрыл глаза, зажмурился, желая, чтобы омерзительное видение исчезло, крупные жгучие слёзы стеклянными бусинками просачивались сквозь сомкнутые ресницы, разъедая кожу, выплёскивали мучительный страх и беспомощность. Дрожащими, непослушными пальцами вытер их, содрогаясь от всхлипов. — Так это хорошо же? — беспокойный взгляд скользил по растревоженному лицу. Во рту пересохло, и он еле слышно произнёс, подняв заплаканное лицо: — Он хотел меня убить. — Кто? — Мой парень.