Тень, отбрасываемая солнцем, длинна

В комнате раздаются голоса — мужской и детский. Хорошо. Она стучит дважды, резко, и ждет, пока голоса стихнут перед приказом войти. Дверь легко открывается, и ей удается быстро улыбнуться Джейме и его дочери. — Надеюсь, я ничему не помешала, Джейме, Роанна. Джейме отвечает ей очаровательной улыбкой, пересекает комнату, берет ее руку и галантно целует. — Конечно нет, Аллирия. О чем ты хотела поговорить? — Вообще-то, — она на мгновение замялась, прекрасно понимая, как Джейме заботится о своем единственном ребенке, — Я хотела поговорить с Роанной... наедине. Как она и предполагала, глаза молодого рыцаря темнеют, и он замолкает, его тело напрягается. — Аллирия... — Все в порядке, папа, — девочка, о которой идет речь, выходит вперед, закутанная в красный шелк и невинно улыбаясь. — С Аллирией я в полной безопасности. Джейме все еще выглядит встревоженным, хмуро глядя на ребенка и положив руку на рукоять меча. Долгое мгновение они стоят так, и Аллирия просто чувствует себя неловко, когда Роанна вздыхает, резкий звук, который разрушает напряжение. — Не нужно быть таким осторожным, папа. В Дорне мне не причинят вреда. — Ну, если ты уверена... Он замолкает, теребя голову льва на эфесе меча. — Совершенно уверена, папа, — Роанна берет Аллирию за руку и ведет в глубь комнаты, не дожидаясь его согласия. — Тебе не нужно ждать, пока мы закончим. Почему бы тебе не найти принца Оберина, пока мы разговариваем? Недавно ты упомянул о желании с ним что-то обсудить. К вечному удивлению Аллирии, молодой рыцарь просто кивает и уходит по коридору, как будто повиновение приказам собственной дочери не является чем-то необычным. Она настолько ошеломлена, что не замечает перемены в выражении лица Роанны, пока девочка не садится напротив нее. Ребенок смотрит на нее с выражением, которое Аллирия видела только один раз, когда они впервые встретились. Это расчетливый, холодный взгляд, которого не должно быть на лице ребенка. Исчезла веселая маленькая девочка, которую она видела в течении последних нескольких недель, как кусок марли, унесенный ветром. Эти зеленые глаза смотрят на нее, и от холода в них у нее по спине пробегает дрожь. Она сидит очень прямо, как будто низкая подушка — трон, крошечные руки сложены на коленях, и что-то в ее позе напоминает Аллирии древних королев-воительниц. Это смешно — ребенку еще даже не исполнилось шесть лет, она выросла в трущобах Королевской Гавани, и все же она умудряется так давить силой и авторитетом, что становится похожа на саму Нимерию. — Вы собираетесь принять предложение моего отца? Встревоженная странным поведением ребенка, она может только кивнуть. Эти пронзительные зеленые глаза сужаются, и Аллирия чувствует себя так, словно ее судят перед всеми семью королевствами. — И вы пришли поговорить со мной об этом. — В-верно. — Почему? Аллирия делает глубокий вдох, снова чувствуя себя маленьким ребенком, которого старшие кузины отчитывают за шалости. — Ты занимаешь очень важное место в жизни своего отца. Я не сомневаюсь, что он уйдет от меня и от любой другой женщины в королевстве, если ты попросишь его об этом. В глазах девушки появляется искра понимания. — Вы хотите знать, не возражаю ли я против того, чтобы вы вышли замуж за папу? Аллирия кивает. — Да. Кажется, что-то мелькает в глазах маленькой девочки, и она смеется, резкая вспышка горечи, которая ранит уши Аллирии. — В последний раз, когда мой отец искал жену, это привело к смерти моей матери. Женщина задумчиво хмурится, пытаясь вспомнить, был ли когда-нибудь помолвлен Джейме Ланнистер. Она ничего не понимает... Разве мать Роанны не была убита до того, как наследник Ланнистеров был освобожден из Королевской гвардии? Роанна наклоняется вперед, глаза холодные и очень-очень старые для такого маленького ребенка. — Вы совсем не похожи на эту суку, Аллирия, не так ли? Аллирия отвечает каким-то вежливым согласием, чувствуя себя странно, как будто она снова маленькая измазавшаяся в грязи девочка перед своей гораздо более старшей кузиной, опустив голову и пытаясь не показать, что она фактически заблокировала половину фонтанов. Роанна улыбается, и с ее улыбки капает сладкий яд. — О, хорошо. А теперь скажи мне, почему вы решили принять предложение папы? — Ну, потому что, — она колеблется, пытаясь собраться с мыслями, которые рассеялись из-за ее полного и полного замешательства при таком повороте событий, — Ну, он хороший отец. У него не было никакой необходимости принимать тебя и признавать тебя, еще меньше — воспитывать тебя и настаивать на том, чтобы с тобой обращались как с любым другим ребенком твоего положения, и все же он сделал это, потому что это было правильно, а еще потому, что он любит тебя. Таких людей в мире немного, и твой отец — один из лучших. Теперь в этих глазах светится какая-то ленивая жестокость, и Аллирия сглатывает. Ни у одного ребенка не должно быть такого яда, капающего с их улыбки. Она была такой невинной и милой все время, пока Аллирия знала ее, и это крайне тревожно. Она очень напоминает ей Оберина в его худшем настроении. — И это не имеет никакого отношения к его богатству или к тому, что однажды он станет Верховным лордом Западных земель? Такого вопроса она не ожидала бы ни от одного ребенка, даже от этого. Она заикается, пытаясь собраться с мыслями. Что же происходит? — Я- ну, я- я... — затем она расправляет плечи. Она — Аллирия из дома Дейнов, сестра Меча Зари, кровь от крови королей Быстроводной. Она сможет говорить с ребенком. — Если бы я хотела выйти замуж только из-за богатства, то да, твой отец был бы моим первым выбором. Все знают, что Ланнистеры — самая богатая семья в Семи Королевствах, и они скоро будут контролировать Железный трон благодаря браку твоей тети с Робертом Баратеоном. Мне не нужно выходить замуж из-за денег, но я бы предпочла выйти замуж за того, кто мне понравится и кого я буду уважать. Джейме — один из немногих, кто предложил мне это, поэтому я не против провести остаток своей жизни вместе с ним. Что-то мелькает в глазах Роанны при упоминании Железного трона, что-то, что Аллирия инстинктивно распознает как боль. Ее крошечные пальчики дергаются, чтобы бессознательно коснуться места над сердцем. Но прежде чем Аллирия успевает что-то сказать, лицо девушки ожесточается, и она направляется прямо к яремной вене. — Вы не возражаете против того, что он убил короля? Против того, что его рука нанесла удар, который привел Таргариенов к их окончательной гибели, и подставила им ваших брата и сестру? На этот раз у Аллирии нет причин колебаться. Недавно заработанное прозвище Джейме Ланнистера "Цареубийца" не давало ей покоя. — Это последнее, о чем я намерена с ним поговорить, прежде чем приму решение, принимать его предложение или нет. — Понятно. Роанна встает, и холодная жестокость исчезает с ее лица, сменяясь знакомой детской нежностью. Это еще более напрягает теперь, когда Аллирия мельком увидела другую сторону девушки. Какой шестилетний ребенок вообще способен так себя вести? — Увидимся позже, леди Аллирия. До свидания. Прежде чем Аллирия успевает ответить, она исчезает из комнаты, и ее шаги удаляются по коридору. Женщина откидывается на спинку стула. Что сейчас произошло? Она уже думала, что происходит что-то странное, но это стало последней каплей. Что плохого случилось с этим ребенком, что она так себя ведет? И что скрывает ее отец? О, она видела искренние эмоции, когда Джейме говорил о мертвой матери своей дочери, но она была воспитана Дейнами из Звездопада. Она распознает уклончивость, когда видит ее, и Джейме Ланнистер сказал ей правду, но упустил достаточно, чтобы с таким же успехом это можно назвать ложью, в этом она уверена. Ее кузены тоже знают, понимает она, вспоминая загадочные комментарии Дорана, и сколько раз она видела Оберина с Роанной, и какую нежность он проявляет к ребенку. Она никогда не видела его таким нежным, если только он не был с одним из его детей или с ребёнком его брата или сестры. Что такого есть в Роанне, что заставляет его так себя вести? Что они все скрывают?

***

Немного погодя она прогуливается по саду, размышляя над странной загадкой — Роанной Ланнистер. Она направляется к фонтанам, где впервые играла с Джейме в кайвассу, хотя и неосознанно. Ее разум поглощен вспышкой боли, которая так быстро появилась на лице ребенка. Она уверена, что причиной этого был Железный трон и узурпатор, но почему? Ненависть в этих глазах в тот момент была такой же сильной, как и боль, и она была глубоко личной. Не детская ненависть далекой фигуры, а злобное отвращение сломленного человека, что нашел кого-то, кого можно обвинить в своей боли. Конечно, у маленькой Роанны нет причин так яростно ненавидеть человека, которого она встречала всего несколько раз в жизни. Это всего лишь еще один кусочек головоломки, которая окружает двух Ланнистеров, головоломки с таким количеством крошечных кусочков, что Аллирия почти отчаивается когда-либо узнать правду. Из задумчивости ее выдергивает резкий крик семи темных птиц, вылетающих из подлеска. Собственный крик срывается с ее губ, когда она почти теряет равновесие, вскидывая руки перед лицом, но она восстанавливает равновесие, а затем краснеет от своей чрезмерной реакции. Она чуть не поседела от ужаса, испугавшись ворон. Ради всего святого, Артур бы никогда не позволил ей спокойно жить после этого. — Аллирия? Джейме выходит из-за угла тропинки, явно встревоженный устроенным ею шумом. Она краснеет еще сильнее. — С тобой все в порядке? Он почти бездумно протягивает ей руку, и она принимает ее, пытаясь вернуть щекам привычный румянец. — Да, я просто испугалась ворон, которые неожиданно подлетели и чуть не заставили меня упасть. Его губы подозрительно подергиваются, и она толкает его локтем в ребра. — Не смейся! Он сжимает губы, явно пытаясь подчиниться ее шутливой команде. — Слушаю и повинуюсь, миледи. Аллирия фыркает, а затем смотрит на тропинку позади него. — Я вижу, тебе не удалось найти Оберина. Молодой рыцарь качает головой, и солнце играет на его золотых волосах, заставляя их сиять, как будто они сделаны из чистого света. — Похоже, что Красного Змея довольно трудно найти без его желания. Она кивает, ведь сталкивалась с подобными трудностями в детстве. — Оберина, как известно, невозможно выследить. Как бы то ни было, мы можем остаться здесь, пока он не найдет тебя, — это, вероятно, будет быстрее, чем если ты вновь попытаешься искать его. После минутного раздумья Джейме соглашается, и она ведет его за руку к месту, которое ей нравилось использовать, чтобы избежать скучных семейных встреч, когда она была девочкой. Здесь не так уж много вещей, всего лишь скамейка, довольно старая по сравнению с большинством безупречно совершенных скамеек в садах Мелларио. Но со временем грязь накопилась так, что она почти казалась созданной из земли, и маленький ребенок, которым она была, когда впервые начала ею пользоваться, мог легко свернуться на ней калачиком и смотреть на мир сквозь листья поникшей пальмы, под которой стояла скамейка. Это место довольно далеко от людей, и очень тихое, и ей это нравится. Она также прекрасно понимает, что единственная причина, по которой Мелларио не изменил эту маленькую гавань в соответствии с ее собственными вкусами, заключается в том, что Элия нашла ее первой, прежде чем завещать своей младшей кузине, и ее братья были бы возмущены, если бы к ней прикоснулись еще до ее смерти. Но Аллирия не возражает, что она остается нетронутым. Приятно иметь память об Элии, и она не завидует своей старшей кузине в любви, которую питают к ней Доран и Оберин. Джейме садится рядом с ней и улыбается, по-детски дуя на свисающий пальмовый лист. — Здесь очень красиво. Она улыбается ему в ответ и пытается расслабиться. — Несколько дней назад ты спросил, приняла ли я решение относительно твоего предложения? На лице Джейме появляется пустое выражение, прежде чем до него доходит, и он кивает. — Верно. Насколько я помню, ты сказала, что не пришла к какому-то решению и тебе нужно больше времени. — Да, но я приняла решение, — Аллирия делает глубокий вдох. — Но у меня есть еще один вопрос, — говорит она, стараясь, чтобы в ее голосе не было холода. Он улыбается, лениво растянувшись рядом с ней, как довольный кот. — Не забывай, я никуда не собираюсь уходить. — Почему ты убил короля? Какое-то мгновение он просто смотрит на нее, и веселье исчезает с его лица. — Мне очень жаль. Возможно, мне следует поискать Оберина вместо того, чтобы ждать, — он встает, собираясь уйти, но она хватает его за запястье. — Джейме, — он колеблется, а потом настороженно смотрит на нее. — Я не осуждаю тебя, клянусь. Я просто хочу знать почему. Объясни мне, пожалуйста. Он вздыхает и тяжело садится, скрестив руки на груди и глядя на свои руки. Вся непринужденность и веселье окончательно исчезли. — Хорошо, — его голосе слышатся напряжённые нотки, и она вздрагивает, внезапно почувствовав себя неловко. На мгновение он замолкает, как бы собираясь с мыслями, а потом. — Ты помнишь Висенью? Аллирия только молча кивает. Висенья Таргариен была запоминающейся при жизни, но после смерти, как и ее мать, брат и сестра, она была неизгладимо выжжена в сознании каждого дорнийца и дорнийки. Рядом с ней глаза Джейме смотрят так, что она думает, что он видит то, чего она не видит. — Принц Рейгар не заслуживал ни Элии, ни ее детей. Он был недостоин их. О, он заботился о них, может быть, даже любил, но всегда было что-то еще, что было важнее их. Они всегда были на втором месте в его жизни. Прежде чем она успевает что-то сказать, он продолжает: — Когда родилась Висенья, он играл грустные песни в Блошинном Дне, и никто не мог его найти. Элия родила их первенца одна, и я держал ее на руках ещё до того, как ее взял собственный отец, — его голос срывается на хрип. — Я видел, как она выросла из младенца в девочку, охранял ее, защищал, утешал. Я не смог бы любить ее больше, если бы она была моим собственным ребенком, и Эйрис бросил ее в дикий огонь, чтобы успокоить свое собственное безумие. Все видимое вращается вокруг нее, но кусочек, которого ей не хватало, вписывается в головоломку, которая является Джейме Ланнистером, оставляя ее почти завершенной. Она берет его за руку, разжимая пальцы один за другим. — Ты убил его ради нее. Чтобы отомстить за нее. Это не вопрос, но он все равно кивает, его всего трясло. — Она должна была быть в безопасности. Я должен был защищать ее, но она была его внучкой, его наследницей. Она должна была быть в безопасности с ним, псих он или нет, и я отпустил ее. Но он бросил ее в чан с диким огнем. А когда я прибежал, чтобы защитить ее, все было кончено. Поэтому я убил его, перерезал ему горло, потому что это заставило меня почувствовать себя лучше из-за моей неудачи, — она открывает рот, но прежде чем она успевает заговорить, он продолжает горько смеясь: — Серсея всегда говорила, что я самый глупый Ланнистер, и я доказал ее правоту. Я остался смотреть, как он истекает кровью, потому что был эгоистом и хотел отомстить, и из-за этого Лорх смог убить Рейниру, а Клиган — Элию и маленького Эйгона. Потому что я был глуп и предпочел месть защите лучших людей, которых когда-либо знал. Он открывает рот, чтобы продолжить говорить, но она перебивает все, что он пытается сказать. — Ты сделал для Элии и ее детей больше, чем кто-либо другой. Это ты их защищал. Это ты хранил их секреты и советы. И это ты отомстил за них. Не Оберин, не Доран, а ты. Он моргает несколько раз, его глаза влажно блестят на солнце. Он выглядит таким одиноким и несчастным, что она принимает импульсивное решение, которое никогда не сможет объяснить позже. Она наклоняется вперед и целует его прямо в губы, запуская руки в его яркие золотистые волосы, поддаваясь своему давнему искушению. Долгое мгновение он не реагирует, и она готовится отстраниться, мысленно ругая себя. Но затем его руки поднимаются, чтобы запутаться в ее волосах, и он целует ее в ответ. Для человека, только недавно вышедшего из номинально безбрачного ордена, он удивительно хорошо целуется. Когда они наконец отстраняются друг от друга, тяжело дыша, у нее немного кружится голова, но ей удается произнести нужные слова. — Кстати, мой ответ — да.