Тень, отбрасываемая солнцем, длинна

На следующий день после того, как Роберт Баратеон решает отправить Цареубийцу и его дочь вернуть тела кронпринцессы и ее детей в Дорн, прилетает еще один ворон. Он от флота, осаждающего Драконий Камень. Рейла Таргариен мертва, умерла во время рождения последнего младенца, зачатого ее безумным братом-мужем. Ее сын исчез ночью вместе с сиром Уиллемом Дарри и новорожденной девочкой. Роанна Ланнистер никак не реагирует на это, если не считать невинного вопроса, не та ли это королева Рейла, в чьих садах водятся бабочки. А потом она теряет всякий интерес и пытается поиграть с дедушкиными бумагами. В то же самое время из ниоткуда появляется ужасная буря, сотрясающая Красный замок до самого основания, а затем исчезающая почти так же быстро. Если бы кто-нибудь захотел посмотреть, все окна на самом верху башни были разбиты сильным ветром. Но никто не собирался их проверять. А за запертыми дверями и улыбающимися глазами бушует Висенья Таргариен, наполовину обезумевшая от горя. Ее бабушка, ее прекрасная, сильная бабушка из валирийской стали, мертва. Умерла, как и ее мать, брат и сестра. Она надеялась, что они смогут добраться до Драконьего Камня из Дорна, смогут проскользнуть мимо осаждающего флота и спланировать контратаку из древней резиденции ее дома. Она надеялась вернуться к своей семье и сбросить маску бастарда Ланнистер. Она надеялась еще раз обнять бабушку и даже поссориться с дядей. Ей так одиноко, так ужасно одиноко сейчас. Все, что у нее осталось — это Джейме и двое детей, которые исчезли в ночи. Глаза Джейме темнеют, и она знает, о чем он думает. Им придется продолжать этот фарс дольше, чем они рассчитывали. Возможно, всю жизнь. Если у нее будут дети, то они унаследуют ее истинные гены или те, что были созданы магией? Будут ли они когда-нибудь в достаточной безопасности, чтобы начать контр-переворот? Но, самое главное, последние члены ее семьи далеко от нее. Даже Визерис, с которым она ссорилась не меньше, чем с Малфоем, исчез. Она никогда не думала, что потеряет его. Она никогда не думала, что будет скучать по нему так же сильно, как по бабушке. Но здесь слишком опасно. Поэтому она скрывает свое горе и улыбается, как милое невинное дитя, которым является Роанна. Даже Тайвин Ланнистер не видит горе и ненависть, бушующим в ее глазах, слишком ослепленный женщиной, у которой когда-то были такие же глаза.

***

Утро в тот день, когда они покидают Красный замок, яркое и солнечное. Все вещи были собраны и все приготовления были завершены прошлой ночью, так что им осталось только дождаться прилива, и корабль сможет отплыть. Она содрогается при мысли о корабле. Один раз, лишь раз она была в Дорне. После этого она покинула его с матерью и новорожденной сестрой на корабле, на котором гордо сияли в солнечном свете трехглавый дракон Таргариенов и солнце с копьем Мартеллов. Теперь она будет плыть с телами своей мертвой семьи под парусами и знаменами оленей Баратеонов бок о бок со львом Ланнистеров. Ланнистеры на задании короля Баратеонов. Сама эта мысль заставляет ее желудок дернуться. Это так неправильно, так ужасно, мучительно неправильно. Это их билет на свободу, во временно безопасный Дорн, где они смогут передохнуть и все спланировать без вечного страха, преследующего их в Красном замке. Это может стать их спасением, но ей страшно. Чтобы отвлечься от предстоящего путешествия, от перспективы путешествовать с телами своей семьи под флагами их убийц, она тащит Джейме вниз, в подвалы замка. Это должно быть совершенно безопасно. Любой, кто увидит их, увидит только Цареубийцу, потакающего желанию своей дочери, а сейчас туда никто надолго не спускается. Не то чтобы они так делали раньше, но теперь это делает еще меньше людей. Там, глубоко под землей, собраны последние реальные доказательства правления ее семьи. Даже узурпатор не осмелился приказать уничтожить черепа драконов. Одним Богам известно, почему, когда он проявил так мало уважения ко всему остальному, он приказал спрятать их подальше, с глаз долой. Наверное, это глупо. Но она не может уйти, не повидавшись с ними в последний раз. Это своего рода прощание. Навсегда. Даже если она вернется в столицу, даже если ей каким-то образом удастся вернуть себе трон, все будет по-другому. Она уже никогда не будет прежней. Это конец правления Таргариенов в городе, который они создали из ничего. Она должна как-то попрощаться с этим. Не только за себя. За бабушку, маму, брата и сестру, теперь уже мертвых, холодных и одиноких, их тела — всего лишь пустые оболочки, которые так много страдали, но которым больше нельзя причинить боль. За ее дядю, каким бы раздражающим он ни был, совершенно одинокого в мире, с сиром Уиллемом Дарри и его новорожденной сестрой рядом с ним, его матерью и отцом и всех в мире, кто когда-либо любил или защищал его от смерти или равнодушия. За свою новую тётушку, рожденную в нищете, которая будет знать только боль и страх, а не мягкие шелка и бархат, драгоценности, турниры и песни, которые подобают принцессе. За призраков всех давно умерших Таргариенов, которые провели свою жизнь в стенах замка и на спинах драконов, которые основали династию, которая должна была просуществовать так же долго, как сама Валирия. Даже за ее отца, который был одержимым и манипулировал ими, и бросил их, но который все еще был драконом, все еще был принцем Таргариенов. Теперь все они ушли, забрав с собой свою династию, и она — это все, что осталось. Маленькая девочка, прячущаяся за чужим лицом, и двое таких же маленьких детей за полмира отсюда — последние члены династии, которая может проследить свои корни до основания самой Валирии. Она старается не смотреть на красивое красно-золотое платье, которое так мягко касается ее лодыжек, когда она спускается по сырой, темной лестнице. Будут ли призраки ее давно ушедших предков считать ее предательницей за то, что она прощается с ними, закутавшись в цвета предавшего их дома? На протяжении тысячелетий Таргариены правили небесами как дворяне Валирии, а затем как короли целого континента. Но теперь единственные оставшиеся Таргариены — слабые, испуганные дети-драконы, прячущиеся от гнева оленей. Тем не менее, Таргариены были кровосмесительными, сумасшедшими маньяками с еще меньшей связью с реальностью, чем Беллатрикс. Пустые зеницы драконьих черепов злобно смотрят на нее, но она отказывается смотреть вниз, отказывается стыдиться того, что выжила. Она останавливается перед каждым черепом, пытаясь запечатлеть в памяти контуры их костей. Это последняя реальная вещь, оставшаяся у нее от семьи, и она не хочет ее терять. Они не исчезнут из ее памяти, пока она жива. Джейме ничего не говорит, а только молча следует за ней, пока она не останавливается перед зияющей пещерой черепа Балериона, последнего дракона Валирии, ужасного и жуткого. Вхагар и Мераксес, расположившиеся по бокам от него, каким-то образом кажется ничтожными по сравнению с его легендарными размерами, даже спустя столетия после их смерти. Какое-то мгновение она стоит совершенно неподвижно, позволяя пламени факела безвредно лизать сухую кость. Это наследие Таргариенов, повелителей драконов Валирии. Вся их магия и сила, тысячелетия, воины, колдуны, всадники на драконах, которые правили небом, морем и землей железной рукой, и в конце концов все, что от них осталось — это всего лишь маленькая девочка, стоящая перед несколькими старыми черепами. Сунув руку в сумку на боку, скрытую плащом, она закрывает ладонью одну из причин своего пребывания здесь. Носить его с собой вообще было рискованно, и Джейме, естественно, не одобрил бы этого, но она должна это сделать. Ей невыносимо так просто уйти. В руках она держит корону Таргариенов. Не ту, что создал Эйгон Недостойный, а Эйгона Завоевателя. Ее использовали для коронации Завоевателя в Староместе, она была прекрасна суровой, ужасной красотой. В ее детских ручках корона кажется очень большой и внушительной, идеальный круг из какого-то странного черного металла, без каких-либо следов и изъянов, с темно-алыми самоцветами, выложенными в виде драконов по всей ширине короны. Люди говорят, что Висенья Таргариен сделала корону для своего брата с помощью того искусства, что давно утрачено людьми. Некоторые даже шепчутся, что драгоценные камни на ней созданы из крови, пролитой на Огненном поле. Другие говорят, что она использовала темную магию, чтобы сделать корону из сожженного тела Харрена Черного. Возможно, они правы. Возможно, нет. Важно то, что эта корона никогда не попадет в руки узурпатора. Он уничтожит ее или сделает все, что в его силах, чтобы сделать это. Она сомневается, что он сможет уничтожить что-то такое необычное и прекрасное. Первая Висенья была странной женщиной — в то, что она могла владеть магией повелителей драконов, трудно было поверить. Конечно, это объясняет странное совершенство короны. Она входит в пасть Вхагара, едва заметно дрожа, когда над ней смыкаются огромные челюсти. Клыки, торчащие из гигантских костяных гребней, выше ее и выглядят достаточно острыми, чтобы соперничать с клыками древнего василиска. Никто не спустится сюда, во всяком случае, очень немногие — никто не будет заботиться о последних покрытых пылью реликвиях побежденной династии. Она надевает корону дракона на один из самых маленьких клыков Вхагар, спрятанный в задней части челюсти. Она будет спрятана здесь, на кончике драконьего клыка, пока не придет время дракону снова надеть ее. Это время придет снова, оно должно прийти. Должна же быть расплата за мать, брата и сестру, убитых так жестоко. Ее руки беспомощно сжимаются и разжимаются, пока она смотрит на корону. Когда-нибудь она наденет ее поверх уложенных серебряно-золотых кос, одетая в алые и черные одежды. Однажды. — Обещаю. Я вернусь. И я принесу с собой пламя и кровь, клянусь в этом Семерыми Богами андалов, Матерью-Ройной ройнаров и четырнадцатью древними богами Валирии. Они все сгорят. Ее голос — не громче шепота, беззвучное шипение, которое легко можно принять за шум ветра или пыли. В какой-то безрассудный миг ее волосы выпрямляются, превращаясь в серебристо-золотые пряди, а глаза темнеют до аметистового оттенка. Висенья Таргариен, законная королева Семи Королевств, стоит в пасти Вхагар, и клятва обрушить пламя и кровь на ее врагов все еще тлеет у нее на языке. Сейчас она ребенок, но это не будет длиться вечно. Однажды. — Роанна, ты закончила? Скоро начнется прилив, и нам не нужно, чтобы нас хватились. Он не слышал ее обещания. А может, и слышал. Но в любом случае результат не изменился. Роанна Ланнистер выходит из пасти дракона ее тезки и улыбается отцу. — А они еще не хватились нас, папа? Он печально качает головой и торопливо выводит ее из подземелья. Теперь они должны поторопиться. Тайвин Ланнистер не должен был передумать уговаривать Роберта отослать их. Будет только хуже, если кто-нибудь обнаружил их выходящими оттуда. Никто не заметил их, их вообще никто не видел. Плечи Джейме заметно опускаются от облегчения, и она чувствует себя немного виноватой. Им действительно не следовало спускаться в это сырое подземелье только для того, чтобы увидеть несколько костей. И все же это казалось таким правильным. Как она могла этого не делать? Последние следы династии Таргариенов должны быть хоть как-то сохранены. Визерис и ее тетя находятся за полмира отсюда, в Вольных городах. Все остальные мертвы. Это ее ответственность, ее долг — сделать все возможное, чтобы сохранить наследие своей семьи, приложив к этому все свои силы. Джейме поднимает ее на руки, приглаживая золотистые кудри и стряхивая пыль с плеч их плащей. Если повезет, никто ничего не заподозрит, и они смогут оказаться в Дорне, не вызывая подозрений. Они выходят на солнечный свет, моргая, как летучие мыши от внезапного яркого света. Роберт Баратеон не придет их провожать — он все еще спит после вчерашнего объявления. А вот Тайвин Ланнистер — да. Это ожидаемо — мало того, что это плохо отразится на нем, если он отпустит своего наследника и единственную внучку не попрощавшись, но он, по-своему, удивительно любит ребенка, который обладает чертами лица его жены. Он не теплый — он никогда не был теплым. Но его холодное лицо немного оттаивает, когда он прощается с ней, и он остается на берегу смотреть, как корабль уносит их прочь. Только когда он становится не более чем пятнышком на земле, он поворачивается и уходит. Роанна не видит этого. Она свернулась калачиком на носу корабля, желая, чтобы он плыл к Дорну, к ее дядям и времени горевать и злиться. Еще немного, и она сможет сбросить маску девочки-Ланнистер.