Тень, отбрасываемая солнцем, длинна

На следующий день Эддард Старк возвращается из того места, куда отправился, чтобы найти свою сестру. Он приносит с собой тело девушки-волчицы, закутанное в серую ткань. Ви- нет, Роанна. Роанна чувствует себя странно потерянной. Она может презирать дикую девчонку, сбежавшую с ее отцом, может ненавидеть ее со страстью, которая раньше была присуща таким людям, как Беллатрикс Лестрейндж, но к молодому лорду Старку она испытывает значительно меньшую враждебность. Тихий, серьезный юноша, который спорил с узурпатором из-за смерти ее семьи, — один из немногих в этой огромной армии, кто сожалеет об их смерти, и она испытывает к нему неохотное уважение. Если бы он не встал на сторону убийцы, он мог бы ей даже понравиться. Конечно, так ведь и было до Харренхолла. Узурпатор плачет, как Эйгон после падения, когда видит тело своей невесты, проклиная Таргариенов и всю их родню в глубочайшем из Семи адов. Роанна весело наблюдает за происходящим, гадая, напомнит ли кто-нибудь убийце родичей о его собственной бабушке. Конечно, никто этого не сделает. Она с удовольствием наблюдает, как Роберт Баратеон бездумно умоляет Семерых обречь его и всех его предков на вечные муки. Джейм- папа. Папа кладет руку ей на плечо, когда король начинает проклинать Рейгара и заявлять, что его смерть была слишком легкой. — Роанна, я думаю, нам пора уходить. С заметной неохотой она кивает и берет его за руку. — Конечно, папа. Как только двери тронного зала начинают закрываться за ними, она ловит жесткий ответ Старка на мучительный вопрос его друга, который сжимает тело девушки-волчицы, как будто он единственный, кто пострадал из-за ее смерти. — Недалеко от границы Дорна, ее называли Башней Радости. Она полностью перестает двигаться. Каждый мускул напрягается от шока. В ушах у нее ужасно звенит, как в телефонной трубке. Все, что она слышит, — это эти холодные слова, повторяемые снова и снова. Башня радости. Башня радости Башня радости Как он посмел? Как он посмел? Башня Радости была подарком ее бабушки ее матери, домом, который принадлежал Элии Мартелл, а не Таргариенам. Это была одна из последних вещей, которые принцесса Лореза подарила своей единственной дочери. Она принадлежала Элии. Она принадлежала ее матери. Она даже не замечает, как Джейме поднимает ее на руки и быстро уносит. Все, что она слышит — это эхо холодного голоса Старка. Все, что она видит, — это ужасный венок из зимних роз и окровавленное тело матери. Рейгар сделал это. Он бросил их. И этого ему было мало. Он сбежал с дикой девчонкой-подростком. Он взял свою любовницу и трахнул ее на родине своей жены, в башне своей жены. И все это время Семь Королевств страдали из-за войны. Она сжимает кулаки. Рейгар трахал свою любовницу в постели своей жены, в последнем подарке своей жены от ее матери, на родине своей жены, в то время как его жена и дети были использованы его безумным отцом в качестве заложников против Дорна. Узурпатор был прав. Он подарил ему гораздо лучшую смерть, чем тот заслуживал. Он заслужил умереть медленно, в агонии, пока каждая слеза, каждый синяк, каждое разбитое сердце и тело, вызванные его действиями, не будут уплачены. Вместо этого ему потребовалось всего мгновение, чтобы умереть. И Элия, Элия, ее мать, умерла медленно, страдая от боли, изнасилованная, избитая и сломленная. Ее сестру ударили ножом так много раз, что от ее тела почти ничего не осталось. У трупа ее брата нет головы, только кровавое пятно на крошечных плечах. Почему они так страдали, когда он быстро умер в бою, так, что песни будут складываться веками? Погруженная в тоску и горе, она не сразу осознает, что прижимается к Джейме папе, цепляясь за его тунику, как за спасательный круг. Мягкие слова достигают ее ушей, низкий, успокаивающий ритм, что-то, что она почти считала скопированным у своего дяди. Аромат цветов достигает ее носа, и она моргает. Он отвел ее в бабушкин сад. Ветер кружит вокруг него, лепестки кружатся в воздухе, как снежинки. Она прижимается еще ближе и закрывает глаза, сосредоточившись на успокаивающих заверениях, которые шепчет ей на ухо ее рыцарь. Ветер стихает, и она чувствует, как лепестки касаются ее щеки, словно прикосновение руки. Слезы щиплют ей глаза, и она чувствует, как сжимается горло. Когда она пытается заговорить, ее губы дрожат, и папа только качает ее на руках. — Тише, змейка, все в порядке. Все в порядке. Теперь они мертвы, мертвы и ушли. Дракон и его волчица больше не смогут причинить вреда Элии, Рейнире или Эйгону. Никто больше не может причинить им вреда. Она задыхается и прячет лицо в его рубашке. Затем она дает волю слезам. Она плачет от ненависти к отцу, к его волчице, к деду, к узурпатору и его друзьям. Она плачет от горя, от боли, терзающей ее сердце, от ужасного вида тела матери, тела брата и сестры. Она плачет до тех пор, пока гнев и горе не смешиваются, пока она не может отличить их друг от друга, и она может только плакать в рубашку своего отца, превращясь из Ланнистер в красную от слез Таргариен. Джейме Ланнистер обнимает ее, успокаивая и качая на руках, пока она плачет навзрыд и не успокаевается.

***

На следующий день Роанна тиха и замкнута, но крепко держит в себе бурлящую ненависть. Папа объясняет ее поведение тем, что ее расстроило тело девушки-волчицы, и убийца ее родных охотно верит в это объяснение. Как и Джон Аррен, и молодой лорд Старк. Варис, напротив, внимательно смотрит на нее и хмурится. Она старается не смотреть на него, когда он прячется по углам, или на его маленьких пташек, порхающих вокруг нее. Это дурной знак. Если кто-то и мог собрать воедино кусочки и сделать логический скачок, необходимый для того, чтобы понять, кто она на самом деле, так это Паук. А если он это сделает, и она, и папа могут потерять головы. Но вместо этого она приседает в реверансе, чуть менее изысканном, чем обычно, и смотрит на узурпатора большими невинными глазами, шепча, как она сожалеет о его потере. Он слабо улыбается и гладит ее по голове. — Ты хорошая девочка, львенок. От прикосновения его руки у нее мурашки бегут по коже. Она борется с желанием содрогнуться и бесконечно благодарна, когда видит, что Варис наблюдает за ней. Это утомительно, но ей удается провести весь день, играя и улыбаясь, как обычный ребенок. Почти. После этого она держится, с нетерпением ожидая следующего дня, и следующего, и следующего. Действительно ли это жизнь — постоянно прятать все, что делает тебя тем, кто ты есть? Можно ли назвать это чем-то иным, кроме как существованием, выживанием изо дня в день? Стоит ли оно того? Роанна торопливо идет через двор туда, где Тайвин Ланнистер разговаривает с новым Десницей короля. — Дедушка, идем скорее! В саду королевы появились бабочки! — она улыбается ему и подпрыгивает. — Пожалуйста, дедушка, идем скорее. На ее глазах мать испустила последний вздох. Это его рук дело. Это сделал по его приказу ужасный Клиган. Губы лорда Утеса Кастерли дёргаются, когда он смотрит на крошечную девочку с лицом своей жены. Это почти можно было назвать улыбкой.