- Я же сказал, что ты мне нравишься

Танджиро медленно моргнул, и слюна с пеной от зубной пасты противно застряла в горле. Мальчишка, отчаянно краснея и упрямо пытаясь не смотреть в глаза старшего, так и продолжал растерянно хлопать глазами, мяться и бубнить что-то непонятное. Ренгоку в ответ весело улыбался, мало понимая, почему Танджиро сегодня такой странный и неловкий, но это нисколько не мешало Камадо быть по-прежнему милым и до щенячьего восторга очаровательным. Ренгоку даже боялся лишний раз моргнуть, а вдруг мозг не успеет запечатлеть образ сонного и смущенного Танджиро, выбить это прекрасное создание себе на подкорке. - Доброе утро? – На пробу говорит Кеджуро, и Танджиро дергается. Блестящие вишневые глаза устремляются в ответ и медленно опускаются на губы Ренгоку. Тот неловко проводит по ним языком, убирая остатки зубной пасты. Камадо на это сильнее краснеет, едва ли не сливаясь с собственным цветом волос. - Так, нет, все. Я на это не подписывался, - выдает мальчишка и разворачивается, прячась в своей комнате и наглухо закрывая дверь. Ренгоку вопросительно смотрит мальчишке вслед и отчетливо слышит вопросительные нотки в голосе Зеницу. Как и его сосед, Ренгоку не имеет ни малейшего понятия, что только что произошло. Зато, увидев Танджиро с утра пораньше и с силой утихомирив собственное сердце, Кеджуро вдруг поймал себя на мысли, что его и так хорошее настроение теперь было еще лучше. Он буквально светился счастьем, когда Тенген, вставший рядом с помятым и уставшим лицом, скривился. На расспросы, что так обрадовало друга, Ренгоку только отмахивался – рассказывать о Танджиро не хотелось совсем. Что было странно. Ему казалось, что он должен был всему миру кричать о том, как сильно его переполняла любовь к несносному мальчишке. А в итоге это стало таким личным, таким интимным и важным, что лишний раз заикаться о Танджиро ему не хотелось. Любую мелочь, связывающую их двоих, хотелось оставить только себе. Какой он жадный, оказывается. Танджиро в это время без остановки нарезал большие круги по комнате, вызывая у соседа приступы тошноты и головокружения. Кровь все еще больно обжигала щеки, и пальцы, сжимающие зубную щетку и полотенце, дрожали, потели и вообще стали вдруг лишними и ненужными. Камадо настолько ушел в себя, что даже не заметил, когда Агацума стал жаловаться на протаптывающего пол Танджиро и поспешил ретироваться из комнаты. Хотя бы на несколько минут, пока его сосед не придет в себя. Так прошло несколько мучительных дней, в течение которых Танджиро прислушивался к каждому шагу за дверью и включал все свои математические умения, чтобы просчитать вероятность столкновения с Ренгоку в коридоре. Однако он сраный гуманитарий, и сияющее лицо Ренгоку приходилось видеть чаще желаемого. Танджиро совсем не ожидал, что судьба так настойчиво будет сводить его с Кеджуро. Или, возможно, сам Ренгоку решил чаще попадаться ему на глаза, чтобы мальчишке ничего не оставалось, кроме как до конца дня думать о ярких желтых глазах и вечной, не спадающей с лица теплой улыбке. Когда лицо Кеджуро стало мягким и таким притягательным, Танджиро не знал. Наверное, что-то повернулось в его душе в тот самый день, когда ему приснился этот дурацкий поцелуй или когда парень с взлохмаченной яркой шевелюрой заглянул к нему одним из вечеров и снова попросил чай. - Танджиро? Ты чего? – Зеницу непонимающе выгнул брови, когда мальчишка рядом замер на месте и немигающим взглядом уставился куда-то вглубь коридора. Не успел блондин ничего понять, как Камадо резво присаживается на колени и с поразительной точностью движений, словно давно оттачивал мастерство ассасинов, смешался с толпой. – Какого?.. Это что сейчас было? Вишневая макушка пропала совсем, и Зеницу, растерянный, крутился как волчок следующие две минуты, пока на плечо не опустилась тяжелая теплая ладонь и солнечные глаза не ослепили улыбкой. Теперь понятно, почему Танджиро так резво улизнул от него – меньше всего мальчишке, сбитого собственными чувствами, хотелось встречаться с причиной всего этого мракобесия. Кеджуро радостно растянул уголки губ, и редкие ямочки мило показались на испачканных в сладком вишневом джеме щеках. - У вас тут что-то на лице, - показал мальчишка, прежде чем Ренгоку успел его поприветствовать. - О! Серьезно? Даже не заметил, - он вытер большим пальцем бордовый джем и слизнул кончиком языка. – Обедал второпях. – Зеницу на этот жест скривился. Как подобное можно считать сексуальным, если эти самые пальцы могли касаться тысячи грязных вещей: денег, ручки туалета, например. Ренгоку что, ребенок, который всего этого не понимает? Мальчишка встряхнул головой, отгоняя подкинутые воображением противные картинки. Его уставший и перегруженный мозг срочно требовал чего-то максимально тупого, чтобы не поехать вслед за сбежавшим от него Танджиро. Кажется, у них еще одна пара, и потом спокойно можно завалиться в комнату, включить какой-нибудь сериал или полистать ленту в инете. Если только его снова где-нибудь по дороге не перехватит Тенген. - Ками-сама, какой кошмар. – Мальчишка аж поежился, высовывая язык и вжимая голову в плечи – одно только имя этого придурка вызывало у него приступ тошноты и сильного желания переехать на другой конец планеты. Куда-нибудь на необитаемый остров, на котором будут самые густые и непроходимые джунгли, чтоб, если Тенген и решится искать его там, он запутался в лианах и сдох от голода. Или его сожрали хищники. Позавчера, когда Агацума пересекся с Узуйем, – его контрольная работа, которую блондин намеренно выполнял в университетской библиотеке в надежде доделать все в тишине и покое – оказалась в разводах от пролитого кофе. Тенген тогда даже не извинился, лишь провожал покрасневшего от гнева Зеницу долгим нечитаемым взглядом. Козлина. Теперь все начинать заново. - Зеницу, а ты не знаешь, где Танджиро? – Кеджуро своим низким пытливым голосом разом вывел его из неприятных воспоминаний. Блондин промаргивается и с каким-то интересом заглядывает Кеджуро прямо в глаза. По крайней мере, Танджиро повезло, подумал мальчишка, хмыкая. Кеджуро не казался ему плохим человеком – да, он был настойчив, но при этом всегда очень честен и уважал желания Танджиро. Будь то даже просьбой держать дистанцию. Пусть Ренгоку это давалось сложно, но он пытался, и Зеницу искренне трогало подобное бережное отношение к его соседу. Отчасти, он даже завидовал. - Нет, Ренгоку-сан, без понятия. – Кеджуро заметно расстроился, разочарованно сжимая лямку рюкзака. – Мне вот интересно, а вы какими тут судьбами? Разве вы не на историческом? - Да, нам поставили пары в вашем корпусе. Так что вот решил лишний раз увидеться с Танджиро, а его нет. - Вам он сильно нравится, да? – Со вздохом спрашивает Зеницу и смотрит на Кеджуро, тот лишь мягко улыбается, и этим уже все сказано. Танджиро в это время старательно изучает напряженным взглядом каждого прохожего, вглядываясь в их непонимающие лица и пытаясь не столкнуться с Кеджуро. Ему и так стало тяжело общаться с блондином после того, как подсознание так нагло подкинуло ему губы Кеджуро и их страстный поцелуй. Да, ничего криминального или мега-пошлого, из-за чего мальчишка бы краснел как помидор и стыдливо прятал глаза. Только вот перед Танджиро вставало большое но, которое заставляло сердце стучать набатом, - что-то внутри меняется. Меняется стремительно, несется кометой, разрезая здравый смысл и строгие принципы Камадо, и мальчишка только и может, что сжимать пальцами собственный свитер и прятаться по углам в надежде, что это что-то пройдет. Кеджуро и стараться в общем-то не надо было – сердце перестало держать оборону и с радостью впустило парня из соседней комнаты к себе. Единственной преградой оставался мозг, понимающий, насколько глупо и быстро все происходит, и Танджиро был уже бесконечно благодарен своей рассудительности и сдержанности. - Какой приятный сюрприз, - Танджиро неосознанно вздрогнул, услышав знакомый голос, и кровь мгновенно отлила от лица, делая слегка загорелую кожу бледной и влажной от проступившего пота, - мальчишка Камадо, каким ветром тебя сюда задуло? Танджиро несмело поднимает глаза и встречается с веселым взглядом Шинадзугавы. Санеми слишком хитро улыбается, и, когда рука касается вишневых волос, Танджиро находит в себе силы скинуть чужие пальцы. От прикосновений старшего тошнит физически, и мальчишка с трудом сглатывает, чувствует, как дрожат пальцы, их ощутимо покалывает изнутри, словно тысячи игл попали в барабан с лото и врезаются в кожу, открывая маленькие ранки. Но Танджиро усилием воли заставляет себя дышать, глубоко и мерно, его потемневшие глаза упрямо смотрят в ответ, и Шинадзугава не скрывает, насколько ему нравятся попытки маленького мальчишки перед ним оказывать сопротивление. Дружки Санеми о чем-то перешептываются, гнусавя своими противными голосами, напоминая гиен, но Танджиро смотрит лишь на их главаря. Тот тянет губы в улыбке, и шрамы на лице расползаются сильнее, делая старшекурсника более устрашающим. Когда-то Танджиро надеялся, что они подружатся с Санеми. Как ни как, лбы обоих были украшены безобразными шрамами, которые часто в детстве служили глупой причиной для издевательств. Но Санеми оказался другим – грубым, неприветливым, пронизанным сотней шипов, которые кололись каждый раз, как Танджиро пытался заговорить с парнем. Их связывала долгая, но очень запутанная и в тоже время простая история. И оказаться им двоим, не нашедшим за долгие годы общего языка, в одном университете, видимо, было суждено. - Шинадзугава, оставь меня в покое. И перестань называть меня мальчишкой. Мы давно выросли для подобных дурацких прозвищ. – Танджиро не знает, как его язык смог произнести столько слов ровно, потому что горло распухло от нервов и воздух отчаянно застревал в гортани. Он вот-вот готов был свалиться на грязный пол в бесконечном университетском коридоре. Благо, на них никто не обращал внимания. - Что, мальчишка Камадо, вдруг стал считать себя взрослым? – Шинадзугава делает шаг к нему, и его покрытая множеством мелких шрамов рука больно оттягивает щеку Камадо. Со стороны подобное могло показаться обычной забавой между друзьями, но они не были друзьями, и Танджиро уже ощущал застывшие в глазах горячие слезы. Хватка у Санеми сильная и цепкая, не зря он увлекается бейсболом – сейчас нежная кожа Танджиро готова была превратиться в пюре и разъехаться меж мозолистых пальцев старшего. – Ты так и не понял, Танджиро, где твое место? - Отпусти, - парнишка мотает головой, отчего серьги касаются побледневшей шеи. Боль лишь усиливается, и Танджиро ничего не оставалось, кроме как вцепиться в держащую его руку. Короткие ногти вошли неглубоко, но оставили видимые отметины, наливающиеся синевой. – Шинадзугава, я сказал тебе отпустить меня. - Действительно, ты его не слышал? – Чья-то рука уверенно хватает Шинадзугаву за локоть, и Танджиро искренне хочется разрыдаться как маленькому, особенно когда Кеджуро полностью разворачивается к нему и осторожно, лишь кончиками пальцев касается потемневшей щеки. В желтых глазах – неподдельная тревога и злость, и все это кипит в таком горячем адском котле, что Камадо собственной кожей чувствует нарастающее напряжение, желание разорвать Санеми в клочья. Лишь за то, что посмел прикоснуться к Камадо, причинить ему вред. – Танджиро- - Я в порядке. – Выдыхает мальчишка, когда Кеджуро вдруг резко замолкает. Старший впервые настолько растерян. Ярость и переживания моментально вытеснили нормальные мысли из головы, и Ренгоку не мог подобрать слов, чтобы хоть как-то утешить вишневый комочек перед ним. Щека уже успела вздуться и покрыться крупными синяками-отпечатками. Глаза Танджиро покраснели от сдерживаемых слез, и он весь, растерянный и беззащитный, старавшийся постоять сам за себя, выглядел так, словно по нему проехалось несколько автобусов. Кеджуро не думал, что вид Камадо, один лишь его взгляд, полный страха, может стать таким катализатором. Кровь бурлила в крови так сильно, что, казалось, вот-вот испарится, вены вздувались на руках, готовые взорваться от перенапряжения, и Ренгоку даже не понял, как заехал Санеми кулаком по лицу. Как приложил его хорошенько головой о каменный пол. Один из друзей Шинадзугавы повалил его на пол, кто-то рассек ему губу, но, словно в тумане, Кеджуро, не зная, откуда в нем нашлось столько сил, скинул парня с себя и откинул куда-то в сторону ногой. Уклонившись от выпада другого студента, Кеджуро даже не стал наносить ему ударов – в голове был только Танджиро, его надломленный голос, его блестящие от слез глаза. Поэтому в мире резко стало пусто, исчезли все, кроме не менее разгневанного Санеми. - Ренгоку-сан! Ренгоку-сан, прекратите! Кеджуро!! – Ренгоку не сразу понял, как Танджиро крепко обнял его со спины и попытался оттащить от Санеми, у него слабо это получалось, потому что Кеджуро вцепился в Шинадзугаву намертво, но, когда Танджиро особо сильно и резко дернул его на себя, оба повалились на пол. – Ренгоку-сан, хватит. – Камадо хрипел, утирая проступившую на губе кровь – пока Кеджуро весь был поглощен Санеми, Камадо пришлось отбиваться от его друзей. С онемевшей частью лица сделать это было довольно трудно – помог резкий выброс адреналина и мчащийся к ним профессор. – Кажется, нам влетит. Камадо с тоской посмотрел на перепуганное лицо профессора. Он так спешил вмешаться в начавшуюся драку, что едва сам не упал, растеряв свои распечатки по всему коридору и упустив соскользнувшие с носа очки. Оставшиеся в коридоре студенты, которые не посмели вмешаться в развернувшуюся потасовку, боясь тоже отхватить, помогли бедному мужчине. - Мне жаль, что вы тоже ввязались в это, - искренне сказал Танджиро и виновато посмотрел на Ренгоку. - Ты в порядке? - Что? Серьезно, Ренгоку-сан, вы сейчас заботитесь об этом? – Танджиро едва удержал себя, чтобы не стукнуть по лбу. – Вам выпускаться в этом году. Зачем вы вообще встряли? – Кеджуро на его вопрос нахмурился. – Не подумайте неправильно. Я благодарен. Очень. Но ваш безрассудный поступок может сильно повредить вашим рекомендациям. Что мне делать, если из-за меня у вас будет плохой рекомендательный балл? - Танджиро, мне важно, чтобы ты был в порядке. Остальное не имеет значения. – Кеджуро ласково пригладил взъерошенные волосы, растягивая такие же разбитые губы. Успевшая остановиться кровь вновь собирается алой капелькой в уголке, и Ренгоку слизывает ее, даже не морщась, хотя, наверное, такая незначительная ранка доставляла неудобства. – Неужели так сложно поверить в то, что ты мне действительно важен? - Если честно, сложно. – Камадо посмотрел на Санеми. Его сломанный нос, казалось, пульсировал настолько явно, что Танджиро мог это увидеть даже с такого расстояния. Профессор кружил над ним разъяренной фурией, то хватаясь за волосы, то выливая на студента очередной поток своего негодования. Санеми не был примером порядочного студента, так что вовсе неудивительно, что мужчина в первую очередь принялся промывать ему мозги. Шинадзугава же не слушал его вовсе, прожигая немигающим взглядом Танджиро. Но сейчас не было страшно совсем – внутри все оставалось таким же спокойным, как вода после шторма. Вероятно, подумал Танджиро, кидая заинтересованный взгляд на Кеджуро, все потому, что он рядом. - Почему же? – Вдруг спрашивает Ренгоку, и Танджиро помогает ему подняться. Профессор, свирепо сверкнув глазами в их сторону, сказал идти к декану. - Вы не знаете меня настолько, чтобы влюбиться по-настоящему. Разве вы не допускаете мысль, что, узнав меня поближе, можете разочароваться, и вся ваша любовь сдуется, как воздушный шарик? - А разве для этого нам не нужно проводить время вместе, чтобы узнавать друг друга? Пока я лишь знаю, что ты умеешь здорово сбегать от меня. – Кеджуро подмигнул ему и сразу же поморщился, рассеченная бровь отдала болью в затылке. - Откуда вы?.. – Щеки Танджиро налились густым румянцем. – Для этого есть причина. - И какая? Я стал тебе противен? - Нет, вовсе нет, - поспешил его заверить мальчишка, и глаза сами опустились на чужие губы. А он только стал об этом забывать. - Тогда, - Кеджуро задумался, и отразившаяся на его лице серьезность заставила Камадо прыснуть в кулак. Все-таки, Кеджуро порой был очень милым. – Я опять слишком напираю? - Мимо. - Может, я успел тебе надоесть? - Снова мимо. И, вообще, это почти одно и тоже. - Ты влюблен в кого-то другого? Я даже не задумывался об этом. Извини, если это так. - Оу, - парнишка с серьгами Ханафуда даже замер на миг, присматриваясь к Ренгоку, а после на его лице появился легкий оттенок забавы, и он, весело хмыкнув, покачал головой. – Нет, Ренгоку-сан, я ни в кого не влюблен. - Вы можете заткнуться? – В голосе Шинадзугавы можно было услышать недовольный рык. Он обернулся к парочке и оскалил зубы, выражая всем своим видом неприязнь и ненависть. Танджиро тяжело вздохнул, подавляя в себе острое желание показать старому знакомому фак. И он даже не догадывался, что Ренгоку в этот момент боролся точно с таким же желанием. Их отстраняют всего на несколько дней, но Ренгоку даже отчасти рад. Несмотря на пропуск важных профильных предметов, у него будет возможность немного отдохнуть и залечить раны – у Санеми оказалась очень тяжелая рука, и расплывающийся на скуле синяк выглядел не только внушительно, но и устрашающе. Когда он с трудом, кряхтя и постанывая, ввалился в комнату, Тенген знатно охренел, рассматривая его большими глазами несколько минут, а после рвался сам встретиться с этим Шинадзугавой, чтобы еще раз начистить тому рожу. Ренгоку, смеясь и слабо хватая друга за руку, просил лишь подать аптечку и достать лед из морозилки. Вечер прошел в бурных восклицаниях Узуйя, длинных затяжках сигарет и тихого смеха почти в полночь, когда Зеницу за стенкой вернулся в комнату и увидел такого же пострадавшего Танджиро. Если бы Агацума объединился с Тенгеном, от Ренгоку с Танджиро не осталось бы и мокрого места – возмущения этих двух просто-напросто задавили их тяжелым камнем. Когда утренние лучи солнца стали прорезаться сквозь шторы, а Тенген старался тихо прикрыть скрипучую дверь – его «продажная ты сучка, а не дверь» до сих пор заставляло Ренгоку трястись от смеха – Кеджуро постарался вылезти из кровати. Хоть ему и не надо было никуда идти, но валяться и не делать ничего не входило в его привычку. Неуемной энергии требовалось все равно куда-то деваться, и Ренгоку попытался хотя бы сесть за написание дипломной работы. Несколько листов грустно глядели на него в ответ, пока Кеджуро раз за разом прожигал уже выученные наизусть строки и пытался понять, что же ему писать дальше. Так прошло несколько часов. Солнце уже скрывалось за домами, согревая уставшего юношу теплым оранжевым светом, когда в комнату кто-то постучал. Первой мыслью было крикнуть, что Кеджуро даже не попытается встать, или вообще притвориться, что его не было, но не успел он даже подойти к двери, как гость явно ушел, и дверь рядом громко захлопнулась. - О мой…Это, должно быть, был Танджиро. – Кеджуро с волнением открывает дверь, намереваясь наведаться к соседу. Даже если это был не он, а Агацума, Ренгоку все равно хотел проведать мальчишку, только этот самый мальчишка врезался в его грудь, и оба болезненно застонали. - Извините, - Камадо присаживается на корточки, хватаясь за щеку, которой как раз прикоснулся к Кеджуро. Выглядела она настолько болезненно, что Ренгоку, видя проступавшие под пальцами Танджиро бордово-синие волны, скривился. Припухлость все еще не прошла, и выглядело так, будто несколько пчел с особой любовью покусали мальчишку. Кеджуро присел рядышком, осторожно, боясь причинить лишнюю боль, коснулся синяка поверх чужих пальцев. - Сильно больно? Могу чем-то помочь? - Н-нет, все нормально. – Танджиро поднял глаза на парня перед собой. – Мне уже легче. А вы как? - Лучше. - Но выглядите плохо. – Он легко провел большим пальцем по темной скуле Кеджуро и скривился, точно ощутил чужую боль. Кеджуро блаженно улыбнулся, не давая руке Танджиро соскользнуть с его лица, прижимаясь к ней ближе и наслаждаясь приятным теплом. Да, в действиях Камадо не было и отголоска любви, но явно читалась забота и переживание, и Ренгоку не был намерен упускать возможность насладиться этими чувствами. – Может, вам дать мази? Или таблетки, если голова болит? Все-таки, вам вчера знатно из-за меня досталось. Может, в больницу съездим? Вдруг у вас сотрясение? Вас тошнит? Голова кружится? - Танджиро, - Кеджуро улыбнулся, заставив парнишку прервать свою длинную цепочку вопросов, - можно я попрошу лишь об одном? Это можешь сделать только ты. И это поможет мне лучше всяких мазей. - Ну, смотря что. – Смутился мальчишка. - Просто обними меня. Я очень хочу объятий. От тебя. – Кеджуро вытянул руки вперед, на манер маленького мальчика, и Танджиро с коротким смешком встал, несмело касаясь узловатых пальцев, и потянул старшего на себя, заключая в самые аккуратные объятия в своей жизни. Он прижался здоровой щекой к груди Кеджуро и вздохнул – глубоко и тягостно, словно ему самому эти объятия были важнее всяких лекарств и постельного режима. Кеджуро прижался в ответ щекой к вишневой макушке, вдыхая легкий аромат кофе и корицы. – Ты пил кофе? О Ками-сама, как ты мог? – Шутливо воскликнул Кеджуро. - Как чай отнесся к твоей измене? - Что? – Танджиро озадаченно взглянул на него в ответ, а после мягко рассмеялся, пряча лицо в чужом надплечье. И все это казалось таким правильным, что никто из них не спешил отрываться друг от друга. – Довольно спокойно. Но обещал после отомстить. - Что ж, будь на чеку. – Танджиро слабо кивнул. – Зачем приходил? - Хотел предложить вам поужинать в одной уличной забегаловке. Я вам задолжал за свое спасение. - Дай мне минуту, и я готов. - Вы уверены? Смотря на ваши синяки, я бы все-таки посоветовал вам остаться в кровати. - Когда ты рядом, синяки не болят. Так что я уверен. – Танджиро показательно закатил глаза, но все же улыбнулся. - Что вас связывает с Шинадзугавой? – Танджиро спотыкается на ровном месте, немного сбивая снег, и чистый взгляд вишневых глаз, особенно насыщенный из-за предпраздничных уличных огоньков, врезается в Кеджуро. Старший неловко поджимает губы. – Знаешь, ты не обязан отвечать. Не то чтобы вопрос Кеджуро был неожиданным – просто он застал мальчишку врасплох, потому Танджиро, потоптавшись на месте, спешит нагнать соседа. С черепашьей скоростью, вперевалочку, точно молодой пингвиненок, и завернутый в плотный мягкий шарф, почти скрывающий его припухлость на лице. Они в целом рядом смотрелись очень комично: неспешный неуклюжий шаг, тихие постанывания, которые вполне можно было принять не за болезненные, и осторожные быстрые взгляды, кидаемые в стороны друг друга украдкой. - Мы вроде как друзья детства. Но не совсем. – Танджиро скривился, попытавшись прикусить губу. – Я сам не знаю, кто мы друг другу, если честно. Санеми был моей первой любовью, но не думаю, что он об этом знает. По крайней мере, я ему так и не признался. Кеджуро тихо выдыхает, чувствуя невероятное облегчение. Камадо этого не заметил, продолжая с поддельным интересом рассматривать цветные витрины магазинчиков. Ему было жутко неудобно разговаривать о собственных чувствах и уж тем более о чувствах к своему другу детства – Танджиро еще ни с кем не поднимал такой тяжелый пласт своей жизни. Он потонул в груди настолько глубоко, что уже успел обрасти водорослями и покрыться черной известью, но Танджиро не мог бороться с отзывающейся в нем признательностью, потому, перешагивая через себя, продолжал: - У моей семьи есть небольшая пекарня. – Танджиро не мог не заметить огонька в солнечных глаза и улыбнулся. – Я как-нибудь угощу вас выпечкой в знак благодарности. - Не буду отказываться. - Как-то к нам заглянула мама Санеми. Тогда мы и познакомились. Раньше он был простым противным мальчуганом, у которого в заднице точно находилась ракета. – Со страдальческим лицом произнес Танджиро, вздыхая. – Помню, в средней школе я попросил его помочь мне на кухне. Наверное, это было самой моей большой ошибкой в жизни. Мало того, что он испортил много продуктов и загадил кухню, так я еще и отхватил от матушки за двоих! – Танджиро с возмущением посмотрел на Ренгоку, и тот, ведомый каким-то странным греющим чувством, погладил мальчишку по вишневым волосам. Оба отшатнулись. – А потом я не знаю, что произошло. Он просто стал резко отдаляться от меня и…в общем, вы видите, к чему это привело. - То есть, - Кеджуро прочистил горло. Ему не нравилось, каким острым копьем его сердце пронзила ревность. Дела давно минувших дней его не должны были так волновать. – Его ненависть появилась из воздуха. - Ну, если вы намекаете, что здесь где-то притаилась моя вина, то, возможно. – Ренгоку вовсе не это имел в виду, и уж тем более он не думал, что Танджиро можно за что-то возненавидеть. Ну вы видели это прекрасное укутанное чудо? За ним так и хочется присматривать и комфортить семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки. Потому Кеджуро уже открывает рот, только, стоит ему повернуться к Камадо, он не видит на лице мальчишки и толики обиды. - Мне жаль, прости. – Все же произносит Ренгоку. - Нет, вам правда не стоит извиняться. Вы ни в чем не виноваты. Более того, вы помогли мне. Так что это, скорее, я должен- - О, поверь, Танджиро, ты не должен. – Старший останавливается, заставляя мальчишку поравняться с ним, смотрит долго и мучительно в чужие глаза, сталкиваясь с легкой озадаченностью, и выдыхает. – Знаешь, меня еще со вчерашнего дня не покидает ужасное чувство тревоги. - Что? - Как подумаю, что ты снова можешь столкнуться с Шинадзугавой и он посмеет еще раз навредить тебе, так зверем выть хочется. И я готов сорваться в любой момент искать тебя, только чтобы убедиться, что ты в порядке. – Кеджуро ласково заправляет темную прядку волос за покрасневшее ушко, и грудную клетку настолько затапливает теплом, что ребра, кажется, плавятся от любви, от желания снова стиснуть Танджиро в своих объятиях: парнишка такой красный и смущенный, пялится в глаза напротив долгим взглядом, и кончик носа едва двигается, как у кролика. Он мямлит что-то несвязное, заикается и, не придумав ничего лучше, хватает Ренгоку за руку, утягивая куда-то дальше. - Е-если мы не п-поторопимся, останемся голодными. - Ладно, - смеется Кеджуро и переплетает их пальцы. Он чувствует, как от улыбки сводит щеки, и с носом зарывается в шарф, пряча свою радость – Танджиро не оттолкнул его, а лишь несильно сжал чужие пальцы в ответ.